Дверь. Часть первая. Глава четырнадцатая.

Часть первая. Дочь Большой Медведицы.

Глава четырнадцатая.

Мягко подпрыгнув на выбоине старого асфальта, Мерседес заехал во двор спального района — уютный дворик с козырьками подъездов, разноцветными деревянными лавочками, палисадником с зарослями раскидистого тополя.

Фары погасли, на автомобиль надвинулась ночь усталого от недельной жары уютного двора провинциального городка, со страдающими бессонницей обывателями — у телевизоров, за светящимися в шахматном порядке желтыми прямоугольниками окон. Еще в одном, под крышей пятиэтажки, голубовато и тускло горел ночник, у кого-то на балконе жалобно мяукал котенок.

— Ну и зачем мы сюда заехали, Змей? Я хочу в бассейн! — всматриваясь в окружающий пейзаж умиротворенного мещанства, проговорила Света.

— Пройдем дворами, — ответил Полоз, открывая дверцу автомобиля.

— А к парадному подать, нельзя было?!

— Нет!

Света скосила взор на злого кавалера с выражением кровной обиды, чтобы Змееныш наконец-то осознал, как он её сегодня сильно разочаровал. А так хорошо начиналось! Но, изобразить мину злости у нее не вышло, вместо оскорбления в глазах, лучиками, брызнул смех, который она не успела спрятать под лепестки розы.

Покидая руль, Змей снова переоблачился. Теперь на нём висела растянутая грязно-зеленая футболка китайского ширпотреба с надписью: «Я люблю мужчин», красными нитками во всю грудь. Ноги, обтянутые в потертые, рваные на коленях джинсы, были обуты в несуразные коричневые ботинки сорок третьего размера с растрепанными концами шнурков. На глаза нависал длинный козырёк черной бейсболки, не по сезону, в тополином пуху.

— Выходи, — бросил он уже вне машины.

— Не выйду!

— Выходи, Света! За тем домом улица, на которой сегодня открылся салон интима мадам Голесницкой. Нам жизненно необходимо его посетить. Кстати, выберем тебе что-нибудь из нижнего белья и аксессуаров...

Светка открыла рот, не зная, что и сказать. Змей был бесподобен! Наконец-то, он вспомнил, что на ней не имелось трусиков! Вся такая, вот, разэтакая, она сидела в шелковом вечернем платье с прозрачной поволокой по телу от ложбинки грудей до пят, прикрытая спереди только узорчиком из серебряной ниточки и чайной розой. Прямо Ян Вермеер! «Девушка с жемчужным ожерельем» — ничего лишнего...

— Все равно, не выйду! — Света надула губы и её прорвало: — И вообще, как это вы себе представляете мой променад «огородами» в таком экстравагантном наряде? Да ещё в компании с мужчиной бомжеватого вида! Полуночного маньяка нетрадиционной ориентации! И снимите, выкиньте, эту, ну просто идиотскую бейсболку! Вы когда-нибудь видели изображения свернувшегося в Кольцо Вечности Золотого Полоза в рваных джинсах и майке китайского ширпотреба? К тому же, любящего мужчин!

— Всё?!..

— Нет не всё!!! Вот, скажите, Змей! Сегодня по-прежнему тридцать три дня до моего девятнадцатилетия? Или сегодня, уже не сегодня! С этими шатаниями, туда-сюда, по календарю Всесильного Коло, я совсем потеряла счет дням до собственной очередной менструации! В любой момент, я могу разродиться «гостями»! Но, как видно, иметь счастье обрядится в обыкновенные трусики из хлопчатобумажной ткани, мне не судьба! И тут, о радость! Вы наконец-то вспомнили о моём интиме! Света, неплохо бы вам, кроме вечернего платья, что-то иметь и под ним! Но, для этого, я должна вместе с вами пробраться через какие-то лопухи и, в два часа ночи, совершить кражу с взломом!

— Выходи!

— Не выйду!!!.. У меня истерика! Буду сидеть в машине, пить вино и пожирать фрукты, пока не рассветёт!..

— Хорошо! — примирительно проговорил Полоз, не снимая бейсболки, а лишь перенаправляя козырьком на затылок, — Вы правы, Света, сегодня уже не сегодня, а завтра, и до вашего дня рождения осталось тридцать два дня. Миновала полночь и до утра нам надо проникнуть в салон мадам Голесницкой! До того, как там побывал Кит! Поэтому, мы всё ещё в том, точнее, уже в следующем дне...

— И...

— Получается, что сейчас вы спите у меня на даче, и вам не стоит беспокоиться насчет женских временных неудобств. Впрочем, — я не знаю! Возможно, живя вне календарного времени, биологические часы вашего организма строго и неумолимо отчитывают положенный срок. Тогда нам, тем более, нужно торопиться. Как и всякая женщина, в такие дни, вы слабее и нервознее чем обычно на порядок.

— Спасибо, успокоили! Программа: «Утешь свою Бэби!», у вас, Змей, явно отсутствует. Так и быть!.. Вот уже в который раз, я соглашусь, и пойду за вами, через эти чертовы лопухи, во тьму города! Но только если вы, Змей Змеевич — бомжей королевич! пообещаете мне больше не дуться по поводу моего экспромта в кафе «Эскориал»! Смените надпись майки на что-то более консервативное. К примеру: «Я люблю женщин», и... Переоденьте меня, что ли!!!

— Подберите себе что-нибудь сами, Света! Вы убедили, у меня плохой вкус...

— Ах, Змей! На свой вкус, я, тем более, не надеюсь! Снова хотите лицезреть девушку, в чём мать родила? Венерой в лопухах?!

— Хорошо, я больше на вас не дуюсь. Забыли. Ну... Выходите же!

— Нет уж, Змеюшка! Или ты выполняешь все три условия, пока я вполне уютно сижу в автомашине и ласкаю носик лепестками одинокой чайной розы, — вдыхаю аромат вашей внезапно испарившейся галантности, или — я откупориваю бутылку Рислинга, дойче марка, и начинаю мечтать о надвигающемся рассвете!

Полоз сощурил черные бездонные глаза, по его губам пробежала легкая, едва заметная улыбка или усмешка. О, это не было просто ухмылкой, задуманной змеиной мести, это было нечто большее. Внутренне, Света сжалась и зажмурилась.

Открыв один глаз и, медленно, опустив на себя взор, она обнаружила правую коленку в рваных колготах телесного цвета — продольные и поперечные затяжки пробегали от бедра к голени. Открыв второй, она убедилась, что её нижние конечности не только относительно симметричны, но, на данный момент, не одинаково экипированы в ботильоны на шпильках со шнуровкой. Из натуральной кожи, но разного оттенка — коричневого и темно-коричневого!

Грудь прикрывала блуза-стретч с рукавчиками чуть ниже локтя. От обещанных, задумкой модельера, двух пуговичек, на ней остались лишь петельки, причем, с обеих сторон, с вдетой в них чайной розой, в виде живой броши.

«Ура, трусики!» — мысленно отметила Светка. Маленькие черненькие стринги обхватывали её стан спереди треугольником и полоской уходили к ягодицам.

Душка Змей уж постарался, но делать было нечего, и надо, как и обещала, выходить. Света открыла дверцу. Только она оказалась вне автомобиля, к её новому ночному туалету, Полоз нанес последний штрих, откуда-то сверху на свободные от прически ее прелестные каштановые волосы обильно просыпался тополиный пух, впиваясь в них острыми семечками, куда только можно...

— Спасибо, Змей! Этого мне в августе и не хватало!

—

Для милой подружки, мы истреплем все подушки... Лет так через десять, Свет, у продвинутых девушек стиль рваных колгот будет гламурным...

— Ну и...

— Что?

— Где те лопухи?! В которые, ваше Змеиное злодейство, вы собираетесь меня затащить? — съязвила она в ответ, даже не пытаясь отряхнуться.

— Там — кивнул Полоз на кирпичную стену, возле которой, зарослями густой, пахучей полыни, буйствовала Мать Природа.

— Змей!.. У меня на неё аллергия! Чихаю, глаза чешутся, плачу и всё такое!.. Нет!!! Ваше Змеинство, как хочет, а я передумала... Согласилась выйти из машины, и вышла. А про дальше уговора не было! И что там за «стена плача»?

— Котельная местного мукомольного предприятия. По её старой ржавой крыше мы доберемся до входа внутрь. Сейчас лето и там никого нет. А потом и до салона рукой подать.

— Ага, понятно. Значит, по крыше! А колготки ты мне порвал заранее, чтоб я не терзалась размышлениями. Лямур, тужур, гламур — лапша на ухи!

— Тебя пугает стена?

— Майку смени! Между прочим, это было моим вторым условием!

Света присела, развязала шнуровку, скинула ботильоны на каблуках. Смерила глазами расстояние до стены, потом от земли до крыши и побежала, напевая:

«Я подарила бы тебе пол мира,

Пол мира и даже больше

Я привила бы жить тебя в квартиру

К себе в квартиру,

Но ты не хочешь...».

Набрав скорость, ловко, с ходу взяв препятствие и забравшись наверх, — выплясывая ножками в рваных колготках на ржавом железе, она продолжила:

«Я подписалась бы под каждой встречей

Тебе звонят, я за тебя отвечу

А ты в ответ киваешь головой

И говоришь: Я непростой...».

— Апчхи!!!

Света отряхнула ладошки, избавляясь от кирпичной пыли, и, поднося их к носу тыльными сторонами, прогнусавила:

— Ну вот, я же говорила! Что так и будем, стоять — дурь нюхать?!

— Этой песни ещё нет, Света, — проговорил Змей, карабкаясь на крышу, следом, в светло-коричневой футболке с нарисованным «нищим в горах» и надписью «Памир».

— Но, две девочки Вики, Юлия и остальные — существует же! — ответила Света, отблеском глаз отмечая — майка на Полозе не шедевр, но уже гораздо лучше. — Значит, и музыкальная группа тоже есть! А то, что песни пока нет, — так будет! Я страдала страданула — слезкой Змея приманула!

Полоз быстро покорил крышу и осмотрелся.

— Теперь, куда?.. — спросила Света. — Только не говори: опять через склад готовой продукции! Ты и так меня всю в пуху вывалял, словно постановщиков «Королевского жирафа», но Гекльберри Финн не помнит зла!..

— Так уж и не помнит?

— Имей совесть! Всё, Змеёныш, мы квиты! И дальше у нас должны быть только любовь и взаимопонимание. О змеябомж, самый коварный из коварнейших!

— Ладно, не скажу — через склад. Есть путь короче...

Полоз прошел на другую сторону крыши.

— А... Я знала, знала! — Света запрыгала, победно, сжимая кулачки над собой. — Позавчера, это ты меня от Кита в муке спрятал! Или это будет сегодня? А не важно...

— Путь короче, но через котельную...

— Надеюсь, мазут там не сильно подтекает?!

— Не знаю...

— Вот, скажи мне, Змеюшка, чтобы ты делал, если б Дверью оказалась милая и скромная девочка с утра до вечера играющая на скрипке или на виолончели? Ну, может быть, и не совсем скромная, но, которая бы понятия не имела, как нужно покорять заборы и лазить по подвалам!

— Ходил бы с ней в филармонию, на концерты... — ответил Змей, спрыгивая во двор.

— Даааа!!! Оригинально!!!

Вытягивая из волос скатавшийся пух, Света сморщила носик, вздохнула и сиганула следом.

Уже внизу послышалось:

«Ах почему же я тогда не знала,

Когда любила, когда страдала...

А ты в ответ киваешь головой

И говоришь: Я непростой...».

На цыпочках, минуя лужицы подозрительной маслянистой жидкости, то вязкие и густые, то с радужными разводами, Света отважно следовала за Полозом по рифленым листам железного пола котельной. Огибала душки громадных задвижек с красными винтовыми штырями, словно заправский моторист, смело поднималась по скользкой от многолетнего нароста мазуты вертикальной лестнице и стойко дышала парами солярки, пока они не уперлись в преграду из красного кирпича, измазанную известью.

Приложив ухо к грязной и жирной, от осадка испарений горюче-смазочных материалов, стене, отчего у Светы, не страдающей чувственностью воображения, по спине пробежало что-то на подобии мурашек, Змей тихо произнес:

— Там салон...

— Пока мы шли, я кувалду в уголке видела. На целый пуд! Мне вернуться за ней? — заговорчески, шепнула она.

Змей не ответил. Как всегда, последним словом в их разговоре было его молчание.

Словно Копперфильд, он провалился в стену и оттуда — ужас! торчала только его рука с развернутой к ней ладонью.

Такого Света не ожидала. Конечно, она видела, по телевизору, как иллюзионист Дэвид Сет Коткин летал над людьми в стеклянном кубе и проходил через Китайскую стену. Знала, что и Полоз очень охоч по части экстравагантных фокусов, но сейчас, она имела жуткое подозрение — её приглашали ко всему такому присоединиться.

— Змеюшка, там, случаем, нет арматуры, какой? Проволока сюда не выпирает? А то — бац! И прощай девственность.

— Нет. Только кирпич и раствор, — послышалось из стены.

— Ну да, ну да... кирпич и раствор!

Света зажмурилась, задержала дыхание. Проклиная себя и всех глупых баб вообще, и себя в частности, за извечную женскую покладистость и сговорчивость, она вложила свои пальчики с парочкой уже обломленных при восхождении на крышу ноготков в ладонь Золотого Полоза.

— Ой, мамочки!!!..

На долю секунды её словно обложили ватой, в носу исчез запах солярки, сменившись еле уловимым ароматом, до одури сладких духов мадам Голесницкой. Света без особого восторга встретила резкую перемену в рецепторах своего обоняния, и глаза открыла.

Очутилась она в складе, где хранились обделённые одеждой, новые еще не использованные манекены интим-салона «Модницы Парижа». Реденько и сиротливо, они сиротливо стояли разделенные с более счастливыми пластмассовыми сотоварищами, которых уже нарядили в неглиже и выставили на витрине...

Полоз открыл двери в большой зал. Висевшая снаружи вывеска «Модницы Парижа» светила неоновыми огнями прямо в зал для посетителей, отражалась от стекла витрин магазина через улицу. Было светло.

После извести и кирпича, пройти в дверной проем, пара пустяков, тем более, дорогу Светка знала. Огибая Змея с опережением, она выпорхнула из подсобки на простор залы, стремясь к дивану, занять приличное, а главное мягкое место. Выпорхнула и, застывая, обомлела.

На диване сидел Голесницкий...