Дверь. Часть первая. Глава седьмая.

Часть первая. Дочь Большой Медведицы.

Глава седьмая.

В яблоневом саду, до глухоты в ушах, стояла полнейшая тишина. Во дворе ничего не жужжало, не шуршало и не шмыгало. У парадного крыльца усадьбы застыли две девушки и маленькая собачонка, на задних лапках с вываленным языком. Сорока, в попытке стащить что-нибудь блестящее у людей, так и застряла в метре от земли с раскрытыми крыльями и клювом.

Света спрыгнула с коня первая, ловко мелькнув ножкой через его голову, и огляделась. Живописная картина жизни простого народа в стиле полотен Передвижников совсем её не радовала. Змей приложил палец к губам и элегантно покинул Сапфира. Трусцой, тот прошел в конюшню и замер рядом с рыженькой кобылкой, полностью сливаясь с общим пейзажем.

Словно командир в боевых действиях, знаками, показывая Светке следовать в дом, Полоз пошел следом. Комната за комнатой, помещение за помещением, они проверили усадьбу, время от времени натыкаясь на искусно выполненные фигуры людей и животных, словно бродили по залам знаменитого музея мадам Тюссо.

Только заглянув в свинарник, Змей расслабил напряженный торс и выдохнул:

— Его здесь нет.

— А в сортире — аля лопух! Вы смотрели, мой Хранитель? Вдруг, ваяя столько образов сельского бытия, разом, Слуга Хаоса перетрудился. Живот прихватило.

— Вас, Света, не покидает чувство юмора — это хорошо.

— Увы, Змей Игнатьевич, иногда покидает! Когда засыпаю. В последнее время мне сняться сосем не юмористические программы или АБВГДейка. Ничего не поделаешь, гормональный взрыв не прошел для меня бесследно. Я вот слышала — обычай пропускать вперед даму появился в далекой древности, где-то в доисторическом столетии, когда в пещере мог оказаться хищный зверь. А уж он налакомится женщиной!.. Тогда и мужчина входит в пещеру с камнем.

— Я не мог оставить вас во дворе, Светлана. Это было для вас куда опаснее.

— Почему? Я бы прикинулась ветошью, как Сапфирчик под хвостиком у кобылки, и не отсвечивала. Нет, вы потащили меня на баррикады, словно Мать Франция Гавроша! Даешь равноправие! Оголим свою грудь, госпожи феминистки! Прикроем ими трусливых мужчин!

— Всё?

— Всё! Вы собираетесь вдохнуть немного жизни в милый пейзаж деревенского быта второй четверти девятнадцатого столетия?! Или мы здесь ничего трогать не будем? Оставим для Третьяковки... Постойте! Я не видела Глаши!

— Может, пошла в село?

— Она загрустила после отъезда Владимира и вроде никуда не собиралась...

Словно что-то вспомнив, Света опрометью кинулась в свою светлицу.

На убранной под шелк покрывала кровати были аккуратно разложены разноцветные трусики. Когда в комнату Светки зашел Змей, она лихорадочно их пересчитывала.

Тыкая пальчиком воздух и шевеля губами, Света прошлась в счете один раз, второй, третий...

— Их девять! — наконец-то выдохнула она.

— И что? — спросил Полоз.

— Вы прислали двенадцать. Одни сейчас на мне, — другие я подарила Глаше... Должно быть десять, но их де...вя...ть! Три тройки — в сумме девять. Кроме того, мой интимный туалет разложен на три цвета: белый, красный, синий. Не хватает желтеньких. Одни, я надела утром, другие — отдала Глаше. Третьих — нет! Это знак!

— Какой ещё знак?!

— Где-то тут должен быть и Волк. А... вот и он!

К колокольчику над кроватью была повязана маленькая мягкая игрушка — волчонок с высунутым красным язычком в белой панамке, синей рубашке и желтых штанишках.

— Голесницкий весьма галантен! Такого лохматенького симпатягу мне оставил. Но, где же Глаша?!

— Могу сказать только одно — здесь её нет!

— Она обожает красоваться обнаженной у большого зеркала. Распускать волосы и всё такое... Должна быть! Очаровательный истуканчик, любующийся своим изображением в наряде Венеры, или я ничего не понимаю... Вон, и её алая ленточка!

— А перед тем как сделать Глаше подарок, вы трусики сами надевали? — сумрачно спросил Полоз, подходя к открытому окну.

— Фи, Змей! Такие вопросы девушке!

— Сейчас не до шуток, Света.

— Конечно... Не могла же я отказать себе в удовольствии примерки.

— Понятно...

— Зато мне, ничегошеньки, не понятно! Будьте так добры, Змей Змеевич, оторвитесь от природы и киньте взгляд на её недостойную дочь!

— Время в усадьбе остановилось для всех, кроме Глаши, — Полоз повернулся, — на ней была частичка вас, Света. Я говорил — нельзя переносить вещи, тем более личные, из одного столетия в другое, это чревато последствиями. Он забрал Глашу.

— Кто, куда и зачем?

— Генрих Карлович. Если бы ещё знать, куда и зачем. Я покупал набор трусиков в интим-салоне «Модницы Парижа», ненадолго, вернувшись в день, откуда мы бежали. Скорее всего, туда, Голесницкий её и забрал.

— Не могли в другом времени, или городе купить?!

Полоз пожал плечами и промолчал.

— Я всегда знала, что доверять покупку интимных деталей женской одежды мужчинам — нельзя! Они или переплатят, или перепутают, или... Постойте, Змей, но в нашем городе нет интим-салона, да ещё с таким громким названием.

— Вы уверены?

— Знаю ли я все бутики города с женскими трусами, хотите спросить? У нас не Москва!

— Хозяйка, довольно экстравагантная дама в красном платье, говорила, что мне повезло. Они недавно открылись.

— А вы и растаяли... Стойте!!! Дама в красном платье с вызывающим декольте, грудь с силиконовыми имплантатами?

— Да. Вы правы, Света, выглядело несколько пошловато... — согласился Полоз и вкинул глаза.

Почти в один голос они произнесли: «Голесницкий!!!».

— Вы отоварились со скидкой у нашего друга от Хаоса! По «Неделькам», Генрих Карлович и пришел сюда, словно ищейка, натасканная на трусы, — хмурясь, Светка добавила: — Выйдите из комнаты!

— Я не могу вас оставлять одну сейчас! Слуга Хаоса может быть ещё здесь.

— Хорошо. Тогда отвернитесь. А впрочем...

Света сунула руку в кальсоны, в которых так и была, после кульбита на Сапфире. Поморщилась, раздался треск. Вынула желтую полоску ткани, тут же сжигая на ладони, синим пламенем без дыма.

— Вот так!.. Больше я никому не доверю покупку своего интимного туалета.

— Вами овладевает зло! Вы разрушать не можете!

— В гневе, Змей, даже самая добрая женщина и не на то способна.

— И всё же, нам срочно надо перебраться в другое место и время!

— Нет, мы вернемся! Место и время изменить нельзя! Охотник, идущий по следу тигра, часто не знает, что хитрый зверь сделал круг. И уже не охотник идет за ним, а он за охотником! Мы не будем убегать. Мы принимаем бой!

— Тигрица! Но в этом и есть зло, оно вас поглощает!

— Ры-р-ры... мяу! — Света царапнула ноготком воздух и взяла шелковую ленточку Глаши. — Не бойтесь, мой Хранитель! Зло не может сострадать. Мы вернемся выручить девушку, которая попала в беду по моей вине.

— Этого и ждет Голесницкий!

— Знаю! Пока он идет по нашему следу, но, я уже вышла на круг и сплетаю петельку. И как это вы меня охраняли много тысяч лет? Коль, так пассивны в тактике...

Полоз промолчал.

— Жаль, — вздохнула она — пр

идется расстаться с Сапфиром. Хотя, нет!

Света подошла к окну и долго смотрела на конюшню. Несколько раз ударила в ладоши, отошла довольная.

Змей с интересом глянул во двор. Там, играя на солнышке полированным кузовом, стоял беленький автомобиль фирмы «Мерседес».

— Этой модели нет в одна тысяча девяносто девятом году, лишь через пять лет, она сойдет с конвейера! — только и смог произнести он.

— Я хотела Мерседес-кабриолет, желтенький, восемьдесят девятого года выпуска, но, увы, Сапфир оказался против! Мы долго спорили... В конце концов, я не могла не прислушаться к иному мнению. Это же его облик.

— В вас, Света, проснулась охотница.

— Это вы её разбудили, учитель. Вам надо сменить наряд. Только, умаляю вас, Змей, не напяливайте на себя мятый, усыпанный перхотью костюм советской швейной фабрики и роговые очки, модные в семидесятых годах двадцатого столетия. Вы теперь состоите при весьма респектабельной даме, бизнес вумен, и должны соответствовать.

— И кем меня хочет видеть деловая женщина?

— Пока партнером, без приставки «сексуальный». А в будущем, кто знает! Мы же с вами отправляемся в самый конец двадцатого века! А там, в последние десять лет, всё до ужаса просто... Секс и ничего личного.

— Только что, вы выпроваживали меня из комнаты.

— Но мы же в девятнадцатом! И пока мы здесь, хотелось бы послушать, Змей, о том, что ещё я умею, кроме как заправским джигитом ездить верхом, сжигать трусы на ладошке и перековывать коней в автомобили несуществующих моделей?

— Ваши способности мне не известны. В общих чертах, вы Созидатель. Правда, сегодня, я в том засомневался.

— И зря. Я белая и пушистая. Но, кто я?! Только не говорите что Звезда, Дочь Большой Медведицы, Дверь в Добро! Это я уже слышала.

— Могу только добавить к ранее сказанному, что наше путешествие во времени имеет конкретные даты. Там находятся опорные пункты — базы, вроде этой. Следовательно, временной отрезок является и точкой отчета. Но какая именно ваша, Светлана, мне неизвестно. Причем она, совершенно не обязательно выдержана по хронологии, у каждого Хранителя своя. Существует двенадцать Пятниц Большой Медведицы, в древности их называли днями Макоши. К примеру, вы родились двенадцатого сентября в одну из пятниц — Бабье лето, а может и не родились, а лишь появились и ваша исконная точка другая. Если она у вас вообще есть. Знак вечности — круг, Коло не имеющий начала и конца и можно только поставить точку отчета. Отталкивайтесь от любой...

— А у вас, Змей, какая точка отчета?

— Самая древняя, среди Хранителей. Я родился, когда под четырьмя Углами Неба люди верили в Ящера, который держит Землю, свернувшись в Вечность.

— Вы неплохо сохранились. Хозяйка Медной Горы — Ящерка, ваша дочь? Или народная молва, как всегда преувеличивает?

— Я точно не знаю, кого в себе воплотил сей сказ, но Хозяйка Урала не моя дочь. Возможно это вы, Светлана...

— Я!.. Нет, Змей, умоляю, остановитесь! Ваши откровения нужно глотать, как полезные, но очень горькие пилюли — в малых дозах. Не каждый день узнаешь такие подробности о своем туманном прошлом! Как очаровательно! Возможно, вы и есть, красавица-холодильник с каменным цветком между ног, которую Данила-Мастер послал к ядреной фене! Быррр...

— Возможно, народная молва и в этом преувеличила...

— Нет, Змеюшка! Таких пирогов с котятами мне не надо! Лучше уж, я отойду, переоденусь. Отведу, согрею душу...

Света открыла дверь из девичьей светелки в общий коридор, но вместо него, там оказалась ещё комната. Увешанная до отказа платьями, радужного разноцветья тканей, уставлена туфлями тончайшей отделки кож, различными аксессуарами в шкафчиках.

— Я открыла в себе ещё одну способность — она вернулась к окну. — Случайно. И устроила себе маленький гардероб. Не беспокойтесь, Змей, он весьма уютный, переносной и в этом столетии не долго задержится.

Полоз посмотрел в комнату и, кратко, резюмировал:

— До того маленький, что просто косметичка, а не склад, до отказа заваленный одеждой.

— Фи, Змеюшка! Не возвращаться же мне домой в шелковом цилиндре с газовым шарфом, корсете и кальсонах. Вам, я тоже кое-что припасла. В одна тысяча девятьсот девяносто девятом году стиль Денди, увы, вышел из моды. Давно — модницы уже и не помнят.

— Если б читали — помнили.

— У вас предвзятое отношение к блондинкам!

— Почему?

— Ах, вы хотели сказать!..

— Я сказал, что цвет волос никак не связан с умом!

— Все, мир! Пошли наряжаться!

— Вместе?

— Помнится, не далее как вчера, когда я была в этой самой кровати обнажена перед вами, тогда, оное пикантное обстоятельство нисколько вас не смутило. Вы даже поднесли монокль к своему глазу, — подозреваю, чтобы лучше рассмотреть, и чопорно произнесли: «Пустяки». Позвольте, ответить вам тем же. Вы меня уже видели во всей красе, теперь моя очередь. Боитесь мне не понравиться?

— Вы изменились, Светлана.

— Так, мы идем или разговоры говорим? Не знаю как вы, а я просто горю желанием, ещё раз отужинать с Генрихом Карловичем! Но сначала, появлюсь в отделении милиции, побеседую с мордатым старшим лейтенантом Озерцовым или еще с кем, чином повыше.

— Что ж, считайте — за «пустяки» вы мне отомстили.

— Да!.. Я совсем позабыла про Веру! Как быть с ней?

— Думаю, пока Вере лучше оставаться княжной Версофией Павловной Костровой. Ей нравятся балы у губернатора и там вашей подруге ничего не угрожает. Если только влюбится в какого-нибудь денди. Во второй четверти девятнадцатого столетия, среди молоденьких дам, они весьма популярны.

— Тогда в гардероб! Змей, нас ждут великие свершения!..

Скидывая в окно воздушный газовый шарфик, наблюдая, его плавный полет к земле, она добавила:

— До встречи, Оленька Кострова. Мы ещё мало друг друга знаем, но расставаться уже печально. И снова здравствуй, Светка Переверзева! Встречай, родимый город! Может, ты и есть точка отчета в круговороте моей жизни?

На секунду Свете стало грустно. Ища опоры в мужском взгляде, она повернулась, но в комнате никого не было. В гардеробе усилено стучали вешалки, передвигаясь по поручням, словно костяшки на счётах.

— Змей! Мошенник! Испепелю! — произнесла она и, смотрясь в зеркало округлыми глазками, прикрыла ротик. — Кто знает, может, это я тоже могу! Нужно быть осторожной в своих желаниях. Последнее время они сбываются.

Отражение Светы расплылось и снова оформилось, но уже не было корсета и кальсон. Перед зеркалом, стояла молодая уверенная в себе бизнес-леди, в строгом брючном костюме. Жёлтенькая продольная полоска на белом фоне, высокий каблук туфлей, подчеркивали её изящную талию и длину ножек. Волосы были уложены в слабо-закрученную косу с игривым колечком локонов у височков.

— Свет мой Зеркальце, скажи, да всю правду доложи. Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Юная леди поправила прическу, выказала язык в сторону гардеробной через зеркало и, улыбаясь, произнесла.

— Сапфирушка! Милый мой!

Во дворе, приветливо моргая фарами, издал сигнал автомобиль, дернул стартером, заурчал двигателем...