Джекпот. Главы 16—17

16

Я вышел от Ани в ещё большем замешательстве, чем я был, когда ехал к ней. Сразу вспомнились мудрые слова Экзюпери:

«Мы в ответе за тех, кого приручили».

Вика, Мириам, теперь Аня — перед каждой из них я был в ответе, но делать с этим решительно ничего не хотелось.

Мне всегда не везло с девчонками. Им нравились хамоватые, наглые ребята, которые везде суют нос. Такие, как Родни: напористые, лидеры. А мне доставались объедки с царского стола: девочки-перебежчицы, уставшие, ищущие любви, а не силы. Даже Вика начала встречаться со мной, когда мой статус неожиданно подрос. До этого она встречалась с одним мажором, который замучил её приступами ревности.

«Она уж точно достойна лучшего, — думал я. — Изменяю ей фактически с мусорным контейнером».

Вот такие невесёлые мысли посещали меня, пока я ехал домой. И самое ужасное: мне абсолютно не хотелось что-либо менять.

«Да гори оно ясным пламенем! Будь, что будет, как-нибудь само рассосётся!» — думал я.

Неожиданно вспомнил нежные посасывания Ани и растянулся в дурацкой улыбке на весь автобус. Член в джинсах оживился на минутку, но вскоре опять поник.

Во всяком случае Мириам не имела ко мне претензий. Она продолжала встречаться с Родни и, предполагалось, что я тоже имею право жить другой жизнью. Может, она поэтому предложила столь изощрённые отношения? Чтобы не возникало чувства ответственности? Хотя куда уж изощрённее...

Вика не строила на меня далеко идущих планов. Казалось, она встречается со мной только для того, чтобы потрахаться и выйти в свет с красивым мальчиком.

У Ани была связь с Родни. Выходило, что я пользовался его девочками за его же спиной. Он, как немощный альфа-самец, отходил от стада, и тут из-за кустов выскакивал я — активный бета-кобель — пристраивался к его самочкам: одной, второй.

Выходило так же, что я по-прежнему один, и нет в моей жизни надёжной опоры, той верной и единственной, которая бы позаботилась обо мне в трудную минуту.

«И Аня с Родни не по своей воле встречается, — вспомнил я, — а ради денег на операцию».

Деньги, деньги... Каждый день через мои руки проходили десятки тысяч евро, а я по-прежнему зарабатывал жалкую тысячу в месяц. Неплохо для вчерашнего студента, но совсем ерунда, если не хочешь ни от кого зависеть.

«Вот если бы у меня было много денег, — думал я. — Я бы вырвал Аню и Мириам из рабства, и втроём мы бы удрали в Сан-Паулу», — мне почему-то казалось, что это и есть тот единственный рай на земле, где к транссексуалкам и мужчинам, которые их любят, относятся благосклонно, как ко всем влюблённым.

Я вышел из автобуса и брёл по пустынному тротуару в сторону метро, мечтая о жизни в Сан-Паулу. До метро оставалось метров двести, и я как раз переходил выезд со двора, когда неожиданно из-за спины, со стороны улицы, послышался резкий визг колёс и быстро приближающийся шум мотора. Я только успел оглянуться и прыгнуть в сторону. В следующий момент мощный удар бампера отбросил меня на тротуар. Я ударился плечом, головой, покатился по асфальту. В глазах потемнело, небо закружилось над головой и куда-то исчезло.

***

Картинка медленно, как на фотографии, проявляется перед глазами. Я лежу на боку, рассматривая заброшенную детскую площадку под пожелтевшими клёнами: ржавая горка, разобранная песочница, качели с лужей. Мимо с включённой мигалкой проносится машина ДПС.

Интересно, что там произошло? Поднимаюсь на колени, встаю, отряхиваюсь. Иду, шатаясь, во двор за мигалкой. Посмотрю хоть издалека, что за цирк.

Гаишники зажали джип в тупике и пытаются вытряхнуть водителя из машины. Упрямый козёл ни в какую не хочет вылезать. Газует, надеется ещё, наверное, что удастся удрать. Наконец, они вскрывают боковую дверь и за шиворот вытаскивают незадачливого водилу через пассажирское сиденье. Два амбала с резиновыми дубинками выволакивают брыкающееся тело из авто, выворачивают руки, кладут на копот, надевают наручники.

Странно, но кажется, я уже где-то видел эту задницу. По-женски широкая, но уж очень спортивная: одни мускулы, как у кобылы.

Гаишники отрывают девушку от капота, тащат к себе в машину. И тут я замечаю перекошенное лицо и сбившуюся, до боли знакомую, чёлку.

«Да ведь это Сандра! — мелькает мысль. — Как она тут очутилась?»

Подхожу ближе, рассматривая через стекло поникшее лицо Сандры. Гаишник, сидящий спереди, за рулём, поворачивает голову в мою сторону, выходит и идёт ко мне.

— Мы вызвали скорую. Как вы себя чувствуете? — на его усатом холёном лице читается озабоченность.

— Нормально, — на самом деле у меня раскалывается голова и ужасно ломит плечо. Левая рука висит в кармане, как на перевязи.

— Мне нужно записать ваши координаты, — говорит он, доставая блокнот.

— Зачем?

Он удивлённо поднимает глаза.

— Нам понадобятся ваши показания, чтобы предъявить обвинение.

— Я ничего не видел. А что она сделала? — вот козёл, а? Меня же ещё пытается втянуть в это дело в качестве свидетеля. Совсем оборзели!

Гаишник теперь уже растерянно пялится на меня.

— Она же вас сбила только что. Умышленно, судя по всему. Вы что-нибудь помните?

Я что-нибудь помню? Эта новость, как гром среди ясного неба, повергает меня в ступор. Я туплю секунд десять, но мозги у меня отбило не окончательно:

— Да... — начинаю издалека. — Мы с ней поругались сегодня. Это моя жена — Сандра. Отпустите её, пожалуйста, — начинаю канючить, как нашкодивший ученик, вызванный к директору в кабинет. — Я сам виноват, это она из-за ревности, решила мне отомстить. Я ей изменил, вот она и разозлилась. Она же любит меня, поэтому так. И я её люблю, но оступился один раз, сами понимаете, с кем не бывает. Вы её не наказывайте, пожалуйста, — всё это я вывожу плаксивым испуганным голосом.

Гаишник смотрит на меня хмуро. Выражение лица меняется с сочувственного на злое.

— А если бы она случайного прохожего задавила? — он быстро входит в роль директора школы. Видно, так просто от него не отделаешься.

— Она же только меня. Я ведь один был. И давить не собиралась, только припугнуть. В состоянии аффекта, понимаете? Видите, со мной всё в порядке, и ей тоже неприятности ни к чему, — я туповато улыбаюсь, как могу.

Он ничего не говорит. Возвращается в машину, долго совещается с напарником. Наконец, оборачивается, снимает наручники с Сандры, говорит ей что-то. Ей два раза повторять не надо. Она, как белка, выскакивает из машины.

Гаишники нервно газуют задним ходом, разворачиваются и уезжают со двора.

Я подхожу к Сандре, она стоит в коротком синем пуховике, тех же чёрных брюках клеш, остроносых сапожках. Потирает запястья, поправляет волосы.

— Муж? — в её насмешливом взгляде нет и доли благодарности. Наоборот, она как будто злится на меня за причинённые неприятности. Сандра чуть пониже меня ростом, но смотрит всё равно что сверху. Буро-зелёные глаза полные ненависти презрительно сверлят меня насквозь. Мне не хочется думать о ней плохо:

— Можешь отвезти меня в больницу? — я чувствую лёгкое головокружение, сейчас не время для разборок. И с рукой надо что-то делать.

Она критично окидывает меня взглядом:

— А сам что, не дойдёшь?

Разворачиваюсь и медленно бреду вдоль бордюра. Держусь изо всех сил, чтобы не упасть.

Всё-таки, она сука, эта Сандра! Каких свет не видывал. Зачем я только полез её спасать? Пускай бы сидела сейчас в обезьяннике.

— Витя, постой! — она догоняет меня. Её голос наполнен испугом, виной и ещё чем-то материнским. — У тебя кровь. Я думала, ты прикалываешься. Боже, что я наделала... — хватает меня за руку, тянет за собой назад к машине, достаёт откуда-то платочек, прикладывает к затылку.

Неожиданно я почувствовал, как тёплые липкие капли крови щекочут шею, скатываясь по затылку за воротник. До этого мне казалось, что я в полном порядке.

Сандра утопила педаль газа, джип сорвался с места и полетел по улицам города. И пока мы ехали, она что-то взволнованно щебетала, а я почти не слушал её. В машине было тепло и уютно, и мне вдруг ужасно захотелось спать.

В таком полусонном состоянии она и доставила меня в 9-ую клиническую больницу.

***

В больнице мне поставили неутешительный диагноз: лёгкое сотрясение мозга, плюс перелом ключицы. Гипс накладывать не стали, класть в стационар тоже. Следующую неделю я провалялся в постели. Когда вставал, левую руку носил в повязке, спать приходилось на спине. По-прежнему кружилась голова, подташнивало, и во всём теле чувствовалась слабость.

Сандра взялась ухаживать за мной. Уж не знаю, то ли угрызения совести её заели, то ли она испугалась, что я всё расскажу Ане. Забрала у меня ключи без спросу и приходила, как к себе домой. Приносила продукты, грела пиццу в микроволновке, ставила чай. Я уже не боялся, что она захочет меня кокнуть. Отравить, например. Хотя повар из неё был никудышный, зато трепаться она была мастерица. Сядет в кресло с чашкой кофе, — мне она всегда чай с ромашкой заваривала — ноги задерёт и сидит так целый час, рассказывает, какой она себе коттеджик на Минском море присмотрела. Я почти угадал её вид деятельности. Сандра владела фитнес-клубом, сама вела занятия по шейпингу, там же познакомилась с Родни и Аней.

Во время нашего общения, хотя говорила в основном она, выяснилось, что у неё к Ане не просто дружба, а самая настоящая любовь. Во всяком случае, Сандра мне периодически намекала, что я сам виноват в том, что произошло. Якобы, это я сначала бросил Аню, а потом нарисовался ниоткуда и воспользовался её беспомощностью.

— Зачем она тебе? Ты же не любишь её, — Сандра как обычно пила свой кофе в кресле напротив, когда у нас состоялся этот разговор. — Аня готова из-за тебя под нож лечь, а ты хоть раз звонил ей, чтобы спросить, как дела?

Я задумался.

«Действительно, — думал я. — Ведь я никогда первым не звонил ей. Никогда! С тех самых пор, как мы расстались пять лет назад. И даже тогда она тянулась ко мне больше, чем я к ней».

— Она живёт с Родни, чего я буду на рожон лезть, — хмуро ответил я.

Сандра покачала головой.

— А Родни живёт с ней?

Я не нашёлся, что ответить. Сандра была права хотя бы в одном: мне нравилось пользоваться удачно подвернувшимися случаями и катиться по жизни, не думая о последствиях. Эта эгоистичная бизнес-вумен открыла мне глаза, показав, что можно и нужно плыть против течения, когда хочешь чего-то достичь. Может, именно поэтому я и решился действовать, когда пришло время.

17

Однажды в дверь позвонили. Это случилось примерно на четвёртый день после знакомства с Сандрой, которое стремительно развивалось по всем канонам холодной войны. Сандра пошла открывать — она как раз припёрлась под вечер с очередной пиццей. Я подскочил и в одних шортах поковылял за ней по коридору. У тренера по фитнесу разговор короткий: Сандра уже закрывала дверь, когда я выглянул из-под жилистого женского плеча. На секунду мои глаза встретились с чёрными янтарями Мириам.

— Извините, неправильный адрес, — лепечет моя шоколадка, хлопая ресницами и пятясь назад к лестнице, одновременно замечая, что я почти голый.

Разворачивается и, как собачка, поджав хвостик, неуклюже виляя задом, быстро семенит на шпильках вниз по лестнице, забыв про всё на свете: про открытый лифт, про пакет с фруктами в одной руке, тортик в другой, про сюрприз под бархатным платьем и белым кружевным бельём. Сюрприз в виде колечка на пенисе подрагивает, как от горьких всхлипов, свежий анальный конус, прозрачный, печально передёргивается в попе. Мириам думает только об одном: как поскорее убраться из этого места, забыть этого человека, которому она доверилась, который так легко её предал.

— Мириам! — я бросаюсь босиком по лестнице, рука выскальзывает из повязки. Сандра презрительно фыркает мне вслед.

Мы созванивались с Мириам каждый день, она всё порывалась прийти, но я надеялся, что головокружение исчезнет и в следующий раз мы встретимся на работе. Но не суждено было. Она где-то узнала мой адрес, Родни, наверное, подсказал. Она бежит от меня, вспоминая все те доводы, которые я приводил по телефону, чтобы она не приходила.

— Мириам, постой, — догоняю её пролётом ниже. Обнимаю за плечи и шепчу в ухо: — Это знакомая.

Она останавливается, как вкопанная, надеясь, видимо, что я всё же не вру. Тяну её за руку назад. Она неохотно плетётся за мной. Под шортами у меня ничего нет, причиндалы, распаренные от долгой лёжки в тёплой постели, создают неприличный объём спереди. К тому же мочевой залит чаем под завязку — эрекция от этих чаепитий так и рвётся наружу. Сандра делает вид, что не замечает. Она вообще, по-моему, без комплексов и тормозов. Ухмыляется, глядя на нас, запускает внутрь, как к себе домой, включается в роль гостеприимной хозяйки.

Мы идём на кухню. Мириам держится скованно: жмётся к стене, сутулится, прячет лицо в волосах. Быстро выкладывает фрукты на стол. Я на секунду отлучаюсь в туалет, а когда возвращаюсь, Мириам уже собирается уходить.

— Ты куда?

— Я пойду, — она робко косится на Сандру.

Та стоит, воткнув железную попу в подоконник, засунув руки в карманчики на брюках, пялится на нас, злорадно ухмыляясь, понимая, что подставила меня. Даже слова не скажет.

Есть только один способ поставить Сандру на место. Целую Мириам взасос, поворачиваясь так, чтобы они могли встретиться глазами. Лично я закрываю глаза, когда целуюсь. У Мириам нежные пухлые губы и сочный рот. Язык растерянно встречается с моим — она по-прежнему стесняется, но чем дальше я засовываю язык, тем увереннее она себя чувствует.

Если бы Сандра была моей девушкой, думает она, то такого бы не потерпела и давно бы уже устроила скандал. Но теперь-то всё ясно: эта жопастая стропила действительно знакомая, причём наглая, а никакая не возлюбленная.

Квартира однокомнатная: от кухни до кровати два шага по коридору. Я недвусмысленно тяну Мириам за собой в комнату. Раз уж на то пошло, Сандра могла бы сразу оставить нас в покое, как только Мириам пришла. Вместо этого она как будто упивается созданной ситуацией. Не выгонять же её теперь.

«Пускай послушает звуки любви, — раздражённо думаю я. — Раз у неё нет ни грамма совести».

Мириам с опаской поглядывает на приоткрытую дверь, ведущую в коридор. Моя правая рука скользит по бордовому бархату короткого обтягивающего платья и с удивлением натыкается на ручку конуса. Задираю платье, разглядывая победоносную V в центре прозрачной круглой шайбы. Острые очертания буквы будто вырезаны на капле росы, застрявшей в горлышке кувшина.

— V — значит вендетта? — не могу сдержать улыбку.

— V — значит Виктор, — застенчиво отвечает Мириам.

Моя рука заходит спереди и нащу

пывает кольцо на пенисе.

— А здесь у нас что? — Мириам — как новогодняя ёлка, полна сюрпризов. Распаковываю её из белых кружевных стрингов. Разглядываю толстое, с мизинец шириной, незамкнутое кольцо из красноватого металла, похожего на медь. Кольцо-браслет подковой сидит на основании члена, оставляя свободу семенному каналу. Сверху выгравирована очередная буква V. Она направлена острым концом в лобок Мириам, на котором тоже темнеет направленная вниз и выбритая под трафарет V.

Внезапное желание охватывает меня, и я присасываюсь к вымени. Стягиваю крайнюю плоть, погружая пухлое сердечко до мягкого неба. Мириам дрожит в экстазе, её бёдра конвульсивно дёргаются. Она сейчас похожа на кобылу, которая возбуждённо топчется на месте.

«Что же ты?» — пришлёпываю её рукой сзади.

Она неловко водит задом, повиливая хвостом, впиваясь растопыренными пальцами мне в волосы. Вымя стремительно увеличивается в размерах, задираясь вверх в толстую палку с набалдашником, как у жеребца. Кольцо, как хомут, сдерживает основание. Мощное оружие — пушка, заковано в броню, грозно покачивается, готовое выстрелить в любую секунду. От напряжения сердечко на конце вывернулось наизнанку — теперь его края свисают, как дрожжевое тесто, образуя глубокий жёлоб. Кончиком языка я исследую этот желобок, заигрывая с уздечкой, сцепленной с кольцом тёмной пигментной полосой разбухшего семенного канала. Если понадобится, этот шланжик прокачает через себя литр спермы за десять секунд — ровно столько кончает Мириам после двухнедельного воздержания. Два полных яйца, розовых, нежных, — как баки горючего — залиты под завязку. Если Мириам сейчас кончит, мне придётся выплёвывать, чтобы не захлебнуться. Я с любопытством поглаживаю круглые гладкие яйца, пока делаю минет. Они тяжело лежат в руке, перекатываясь в тонком кожаном мешке. Мириам странно стонет. Никогда не слышал от неё таких звуков. Как будто младенец хнычет. К своему стыду вынужден признать, что её агрегат раза в полтора больше моего, яйца красочно висят, а не втягиваются, как у меня. Сегодня мне хочется быть её рабом, а не наоборот. Я с трудом подавляю в себе это мимолётное желание. С рукой, прижатой к телу, не особо разгонишься. Мириам понимает это и опрокидывает меня на спину. Пока она делает мне самый нежный минет, наполненный беззаветной любовью и преданностью, я представляю себя на её месте. Конус в анусе распирает её изнутри, кольцо на пенисе сдавливает спереди — они сцепились в замок, не давая давлению в системе понизиться. Агрегат Мириам выглядит таким же каменным, как и пять минут назад.

Я глажу Мириам по щеке, не зная, куда мне деваться от стыда. Я всё же сделаю это.

— Теперь моя очередь, — загадочно улыбаюсь ей.

Она вопросительно поднимает глаза.

— Это ведь мои инициалы? — продолжаю игру в угадай-ка.

Она кивает в ответ, вылизывая ствол члена длинным шершавым языком. Два чёрных янтаря неподвижно застыли в ожидании разгадки.

— Значит и игрушки мои. Надень их мне.

Янтари вспыхивают весёлыми огоньками. Мириам с трудом стягивает с себя кольцо и аккуратно насаживает его мне на член. Тот не успевает испугаться и не спеша привыкает к сладкому рабству. Постепенно увеличиваясь в размерах, сердечко точно так же, как у Мириам, становится бордовым, выворачиваясь наизнанку и тестом сползая вниз. Сладкое томление волнами расходится по всему телу, пульсируя при малейшем прикосновении. Мириам знает, как правильно ласкать распирающую плоть. Кончик язычка едва дотрагивается до головки, губки вытягиваются и выворачиваются — сейчас они похожи на сердечко изнутри. Она опускает свою девочку на моего мальчика и горячо целует его. Мальчик и девочка сливаются, как две спаривающиеся улитки. Я становлюсь продолжением Мириам, её душа устремляется в меня, взгляд Мириам становится стеклянным, она уходит.

Она во мне, она — это я. Это я томно закрываю глаза и медленно скольжу вниз по члену, потом так же медленно поднимаюсь вверх, открываю глаза и возвращаюсь в Мириам.

Проснувшись, она достаёт из себя конус, тщательно вытирает его, смазывает гелем и бережно берётся за работу. Мой девственный анус не терпит боли: коварно сжимается в кулак от малейшего прикосновения. Но Мириам знает, что делает. Она никуда не торопится и кончиком конуса играет в поддавки. Острая стрелка проникает на два, на три миллиметра и тут же отпрыгивает назад. Смазка постепенно проникает внутрь, и конус уже не вызывает ярого сопротивления. Это небольшой конус — всего три сантиметра в диметре, но даже такой размер без подготовки принять очень сложно. Я борюсь с инстинктом самосохранения. Мой сфинктер судорожно сжимается при малейшей попытке вторжения, он как будто отрыгивает конус обратно. Но Мириам не сдаётся. Она потрахивает меня кончиком конуса, и я сдаюсь. Это необычное ощущение вызывает странное расслабление. Мне уже хочется принять его. В очередной раз, разогнавшись, Мириам вместо того, чтобы потянуть назад, проталкивает конус глубоко внутрь. Сфинктер защёлкивается на ручке, до боли втягивая её внутрь.

Я чувствую себя нафаршированной индейкой. Внутри меня неприятно давит инородный предмет. Я сам же непроизвольно продолжаю причинять себе боль. Анус борется с конусом: сначала пережёвывает его, потом пытается выплюнуть, затем заглотнуть. В конец обессилев, он сдаётся и расслабляется. Неприятные ощущения уступают место блаженной истоме. Мой член, как каменный, возвышается над пахом. Никогда не видел его таким большим.

Словно услышав мои мысли, Мириам садится верхом на член, повернувшись ко мне спиной — так ей легче думать, что я вижу в ней только женщину. Придерживая вымя рукой, чтобы не свисало, она трахает меня, как ей нравится. Две огромные дыни жадно втягивают член в сочную щель, опускаясь до самого кольца, которое буквально вросло в основание. Я рассматриваю V на кольце, теперь почему-то направленную острым концом вверх. Как бешеный огурец, мой член постепенно вызревает, готовясь к выстрелу семенами. Сочные дыньки перекатываются, играя с ним, приближая момент оплодотворения.

Неожиданно они замирают. Мириам застыла, как каменная, просев глубоко в пах. Это длится бесконечно долго. Две секунды, три, четыре. Я не выдерживаю и, чувствуя неладное, поднимаю голову.

На пороге стоит Сандра — абсолютно голая, даже носков не поленилась снять. Засунув средний палец в промежность, она жёстко мастурбирует, давая понять, что отступать не намерена. Маленькие упругие грудки с детскими сосочками подрагивают в такт с рукой.

— Я вам не помешаю? — она принимает притворно безразличный тон, хотя на самом деле ужасно боится отказа. Это напускная самоуверенность только на лице, а в глазах у неё страх, так знакомый мне.

Мириам растерянно выворачивает голову ко мне. Я тоже не знаю, что сказать.

— Ты не против? — тихо спрашиваю её.

Она отрицательно мотает головой.

— Тогда и я нет, — лёгким шлепком прошу Мириам продолжить.

«Если Сандра так любит смотреть, пускай себе смотрит», — думаю я.

Но не тут то было. Сандра приближается к нам, опускается перед Мириам на кровать и присасывается к вымени. Я чувствую, как сразу усилилось давление на член. Кроме того Мириам издаёт непонятный мяукающий стон, как будто её укусили, но не больно, а с умыслом.

Я не успеваю переосмыслить этот новый звук, как Сандра запрыгивает и лягушкой садится на нас сверху. Её гибкое, как у пантеры, тело складывается в пружину. Она агрессивно приседает, трахая нас обоих, посылая волну вниз. Мириам всё дальше откидывается мне на грудь, всё глубже насаживается на член. Я уже не вижу кольца, оно скрывается под дынями. Зато я вижу Сандру.

На лобке у неё такая же стильная стрижка, как и на голове: толстые чёрные волосы жиденькой ёлочкой аккуратно разведены в стороны и заканчиваются в сантиметре от складки упругой гладко выбритой подростковой вагины. Прозрачный тонкий презерватив бледно-жёлтой резинкой ёрзает по члену Мириам, повинуясь движениям Сандры. Та завелась не на шутку. Её глаза горят похотью, на лице застыло возбуждение, от которого её буквально плющит: губы вывернуло наизнанку, обнажился ряд узких, плотных, как частокол, зубов. Дрожащими руками она бережно ощупывает груди Мириам. Как золотоискатель, нашедший эльдорадо, целует соски. Вытягивает их, как соски, вылизывает ареолы широкими кругами. Она поднимается и начинает заигрывать с Мириам языком, что бы незаметно присосаться к ней и, как удав, попытаться заглотить её целиком, как кролика.

Я неуклюже тяну руку, чтобы погладить железный комок мышц, прыгающий перед нами, но Сандра отводить мою ладонь в сторону, доходчиво объясняя тем самым, что этого делать не стоит.

«Мириам нельзя кончать, так что Сандра зря старается», — думаю я.

От двух прыгающих тел надо мной я ничего не чувствую. Грудь сдавило, дыхание спёрло. В этот момент Сандра, продолжая целовать Мириам, бросает на меня презрительный взгляд из-за её плеча. В этой уничижающей улыбке вся Сандра — коварная бестия, наглая, бесбашенная, одержимая местью. Она думает, что я бросил ей вызов там на кухне и вот она вернула должок.

— Мириам,

— хриплю я.

Мириам вырывается из поцелуя, замирает и косится вниз.

Продолжаю хрипеть:

— Это, кстати, Сандра меня сбила.

Мириам переводит взгляд на Сандру. По-новому изучающе смотрит в испуганные глаза, выглядывающие из-под сбившейся чёлки. Сандра чувствует себя ужасно неловко, как будто ей только что указали на дверь. Мириам одним движением руки скидывает с себя жопастую стропилу и становится рядом с кроватью. Смотрит на нас вопросительно.

— Не хотел тебе говорить, — облегчённо выдыхаю я, — чтобы ты не волновалась.

Мириам понимающе кивает и опускается передо мной на коленки. Заботливо вытирает член салфеткой и, как ни в чём не бывало, молча начинает делать минет, давая Сандре понять, что та может отдыхать.

Сандра сидит рядом на кровати, почти плачет, сложив руки на коленках, на лице застыло растерянное виноватое выражение.

Только одно может её спасти, думает она.

Она наклоняется и неуверенно прикладывается к разбухшему окольцованному члену со своей стороны, показывая Мириам готовность повторять за ней всё, что она покажет: перехватывать головку, когда та освобождается, втягивать по одному разомлевшие яички, вылизывать кольцо у основания. Глазами она ищет одобрения Мириам, но та и не думает прощать.

Вместо этого Мириам раздражённо хватает Сандру за волосы и силой насаживает её рот на член.

— Смотри Господину в глаза, — строго произносит Мириам, двигая голову вверх-вниз.

Сандра поднимает на меня глаза. Теперь она похожа на тигрицу, мечущуюся по клетке в горящем зоопарке. Мириам тем временем надевает новый презерватив и одним махом входит в Сандру сзади. Вытянутой рукой она толкает голову Сандры на член, заставляя её давиться.

— Смотреть ему в глаза, — шипит Мириам, продолжая грубо трахать Сандру, оттягивая голову на себя, но не снимая с члена, убеждаясь, что Сандра имеет со мной полный визуальный контакт.

Никогда не видел Мириам такой злой и грубой. Что-то мужское появилось в её движениях. Она трахает Сандру не ради удовольствия, а ради боли.

Сандра мычит, давится, её глаза наполняются слезами.

— Смотри ему в глаза, — орёт Мириам, когда Сандра на секунду опускает потускневший взгляд.

Та снова поднимает теперь уже покорные трусливые глаза загнанного охотниками зверя.

Мириам останавливается и выходит. Достаёт для меня свежий презерватив.

— Теперь ложись на него сверху, — она отдаёт приказы, которым Сандра беспрекословно подчиняется. Как кузнечик, Сандра запрыгивает на меня, и Мириам заставляет её распластаться у меня на груди.

Потом проделывает какие-то манипуляции со смазкой, достаёт из сумочки запасное кольцо и медленно, как неуклюжая кобыла, вгоняет в Сандру двадцать пять сантиметров стали, заново залитой для работы.

Сандра издаёт протяжный стон, наполненный первобытным страданием. Её лицо искажается от боли, но она терпит. Она готова страдать ради любви. Её не выставили за дверь, Мириам согласилась продолжить.

Член Мириам проникает сверху, сквозь тонкую перегородку я чувствую, как он заполняет Сандру. Мириам тоже чувствует меня, она намеренно ищет контакта. Я лежу снизу и могу только дёргаться, поэтому вся инициатива сейчас за ней. Твёрдый бильярдный шар проскальзывает внутрь, массируя весь ствол, выглаживая его снизу, достигая конца и проваливаясь дальше. Наши стволы встречаются, лежат параллельно, поглаживая друг друга. В этот момент Мириам начинает обратный путь и повторяет всё заново. Сандра перешла от сдавленных криков к жалостным всхлипам.

— Заткнись! — грозно рявкает на неё Мириам.

Та затыкает рот фалангой большого пальца, продолжая сдавленно реветь. Мириам сдвигает её голову в сторону и целует меня. Худая щуплая Сандра как масло зажата между нашими телами. Теперь её не существует, она — подстилка, прокладка между нами, которую Мириам подложила под себя для остроты ощущений.

Это странное чувство: как будто я занимаюсь сексом только с Мириам. Я обнимаю и целую её, свободная рука дотягивается до попы, и никто не отводит её в сторону. Я могу даже пришлёпнуть её, чтобы она ускорила темп.

Вагина Сандры послушно насаживается на мой член от каждого толчка, производимого Мириам. Сама Сандра мычит рядом, закопавшись в густую чёлку волос. Мне неинтересны её эмоции, я любуюсь Мириам, она выглядит гораздо женственнее Сандры: большие груди, чувственный рот. Она получает удовольствие наравне со мной. Каждый толчок вызывает волну удовольствия не только у меня, но и у неё.

Прокладка между нами начинает дрожать и дёргаться. Где-то рядом мычание переходит в стон удовольствия.

Мириам симулирует женский оргазм: закатывает зрачки, открывает рот, из которого вылетают звуки Сандры, по-женски дёргается всем телом точно так же, как та, страстно целует меня в этот момент. Она намеренно делает это, чтобы доставить мне удовольствие. Её оргазм — женский оргазм Мириам, — который она позаимствовала у Сандры, который она не может позволить себе хотя бы потому, что я не разрешал ей, достигает меня волной цунами.

Я кончаю неожиданно: уснувший анус, про который я совсем забыл, вдруг просыпается и начинает яростно заглатывать конус, выплёвывая его, давится им, безуспешно пропихивает вперёд, назад. Я не могу его контролировать — этот анальный оргазм, который пугает меня болезненной остротой ощущений. Сперма мощным фантаном устремляется наверх в презерватив, с трудом проскакивает кольцо, взвивается глубоко в Сандру, которая вздрагивает, почувствовав взрыв внутри.

Этот взрыв чувствует и Мириам. Она активнее трётся бильярдным шаром сквозь прокладку, помогая мне вылиться до конца.