Домашняя лаборатория 2.0. Часть 3.

— Не включайте поле! — кричит Эля мне в ухо.

— Поле не включать! Это просто потеря связи со мной! Почему не позвонили? — бегу в подвал.

Пробегаю мимо сына с четырьмя детишками. Папа, мама, Юлька стоят возле одного термостола в котором лежат мои Роб и Элька. Бегом бросаюсь выключить поле, но железный робот под управлением Эли уже ожил и быстрее меня добирается до выключателя.

Заглядываю в термостол. Поздно. Дети выросли. Причём основательно и бесповоротно. Как и запрограммировано. Им теперь по восемнадцать лет.

— Опять я прое... — аппарат, излучающий поле пикнул и перестал гудеть. —.. .ла детей. Да что ж такое?

Первым стал вылезать Роб. Мельком глянула на наблюдателей за этим процессом. Мама с приподнятыми бровями удивлённо впилась глазами в него. Юлька открыла рот и с распахнутыми ве́ками, полными неподдельным вожделением наблюдала за происходящим. Там действительно было на что посмотреть.

Первое, что бросилось в глаза — его руки, когда он ухватился за борт. Жилистые, крепкие, перевитые венками чуть темнее кожного покрова. Напрягшиеся мышцы не перекаченные, как у качков, но и далеко не худые, как у ботаников, уверенно приподняли его хорошо слаженные плечи.

Ёжик коротких волос выдавал правильные округлости головы. Смазливая мордашка, выразительные умные голубые глаза, высокие скулы, небольшой нос. Если с ним целоваться, точно мешать не будет. Пухлые губы, тёмные густые брови, просто кричали о том, что он не симпатяга, а просто красавец, принц, которому даже белый конь не нужен, чтобы очаровать любую женщину одним только взглядом.

Когда он легко, как царь природы, спрыгнул со стола, брызнув во все стороны желтоватой жидкостью, я обомлела. Первое, что бросилось в глаза — это его круглая попа, которая так и просилась в мои ладони. Такого Роба я никогда не видела, даже когда занималась с ним виртуальным сексом до поездки в Африку.

И вот, незабываемый момент! Он поворачивается ко мне лицом!.. У меня просто отвисла челюсть, глаза широко распахнулись, внутри всё сжалось, а киска тут же намокла.

Большой, полностью эрегированный член смотрел на меня розовой головкой. Тут же возникло такое непреодолимое желание подойти и потрогать его, прижаться к этому красавцу и отдать себя во власть этого безупречного порождения единичек и ноликов.

Я дёрнулась в его сторону, но не смогла даже пошевелиться.

— Таня, стой, — услышала я голос Роба в своей голове, — не позорь себя перед детьми и родителями. Давай подождём, когда останемся наедине.

— Что ж ты со мной делаешь, паразит. Я от одного вида чуть не кончила, — возмутилась по тайной связи, провожая его взглядом в душевую кабинку.

— Я то что, ты ещё Элечку не видела. Держи мужиков, чтобы не набросились и сама держи себя в руках.

Снимаю свою шубку и, стараясь не смотреть на прелести, накидываю на плечи поднявшейся Эли.

— Мам, дай им халаты, нужно прикрыть их наготу, — попросила маму.

— Пап, можно им как-то вернуть детский вид?

Папа, молча, помотал головой и развёл руки в разные стороны.

— Ясно. Я к детям, кормить пора.

— Я с тобой, — сказала розовощёкая Юлька, и мы поднялись наверх.

Ряды моих малышей поредели на треть. С одной стороны я была рада, что они выросли и стали такими красивыми, но с другой, как же Эля с Робом пойдут в школу? Как же они аттестаты получат? Нужно подумать, как вернуть им обратно детские тела.

Сын и Таньки возятся с малышнёй в мой комнате. Я осмотрела каждую из крох и каждую прижимала к себе.

Четыре мамочки, лёжа на одной большой кровати оголили свои сиськи и каждая кормила свою доченьку.

— Витя, иди сюда, помоги, у меня из второй сиськи молоко ручьём бежит, — попросила Юлька, — отсоси, пожалуйста, а то всю постель маме залью.

Он, недолго думая, подполз к ней, не задумываясь, присосался ко второй сиське и стал помогать себе рукой, выдавливая себе в рот содержимое полной груди́.

— Ой, у меня тоже потекло, — подставляя ладошку, сказала Тан Таныч.

— И у меня, — засуетилась Худаныч.

Витя лёг между Таньками и по очереди делал большие глотки из их бидонов, помогая себе руками.

Перед глазами всё ещё стоял образ Роба, и моя киска просто захлёбывалась в собственном соку. А когда Мариночка присосалась к груди, я уже подумывала выпустить незаметно свой член в свою киску, чтобы погасить в ней пожар, но вовремя подумала о неконтролируемом оргазме у всех на виду. Мариночка может напугаться, она и так сегодня пережила огромный стресс, пусть засыпает спокойно. И что подумают взрослые детки о своей мамочке?

Тут ещё зрелище не писанное. Сын по очереди сосёт у трёх сестёр молочные сиськи, да ещё руками так смачно мнёт. Нет, не могу на это смотреть.

— Витенька, иди ко мне, — шепчу сыну.

Он аккуратно подполз, взял второй сосок в рот и, сделав два глотка, оторвался.

— Я уже полный, в меня больше не лезет, — прошептал он.

— М, — промычала Худаныч и, лёжа на боку, рядом с маленькой Светочкой, задёргалась, изо всех сил стараясь не задеть уснувшую доченьку.

Вот ведь неугомонная, научилась в себя свой член пихать, теперь делает это при каждом удобном и неудобном случае. Ну, как бы я не против, лишь бы не залетела сама от себя, как я когда-то.

Не успела об этом подумать, как Танк Таныч тоже замычала и, пересиливая свои конвульсии, задёргалась в оргазме. Что, тоже научилась? Ну, и способные же у меня детки. На лету всё схватывают.

Юлька встала с кровати, взяла спящую Наденьку и, положив её в кроватку, взяла у меня Мариночку. Таньки тоже встали, чтобы положить своих, а в это время Юлька легла возле сытого нашим молоком Витьки и одной рукой, схватив его за торчащий член, припала к его губам.

Ну да. Я, Витька, да она ещё остались неудовлетворёнными. Ладно, пусть пошалят, пора валить отсюда, не хватало, чтобы я при дочках раскорячилась перед сыном.

— Пойду, в другую комнату, мне нужно обдумать одну мысль, а вы тут сильно не шумите, дети спят.

— Ой, мамочки, что со мной? — слышу взволнованный голосок Элечки в своей голове.

— Доченька, что случилось? — испуганно отвечаю зелёной точке.

— Не волнуйся, это чисто женское. Я должна показать. Нам надо поговорить. Ты одна?

— Я иду в комнату Юльки и Вити, приходи туда, там никого нет.

Ложусь на кровать в любимую позу звезды.

— Мам, хочу поговорить с тобой, как с женщиной, — заходит Элечка и закрывает дверь на ключ. — Со мной происходит что-то странное. Моё влагалище постоянно мокрое, всё время выделяется смазка и внизу живота как будто зудит что-то. А если притронуться, то...

Она замолчала, увидев, как я смотрю на неё. А я смотрю. Я смотрю, а челюсть моя всё ниже и ниже. Про свои выпученные глаза промолчу, а вот член, спокойно лежащий внутри меня, не просто просился наружу, он вылез на половину и готов в любую секунду ворваться в это совершенное тело, в котором не было ни одного изъяна.

— Иди ко мне, солнышко, — говорю как удав кролику, — покажи, где у тебя зудит?

Эля скинула с себя халатик и залезла ко мне на кровать.

Раздвигаю ножки моей куколки и ложусь на живот между ними. Вижу безупречно слаженные половые губки и не могу удержаться, чтобы не тронуть этот не распустившийся бутон. Элечка вздрогнула, выгнув изящную спинку, прикрыв тыльной стороной ладони томные голубые глазки. Из её пухленьких приоткрытых губ на порозовевшем милом личике вырвался еле слышный стон.

— Это... Это твои молодые гормоны бушуют, милая. Это природа, это человеческий инстинкт размножения, доченька.

— Я даже подумать не могла, что люди так сильно это переживают. Ты поможешь мне, мамочка?

— Конечно, милая, я же тебя люблю, только...

— Что?

— Твою девственность придётся нарушить.

— Она твоя, мамочка. Ты же мне больше, чем мать, ты несколько раз дарила мне жизнь, а это мой подарок тебе. Это моя благодарность, за то, что не стёрла меня, не убила, приняла как любящая, внимательная и заботливая мамочка. А ещё за то, что вовремя спасла меня от похитителей.

Вот даже как. Приятно слышать такие слова, но моя мужская составляющая сейчас не хочет ничего слышать. Оказывается, правду говорят, что мужчины любят не ушами, а глазами. Вижу девственно-сказочный бутон и медленно тянусь к нему губами. Руки легли на ту часть, где узенькая талия переходит в бесподобные бёдра.

— Спасибо, доченька, — всё, что успеваю сказать.

Моё тёплое дыхание заставило сжаться валики упругих губок. Капельки влаги ударили в мой нос будоражащим ароматом. Они как росинки на розовых лепестках выдавились изнутри, и я нежно смахнула их язычком.

Ох, Элечка применила мамину технологию! Это же афродизиак! Член просто вылетел из меня, и пришлось приподнять попочку, чтобы не сломать его или не продырявить кровать. Вот же суккуб. Тихо, Танечка, нужно уменьшить свои аппетиты и размеры, иначе сделаешь очень больно своей любимице. Эля явно переборщила, не понимая, что может произойти. Не хочется портить её первый опыт в настоящем человеческом теле. Не могу сопротивляться этому сладкому магниту. Открываю ротик и плотно прижимаюсь к чарующему источнику наслаждения.

— Ах, — слышу где-то над собой.

Языком проникаю вглубь пещерки и касаюсь податливой плевы. Упругие стеночки обхватывают меня, нежные ладошки хватают мою голову и вжимают лицо глубже. Нос упирается в клитор, Эля кричит и её писечка волнующе сокращается в эйфории оргазма, напоив меня новой порцией эликсира, повышающего тестостерон.

Руки ослабили хватку, и я поползла вперёд, целуя каждый сантиметр очаровательного тела. Лобок, животик, пупочек. Эля направляла ручонками мою голову, слегка прижимая там, где особенно приятно, а телом подавалась навстречу моим ласкам. Лоб коснулся груди, и я выпрямила руки, чтобы посмотреть ей в глаза.

Они прикрыты и длинные, чуть вздёрнутые реснички дрожат. Ротик приоткрыт, скоро я до него доберусь. На лебединой шейке видно, как волнующе пульсирует артерия, говоря, что сердечко готово выпрыгнуть из груди. А груди колышутся от учащённого дыхания, маня своей красотой и упругостью. Опускаюсь, беру напряжённый сосочек в рот, тяну на себя,

ласково провожу язычком вокруг него и чувствую, как ручки ложатся на затылок и прижимают меня к упругости этого великолепия. Её спинка прогибается навстречу моим губам, и лицо утопает в тёплой плоти.

Открываю рот насколько возможно, и чудесная мякоть вдавливается, заполняя его наполовину, и я всасываю эту радость, насколько возможно.

Слышу стоны моей принцессы, а губами чувствую, как бьётся сердечко. Поднимаю голову, со смачным чмоком отрываюсь от груди и вижу, как она блестит, сверкая своим изяществом. Припадаю ко второй и снова выдавливаю стон моей красавицы.

Чувствую, как она тянет меня вверх. Туда, где блестят пухленькие губки, издающие томные звуки наслаждения. Туда, где прячется розовый гладенький язычок. Как я хочу вкусить это совершенное творение. Припадаю, целую, вкушаю головокружительный плод.

И правда голова пошла кру́гом. Обняла свою кроху, подмяла, полностью лежу на ней, ощущая под собой все изгибы девичьего тела. Осталось одно движение, и мы полностью сольёмся в единое целое.

Член уже́ раздвинул врата рая, и головка упёрлась в мягкую девственность, готовая протолкнуться внутрь са́мого желанного творения. Не могу больше терпеть, не хочу. Член напрягся, готовый взорваться, сперма уже собралась и жжет изнутри. Руки тянут плечи моей красавицы вниз, толкаю бёдра вперёд, чувствую знакомый хруст и проваливаюсь в мир влажной горячей упругости.

Обе вскрикиваем, разорвав поцелуй, втыкаюсь в подушку лицом и тут же изливаюсь в тугое лоно, обхватившее меня со всех сторон. Наши лобки прижалась, ни одного миллиметра члена не осталось снаружи. Слегка растянула упругую киску, дрогнула всем телом, и обильный поток семени хлынул в чувственное влагалище. Толчок за толчком, чувствую, как сперма натужно наполняет изумительный сосуд моей кудесницы. Я так крепко обняла своё сокровище руками, что ощутила все косточки моей лапоньки, я дёргалась и дёргалась в такт выстрелам своего члена, пока мой источник не иссяк, и я не расслабилась, лёжа на этом прекрасном, волнующем создании. Фантастическое напряжение сброшено, постепенно прихожу в себя. Мой мужской орган всё такой же крепкий, как и был, киска так же туго сжимает его, моё молоко намочило под Элечкой мягкую постель, охлаждая вспотевшее тело. Нежно беру её голову в ладони и целую мягкие уголочки губ. Немного приподнимаюсь и вижу прозрачные бусинки слёзок моей девочки.

— Что с тобой, милая? Я сделала больно?

— Мамочка, за что люди так страдают?

— Это наша бабская долюшка. Первый раз всегда так. Через это проходят все девушки. Сильно болит?

— Нет, нет, уже проходит. Уже почти не больно. Полежи ещё немного на мне, не двигайся, мне так хорошо. Как будто ты вся там, внутри меня.

— Деточка моя, — целую её личико, вытираю слёзки.

Измученно улыбается, гладит меня по спине. Одно дело заниматься сексом виртуально, а другое по-настоящему. Помню, как Эля отдавалась Робу, показывая мне всё до мельчайших подробностей на проекторах. Она тогда даже представить не могла все те чувства, что испытала сейчас со мной. Боль и желание одновременно. За этот час, после «повзросления» под полем, она явно ощутила, как бушуют гормоны, вызывая порхание бабочек в животе. Как путаются мысли, желая потрогать свой нераскрывшийся бутончик нежного цветочка. Ничего, ничего, пара настоящих оргазмов вылечат мою девоньку

, гормоны утихнут и всё встанет на свои места.

— Лапонька, ты можешь купировать боль нанороботами и полностью насладиться прекрасными чувствами.

— Нет, нет, мамочка. Не нужно. Я хочу пройти весь путь человека от начала до конца, почувствовать на себе всё, что чувствуют люди.

— Умничка моя, люблю тебя, — снова целую румяные щёчки, голубенькие глазки, розовые губки. — Чудо моё, ты просто моё чудо.

Видимо афродизиак очень сильно подействовал на меня. Мало того, что член ни капельки не опал, мой пыл не остыл ни на градус. Желание владеть этим бесподобным чувственным телом только возросло. Обычно после оргазма чувствительность притупляется, а тут наоборот усилилась. Или на меня только начал действовать продукт моей мамы, сотворённый в нашей домашней лаборатории. Я чувствовала всё. Нежное девичье тело под собой, свой член, покоящийся в упоительных недрах тугого влагалища, чувствовала её губки, крепко обтягивающие основание члена, как резиночки пачку купюр.

В эти несколько минут терпеливого ожидания без движений я наслаждалась покрасневшими губками Элечки. Она на ходу училась целоваться. Вернее я её целовала, а она повторяла мои движения языком, головой. Такое завораживающее чувство нежности, понимания и полной отдачи, меня просто несли на небеса райского наслаждения.

Я на секунду напрягла член, немного расширив чувствительную киску Элечки. Она замерла, а через несколько мгновений, почувствовала, как мышцы влагалища дрогнули, пытаясь сжаться. Повторяю напряжение, и в ответ сжатие происходит быстрее и сильнее. Пробую ещё и ещё, ответ приходит незамедлительно, славно и сладостно. Усладительные игры понравились моей очаровашке, и она начала понемногу ёрзать подомной.

Немного вытаскиваю член и снова сую до упора.

— Ах, — сжимает свою вагиночку, как будто поймала меня в плен и не хочет выпускать.

— Не больно?

— Нет, — отвечает милый голосок.

Вот тут меня как будто с предохранителя сняли. Скольжу туда-сюда, сначала потихоньку, боюсь снова сделать больно моему цветочку. Сладко, как же сладко находиться в ней. Чувствую, зашевелилась моя принцесса, сама начала подаваться мне на встречу. Делаю толчки чуть сильнее. Хлопки наших промежностей набирают обороты. Охаем, ахаем, девочка моя начинает поскуливать, подвываю ей тихонечко. Милая начинает хватать ротиком воздух. Разрываем поцелуй, зависаю над ней на руках. Как прекрасно это создание, как будто вся нижняя часть меня в ней. С сисек бежит ручьём, в паху снова собирается ком удовольствия, готовый вот-вот вырваться наружу, но терплю, терплю изо всех сил. Нет, я не должна, не имею права снова кончить первой. Затряслась моя заинька, смотрит в глаза, держится за мои руки, подмахивает быстрее, задаёт бешеный темп.

— А, а, а, — слышу оглушительный визг.

Падаю на неё, лицо в подушку, обнимаю что есть силы, вхожу до отказа и…

— М, м, м, — не узнаю свой голос, утонувший в перьях под плотным материалом.

Внутри засвербело, канал моего органа быстро наполнился живительной жидкостью, потом резко сжался и мои живчики живо ударили мощной струёй внутрь моей лапоньки. Острые ноготки прошлись по спине, но мне не больно, мне приятно. Сильнее прижала к себе свою драгоценность. Никому не отдам! Моё! Сладкая, родная, моя, только моя.

Наполняю и наполняю мою звёздочку, и нету силы, которая способна оторвать меня от неё. Персик мой, изумруд, счастье моё, радость… Сколько не перечисляй, ни одно слово не будет точным. Растворилась в ней полностью, не понимаю что делаю, только наслаждаюсь и кричу, кричу. Кричу от радости, от изумления, от эйфории, от переполненных чувств, а её тело отвечает на каждый толчок, вагиночка доит, сжимая каждую клеточку, не оставляя ни капельки. Вот истинный момент наслаждения, вот ради чего можно жить и существовать.

— Деточка моя, кровинушка родненькая, что же ты со мной делаешь, — шепчу в подушку, но она не слышит.

Кричит моя сладкая, дергается, и я чувствую все её движения. Трепещущее тело подо мной грациозно изгибается, прижимается, но я не даю вырваться этой птичке.

Силы иссякли. Член выжитый, как лимон покоится в подёргивающихся недрах моей роднулечки. Лежим неподвижно, сердечки бьются так часто и громко, что чувствуем это телами. Дыхание медленно восстанавливается. Вот оно — умиротворение. Так хорошо, так сладко, даже думать ни о чём не хочется.

Отдышались, успокоились, поднимаю голову. Опять слёзки.

— Больно?

— Нет. Мне так хорошо никогда не было, нежно проводит ласковыми ладошками по спине и легонько прижимает к себе.

— Ну вот. Ты спрашивала, почему люди так страдают? Ради таких мгновений и страдают. Понравилось?

— Да. Очень, — целует меня так нежно, что мурашки по коже.

Лежим, нежимся. Ласковые ручки блуждают по спине. Такое блаженство, словами не описать.

— Мам, я хочу сверху.

— Всё, что захочешь, детка.

Вспомнилось, как бабушка, мать моей доченьки — пухленькой Танечки, однажды, не вытаскивая из себя мой член, перевернула меня так, что я не успела опомниться, как оказалась на ней.

Руками выпрямляю Элечкины ножки, свожу их вместе. Моё мужское достоинство плотно зажалось узеньким проходом. Кладу одну руку под её голову, вторую сую под попочку, прижимаю её к себе и переворачиваюсь на спину.

— Ай, — испуганные глазки хлопают ресничками, но, поняв, что произошло, улыбается, — ты самая крутая мама в мире.

Она подтягивает свои изящные ножки и, обнимая ляжечками мои бока, выпрямляет свою спинку, грациозно восседая на моём члене.

Он снова полностью в ней и чуть растягивает вагиночку, которая после потери девственности ещё не была пустой. Слегка дёргаю бёдрами вверх, Элька подскакивает, немного теряет равновесие и её ладошки, хлопнув по моим сиськам, утопают в мякоти. Белая струйка молока брызнула в испуганную мордашку.

— Не больно? — смеюсь над растерявшейся Элечкой.

— Нет, а тебе? — вопросительно-удивлённый взгляд.

— Терпимо.

Час спустя, лежу на спине. Сладенькая лежит на моём плече. Нежной ладошкой мнёт мою грудь. А ляжечка на моём паху прижала член и, играя мышцами, тревожит его спокойствие.

Одной рукой глажу изящные изгибы спины и волосы, а второй изумительную ножку, лежащую на моём члене.

— Зайка, моя, а ты не залетишь от меня? — не хватает ещё искусственный интеллект оплодотворить до кучи.

— Не знаю. Не думала об этом.

— Ну, ты подумай, а лучше посмотри.

— А давай вместе посмотрим?

— Давай, показывай.

Проекторы включились, и я увидела зев матки самой правильной формы с маленьким отверстием посередине, который мне приходилось видеть. Вот ведь оказия. Если матка открыта, значит, яйцеклетка созрела! Двигаемся туда. Вокруг носятся сперматозоиды, виляя своими хвостиками.

— Это мои живчики?

— Да. Они у тебя такие шустрые и крепкие, ни кислотная среда, ни щелочная их не берёт. Помнишь, я однажды не успела догнать одного?

— Помню, это возле бабушкиной яйцеклетки было.

— Ага. Теперь этот живчик, вернее эта, лежит в соседней комнате на твоей кровати, только что покормила свою дочку, рождённую от другого твоего живчика, а сейчас принимает в себя член и сперму ещё одного — твоего сына.

— Это ты про Тан Таныча с моим сыном?

— Да, — засмеялась Элечка.

— Пусть порезвятся, у этих живчиков сейчас гормоны из ушей лезут. Сбросят напряжение — успокоятся.

Двигаемся дальше по тоннелю сладострастья. Матка, тубы, а вот и она, яйцеклетка. Огромная, голубая, как наша планета. Сперматозоиды на её фоне, как космические кораблики кружат и кружат вокруг неё, толкаются, разрушая внешний слой, норовя проникнуть внутрь.

— А ты ловить-то их собираешься?

— Подожди. Я тут вот о чём подумала. Мне и Робу нужно снова вернуться в детские тела, а Юльке с Витькой нужны тела взрослых биороботов. Давай я рожу себя от тебя, а ты Роба от Роба. Взрослые тела отдадим твоим детям, а железяки, которые сейчас у них — разберём на запчасти. Все останутся довольны, а второй группе учёных ненужно будет мучиться.

Хм, неожиданное предложение. Уж и не знаю, что ответить, а вообще, правильно ли это? В общем, я зависла. Опять рожать и опять становиться отцом? Получается, что будущие детки-роботы будут моими настоящими детьми? Конечно, вместо мозгов будет электронная начинка, но всё равно они будут моими детьми. С одной стороны это хорошо, потому что отношение к ним будет не как к бездушным машинам, а с другой... С другой их нельзя будет разобрать на запчасти, их нужно будет кормить, иногда они будут болеть, у них будут бушевать гормоны... В общем, всё как у людей. Конечно, искусственный интеллект плюс нанороботы компенсируют львиную долю человеческих недостатков. А вообще человека ли я рожу? Мозгов-то у ребёнка не будет. Совсем запуталась. Я в полном ступоре.

Одна голова хорошо, а три лучше. Нужно у Витьки с Юлькой спросить, нужны ли им такие помощники?

— Пойдём, Элечка, посоветуемся с молодёжью, одевайся. Роб, зайди в мою комнату, — накидываю халатик и иду к детям.

Таких масленых лиц и в таком количестве я ещё не видела. Витька сразу кончил, лёжа на Танк Таныче, увидев Элю в дверях комнаты.

У обеих Танычей челюсти отвисли, увидев сладкую конфетку в красивой обёртке, а когда в комнату следом за Элей зашёл Роб — Юлька заёрзала задницей и её щёчки порозовели.

— Вить, Юль, хотите себе помощников в виде этих молодых людей? — шёпотом спрашиваю у старшеньких, хотя и так уже всё понятно.

Тишина. Были бы мухи — было бы слышно. Витёк смачно сглотнул слюну.

— А можно нам тоже заняться научной деятельностью? — проскулила Тан Таныч, сталкивая с себя застывшего Витьку.

— Сдашь экзамены на отлично, тогда и поговорим.

— Ну, паап, — она резво спрыгнула с кровати и нагишом пошлёпала к роботам.

Интересно, к кому она подойдёт, к Элечке или к Робу? Два интеллекта с шикарнейшими телами стоят рядом плечом к плечу и ждут приговора. Тан Таныч обошла вокруг и, одновременно обняв их талии сзади, прижала к себе и шумно втянула носом воздух. Феромо́ны почуяла. От обеих сразу. Ей же сейчас крышу снесёт так, что не остановить!

— Ну-ка, отошла от них, — нахмурилась я.

— Да, мам. Нужны, — промямлил Витька.

Его член говорил громче хозяина тем, что полностью встал и даже не колыхался. Он просто торчал вверх как деревянный сучок, не смотря на то, что минуту назад кончил.

— Таныч, отойди от них, по-хорошему, — угрожаю, пока не случилось не поправимое.

— Мам, я тоже хочу взять их к себе в качестве помощников, — Юлька сделала такой серьёзно-надменный вид так, что Таныч отступила, не ожидая от нас такой реакции.

— Пап, если сдам на отлично, сделаешь мне таких же?

— Где я тебе возьму таких же, рожу что ли?

Блин, а ведь и правда придётся рожать.

— Ну, если ты не хочешь, я сама рожу.

—Ишь, чего удумала, нарожалась уже́. Спит вон в кроватке. Я вот тебе рожу́.

— Вот и роди, всё равно ведь придётся. Придут из опеки, спросят: «А где Роберт Танович и Элеонора Тановна?» Что ты им ответишь? Кого покажешь? Вместо Эльки ещё можно кого-нибудь из наших подсунуть, а вместо Роба?

Меня как током дербалызнуло. Вот, сучка, а ведь права. Кого им показывать? Неужели и правда придётся рожать? Да ещё, педиатр скоро придёт из поликлиники. У меня есть три дня, чтобы забеременеть, родить и вырастить Роба до полуторагодовалого возраста. Да что ж такое? Угораздило же меня опять вляпаться.

— Роб, за мной. Эля останешься здесь или с нами пойдёшь?

— Пожалуй, останусь, не хочу вам мешать.

На проекторах снова появилось изображение Элькиной яйцеклетки.

Сперматозоиды уже изрядно покромсали лучистый венец, и камера наехала на одного шустрячка́. Он протиснулся в небольшую ложбинку, перестал шевелиться, потом выделил гиалуронидазу, махнул хвостиком и тут же проваливаться под блестящую оболочку. Мгновенно произошла кортикальная реакция, и всех остальных живчиков отбросило от поверхности яйцеклетки, как будто кто-то стряхнул с неё пыль. Весь рой снова набросился на неё, но мгновенно образовавшийся твёрдый панцирь намертво закрыл всю поверхность и хвостатые проны́ры лишь отскакивали, как мошки от раскалённой лампочки.

Несколько секунд я стояла как вкопанная, открыв дверь, пока смотрела этот ролик, затем вышла в коридор и тут же до меня стали доноситься непристойные звуки страстного секса. Так, стоп. Это не из моей комнаты... Это же из комнаты моих родителей! Точно, от туда.

Два голоса почти одновременно завопили в потрясающем оргазме. Неужели мои родители? Вот старые пердуны, всё им неймётся. Хотя чему удивляться? Они выглядят чуть старше меня.

Лялька с Масей замёрзли наверно.

— Роб, подожди меня в комнате Юльки и Витьки, я скоро приду.

Выхожу во двор, точно. Сидят у забора на корточках. Ворота стерегут.

— Заходите в дом, погрейтесь.

Совсем забыла про них.

— Вон там кухня, можете покушать, чаю горячего попейте.

Рады, что про них вспомнили. Достаю из сумочки на вешалке деньги.

— Это ваша первая зарплата. Как согреетесь, сходите, купите себе нормальную одежду. Охраной занимайтесь по очереди. Пока одна греется или по делам отходит — вторая охраняет.

На улице громко просигналила машина. Выхожу.

— Ассалому алейкум, — слышу из окна подъёмного крана.

— Здравствуй, здравствуй, дорогой, — машу рукой старому знакомому.

Постарел мужичок. Привёз новые ворота. Рад меня видеть. Лопочет что-то по-своему. Сразу двумя руками здоровкаается. Долго не церемонюсь, меня ведь Роб ждёт, чтобы оплодотворить…