Дверь. Часть первая. Глава девятая.

Часть первая. Дочь Большой Медведицы.

Глава девятая.

По дороге, Полоз набросал словесный маршрут к салону «Модницы Парижа». Как не старался бывший гонщик — по легенде под кодовым названием «учитель», он так и не смог найти для Светы убедительных аргументов в пользу передачи Сапфира в его умелые руки, поэтому довольствовался лишь ролью штурмана.

Подъезжая, они увидели толпу зевак — оцепление, проблесковые маячки, людей в камуфляже, и услышали, как в рупор грозно раздавалось следующее:

— Я полковник милиции Коротков! Советую вам отпустить заложницу и сдаться! В противном случае, мы будем вынуждены применить силу! На размышление, даем, вам, пятнадцать минут...

— Так! Мы почти в эпицентре! — проговорила Света, пристраивая автомобиль неподалеку. — Картина Репина: «Приплыли»! Змей, вы можете протащить меня в здание? Через этот кордон из гостехники, людей и жары!

— Могу. Но, возможно, это ловушка, Света.

— Сейчас узнаем. Мне нужны удостоверение журналиста, авторучка и блокнотик, — она протянула ладошку в сторону Полоза. — Ну же!

— Может, я пойду? Засиделся в машине.

— Хватит мне одного бойскаута! Да и что, вы там скажите? Я старый учитель. Извините, что не сгорел вместе с дачей!

Получив на требовательную ладошку свой заказ, она развернула удостоверение: Елена Берестяная, журналист газеты «Провинциальные новости».

— Злюка ты, Змеюшка! — улыбнулась Света, в зеркало заднего вида, и ноготком подправила: «Берестова» — Так будет лучше. Не скучай!.. В бардачке валяется журнальчик для мужчин...

Уже вне автомобиля, Света выказала Змею кончик язычка. Задвигая кверху, на лоб, солнцезащитные очки, она подобрала локоны каштановых волос, перекинула косу на грудь и направилась к эпицентру звучания команд.

Полковник Коротков — вопреки фамилии, сухой, высокий мужчина, опираясь рупором о крышу милицейского «ГАЗика», расточал гневные приказы, готовя штурм магазина.

Изящно маневрируя в море неголубых касок, бронежилетов и пятнистого камуфляжа, брезгливо, опасаясь испачкать в оружейной смазке свой беленький брючный костюмчик в жёлтенькую продольную полоску, Света, пушистенькой рысью, подобралась к милиционеру со спины и накинулась.

— Сколько заложников в здании? Террорист один или больше? Какие требования, им или ими, выдвигаются? Ваши предположения о дальнейшем развитии событий, товарищ полковник?

— Будем штурмовать!.. А вы кто?

— Елена Берестова. Газета «Провинциальные новости».

— Кто пропустил?!..

— Свобода слова, печати! — не выпуская добычу из мягких лапок с острыми коготками, бросила она в ответ. — Видимо вы забыли, полковник, что мы уже восемь лет живем в демократическом государстве!

— Только два вопроса! — сморщился Коротков, словно от изжоги.

— Три, но в двух словах...

— Хорошо, три.

— Сколько террористов?

— Один.

— Заложников?

— Одна.

— Чего требовал?

— Молочного поросенка, — жаренного. Квасу и сарафан. Издевается!

— Кит...

— Чего?!

— Ой, простите, мне пора. Когда штурм?

— Это уже четвертый вопрос!

— Зато последний! И я исчезаю...

Полковник нервно глянул в командирские часы на руке.

— Через двенадцать минут...

Света, опрометью, бросилась к машине. Обратный путь до Сапфира она проделала, может быть и не так изящно, зато гораздо быстрее. Проскользнув между рулем и спинкой сидения, она закрыла за собой дверцу.

— Отложить журнальчик, Змей! Там, Кит и Глаша! В нашем распоряжении одиннадцать минут! Шестьсот шестьдесят секунд до начала апокалипсиса в масштабе отдельно взятого городка!

Света закрыла глаза и пробормотала:

«Лети, лети, лепесток,

Через запад на восток,

Через север, через юг,

Возвращайся, сделав круг.

Лишь коснешься ты земли —

Быть по-моему вели»...

— Апчхи!..

Закрывая ладошками свербящий нос, она наклонилась — осыпаясь. Её каштановые волосы, прелестный брючный костюмчик в жёлтенькую продольную полоску и туфли цвета цыпленка на высоких каблучках, были совсем белые. Словно опасаясь взгляда чудища Вия, Света стояла в белом круге посередине просторного зала, в ряду длинноногих манекенов в женском нательном белье — раздельном и нет.

— Что это такое, Змей?!

— Мука...

— Что?!!

— Уж вы меня простите, Света, но единственный доступный путь в помещение салона интимной одежды «Модницы Парижа» был через склад готовой продукции местного мукомольного предприятия, с которым здание имеет общие стены.

— И...

— И вы так торопились, что пару раз столкнулись с мешками муки, разнося их вдрызг. Зато на перемещение в заданную точку у вас ушло ровно тридцать три секунды, а у меня тридцать пять. Ещё и с гаком.

— Ну, ты и змей! Змеюшка! Хорошо хоть салон не соприкасается с гальваническим цехом местного завода. А то бы ты не упустил случая, пару раз мокнуть меня в ванны с никелем и отполировать до блеска. Чувствую, соскочивший с моего язычка журнальчик мне ещё аукнется.

— Познакомься, Света, — это Кит, Хранитель Синего Угла, — словно не слыша её ворчания, проговорил Полоз. — В простонародье Елизар Прокопич Чудинов — сибирский казак, сорвиголова и прочая, прочая, прочая...

На красном диване для посетителей салона сидел широкоплечий мужчина в сапогах, галифе и гимнастерке, под ремень, с четырьмя кубарями в петлицах. На коленях лежала пристегнутая к ремню шашка. У рукояти с изумрудом было клеймо три тройки и голова кита. Без бороды Елизар выглядел лет на двадцать пять не больше. Буквально сгрызая мощными белыми зубами ногу жареного поросенка вместе с костью, он откинулся на спину и блаженствовал.

Приближение штурма казака, явно, не волновало.

— Добрый день, барышня! — степенно произнес он, только покончив с насыщением. — Гляжу, признали меня?

— Не прошло и двухсот лет! — буркнула она, думая, отряхиваться или пока обождать развертывания событий.

— Извиняйте, с самого девятнадцатого декабря сорок первого года маковой росинки во рту не было! Германца-то мы порубали. Это уж как у казаков, исстари, водится — за атамана! А Доватора всё ж потеряли. Кабы не эта проклятущая бабочка Брегбари! Не отдал бы я батьку под пулеметную очередь! Настоящий казак был! Хоть сам и из белых руссов.

— Рея Брэдбери!.. — снова буркнула Света, оставляя вопрос о муке не решенным. — Бабочка Рея Брэдбери...

— Ну да, — его самого! Любая мелочь может изменить ход событий.

— Ловко вы меня с заячьим тулупчиком провели! Не знаю, мол. Не ведаю!

— Не без этого... Змей велел.

— На улице толпа мужиков с оружием! Вас это не смущает, Кит? — спросила она, наконец-то, покидая общество полуголых манекенов.

— Сапоги, вот, не чищены, то — смущает. Перед вами, барышня, неудобно. А что тама! — Кит указал на окно, большим пальцем правой руки через плечо, — порубать бы и дело с концом. Разреши, Змей? Я только тех, кто дюже продажен!

Полоз отрицательно покачал головой.

— Эх... Змей ты Змей!

— Где Слуга Хаоса? — спросил Полоз, совсем не разделяя укоризненного вздоха Кита.

— А бес его знает! Одно ясно, ни Голесницкого, ни мадам Голесницкой, здесь не было — точно говорю! Нечисть явно кто-то вспугнул. Двери в склад с манекенами сломаны, зеркала с

алона с мест сорваны и в песок побиты. Он хоть и Эскулап Бездны, но не станет же ломать сам у себя!

— Не станет.

— Бомжи, думаю, пробрались, или мальчишки — в туалете окошко раскрыто. Маленькое — мужику не пролезть. И как только мальцы умудрились зеркала, на саморезы прикрученные, от стен с мясом отодрать?! А когда мы с Глашей из отделения сюда пришли, Генрих Карлович уже скрылся. И не смотри на меня, Змей, словно гад желтый!..

— А где Глаша! — вспомнила о девушке Света.

— Там, — Кит указал на вход в кабинет хозяйки с табличкой: «Мадам Голесницкая. Администратор». — Закрылась.

Оставляя за собой широкий шлейф из доброкачественной, высшего сорта муки, Света пробежала в указанном направлении и тихонько постучалась.

— Глашенька, открой! Это я, Ольга Павловна. Княжна...

За дверью что-то немного отодвинули, и она, на щёлку, отворилась.

— Ой, барышня, господи, чего это с вами случилось-то? — утирая слезы, удивлено воскликнула Глаша.

— А... И не спрашивай, милая! Таскалась со Змеем, где не попадя! — сказав, Света осеклась и вопросительно покосилась на импровизированного, по легенде своего дядю. — Теперь-то можно?

— Можно, — подтвердил Полоз.

— Впускай, Глаша! Расскажу...

— Не могу, барышня! Шкаф больно тяжел. С испугу-то задвинула, а обратно никак не идет, проклятый. Хоть тресни. Вот и сижу...

Света попыталась протиснуться в щель плечом, но застряла. Вторым — тоже.

— А ну-ка, мужчины! На диване сидим, сюда не глядим!

Змей пристроился рядом с Китом. Они недоуменно переглядывались, пока Светка скидывала брючный костюм, с карманчиками и загибами ткани полными муки.

Уже почти протиснувшись в узкую щель, вынимая вторую часть груди на внутреннюю сторону, рукою проталкивая её с внешней, она услышала:

— А сквозь дверь не пробовала?

— Забыла! Всё, Змей! Вернусь, убью...

— До штурма шесть минут. Время остановить?

— Ага, я быстро, — буркнула Света, исчезая в дверном проёме.

Медленно оседающая на пол, мельчайшая, изжелта, мучная пыль повисла в льющемся в окна солнечном свете.

— Змей! Глаша тоже замерла! — крикнула Света.

— На ней же деталь твоей одежды. Не должна...

— Нет на ней ничего!

Змей посмотрел на Кита, но тот лишь пожал плечами, проговорил:

— В милиции, как вещьдок реквизировали. Наверное...

— Надень на неё что-нибудь из своего — авторитетно посоветовал Полоз.

— Что?! Шкурку скинуть!

Кит и Змей снова переглянулись и дружно пожали плечами.

В щель двери высунулась девичья стройная ножка, напрягая икроножную мышцу, она вытянулась и, поддев большим пальцем, подтянула к двери туфельку.

— Красивая ножка!

— Да... Очень! — услышала Светка, воровато высунув руку и беря туфельку.

— Убью обоих!..

Кит и Змей сидели на диване и, словно оловянных солдатиков, рассматривали в проём стеклянных дверей интим-салона крутых парней в камуфляже, во главе с сухопарым полковником Коротковым. Кит даже предложил Змею расставить их на более удобные для задуманного штурма позиции, но тот снова оказался категорически не согласен.

Они заспорили — куда лучше расставить бойцов захвата. Неизвестно, чем бы их яростное несогласие закончилось, но в кабинете администратора с грохотом рухнул шкаф, открылась дверь, раздался рычащий крик:

— Чёрт возьми! Где моя одежда, земноводные?!

— Она исчезла, — не оборачиваясь, несколько философски ответил Полоз.

— Как исчезла? Куда?!

— Вы же переоделись в усадьбе, Света, перед большим зеркалом. А это было, увы, не по-настоящему. Вы создали видимость. Лукавство для обыкновенных людей, но не для нас с Китом. А когда ее сняли — она исчезла.

— Выходит, перед вами, все это время, я была абсолютно голой!

— Передо мною, барышня, вы были в муке. И за белым покрывалом оной, я почти ничего не видел, — ответил Кит, тоже не оборачиваясь.

— Почти?!!

— Почти...

— А туфли? Туфли, почему не исчезли?

— Так эротичнее, — ответил Змей.

— Гораздо, — согласился с ним Кит.

— Ах ты, Змееныш! — в конец рассвирепела Света.

Она подобрала левую туфельку — правая красовалась на ножке Глаши, и кинула в него. До дивана, в намеченную цель, её гневный посыл не долетел — растворился, превратившись в желтую пыльцу одуванчика.

— Всё, Глаша, метательные снаряды закончились. И остались мы с тобой, как недоделанные Золушки после бани, с одной туфелькой на двоих.

— Золушки? — переспросила Глаша.

— Или Настеньки... Ладно, грациозно дефилируем, не обращая никакого внимания на звероподобных принцев...

— Скажите тоже, барышня! Какие же, они звероподобные, — ласково произнесла Глаша, видимо, категорически не разделяя воззрений Светы.

— Одним из моих требований, — третьим, после молочного поросенка и жбана хлебного кваса, было предоставить Глаше сарафан, — ответил Кит на выпад Светы. — Здесь, кроме бабьих подштанников ничего более нет. Так полковник посчитал, что я над ним издеваюсь, и не выполнил.

— Господа Хранители, — обратилась к ним Светка, на цыпочках подойдя к дивану, — сидим смирненько, и рассматриваем пейзаж-расположение предстоящей баталии, не вертя головами по сторонам. А мы, Глаша... Пойдем в ряды манекен. Теперь я тебя наряжу, на свой вкус.

— Так как же, барышня, разве можно! Чтобы вы — княжа, да меня обряжали?!

— Я же тебе, Глаша, объясняла! Нет теперь различия меж нами. Что ты голая, что — я. А ты заладила — барышня, княжна!

— Непривычно как-то!

— Привыкай... Как говорит, Змей: «Главное, ничему не удивляться»...

Под обычные звуки штурма в городских условиях — звон битого стекла витрин, топота сапог и крики полковника до хрипоты в рупор, к припаркованному у обочины белому Мерседесу проследовали странно одетые молодые люди. Две девушки — в «боди» и босые, шли в сопровождении мужчины в галифе, гимнастерке с пристегнутой к ремню шашкой. И только второй мужчина, в тупоносых туфлях, джинсах и рубашке с коротким рукавом, выглядел обычно.

— Не мог сразу в автомобиль перенести?! Змееныш! — проговорила Света косясь на очумелую их видом бабушку — на лавочке у подъезда.

Проплывающая перед старческим взором новая картина, не без изящества, затмила любительнице программы «Окна» даже осаду милицией интим-салона «Модницы Парижа».

— Так получилось, — беспристрастно ответил Змей.

— А мукой меня обсыпал, чтобы Кит не видел, — да?

— Так вышло...

— Ага... Змееныш-двоечник!

«Сделать хотел грозу,

А получил козу,

Розовую козу

С желтою полосой.

Вместо хвоста — нога,

А на ноге — рога,

Я не хотел бы вновь

Встретиться с той козой!».

Напевая песенку волшебника недоучки, Света отважно оторвалась от компании — метра на два, разрывая четверку и позволяя лучше рассмотреть свою походку балерины на пальчиках, словно на ней все ещё были туфельки на высоких каблуках, желтенькие, из цветочной пыльцы.

Когда она подошла к Мерседесу, он разом, радостно и приветливо замигал всеми поворотниками.

— Чего?.. И ты туда же, бесстыдник! Открывай уж!

Защелки замка выскочили из нажатого состояния и дверцы автомобиля — всё четыре, плавно приоткрылись, приглашая...