Когда мы были женаты Том 2, ч 8

ГЛАВА 14: КОМАНДА УБОРЩИКОВ - СЕКРЕТЫ

У всех есть секреты.

Когда мне было двенадцать лет, мы с другом обнаружили сокровищницу из журналов Джаггс, Флинг, Джентльмен, Плейбой и Пентхаус, захороненных в картонной коробке в сарае на заднем дворе, заваленном старыми газетами, журналами Лайф, Парад и Ридерз Дайджест.

Мы делали обычные для двенадцатилетних вещи. Я уже знал о дрочке.

Вокруг меня не было никаких грязных журналов, моя мать была заботливой матерью-одиночкой, и рядом не было никаких мужчин на регулярной основе, за исключением парня, работавшего в аптеке на сто третьей улице недалеко от нашего дома в Вестсайде и почти каждую пятницу бравшего ее в ресторан морепродуктов на креветки, в то время как присматривающая за мной семнадцатилетняя старшеклассница позволяла мне смотреть телевизор, пока сама разговаривала со своим парнем.

Но у нас были каталоги Джей Си Пенни, и некоторые из этих иллюстраций в бюстгальтерах были довольно горячими для двенадцатилетнего ребенка. И, конечно, были фотографии и журналы, которые передавали друг другу в школе ребята.

Но я никогда не видел ничего похожего на Джаггс. Флинг и Гент были невероятны, но Джаггс был... Я мгновенно в него влюбился. Красивые девушки и пожилые женщины с невероятными, огромными грудями, увенчанными ореолами размером с обеденную тарелку, вздутыми сосками, окруженными видимыми молочными протоками у тех женщин, которые, как я позже узнал, должны были иметь детей и кормить грудью, до того как были сделаны их художественные снимки.

Какое-то время я думал, что у меня будет болеть член. Я проводил каждую свободную минуту без мамы, когда она работала или выходила из дома по какой-либо причине, отчаянно дергаясь, кончая себе на руку или в туалетную бумагу, разглядывая фотографии красивых женщин с огромными грудями в двух десятках журналов, которые продал мне мой друг.

Должно быть, она что-то заметила. Наверное, из-за того, что я не мог смотреть ей в глаза, когда она приходила с работы или мы сидели в гостиной и смотрели телевизор.

Дело было не только в том, что я понял, что она – женщина, и что у нее под блузкой – такие же груди, как те, о которых я мечтал. Или в том, что я обратил внимание, как она принесла простые белые лифчики и трусики в корзине со двора за нашим домом в Вестсайде. Обратил внимание таким образом, как никогда раньше.

Дело было не только в том, что я не хотел смотреть на нее. Я не хотел, чтобы она смотрела на меня. Потому что знал, что если она посмотрит на меня дольше чем мгновение, то увидит все на моем лице.

Я почувствовал, что во мне изменилось что-то важное и ужасное. Раньше она была просто мамой. Теперь она была набором грудей, свободно качающихся под блузкой, под платьем был виден ее зад.

Теперь она была для меня в некотором роде голой, преобразилась как миссис Бейкер в школе, как мать моего друга Эдди превратилась в мучительную нимфу, когда работала на улице в шортах и футболке без лифчика.

Если бы я мог вернуться в тот день, когда мы обнаружили этот клад мужских журналов, если мог бы я стереть его из своей памяти, даже если при этом потерял бы невероятное удовольствие от момента, когда брызгал, я бы это сделал.

Потому что я не хотел носить с собой тайну, что сейчас горела в моей голове.

А потом, конечно, случился тот день дома, когда она вошла в мою спальню, раньше чем я ожидал. Я не мог говорить, а она не произнесла ни слова. Просто смотрела на меня с выражением, которого я никогда раньше на ее лице не видел. Потом повернулась и молча вышла.

Я несколько часов просидел в своей комнате. Я не двигался, кроме того, что натянул штаны, вытер липкий член и спрятал журналы Джаггс. Я не мог думать. Казалось, время остановилось, наступил конец света. Я никогда больше не смогу покинуть эту комнату. Никогда не смогу посмотреть ей в лицо, не видя снова этого выражения.

Она постучала в мою дверь.

– Ужин готов, Билли. Умойся и выходи.

Через полчаса постучала еще раз.

Наконец, через час повернулась ручка, и она вошла.

Я не мог на нее смотреть. Я сидел на кровати и с напряженным вниманием изучал комикс «Фантастическая четверка».

– Билли... Билли... посмотри на меня.

Я поднял глаза от мистера Фантастик и Существа и обнаружил, что ее взгляд сфокусирован на мне, как лазер.

Я словно протер глаза стальной мочалкой. Она была красивой женщиной. Моя мать была красивой женщиной.

– Билли, я знаю, что ты смущаешься. Я тоже. Но... ты не сделал ничего плохого. Это... естественно... в твоем возрасте. Я просто не ожидала этого. Если бы здесь был твой отец...

Она глубоко вздохнула, и я заметил, как вздымается и опускается ее грудь.

– Но его нет.

Я вернулся к изучению «Фантастической четверки».

Она стояла рядом со мной и вырвала комикс из моих рук.

– Билли, посмотри на меня.

Я посмотрел.

Она села рядом со мной.

– Твой отец сделал бы это лучше, но я сделаю все, что смогу. Ты не делал ничего плохого. Так делают все мальчики. Твой отец... говорил мне, что он делал это... часто. Это то, что ты перерастаешь... в основном.

– Она встала.

– Я знаю, что тебе сейчас неловко. Но это пройдет. Если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом... Я скажу Брайану, и он поговорит с тобой. Он – парень. Ты сможешь поговорить с ним так, как не сможешь поговорить со мной. Ладно?

Некоторое время мы не разговаривали. Но, в конце концов, все наладилось. И по сей день я думаю и надеюсь, что она полагала, что я смущен потому, что она вошла, застава меня мастурбирующим. Но это – та тайна, что сойдет в могилу вместе со мной. Никто не узнает, что беспокоило меня на самом деле.

У всех есть свои секреты.

***

5 ОКТЯБРЯ 2005 ГОДА – СРЕДА – 4:30 ВЕЧЕРА.

Я вернулся с похорон Джеймса и снова погрузился в копившуюся за неделю бумажную работу. У меня вошло в привычку просто заглядывать в отчеты об арестах, чтобы узнать, не появится ли в системе кто-нибудь интересный. Я чуть было не проглядел его, но что-то привлекло мое внимание, и тут я понял, что вижу.

Я позвонил дежурному лейтенанту и спросил его о заключенном, которого привезли в понедельник, и который просидел в тюрьме последние два дня.

– Обвинение состоит в физическом насилии при отягчающих обстоятельствах и покушении на убийство. В чем дело?

– Во вторник утром он должен был предстать перед судьей, – сказал лейтенант «Рыжий» Батлер со своим арканзасским деревенским выговором, который за двадцать лет так и не выветрился из уроженца Озарка.

– Он чуть не убил женщину, пытался задушить, но не довел дело до конца. Он до чертиков напугал ее, и она вытребовала судебный приказ удерживать его подальше от нее, независимо от обвинений, которые предъявил арестовавший ее офицер. Однако, прежде чем успел предстать перед судьей, этот сукин сын чуть не убил двух заключенных в общей камере, где мы его держали. Также он отправил одного из моих парней в Университетский медицинский центр с вывихнутым плечом, когда тот попытался вмешаться.

Почему против него не выдвинули новых обвинений?

– В понедельник вечером двое наших заявленных головорезов – отморозков – напали на него. Прежде чем все закончилось, он искалечил одного парня – разбил ему колено, сломал руку и ключицу – и избил другого парня так сильно, что тот – в больнице, в коме. На дежурстве был Харрингтон, Боб Харрингтон, и он явился, чтобы попытаться спасти парня. «Жертва» сделала нечто такое, что чуть не вырвало из сустава плечо Харрингтона.

– Почему, черт возьми, нет никаких обвинений?

– Все это засняли камеры. Он защищался. Все это начали двое парней, что теперь в больнице, а он... эээ... он разорвал их прежде, чем кто-либо успел его остановить. Когда он понял, что Харрингтон был тюремным офицером, то отступил. Он даже помог вправить плечо обратно в сумку, прежде чем туда смогли попасть другие офицеры.

– Ты абсолютно уверен?

– Камеры не лгут. У нас также есть аудио. Один из твоих парней сказал нам, что нам повезет, если он не подаст на нас в суд и не заработает кучу денег за то, что его не защитили лучше, чем это сделали мы.

– Где он сейчас и встречался ли с судьей?

– Нет, мы не смогли предъявить ему обвинение, но в свете всего что произошло, и того факта, что женщина, которую он чуть не убил, напугана и умоляет нас держать его за решеткой, нам удалось отложить явку в суд на несколько дней. Это дает нам шанс выяснить, что, черт возьми, происходит, и, возможно, дать этому парню остыть. Мы держим его в одиночной камере. Оставлять его в общей небезопасно.

– Я спускаюсь, Рыжий. Я буду у вас через десять минут. Не говори ему, что я иду.

– Чему мы обязаны такой честью? Обычно ты ни с кем не встречаешься лицом к лицу.

– Это личное.

Когда я спустился туда, у входа в лабиринт коридоров и переходов, из которых состоит тюрьма, меня ждал сам Батлер. Меня впустили через входную дверь, и он пошел впереди. Потребовалось десять минут, чтобы добраться до одной из немногих отдельных камер, которые мы держали для опасных посетителей или тех, кто сам в в общей камере был в опасности.

Там был проход около метра двадцати в ширину, решетка и комната, в которой хватало места только для кровати, раковины и телевизора. На койке, сложив руки под головой, лежал темноволосый мужчина и смотрел телевизор, по которому в это время дня показывали мыльные оперы.

Рядом со мной стоял Батлер, и он заметил, что я не подхожу близко к решетке или достаточно близко, чтобы человек, расслабленно лежащий на койке, смог добраться до меня, прежде чем я успею отодвинуться.

– Думаю, ты знаешь этого парня, – сказал он.

– Пол. Пол Доннелли.

Через мгновение Доннелли повернул ко мне голову и посмотрел на нас обоих. Батлера он не узнал, но я был уверен, что меня он помнит. Я искал то, что видел в его глазах в тот день, когда сражался с Дугом в УСФ, но они были пустыми. Он отвернулся от меня и уставился в потолок.

Я велел Батлеру принести мне стул и, когда он пришел, сел напротив Доннелли.

– Мистер Доннелли, мне необходимо с вами поговорить. Не могли бы вы уделить мне несколько минут вашего времени?

Какое-то время он молчал, а потом сел на койке так быстро, что я чуть не отпрянул.

– Полагаю, у меня есть время, мистер Мейтленд, но что заставило человека вашего положения опуститься до того, чтобы разговаривать с простым мужем, избивающим жену?

– Не избивающим, в больничных записях сказано, что у нее могут быть необратимые повреждения голосовых связок. Вы придушили ее так сильно, что фактически порвали несколько кровеносных сосудов в ее горле. Говорят, то, что она не умерла, захлебнувшись собственной кровью, – это чудо. А ведь это была ваша жена, ваша жена почти двадцать лет. Почему вы пытались ее убить?

Он посмотрел на пол, словно изучая узор плитки, затем сказал:

– Я не пытался ее убить. Если бы попытался, она была бы мертва.

– Вы подошли очень близко.

– Я просто на минуту потерял рассудок, но не хотел ее убивать.

Таким тоном он мог обсуждать погоду или последнюю игру Ягуаров.

– Вы знаете, что вы – очень опасный человек, не так ли?

Он покачал головой.

– Мы все опасны.

– Вы чуть не убили свою жену. Вы отправили в больницу двух здоровенных громил, одного с опасными для жизни травмами. Вы чуть не вырвали плечо тюремному офицеру. Это делает вас более опасным, чем большинство других. Это заставляет меня задуматься, не должен ли я сделать что-нибудь, чтобы удерживать вас подальше от улиц и от других людей, которым вы можете навредить.

Он мгновение посмотрел на меня, опустил глаза, а затем снова посмотрел на меня, и я чуть не выпрыгнул из своей кожи. На мгновение в его глазах мелькнуло то, что он скрывал.

– Наверное, вы правы, мистер Мейтленд. Наверное, мне не следует выходить отсюда. Я облегчу вам задачу. Я признаю себя виновным в нанесении побоев при отягчающих обстоятельствах и покушении на убийство. Это должно на некоторое время упрятать меня.

Какое-то мгновение я молча смотрел на него. Мне было интересно, что происходит за этими пустыми экранами глаз. У меня все еще была уверенность в том, что он – очень опасный человек, но я просто не чувствовал, что он – плохой человек, и все же, он едва не убил свою жену. Забудем о двух головорезах, они заслужили все, что получили, но он чуть не задушил мать двух своих детей студенческого возраста.

– Вы не хотите поговорить?

– Нет.

– Вы не будете возражать, не устроите юридический ад, если мы продержим вас здесь еще несколько дней, расследуя случившееся, прежде чем вы предстанете перед судьей? Вы могли бы выйти быстрее, если бы сами попросили разрешения встретиться с судьей.

Он снова покачал головой.

– Нет, мне здесь хорошо. Это – хорошо для размышлений, никаких отвлечений.

– Я вернусь, Пол. Ничего, если я буду звать вас Пол?

– Почему и нет? Это мое имя. Не возражаете, если я буду называть вас мистер Мейтленд?

Я отрицательно покачал головой. Как, черт возьми, этот парень может мне нравиться, и в то же время я не хочу находиться с ним в одной камере?

Я встал, чтобы уйти. Он снова посмотрел на меня, и я не увидел в нем тьмы.

– Вы когда-нибудь задумывались, мистер Мейтленд, как мы оказались в таком положении? Я – тут, с женой, которую люблю больше жизни и которую хочу душить, пока не остановится ее сердце, и вы – там, с женой, которой отдали свою жизнь, а она вас бросила. Как такое происходит?

– Хотел бы я знать, Пол. Правда, хотел бы знать.

***

Я переходил улицу и возвращался к зданию суда, когда увидел Дебби, входящую со стороны Бэй-стрит. Она несла портфель, которым начала пользоваться, с тех пор как начала работать в Офисе государственного защитника, и, как всегда, выглядела хорошо. А еще она выглядела так, словно потеряла последнего друга, и было ясно, что она плакала.

Я проклинал себя, но всегда была вероятность, что что-то не так с детьми. Так я уговаривал себя, но на самом деле понимал, что это заставит ее думать, что она все еще мне небезразлична, а она была, конечно же, безразлична... правда безразлична!

Я пошел ей наперерез, и то, что она не видела меня, пока я не встал прямо перед ней, было признаком того, насколько глубоко она была погружена в свои мысли. Ей пришлось резко остановиться.

– Билл. Я не...

– Все в порядке, Деб? С детьми все в порядке?

– С детьми? Да, думаю, они оба в порядке. С Келли я не разговаривала уже пару дней. Би-Джей вернулся в школу и, кажется, у него все получается, если я стою над ним, чтобы он делал домашнее задание.

– Тогда что?

– Клинт... только что вылетел из Джексонвиллского международного аэропорта.

Я не мог избавиться от легкого укола чего-то, но мне нравился этот парень.

– Прости, Деб, я знаю, что тебе этот парень нравится. Он скоро вернется или вообще вернется?

Она помрачнела, и я понял, что сказал что-то не то.

– Почему все мужчины такие тупые мачо-идиоты?

– Чтобы женщинам было с чем работать?

Она посмотрела на большие часы на стене у входа в здание суда и сказала:

– Мне очень жаль, но я должна связаться с Джонни. Хорошо выглядишь, Билл. Рана на голове затянулась.

Потом она ушла. В этой встрече чувствовалось нечтоо странное, а потом я понял, что в этот раз не она подталкивала меня к разговору. Должно быть, у нее действительно развились чувства к этому парню, и, опять же, я не совсем понимал, как это заставляет меня чувствовать себя.

Когда я вернулся в свой кабинет, в приемной стоял блондин, показавшийся мне смутно знакомым, хотя я и не помнил, откуда его знаю. Но тут Шерил сказала:

– Это – мистер Такер, мистер Мейтленд. У вас есть минутка?

Я направился в свой кабинет и попросил ее пригласить его.

Он сложил свое высокое, долговязое тело – должно быть, около метра девяноста или девяноста трех – в кресло напротив меня и сказал:

– Я – Гил Такер, мы встречались на Бон Шанс. Я увидел, как вы пытаетесь меня идентифицировать. Помните, на обеде у Капитана?

Я вспомнил. Я был удивлен, что мисс Стайн не съела его живьем, но он выглядел не слишком потрепанным.

– Да, рад снова вас видеть. Что я могу для вас сделать?

– Я хотел бы поговорить с вами о Поле Доннелли и узнать, не могу ли я получить разрешение встретиться с ним. Дежурный офицер сказал, что его держат подальше от населения и не разрешают посещений.

– Откуда вы знаете Доннелли?

– Много лет мы были соседями, и я – его лучший друг.

– Что он за парень? Вы не подозревали, что он собирался задушить свою жену?

Не сказать, чтобы она этого не заслуживала. На самом деле, это как бы довольно агрессивно, но, в любом случае, Пол – последний человек на земле, от которого можно ожидать ХОТЬ ЧЕГО-ТО насильственного. Это не в его характере, ну, или не было. За все годы, что я его знаю, я ни разу не видел, чтобы он по-настоящему злился... до недавнего времени.

– А что случилось?

– Слишком долго, чтобы вдаваться в подробности. Она ему изменяла много лет, а он был слеп. Она... она из тех женщин... Я скажу вам, из каких она за женщина. Пол – мой лучший друг. Он вытащил меня из Ада, когда развалился мой собственный брак. Даже зная, что она сделала с ним, если бы она появилась в моей квартире в три часа ночи, я не знаю, смог ли бы перед ней устоять. Вот такая она женщина. Во всяком случае, он узнал, что она делала, и какая она на самом деле женщина, причем самым ужасным образом. Мне пришлось соскребать то, что от него осталось, и попытаться вновь его собрать. Он мог бы уйти, но эта сука не оставляла его в покое. Он пытался ее избегать, но... а когда он ее встретил... то сорвался. Это все, что я смог понять. Я все еще не понимаю этого.

Он немного помолчал, потом сказал:

– Мне требуется с ним поговорить. Я могу нанять ему лучших адвокатов. У меня есть немного денег... на самом деле, много. Я работал в Белл Лабс, и у меня есть несколько патентов. Я хотел бы вытащить его из тюрьмы.

– Он не хочет выходить. Я только что был у него, а он сидит в одиночной камере ради безопасности всех остальных. Он отправил в больницу двух заключенных и чуть не вышвырнул оттуда одного из тюремных надзирателей.

– Пол? Это сделал Пол?

– Есть то, о чем вы, очевидно, не знаете.

– Очевидно. Это – все равно как узнать, что мир плоский.

– Конечно, я позвоню и дам им знать, чтобы вас впустили. Нужно ли мне напоминать вам, чтобы вы не проносили никаких напильников или ножовок?

В ответ он улыбнулся.

– Адвокаты гораздо эффективнее. Он – не такой человек как вы думаете, Мейтленд, на самом деле он не такой как кажется.

Я смотрел ему вслед, пока он выходил за дверь, думая, что каждому следовало бы иметь такого друга, как Гил Такер или Лью Уолтерс.

***

6 ОКТЯБРЯ 2005 г. – ЧЕТВЕРГ – 18.30 ВЕЧЕРА.

Я ехал в своем Эскалэйде в Беймидоуз, где женщина с самыми большими или, по крайней мере, самыми сексуальными сиськами в мире ждала, чтобы пойти со мной поужинать, когда зазвонил мой сотовый. Я увидел, что это был номер прокуратуры.

– В чем дело, Митч? НЕ ГОВОРИ, что возникла чрезвычайная ситуация.

– Возникла чрезвычайная ситуация

– Я же сказал не говорить этого. Что там?

– У нас тут дама, по-видимому, двоюродная сестра Уилбура Белла. Она делает все возможное, чтобы отговорить старого Уилбура от дачи показаний против Саттона. Я поставил в комнате жучки, чтобы услышать, что происходит, а она говорит ему, что он зря тратит время, потому что Саттона никогда не осудят. Кроме того, дочь Уилбура может «получить кое-какие деньги», если у Уилбура вовремя разовьется амнезия по поводу всего этого.

– Этот засранец и его мать не сдаются. Давай я поеду туда и посмотрю, смогу ли убедить двоюродную сестру бросить Саттона и маму. Было бы неплохо посадить их за вмешательство в судебное производство, даже если мы никогда не сможем добиться его обвинения в убийстве. Вытащи ее оттуда, но не давай уйти. Уилбур слишком плох, чтобы позволить ему даже волноваться из-за такого дерьма. Саттон получит ту же выгоду, если она ускорит сердечный приступ и убьет его.

Это была авантюра, потому что мы не могли воспользоваться информацией, полученной от скрытого прослушивания, если двоюродная сестра заупрямится и откажется признать, что пыталась вмешаться в свидетельские показания. Тем не менее, это давало нам шанс, и делало целесообразным оставить самые большие сиськи в западном полушарии неисследованными еще на несколько дней.

Я набрал номер Майры.

– Привет, Билл. Пожалуйста, скажи мне, что это – подтверждение того, что ты направляешься сюда. Я оделась, и у этой одежды пуговицы достаточно прочные, чтобы удерживать меня, но декольте достаточно глубокое, чтобы быть... интересным.

– Хотелось бы, Майра. Но тут кое-что случилось, и мне нужно ехать. Это действительно важно, иначе бы через тридцать минут я был у тебя. Нет ли какого-нибудь шанса, что мы могли бы встретиться сегодня вечером, чтобы выпить?

– Завтра – рабочий день, Билл, ты же знаешь, и кое-кому из нас требуется хорошенько выспаться. Кроме того, если ты появишься на моем пороге в одиннадцать часов вечера, и мы начнем пить, то можем сделать что-то такое, о чем потом пожалеем.

– Ты, может, и пожалеешь, а я нет.

– Я так не думаю. Кроме того, не похоже, что ты готов умереть ради... получения облегчения, не так ли?

– Это значит...?

– Маленькая птичка сказала мне, что Небесная Мадонна улыбалась от уха до уха, когда в прошлые выходные ты оставил ее в Нью-Йорке, и это не только потому, что ты дал хорошее интервью, не так ли?

– Майра, ты думаешь, я смешиваю бизнес и удовольствие?

– Я думаю, что ты – мужчина.

– Это был интересный уик-энд.

– Со мной тебе было бы веселее, но это чересчур язвительно. Я рада, что ты хорошо провел время. Давай попробуем перенести встречу.

– Я завтра тебе позвоню или приеду. Не знаю, как насчет этих выходных, но мы обязательно встретимся.

– С нетерпением этого жду. А сейчас я, пожалуй, сброшу с себя эту одежду, лягу голышом на атласные простыни и натру лосьоном то, что мне нужно. Пока.

Я чуть было не поехал к ней домой, но призрак отца прошептал мне на ухо, и я поступил правильно. Я поехал в Баптистский медицинский центр, убедился, что Уилбур все еще дышит, провел целый час, пытаясь запугать или уговорить двоюродную сестру переметнуться от Саттонов, но, в конце концов, сдался. Она была либо слишком упряма, либо слишком глупа, либо слишком жадна, чтобы ее можно было переманить, но я позаботился о том, чтобы медсестры и персонал знали, что эту леди никогда больше нельзя пускать в палату Саттона.

Потом я поехал домой и впервые за долгое время дрочил на порнофильм про большегрудую нимфоманку на одном из лучших компьютерных порносайтов. Это помогло... немного.

***

7 ОКТЯБРЯ 2005 г. – ПЯТНИЦА, 9 ЧАСОВ УТРА.

Я встал перед судьей Ларри Мартином, молодым чернокожим судьей всего на несколько лет старше меня, и наблюдал, как судебные приставы ведут Пола Доннелли к столу подсудимого из помещения, где содержались заключенные, до того как их вызывали. У стола стоял Джонни Август и ждал его. Одного этого было достаточно, чтобы поднять переполох среди знающих наблюдателей в здании суда. Государственный защитник никогда не появлялся перед судьей на первых слушаниях. Эту работу делали самые новички и самые низкие из низших, но не сегодня.

Еще до того как Доннелли занял свое место, Август обратил свои почти невидящие глаза на меня, затем снова посмотрел на судью и сказал:

– Ваша честь, я хочу официально выразить протест против действий помощника государственного прокурора Уильяма Мейтленда. Залог, который он запрашивает, – это оскорбление приличий.

Мартин посмотрел на меня и спросил:

– Мистер Мейтленд, не хотите сказать что-нибудь по этому поводу? Не то чтобы я сомневался в ваших действиях.

Прежде чем я успел ответить, Август в своем лучшем тоне притворного возмущения прервал меня:

– Ваша честь, какое может быть оправдание для залога в миллион долларов НАЛИЧНЫМИ в деле, которое – в худшем случае – может быть связано с попыткой убийства первой степени, но, вероятно, будет переклассифицировано в гораздо менее серьезное преступление. Даже серийные убийцы и террористы не сталкиваются с миллионном НАЛИЧНЫМИ. Это неслыханно, если только мистер Мейтленд не думает, что мы имеем дело с хладнокровным убийцей-мультимиллионером, который, как только выйдет отсюда, сбежит в страну с которой нет договора об экстрадиции. Мой клиент – специалист по связям с общественностью в местном университете, белый воротничок с ограниченными финансовыми средствами, который никогда не был виновен даже в нарушении правил дорожного движения, не говоря уже о серьезном преступлении. Скорее я сбегу, чем мистер Доннелли.

Мартин дал Августу выговориться, а затем снова обратил свое внимание на меня.

– Я согласен, что залог в миллион долларов – это необычно, ваша честь, но думаю, что в данном случае он оправдан. Во-первых, подсудимый обвиняется в попытке убийства собственной жены, путем раздавливания ее горла голыми руками, и чуть не преуспел в этом. Его жена прислала в мой офис письмо, где умоляла нас оставить ее мужа под стражей из-за ее вполне реального страха, что в следующий раз, увидев ее, он завершит сове дело. Она наняла частную охрану, готовясь к тому, что он может заключить внести залог.

– Во-вторых, находясь под стражей, он вступил в ссору с другими заключенными, в результате чего один из них впал в кому, а другой получил серьезные травмы, и оба до сих пор находятся на лечении в Университетском медицинском центре. В том же инциденте он буквально выдернул из сустава руку тюремного офицера. После чего попытался помочь офицеру, и, похоже, офицер не получил необратимых повреждений.

– Короче говоря, находясь под стражей и под наблюдением, он голыми руками нанес серьезные телесные повреждения трем взрослым, крупным мужчинам. Оставляю вашему воображению, что он может сделать такими же голыми руками с женщиной ростом метр шестьдесят три и весом пятьдесят четыре килограмма. Кроме того, здесь мы имеем дело с внутренней ситуацией. Мы с вами оба знаем, что некоторые из самых отвратительных случаев насилия, которые мы видим, происходят именно в таких ситуациях. Наконец, залог уместен, потому что мистер Доннелли сам запросил и согласился именно на такой залог. Совершенно очевидно, ваша честь, что мистер Доннелли находится под сильным эмоциональным давлением и, честно говоря, чувствует себя настолько виноватым в нападении на свою жену, что считает содержание под стражей подходящим наказанием за содеянное. Тем не менее, залог – это не способ нашей системы наказывать людей за то, что они сделали. У мистера Доннелли есть друзья и родственники, которые останутся с ним и будут следить за его поведением, чтобы избежать повторения подобного инцидента.

– Спросите мистера Доннелли, – сказал я Мартину. – Спросите его, что думает он.

Мартин посмотрел на Доннелли, в наручниках и цепях на ногах, не похожего ни на одного другого заключенного, привезенного из тюрьмы. Оба его судебных пристава также были вооружены полицейскими электрошокерами.

– Мистер Доннелли, правда ли то, что говорит мистер Мейтленд? Вы просили и согласились на миллион долларов наличными?

– Да, ваша честь?

– Почему?

– Я попросил высокий денежный залог, поэтому не могу быть освобожденным под залог. У нас с женой серьезные проблемы, а она не оставляет меня в покое. Я боюсь, что если снова окажусь рядом с ней, то убью ее, а у нас двое детей. Я делаю это, чтобы защитить ее, пока для меня освобождение не станет безопасным снова.

– Вы понимаете, мистер Доннелли, что в нашей тюрьме нет бесплатной гостиницы и реабилитационного центра? Она не предназначена для того, чтобы давать таким людям как вы, возможность брать свои эмоции под контроль, прежде чем снова рискнуть.

– Мы, как и его друзья, находимся в процессе получения психиатрической консультации для мистера Доннелли, – сказал я Мартину. – Штат не намерен превращать тюрьму округа Дюваль в реабилитационный центр. Это – краткосрочная стратегия для предотвращения трагедии, ваша честь. Никому не будет лучше, если миссис Доннелли убьют, ее муж станет убийцей, а их дети лишатся родителей. Мы просто просим вас позволить этому залогу быть таковым в течение относительно короткого периода времени.

– У штата могут быть самые лучшие намерения, ваша честь, но это – неправильный путь, – сказал Август.

– Я склонен согласиться, но в интересах общественной безопасности и с пониманием того, что этот вопрос вернется в суд в ближайшее время, чтобы внести изменения, на это время я установлю такой залог.

ГЛАВА 15: ВСТРЕЧА С ПАУЛОЙ ДОННЕЛЛИ

Каннибал Велака, отрезавший куски от своих жертв, пока те еще были живы, и очень правдоподобно угрожавший мне когда-нибудь вернуться и вырезать мое бьющееся сердце из моего все еще живого тела, был высоким, сутулым, близоруким бывшим охранником в школе, в течение многих лет, прежде чем обнаружилась его истинная природа, игравшим на благотворительных мероприятиях Санта-Клауса.

Близорукость придавала его чертам какую-то мягкость, поскольку ему приходилось щуриться, когда он не носил очков, а обычно он их не носил, кроме тех случаев, когда работал школьным библиотекарем в библиотеке начальной школы.

Мачеха двухлетнего ребенка, чье расчлененное тело, как полагали, было истерзано стаей диких собак, пока мы не обнаружили на его теле ожоги от сигарет, была хорошенькой, хотя и слегка полноватой учительницей воскресной школы. Ей это почти сошло с рук, если не считать того, что поисковики нашли останки, еще до того как дикие собаки возле Сесил-Филд в округе Клей съели все что осталось.

От тела осталось достаточно, чтобы экспертиза показала явные следы сигаретных ожогов, а это означало, что, хотя собаки и могли убить маленького мальчика, они не тушили зажженные сигареты о его грудь и ягодицы. И какими бы острыми ни были некоторые из их когтей и зубов, они не оставляли характерных порезов от бритвы, найденных на одной руке, оставшейся несъеденной.

Его мачеха клялась Богом, что не имеет никакого отношения к смерти мальчика, пока мы не сравнили ее зубы со следами, найденными на его спине, где что-то вырвало кусок его молодой плоти.

Когда мы, наконец, сломали ее, то узнали механику того, что она сделала. Мы так и не смогли понять, почему она это сделала. Даже доктор Эрнст Теллер, главный криминальный психиатр Третьего округа, после четырех долгих бесед, наконец, сдался и сказал, что никто, вероятно, никогда не узнает, почему она замучила до смерти маленького мальчика.

– Зло не имеет простого объяснения, – вот и все, что он написал в своем отчете мне.

А Пол Доннелли был человеком, обладавшим в буквальном смысле сверхчеловеческой силой, в которую я бы не поверил, если бы не видел ее собственными глазами и не просмотрел записи, на которых он избивал троих мужчин. И еще он чуть не задушил свою жену.

Но если бы я сидел в приемной доктора, и мы вели бы непринужденную беседу, я бы никогда не заподозрил, что это – опасный человек.

Зло, опасность не были бы так страшны, если бы мы могли видеть их приближение. Обычно мы этого сделать не можем.

***

7 ОКТЯБРЯ 2005 г. – ПЯТНИЦА – 15:00.

Дэвид Брэндон, один из двух других помощников прокурора, которые на бумаге равны мне в пищевой цепи прокуратуры штата, вошел без стука. В отделе было только три человека, которые могли это сделать. Несмотря на то, что я имел больше веса в офисе, Брэндон работал здесь дольше, хорошо воспринял мое повышение в обход его, чтобы возглавить офис под Большим Человеком, и, в основном, был очень хорошим парнем.

– Привет, парень, – сказал он, протягивая мне через стол письмо.

– Привет, Дэйв, что это?

– Прочитай и будешь поражен.

Я открыл его и прочел.

«Мистер Брэндон,

Хочу официально отозвать мой предыдущий запрос о том, чтобы мой муж, Пол Доннелли, содержался под самым строгим надзором. Я хотела бы просить, чтобы его освободили, поскольку я официально отзываю свою жалобу на него.

Я знаю, что против него выдвинуты официальные обвинения в нападении, но эти обвинения недействительны. Мы поссорились, и я напала на него с ножом, а он защищался. Если кто и должен сидеть в тюрьме, так это я, а не он. Он взял на себя вину за нападение, потому что он – такой уж человек. Я обвинила его в том, что он душил меня в гневе из-за нашей ссоры, и сфальсифицировала свои повреждения. После того как мой муж ушел из нашего дома, я попросила своего друга душить меня, чтобы оставить следы, и он случайно придушил меня сильнее, чем хотел.

Я не буду свидетельствовать против своего мужа, независимо от того, какие действия прокуратура штата решит предпринять против меня. Я сожалею о своих действиях и готова взять на себя ответственность и понести любое законное наказание, которое может последовать за этим письмом.

Искренне ваша, Паула Доннелли».

– Ты веришь в эту чушь? – сказал Дэйв, качая головой.

– Вообще-то нет. Интересно, знает ли она, что он уже показал, насколько опасен, и что, черт возьми, никто не поверит ее рассказу о том, что она симулировала эти травмы.

Я знаю. Я поговорил с офицером, который принял ее вызов. Когда они появились, она была в ужасе. Она едва могла дышать, дрожала и задыхалась. Офицер – ветеран, и он сказал, что она ни в коем случае не притворялась. Она была напугана до смерти.

– Так почему же она пытается отказаться от своих показаний, вытащить из тюрьмы мужа, который едва не убил ее, и предстать перед судом за инсценировку нападения и уголовное обвинение? По-твоему есть ли во всем этом хоть какой-то смысл?

Он покачал головой.

– Нет, но ты же знаешь, что на этой стадии если Доннелли захочет выйти, я бы, наверное, посоветовал его отпустить. Если она всерьез намерена отказаться от своих обвинений, даже если у нас будут вещественные доказательства, нам будет трудно выиграть дело. Трудно побороть плачущую жену, свидетельствующую, что она солгала, чтобы доставить после ссоры неприятности мужу. Что же касается тюрьмы, то, черт возьми, вы же знаете, что там нам грозит ответственность. Я думаю, что Большой Человек сказал бы нам, чтобы мы отпустили его, прежде чем он разозлится достаточно, чтобы подать на нас в суд.

Я не мог оспорить его выводы, но что-то во мне взбунтовалось при мысли о том, чтобы выпустить Доннелли на волю. Мне нужно было разобраться в нападении на жену, попытаться понять, что происходит, прежде чем я сделаю что-то, чего не смогу отменить.

– Как бы то ни было, Билл, около часа назад она позвонила и напросилась прийти поговорить с нами о деле. Я подумал, что мы могли бы что-нибудь придумать и, может быть, уладить все это.

– Не знаю, Дэйв. Может быть, мне стоит поприсутствовать...

– Черт, Билл, ты и так вкалываешь по девяносто часов в неделю. У тебя есть и другие дела. Слушай, я попрошу посидеть со мной Гэри Мэтьюса, и ничего не буду делать. В выходные я позвоню или напишу тебе по электронной почте и скажу ей, что до понедельника мы ничего не можем сделать, так что, последнее слово будет за тобой, если ты действительно сомневаешься во всем этом. Ладно?

У меня и впрямь было чертовски много других вещей, с которыми мне нужно было разобраться. Меня немного заинтересовала Паула Доннелли, после того что сказал Гил Такер, но я считаю, что после того, как вы видели одну изменяющую шлюху, а я был женат на такой, вам не нужно видеть их больше. Хорошо, я знаю, что это не полностью применимо к моей бывшей жене, но все же было много раз, когда я чувствовал, что это так. Однако, если Гил Такер был прав, Паула Доннелли принадлежала совсем к другой категории.

– Хорошо, эй, разве не твои дети играют сегодня вечером в софтбол? Мне казалось, ты говорил, что обещал Дарлин, что ради разнообразия уйдешь с работы вовремя.

Если и был на свете кто-то, более зацикленном на браке чем я, то это Брэндон. Его жена была не самой сексуальной женщиной, которую я видел. После рождения троих детей она прибавила в весе, но любовь слепа. Брэндон в ней души не чаял, как и в своем шестнадцатилетнем сыне и двух семилетних девочках-близнецах. Просто зная, что существуют такие браки, как у него, я чувствовал себя лучше.

– У меня будет достаточно времени. Игра идет при искусственном освещении и не начнется раньше шести вечера. Я обещал Дарлин, что освобожусь пораньше. Чтобы закончить с мисс Доннелли понадобится не больше часа, ну двух часов, а потом я отсюда уйду.

Я закончил к полвосьмого и позвонил Брэндону в офис, но никто не ответил. Раньше я заходил к Майре, но у нее были планы с подругами, которые она уже согласовала.

– Мне немного обидно, что ты встречаешься с подругами, когда у тебя есть шанс получить вино и ужин с всемирно известной юридической суперзвездой, – сказал я ей, стараясь улыбаться, чтобы она поняла, что я знаю, что все это чушь.

– Это две моих самых старых подруги, Билл, – сказала она, наклоняясь вперед, чтобы убедиться, что я имею хороший вид на декольте мирового класса. – По понятным причинам у меня не так уж много подруг. Я хорошо тебя знаю, чтобы подумать, что ты этого не поймешь. В эти выходные они – в городе, так что, мы можем подождать до следующей недели?

Вспомнив Лью Уолтерса и Гила Такера и подумав о том, какой пустой была бы моя жизнь, если бы в ней не было никого, похожего на них, когда рухнула и сгорела моя жизнь, я сказал:

– Да, конечно же я понимаю. Желаю тебе хорошо провести время. Я же просто приму холодный душ.

К тому моменту, как я закончил тренировку в спортзале, вышел и заказал поздний кофе, было уже больше десяти вечера. Я добрался до кондоминиума на Либерти-стрит, который никогда не мог назвать своим домом, и немного посмотрел по телевизору вечерние передачи. Это место никогда не станет домом, но оно уже не та пустая Адская комната, какой была когда-то. Или, возможно, просто изменился я.

В субботу я заскочил к Баскомбам, выпил кофе с Кэти и Роем и уговорил Келли пойти позавтракать в Международный дом блинов. Я задолжал себе по меньшей мере трехчасовую тренировку, которую придется сделать, чтобы отработать полученные калории, но оно того стоило. Теперь мы могли поговорить, и я немного узнал обо всех ужасных и чудесных вещах, которые происходили в прекрасной жизни восемнадцатилетних. Странно, но я чувствовал себя к ней ближе, чем когда мы жили под одной крышей.

Би-Джей ночевал у друга, так что, я был свободен. Я позвонил Хизер Макдональд и Меган Уиткомб, но не смог дозвониться ни до одной из них, поэтому в итоге поехал в Сент-Огастин. Я гулял по пляжу, бросал чайкам попкорн, пока не вспыхнул птичий бунт, и сидел в дюнах тем вечером, наблюдая за звездами, и задаваясь вопросом, где именно находится Париж на ночном горизонте передо мной.

Я вернулся в квартиру к одиннадцати вечера. Когда включил телевизор и взял диетический 7-Uр, меня осенило. Как и прошлым вечером я оглядел маленькие и уже знакомые комнаты. Это место никогда не будет домом, но на самом менялся деле именно я. Я привык к этой жизни, к этой одинокой жизни. В глубине души я никогда не думал, что это случится, но оно случилось. Не знаю, радовался я этому или грустил.

***

10 ОКТЯБРЯ 2005 г. – ПОНЕДЕЛЬНИК – 9:00.

Рано утром я отправился в спортзал и пришел на работу только в восемь сорок пять утра. Я был занят бумажной работой по четырем предстоящим делам, когда вошел Дэйв Брэндон. Он казался немного более нервным, но в остальном это был все тот же старый Дэйв, которого я знал более десяти лет.

– Ты не писал мне по электронной почте и не звонил, Дэйв. Я ожидал услышать результаты вашей встречи. Она откровенно лгала или ты думаешь, что она могла подделать обвинение?

– Мы с Гэри сделали все возможное, чтобы вытряхнуть все из нее. Я пригрозил, что ее выведут в наручниках, после того как мы арестуем ее за фальшивое уголовное обвинение, сказал, что это – уголовное преступление. Мы приводили примеры людей, подававших такие же фальшивые обвинения, и заявили, что она отсидит в окружной тюрьме МИНИМУМ год – и ничего! Она поклялась, что все подстроила, назвала нам имя и номер телефона парня, которому, по ее словам, она звонила, и который приходил и организовал фальшивое удушение.

– Мы допрашивали ее два часа и все никак не могли расколоть. Либо она – законченная социопатка, не имеющая понятия о разнице между правдой и ложью, либо – величайшая актриса в мировой истории.

– Значит, ты ей поверил?

Он сел напротив меня, потер подбородок и задумался. Затем он взялся за ухо и потянул его, поразмышляв еще немного. Он не пришел ни к какому скоропалительному решению. Он уже думал об этом. Было что-то еще, но я не мог понять, что именно. Может быть, он сомневался в том, что собирается сказать, или передумал.

– Да, в общем, Билл, думаю, что да. В каком-то смысле я не стал бы винить бедного ублюдка, если тот пытался ее убить. Ты должен видеть эту женщину, Билл. Я всегда считал, что Дебби – самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, за исключением Майры Мартинес, конечно, но Паула Доннелли – я даже не знаю, смогу ли я правдиво ее описать. Ты должен быть с ней в одной комнате. У нее есть... харизма, я думаю... это трудно описать.

Я изумленно посмотрел на него. Это не было похоже на человека, с которым я работал десять лет.

– Ты ведь не влюбился в нее, правда?

Он почти физически подпрыгнул, когда я это сказал, и виновато посмотрел на меня. Господи Иисусе! Она ДОБРАЛАСЬ до него.

Он рассмеялся, но даже смех его прозвучал фальшиво.

– Нет, конечно, нет. Если уж на то пошло, я мог бы впасть в похоть на несколько часов. Я никогда даже не думал о других женщинах, таких как она. Кроме того, если бы я не был женат, Бог знает, приударил бы я за ней. Но я хотел сказать, что могу понять, как этот несчастный ублюдок был опустошен, узнав, чем она занималась почти десять лет. Она сказала, что когда, наконец, повернулась к нему лицом и призналась в том, что происходит, он не стал жестоким. Она сказала, что он впал в ступор, просто застыл и не хотел с ней разговаривать, а потом вышел.

– Так почему же он признался, что пытался убить свою жену, и попросил, чтобы его держали за решеткой?

– Она сказала, что он узнал о том, что происходит, почти месяц назад, и она пыталась встретиться с ним, чтобы поговорить лицом к лицу, и положить конец их браку. Она сказала, что хотела уйти, но он все уклонялся и уворачивался. Он умудрялся избегать ее до прошлых выходных, и было похоже на то, что он отключился и просто не слушал, как она говорит ему, что хочет уйти, хочет развода. Я думаю, он использует нас как еще один способ избежать правды о своей жене и своем браке.

Я откинулся на спинку кресла, наблюдая за ним.

– Не знаю, стоит ли нам немного ему помочь. Он слишком опасен. Даже если он на нее не нападал, он может убить ее всего за несколько секунд, если захочет.

Он снова покачал головой.

– Он может быть опасен для других, но ты слышал, что сказал Август. У парня нет криминального прошлого. Он никогда ни на кого не поднимал руку до того вечера в тюрьме... и то это было в порядке самозащиты. Паула говорит, что в тот вечер он даже не выглядел так, будто собирался на нее напасть. Она сказала, что он так разозлил ее, когда просто ушел, что она потеряла самообладание и решила поджарить ему задницу и отправить в тюрьму по этому фальшивому обвинению в нападении. Она не беспокоилась о том, что он на самом деле физически нападет на нее.

Итак теперь это была «Паула», а не «миссис Доннелли». Теперь я начинал жалеть, что не присутствовал на этой встрече. Эта женщина должна была быть незаурядной личностью, чтобы воздействовать на такого мужчину, как Дэйв Брэндон, а его теория о том, что Доннелли никогда и пальцем никого не тронет, была полным дерьмом, но я не мог рассказать ему о том дне, когда мы с Дугом устроили наш маленький спарринг в УСФ.

– Если просуммировать, я не думаю, что он представляет для своей жены опасность. Полагаю, что обвинение было сфальсифицировано, и я думаю, что чем дольше мы держим его, тем больше шансов понести юридическую ответственность, и я думаю, что мы должны рекомендовать Мартину немедленно снять требование о залоге в миллион долларов. Паула сказала, что внесет залог, в ту же минуту, как мы это сделаем. Все, чего она хочет, – это переговорить с ним, и он может быть с адвокатом, которого нанял его друг Гил Такер. Она просто хочет покончить со своим браком, заставить его согласиться, что все кончено.

– Что нам делать с миссис Доннелли? Она призналась, что подала ложное заявление в полицию, и из-за этого началась вся эта каша?

Он посмотрел на меня и усмехнулся.

– Если ты можешь гарантировать мне присяжных из шести женщин, чтобы все они были натуралками, я мог бы привлечь ее к суду, но если там будет хоть один парень натурал и/или лесбиянка, я не думаю, что ты когда-нибудь осудишь ее.

– Она такая сексуальная?

– Тебе бы стоило увидеть ее лично, но да.

– Ты думаешь, Мэтьюз согласится с вашей оценкой?

– Да, мы разговаривали, после того как она ушла из офиса.

– В котором часу она ушла?

– Около...пяти вечера... Я думаю. Слушай, чем дольше мы держим этого парня, тем больше рискуем. Я на самом деле думаю, что нам нужно освободить его. Я знаю, что беспорядки в тюрьме выглядят плохо, но на него напали.

Я откинулся на спинку кресла и задумался.

– Как прошла игра твоего сына?

– Что?

Он посмотрел на меня так, словно не понял моих слов.

– Извини, я просто подумал о другом. Ты как-то говорил мне, что Джерри – многообещающий питчер. Один раз он даже кинул ноу-хиттер – не дал команде противника сделать ни одного хита. Как он провел игру в пятницу вечером?

– О, у него была хорошая игра. Он выбил всех, кроме четырех отбивающих, и допустил только два пробега. Довольно хорошая игра для него, но не лучшая. В любом случае, если у тебя нет серьезных возражений, я собираюсь заскочить в офис Мартина и попросить его снять денежный залог. Доннелли может быть отпущен под подписку о невыезде или под меньший денежный залог.

– Подожди немного, Дэйв? Дай мне еще немного подумать. Скажем, я перезвоню тебе через час. Я почти уверен, что отпущу его, но у меня есть некоторые сомнения. Я знаю, что ты уже бывал в подобной ситуации. Просто дай мне собраться с мыслями, ладно?

– Конечно, но я пошлю в офис Мартина предупреждение, что мы, вероятно, заедем к нему сегодня утром.

После того как он вышел, я несколько минут молча смотрел на дверь. Я знал и доверял Дэйву Брэндону, но помнил, что засело у меня в голове, когда наблюдал за ним. Я играл с ним в покер на нескольких товарищеских играх, а любой, кто регулярно играл с ним, знал, что у него был невербальный сигнал или бессознательный тик, который проявлялся, когда он блефовал – он трогал себя за правое ухо. Никто и никогда не говорил ему об этом, потому что люди любили выигрывать у него деньги. Он никогда не мог понять, почему он всегда проигрывает в покер.

Потом была эта «Паула». Дэйв любил общаться формально, так что, он должен был сказать: «миссис Доннелли». Наконец, Дэйв был святым покровителем гордых пап. Обычно нужно было придумать какую-нибудь причину, чтобы заткнуть ему рот, когда он начинал говорить о том, какой замечательный бейсболист его сын. Сегодня это прозвучало так, словно он еле смог вспомнить про игру своего сына.

Я просмотрел список телефонов в компьютере и набрал номер. Было с полдюжины гудков, прежде чем в трубке раздался голос. После завершения звонка, я полчаса просидел за столом, размышляя о том, что узнал. Я не мог поверить в то, что узнал, но все это начинало обретать смысл. Это заставляло меня чувствовать себя дерьмово. Почему в этом бизнесе ВСЕГДА только плохие новости?

Даже когда мы выигрывали, это было после того, как мы завершали расследование ужасных преступлений, которые оставляли разрушенные жизни и разбитые сердца. Такова была природа игры, в которую мы играли. Мы были командой уборщиков, приходящих по завершении матча, чтобы убирать хаос, который был темной стороной жизни. Я должен был быть благодарен правосудию, а не надеяться на счастливый конец.

Я спустился по лестнице на один этаж. Я мог бы воспользоваться лифтом, но откладывал то, что должен был сказать и сделать.

Я подошел к Салли Эванс. Она улыбнулась и сказала:

– Он вас ждет, мистер Мейтленд.

Я вошел в его кабинет и закрыл за собой дверь. В этот момент, полагаю, он все понял. Я сел, и несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга.

– Что, черт возьми, ты натворил, Дэйв? Что ты наделал?

– То, что ты думаешь, Билл, но это не то, о чем ты думаешь. Я не сделал ничего противозаконного. Неэтичное, наверное. Самоубийственное, но не незаконное.

– У тебя был секс с жертвой преступления, Дэйв. С женщиной, которая по определению находится в стрессовом состоянии и в положении, когда ей легко манипулировать. У тебя был секс с женщиной, желавшей очень большой услуги от этого офиса, и я готов поспорить, что она ожидает, после того как ты вывернул ей мозги, что она ее получит. Вот почему ты так настаивал, чтобы денежный залог был уменьшен или отменен, чтобы Доннелли мог выйти из тюрьмы, не так ли?

– Она ни о чем не просила, Билл. Мы не говорили об этом. Это просто случилось.

– Что она сделала, Дэйв, просто подошла к тебе без слов и начала отсасывать? Господи Иисусе, куда делся твой мозг? Если у Дарлин когда-нибудь возникнет хоть малейшее подозрение на этот счет! Я встречал ее и знаю, что она за женщина. Она из церкви пятидесятников, не так ли? Она разведется с твоей задницей в мгновение ока.

Он посмотрел мне в глаза, словно пытаясь прочесть, что я собираюсь сделать.

– Если Большой Человек когда-нибудь услышит об этом... Может быть, ты сделал это не нарочно, но, черт возьми, это выглядит как то, что ты шантажировал несчастную жену, чтобы она тебя трахнула, используя свободу мужа в качестве платы за оказанные услуги. Ты ей ничего не обещал? Пожалуйста, Господи, скажи мне, что ты не предлагал ей сделку.

– Ты все еще не понимаешь, Билл. Ты думаешь, что понял, что именно произошло, но на самом деле понятия не имеешь об этом. Господи, как бы мне хотелось, чтобы все произошло именно так, как ты думаешь.

Я пытался понять, что он хочет сказать. Как это может быть иначе, чем я подумал? Он не был бы первым мужчиной, обладающим властью, который поддался бы искушению использовать эту власть, чтобы оказаться между ног у сексуальной женщины. Я не поддавался, потому что дома меня всегда ждала еще более сексуальная женщина.

– Откуда ты узнал, Билл?

– Не то чтобы это имело большое значение, и я никогда больше не смогу играть с тобой в покер, но ты всегда дергаешь себя за ухо, когда блефуешь... говоря ложь... и ты слишком небрежно говорил «Паула». Черт, я мог бы только взглянуть на тебя и сказать, что ты влюблен, так сказать. И последнее, но не менее важное: ты просто недостаточно хвастался бейсбольным матчем Джерри. Так что, я позвонил Дарлин, чтобы поздравить ее с отличной игрой Джерри, а она сказала, что ты работал допоздна и не вернулся домой до одиннадцати. Она очень злилась на меня за то, что я заставляю тебя работать допоздна, когда ты работаешь в офисе дольше, чем я.

– Ты ничего лишнего не сказал?

– Нет, я извинился за то, что позволил своему холостяцкому статусу затмить для меня тот факт, что парни, которые все еще женаты, живут вне офиса. Я был настолько хорош, что Дарлин спросила меня, не смогу ли я прийти на вечеринку, которую вы, ребята, устраиваете в следующие выходные. У нее есть разведенная подруга, с которой она хочет меня познакомить.

На какое-то мгновение я забыл, зачем я здесь.

– Как это случилось, и скомпрометировал ли ты этот офис? Не сможет ли она пойти на телевидение, если мы не отпустим Доннелли, чтобы пожаловаться на сексуальные домогательства со стороны одного из главных помощников прокурора?

Он покачал головой. Он уставился на шар на своем столе, в котором была фигурка танцовщица гавайского танца хула, если встряхнуть шар, то она начинает покачивать своей сочной задницей. Это была самая рискованная вещь в его жизни, или стала таковой до вчерашнего вечера. Даже зная, что произошло, я все равно не мог в это поверить.

– Я не знал, чего ожидать, Билл, клянусь Богом. Я подумал, что она, наверное, довольно сексуальная. Лт жены этого чокнутого парня не ожидаешь, что она будет Сьюзи-Домохозяйкой, но когда она вошла, это было так, как я уже сказал... это надо видеть! Длинные черные волосы, глаза, в которых можно утонуть, и тело, которое... какое у нее было тело! Я взглянул на нее и начал возбуждаться. Слава Богу, я сидел. Мэтьюз стоял, он просто ухмыльнулся мне, и лишт потом посмотрел на нее. Она молча смотрела вниз на его член, который уже вскочил. А ведь он просто посмотрел, но черт...

Он замолчал, потом смущенно посмотрел на меня.

– Я знал, что это выходит из-под контроля. Просто это был не я. Мэтьюз не женат, и я слышал, что он – настоящий охотник за кисками, но даже он... в любом случае, я пытался вернуть это к деловому разговору. Мы проговорили почти час, и она сказала все, что я от нее ожидал. Я пытался поговорить с ней и объяснить твои опасения, насколько опасным может быть этот парень, насколько опасным он уже был, и что мы не поверили ни одному чертову слову из той сказки, что она пыталась нам продать.

– Все время, пока мы разговаривали, Мэтьюз смотрел то на ее грудь, то на ноги. Напряжение было таким сильным, что его можно было резать ножом; она говорила нам, как сильно любит своего мужа, но то, как она на тебя смотрела...! Единственное, с чем я могу это сравнить, это как летом, перед тем как я встретил Дарлин, в город приехала сестра моего друга, и он попросил меня взять ее с собой на двойное свидание.

– Я думал, что она будет... ну, ты знаешь... жалкой партнершей по свиданию, но она была ростом метр семьдесят три, блондинка и имела огромные сиськи, и с первого момента, как я ее увидел, я понял, что еще до конца вечера мы будем в постели. Я не помню, где мы обедали, в какой клуб ходили. Черт, я, наверное, ходил как лунатик. Мы даже не добрались до моего дома. Мы пошли к моей машине. Я был так напряжен, что едва мог стоять прямо.

– Я сел на водительское сиденье. Она подошла к водительской двери, откинула сиденье как можно дальше назад и села ко мне на колени лицом ко мне. Она расстегнула мне молнию, и через секунду я сообразил, что она сняла трусики и уже сидит верхом на мне. Я трахнул ее... или она меня... на парковке клуба. Вокруг нас были люди, черт, да мимо мог пройти ее брат. Я ничего не замечал, и меня это не волновало. Могли бы прийти копы и арестовать нас за непристойное поведение, а мне было все равно.

Он посмотрел на меня, возвращаясь из воспоминаний.

– Это был величайший сексуальный опыт в моей жизни до прошлой пятницы. Я люблю Дарлин. У нас есть то, что я считал отличным сексом, но одна ночь, которую я провел с сестрой моего друга, была... особенной.

– Как бы то ни было, сидя в своем кабинете с Салли за дверью и людьми, проходившими мимо, несмотря на то, что дверь была закрыта, сексуальное напряжение было таким же сильным. Я должен был постоянно напоминать себе, ради чего мы здесь. Я продолжал смотреть на фотографию Дарлин и детей на моем столе, как будто это могло меня защитить!

– Я забыл, о чем говорил. Она посмотрела на промежность Гэри, потом на меня и облизнула губы... просто облизнула губы! Я никогда не забуду, что произошло потом.

– Это глупо, мистер Брэндон, – сказала она. – Мы оба знаем, что случится, знаем все трое. Я хочу этого так же сильно, как и вы двое, поэтому мы теряем драгоценное время.

Она встала. Она не такая высокая, и действительно стройная... тонкокостная, я думаю, это -подходящее выражение, но у нее есть задница, и эта грудь! Она не в лиге Дебби или Майры, но она такая стройная, что они кажутся слишком... большими для ее тела. Она обошла стол, опустилась на колени рядом со мной, протянула руку и положила ее... на меня. Я не оправдываюсь. Я мог бы остановить ее... и должен был! Я был в оцепенении, удивляясь, как эта женщина, которую я знаю всего час, могла стоять передо мной на коленях, потирать меня, затем расстегнуть молнию и вытащить, сжимать и сосать... и все же я не пытался остановить ее!

– Я знал, что могла бы войти Салли, мог бы войти ты, Большой Человек бы мог, моя карьера могла бы закончиться, и мой брак, вероятно, тоже был бы закончен, но я не пытался ее остановить. Я заметил, что Гэри расстегнул молнию и стоит рядом с нами. Она начала чередовать нас. Я... я никогда не видел ничего подобного, кроме как в порно, и все это происходило в моем офисе.

Потом она остановилась и встала. Она протянула руку, схватила ручку с моего стола и написала номер на бумажке на моем столе. Она вытерла рот и направилась к двери моего кабинета.

Она сказала:

– Я буду в отеле Хайят Ридженси, в этом номере. Я буду там до семи вечера, но останусь на ночь, если кто-нибудь из вас, джентльмены, захочет провести ее со мной. Надеюсь, вы меня не подведете. Я сейчас очень, очень возбуждена. О, и никаких обязательств. Это не имеет никакого отношения к Полу. Мне просто нужен мужчина... или вы оба, если мне на самом деле повезет.

Потом она ушла. Мы с Гэри переглянулись. Это было немного неловко, словно дрочить перед другим парнем, но в тот момент мне было все равно. Я сказал Салли, что уехал по делу, позвонил Дарлин, сказал, что задержусь на работе, и поехал в Хайят. Я не выходил оттуда до десяти, прежде чем уйти, я принял душ, потому что вся комната провоняла сексом. Потом вернулся домой к Дарлин.

Я посмотрел на него и лишь покачал головой.

– Это чертовски интересная история. Не самое умное для женатого старшего помощника прокурора, но ты не давал ей никаких обещаний, и не было никаких разговоров о сделке ради ее мужа, не так ли? Ты ведь не сделал в отеле ничего такого, что заставило бы людей запомнить тебя, не так ли? Может быть... только может быть... мы сможем избежать последствий. Эдвардс не должен знать, и она больше не имеет к тебе никакого отношения, вот только она все еще может причинить нам неприятности, если захочет. Дэйв, должен сказать, я ожидал от тебя больше здравого смысла. Я могу понять Гэри, он моложе и холост.

Брэндон опустил голову. Когда он поднял глаза, мне показалось, что он сейчас заплачет. И тут у меня появилось очень плохое предчувствие.

– В субботу, я сидел дома и присматривал за детьми, в то время как Дарлин, слава Богу, ходила по магазинам. Джерри играл в видеоигры, а девочки смотрели в своей комнате фильм. В дверь постучали, и я открыл. Там стоял парень с конвертом из плотной бумаги. Я не знал что это. Иногда я получаю кое-что из офиса, и мы получаем много пакетов отовсюду. Я спросил, что это, но он просто протянул мне конверт. Тот был тонкий и, очевидно, содержал DVD. Я взял его и хотел спросить, где расписаться, но он молча повернулся и ушел. Это было странно, но... Я отнес его в свой домашний кабинет и разорвал конверт. Там не было никаких надписей, вообще ничего, что указывало бы на то, что внутри. Я вставил его в плеер и включил телевизор. Секунду экран был пустым, а потом...

Он уставился на танцовщицу хула, неподвижно стоящую между нами. Затем полез в ящик стола и вытащил один из этих портативных DVD-плееров. Он включил его в розетку и сказал:

– Запри дверь.

Я вернулся и сел за стол рядом с ним. Он нажал кнопку воспроизведения, и восьмидюймовый экран засветился. Дэйв лежал на гостиничной кровати, в то время как стройная темноволосая женщина с грудями, похожими на грейпфруты, дико подпрыгивала, снова и снова насаживаясь на его член. Ее толчкам помогал голый Гэри Мэтьюз, вонзающий свой член в ее задницу так сильно, как только мог, держа ее за бедра.

– О Боже, да, воткни его в меня посильнее. Черт возьми, сильнее. Я не сломаюсь. Трахни меня. Дэйви, Дэйви... очень приятно ощущать тебя там.

На видео Дэйв протянул руку, чтобы схватить ее за эти сочные сиськи, и наклонился вперед, чтобы схватить ртом один толстый сосок на секунду, пока ее движение не оттолкнуло его. Он схватил его снова и еще секунду отчаянно сосал.

Она перенесла свой вес на его грудь и просто принимала толчки Мэтью, оставаясь рядом с Дэйвом и позволяя ему сжимать и доить эти феноменальные сиськи. Я понял, что он имел в виду, говоря, что ее грудь слишком велика для ее тела. Она не была крупной женщиной, но, черт возьми, они были впечатляющими.

Она оторвала его губы от своей груди и, по-видимому, попыталась проглотить его язык.

– Ты любишь эти сиськи, детка? Ты хочешь сосать их всю ночь?

– О Боже, Боже... Да... да...

– Разве ты не рад, что я зашла к тебе в офис сегодня, мистер Брэндон?

– Что ты хочешь спросить, Паула? Ты не чувствуешь, как я рад, что я здесь?

– Ты предпочитаешь быть здесь или дома с женой?

Через мгновение...

– Ты, ублюдок, трахаешь меня и даже не хочешь сказать, что я сексуальнее твоей жены. У нее такие же сиськи? Она такая же тугая, как я? Ты не слишком сопротивлялся, когда я вытащила твой член и сосала его. Тогда ты думал о своей жене?

Она скользнула ниже и, должно быть, сделала что-то, чтобы сжать его там, где парень любит, чтобы его сжимали, потому что он застонал и сказал:

– О, черт, детка, в свою лучшую ночь она никогда не была такой.

Она подняла грудь и потерла сосок о его губы, не давая ему поймать его.

– Ты будешь думать обо мне этой ночью или когда будешь лежать на ее толстой заднице? Ты, мистер Брэндон?

– Ты же знаешь, черт возьми, я буду думать о тебе каждую ночь и пытаться представить, что я внутри тебя.

Он нажал на кнопку «пауза».

– Два часа подобного видео, и к тому же я наговорил всякой ерунды... про Дарлин... Я не понимал, что она делает, пока не увидел это видео.

– Это она засняла тебя на видео?

– А кто же еще? Я не работаю ни над чем, что могло бы иметь какое-либо отношение к этому, и... его доставили ко мне домой, а не в мой офис. Она посылает сообщение. Если бы меня там не было, если бы Дарлин каким-то образом увидела это первой...

Он потер глаза.

– Дело не только в том, что она разведется со мной, если когда-нибудь увидит это. Я никогда не изменял ей, никогда, и знаю, что она не изменяла...

Он поднял взгляд на меня, и я увидел в его глазах смущение и гордость.

– Я знаю, что вы, ребята, да и большинство людей, не думаете, что она сексуальная, но многим парням нравится полноватые женщины. Это прозвучит странно, я знаю, но парень, который чистит наш бассейн, летом ходит без рубашки. Однажды я входил и увидел, как моя жена дала ему такую пощечину, что у него, должно быть, клацнули зубы. Я не стал входить и подождал пару минут. Она рассказала мне об этом в тот же вечер. Ублюдок подошел к ней сзади и начал тереться своим членом о ее задницу и играть с ее сиськами. Ему двадцать два года, а почтальон... Я не хочу углубляться. Он заглядывает в дом с каждым отдельным почтовым отправлением или рекламой листовкой... чтобы вручить лично в руки. Он ее смешит, но она сказала мне, что говорила ему дюжину раз, что она счастлива в браке. Он никогда не заходит слишком далеко, чтобы она могла пожаловаться, но я видел его несколько раз. Он запал на нее.

– Мы поговорили об этом после инцидента с двадцатидвухлетним парнем. Я гордился тем, что она сделала, но должен был признать, что беспокоился о том, что к моей жене пристает двадцатидвухлетний парень с длинными волосами и плоским животом. Она отвела меня в спальню, сосала и трахала до тех пор, пока у меня не было сил встать с кровати. Она сказала мне, что я – единственный мужчина, который когда-либо войдет в нее, когда-либо!

Он поднял на меня глаза.

– И такая женщина услышит, как я говорю другой женщине, что буду думать о ней, будучи внутри своей жены. Она услышит мои слова, что секс с этой женщиной лучше, чем когда-либо с моей женой. Мне хочется взять ложку и выцарапать себе глаза.

– Она играла с тобой, Дэйв. Она знает, что в разгар горячего секса парень скажет что угодно. Это говорил твой член, а не ты.

– Может быть, но это не изменит слов. Это не изменит того, что я сделал. С тех пор я стараюсь избегать Дарлин, и знаю, что скоро она что-нибудь заподозрит. Но я чувствую, что если посмотрю ей в глаза, то сломаюсь, признаюсь и буду умолять ее простить меня. Я знаю, что она этого не сделает.

Он обхватил голову руками.

– Что же мне делать, Билл? Ты должен его выпустить. Я должен надеяться и молиться, что она уничтожит это, тогда все, что мне нужно будет сделать, это найти способ с этим жить. Если ты будешь держать его здесь, я знаю, что она пришлет еще одну копию, или выложит ее в Интернет, или разместит это там, где я не смогу заблокировать и скажет Дарлин, куда посмотреть.

Он посмотрел на меня. Я никогда не видел такого взгляда, переполненного отчаянием.

– Я ошибася, я был глуп. Билл, пожалуйста, пожалуйста, отпусти его. Я больше никогда не попрошу тебя об одолжении и буду обязан тебе жизнью. Но... сделай это ради меня.

Я молча сидел и не мог поверить в то, что услышал.

– В этом нет никакого смысла, Дэйв. Эта женщина – не секретный агент и не девушка из мафии. Она – всего лишь домохозяйка. Как может домохозяйка ворваться, соблазнить двух опытных прокуроров, устроить секретную запись и спланировать шантаж прокуратуры штата, чтобы получить то, что она хочет? Будь она мужчиной, я бы сказал, что у нее яйца размером с пушечное ядро. Здесь должно быть что-то еще.

– Я с субботы пытался дозвониться ей, но не смог. Я не знаю, что происходит. Я имею в виду, да, я тоже в недоумении, как и ты. Каким образом нормальная домохозяйка сумела справиться с этим или даже смогла это спланировать? Почему она выбрала меня, а не тебя, или Мэтьюса, или кого-то еще? Как она узнала, что у меня самый крепкий брак в этом офисе, по крайней мере с тех пор, как расстались вы с Дебби? Это бы не сработало ни с кем другим, или не настолько хорошо.

– И еще, какого черта она это делает? Парень пытался ее убить, мы оба это знаем, и все же она делает все это, чтобы освободить его? Если бы я попытался написать об этом сценарий и продать его Голливуду, никто бы не поверил.

Телефон зазвонил. Дэйв, очевидно, подумал о том, чтобы сбросить звонок, но потом поднял трубку.

– Что случилось, Салли? Кто? Давай ее. Ты, сука, что ты пытаешься сделать? Ты хоть представляешь...?

Он замолчал на полуслове, словно его ударили доской между глаз. Он посмотрел на телефон так, словно не мог поверить своим ушам, а потом протянул его мне.

– Мистер Мейтленд, это Паула Доннелли. Я полагаю, что вы уже видели мое маленькое видео, и Дэйв рассказал вам о том, что произошло в пятницу. Вы – умный человек, так что, вполне можете все прочитать между строк. Вы собираетесь освободить моего мужа?

Ее голос был грубым, что-то среднее между хрипом курильщицы с пятидесятилетним стажем и женщины, которую придушили так сильно, что ее голосовые связки все еще были повреждены, но я ее понял.

– Не знаю, миссис Доннелли. Вы перешли черту от любящей, заботливой, виноватой жены-изменницы к чему-то совершенно иному. Это не похоже на то, как будто жена спасает своего мужа. Это похоже... на что-то другое. Я просто не знаю, на что.

– Если я пошлю курьера, чтобы остановить миссис Брэндон в супермаркете и передать ей копию интересного DVD, вы знаете, что ваш друг будет сегодня же спать в другой постели, а его жена разведется с ним в течение нескольких недель. Я знаю, что она любит его и постарается простить, но она будет слышать то, что он говорил, беря меня. В конце концов, она не сможет его простить. Готовы ли вы разрушить брак своего друга, его жизнь, только ради того чтобы удержать Пола за решеткой еще несколько дней, потому что это все, что будет. Что бы вы ни сделали, Пол выйдет свободным человеком лишь немного позднее, так что, когда закончится брак Дэйва, вам не будет никакой пользы менять свое решение.

– Мне нужен номер, по которому я могу вам позвонить. Дэйв сказал, что три дня безуспешно пытался связаться с вами. Мне нужно поговорить с вашим мужем и немного подумать. После этого я позвоню вам... это будет сегодня.

– Он не мог связаться со мной потому, что я не хотела с ним разговаривать. Там командуете вы. Я хотела дождаться вас, так что, да, вот мой сотовый. Позвоните мне, но не ждите слишком долго.

Я записал номер, и она отключилась.

– Она знала, что я здесь, и знала, что я видел видео. Она также знала достаточно, чтобы не пытаться подставить меня, потому что меня больше нельзя шантажировать подобным образом. Во что, черт возьми, ты вляпался, Дэйв?

Он не мог мне ответить, потому что ни один из нас не имел ни малейшего представления о том, что происходит на самом деле. Однако я собирался это выяснить.