Чай из утренней росы. Часть 16

Чау Лю вскочила с края постели, быстро подошла к столу, отыскала нужный лист бумаги и протянула мужу:

– Успокойся, нельзя так нервничать, у тебя сегодня ответственная ночь. Держи, вот здесь. Читай и только успокойся.

Император перехватил лист бумаги, сосредоточился и прочитал вслух:

– Жёлтый лист плывёт и тает,

Как обман людского слова.

Я желаю верить снова,

Только сердце правду знает:

Всё кругом в обмане жёлтом,

И слова плывут и тают,

Я живу в обмане гордом,

И сомненья побеждают...

Император снова откинул голову на спинку кресла и задумчиво проговорил:

– Удивительно, твои мысли всё время совпадают с моими. Ты очень хорошая жена... в плане мыслей...

Она улыбнулась и всё так же без обиды ответила:

– Я знаю, можешь не повторяться... но плохая в плане зачатья.

– А вот сейчас я этого не сказал.

– Но опять подумал.

– Я подумал о другом: чтобы мне успокоить нервы, надо выпить чай из утренней росы. Прошу тебя, сходи в мою комнату, там в бамбуковом шкафчике стоит заварной чайник с остатками чая, подогрей и принеси сюда. Мне что – то не хочется просить об этом Ван Ши Нана...

Она поднесла ладони к груди и попросила умоляющим тоном:

– Может быть император освободит меня от этой процедуры? Он же знает моё отношение к чаю из росы, я ненавижу этот напиток, я не могу глядеть на этот заварной чайник, а уж тем более до него дотрагиваться.

– Ну – ну – ну – ну – ну... – запричитал император – Ну вот, теперь и ты на нервах... Я знаю твоё отношение к этому чаю, но...

– Что "но"? – её придыхания стали ещё сильней. – Я даже никогда не хожу на твои утренние чаепития, чтобы не видеть, как ты подносишь чашку к губам, я просто панически предчувствую, что ты однажды глотнёшь и тут же упадёшь со стула.

– Я знаю твою панику...

– Если знаешь, зачем заставляешь идти?

– Не заставляю, Чау Лю, а прошу: могла бы ты принести чаю из утренней росы своему законному мужу? А заварной чайник я всегда после чаепития беру с собой и запираю в толстый бамбуковый шкафчик. Вот, смотри: один единственный ключ, который постоянно находится у меня, – он вынул из кармана кимоно длинный ключ и показал жене. – Я прошу, очень прошу тебя... мне не хочется звать Ван Ши Нана...

– Потому что ты боишься, что по дороге он чего – нибудь подсыпит в чайник... ты всё – таки боишься... – вздохнула она.

– Чау Лю!!! Император ничего не боится кроме молнии!!! Она действительно вызывает у меня панический страх, потому что от неё может всё загореться, она и людей не жалеет!!! И вообще оставайся лучше хорошим поэтом и учёным, напичканным вот этими книгами и фолиантами, но не углубляйся в провиденье!!!

– Хорошо – хорошо. Я сию минуту пересилю себя и принесу, а ты пока ещё раз прочти мой "Жёлтый лист" и тут же подумай о Ван Ши Нане и Чжоу Дуне, только подумай спокойно, с холодным рассудком, не кипятясь. Надеюсь, что император понял, почему "жёлтый"? Это есть древнейший знак продажных проституток... кстати, очень распространённый в твоей любимой РУСИ.

– Чау Лю!!!

Она молча взяла ключ из его руки и ушла, тихо прикрыв дверь.

Император помолчал, глядя на строчки стихотворенья, а потом неспешно прочитал ещё раз – внимательно, жадно и почти по слогам:

– Жёлтый лист плывёт и тает,

Как обман людского слова.

Я желаю верить снова,

Только сердце правду знает:

Всё кругом в обмане жёлтом,

И слова плывут и тают,

Я живу в обмане гордом,

И сомненья побеждают...

Май Цзе прикрыла дверь смежной комнаты и шагнула в кабинет своего сексуального спасителя Чжоу Дуня, где несколько минут назад для неё произошло самое сладкое и жизненно важное событие, она была счастлива и снова держала в руке мужской бамбуковый пенис.

Чжоу Дунь расслабленно сидел на широком диване, откинувшись на его спинку, и теперь уже ласково взирал на императорскую наложницу, которая довольно быстро поплескалась в воде и вернулась.

Май Цзе, поправила волосы, одёрнула кимоно и сказала игриво:

– Император убьёт главного Мандарина...

– За что? – удивился хитрый Чжоу Дунь будто не понял её.

– За мелкие шалости... – она покрутила в руке бамбуковый пенис и показала ему.

– Во – первых, выброси эту гадость во – о – он туда, в ту мусорную корзину, всё должно быть естественно, без всяких искусственных палочек и тычинок. Во – вторых, шалости шалостям рознь. Есть шалости, от которых становится прекрасно, легко и радостно жить, неправда?

– О – о – о – о, – в тягучей истоме протянула она, – я в этом полностью согласна! Но... император будет взбешён, если узнает...

– Он узнает только тогда, когда ты ему расскажешь. Однако я думаю, Май Цзе не желает навлечь на себя лишнюю беду?

– Лишнюю? А что, у меня их много?

– Ты сначала выброси гадость, а потом приляг ко мне сюда, – и он похлопал себя по ноге, – мы с тобой мирно побеседуем.

– Но как же я могу выбросить, если это – императорский подарок?

– Перестань играть, Май Цзе, умоляю тебя. Ты же знаешь, что это не подарок, а самое откровенное унижение, унижение тебя как женщины. Ну, я жду.

– Главный Мандарин и Главный Министр очень смел в своих выражениях, – опасливо заметила она, – как бы чего – нибудь...

– А ты не думай о том, "как бы чего – нибудь", ты стань такой же смелой, как я. Ну.

– Хорошо... попробую стать...

Май Цзе быстро подошла к рабочему столу и кинула бамбуковый пенис в корзину, стоявшую на полу, а потом скользнула к дивану и легла, опустив голову на ногу Чжоу Дуня.

Он нежно провёл пальцем по её щеке и сказал:

– А ты не глупа, красавица Май Цзе, не глупа.

Она взяла его руку и положила себе на грудь:

– Стараюсь, но Главный Мандарин хотел побеседовать о моих бедах, я слушаю.

– Я об этом и говорю: ты очень умело используешь гуманное правило нашего императора – не давать пиалу с ядом сумасшедшим, как бы они до этого ни провинились ещё в здравом уме.

– Главный Мандарин имеет в виду мои рисунки? – невозмутимо спросила она.

Чжоу Дунь погладил грудь Май Цзе, улыбнулся и ответил:

– Да, твои л о ж н ы е рисунки и поклёпы на Ван Ши Нана и свою сестру. Вот тебе и беда, первая беда.

– Разве? Ведь главный Мандарин прекрасно знает, что это абсолютная правда, а не ложь, – ласково продолжала Май Цзе, – он просто – напросто перевернул все факты моих рисунков и заморочил императорскую голову, я же знаю, что он зашёл во Двор пыток сразу после меня, и только не надо говорить, что это тоже ложь. А уж когда я следом получила бамбуковый подарок, мне всё окончательно стало ясно, что вмешался министр по безопасности. Да простит мои слова Главный Мандарин, но я стараюсь быть смелой, как он и хотел.

– Это хорошо, что ты смелешь с каждой секундой, но вместе с этим ты меня расстраиваешь, потому что я разоблачён... – Чжоу Дунь засмеялся, а потом спросил. – Кстати, раз уж такое откровение между нами: как ты узнала, что я следом за тобой зашёл к императору в беседку? Я же стоял за высокой стеной густого кустарника.

– А потому что я не только умна, но и о – о – о – чень наблюдательна. Когда рядом с охранниками находится Главный Министр, они всегда держат свои дубинки на плечах. Если с ними рядом император, они всегда их держат на груди. В тот момент дубинки были на плечах, значит, где – то совсем близко стоял Главный Министр по безопасности. Вот и вся наука.

– Молодец, я бы охотно взял тебя первым помощником в своё министерство, но, к сожалению, умалишённым вход воспрещён. Если император действительно поверит в твоё сумасшествие, ты минуешь пиалу с ядом, но я приложу все усилия, чтобы он отправил тебя в провинцию для психически больных. Ты слышала о такой?

– Ещё бы, – продолжала Май Цзе с абсолютным спокойствием, прижимая его руку к своей груди. – Но мне совсем не хочется лежать связанной на досках, поэтому если Главный Мандарин только попробует приложить усилия, я моментально выйду из роли сумасшедшей и расскажу императору, что министр меня изнасиловал.

– А вот это будет твоя вторая беда, – улыбнулся он, – потому что тебе император не поверит, глупышка. Тоже мне сравнила, я и ты. Кому из нас больше доверия? В твоём положении надо не играть сумасшедшую, а признаться императору, что в известных тебе рисунках – полный обман.

– Как же можно ложью предать правду и ни за что выпить яд?

– О – хо – хо, ВСЕМОГУЩИЙ БУДДА, откуда у этой наложницы такие высокие слова? Ты подумай о себе: если не пиала с ядом, то провинция для сумасшедших тебе обеспечена! – и Чжоу Дунь, перестав улыбаться и поглаживать Май Цзе, сильно и грубо стиснул её грудь.

Она вскрикнула от боли, вскочила с дивана, а на глазах навернулись слёзы.

– Тогда, – простонала она, – пусть Главный Мандарин тоже подумает о себе: у меня в кармане прямое доказательство его насилия! – и Май Цзе быстро достала совсем маленький стеклянный пузырёк, наполовину заполненный светло – серой мутноватой жидкостью. – Вот здесь находится сперма Главного Мандарина, я только что наскребла и собрала её, этого будет достаточно для дворцового лекаря! Император не остановится ни перед кем, если дело касается неприкосновенности его наложниц, и Главного Мандарина насильно заставят вызвать свою сперму, а потом дворцовый лекарь сравнит её вот с этим пузырьком и сделает выводы!

Чжоу Дунь с трудом проглотил подступивший ком в горле и с возмущением сказал:

– Пошлячка! Ты до того ме

рзко говоришь об этих вещах, что меня всего коробит, как бы ни стошнило! О, ВСЕМОГУЩИЙ БУДДА, сдержи

меня! Императорская наложница Май Цзе, ты где этому научилась, подлая?!

– В книгах Дворцовой библиотеки!

– Ай – яй – яй... – расстроено покачал головой хитрый Чжоу Дунь, – у неё беда за бедой, а она ещё издевается. А мы так упоительно начали нашу встречу около этого стола и можем продолжить её каждый день уже в постели. Я буду приносить тебе постоянную радость в отличие от обещаний императора, я подниму тебя во Дворце на одну из высших ступеней – на ступень ГУЙ ФЕЙ, и ты будешь драгоценной любовницей.

– Главный Мандарин так часто упоминает императора не очень хорошим словом и берёт на себя его прямые обязанности, что просто диву даёшься, не задумал ли он... чего – нибудь?. . – настороженно спросила Май Цзе.

Чжоу Дунь медленно встал с дивана:

– Конечно, задумал. Я задумал помочь тебе. Откажись от своих рисунков, и ты сразу получишь всё, что я сказал, иначе – провинция для сумасшедших. А сегодня поздно вечером я жду тебя в своей спальне или ты предпочитаешь наслаждаться императорским бамбуковым подарком?

– Нет, не предпочитаю: только не это: – всё так же настороженно ответила она, медленно подходя к двери, – только не это: я подумаю о вашем заманчивом предложении: и скорей всего приду к Вам: сегодня поздно вечером:

– Подумай и приходи, а этот пузырёк всё – таки тоже выброси: подальше от беды, своей беды.

– Я подумаю: может быть выброшу:

– Подумай – подумай.

– Подумаю:

– Да – да, подумай.

– Я подумаю: – и коротким стремительным шагом Май Цзе покинула кабинет, сильно хлопнув дверью.

Чжоу Дунь секунду постоял, глядя на дверь, а потом в сердцах так ударил кулаком по своему рабочему столу, что все письменные принадлежности разом попадали на пол.

– Подлая тварь! – проревел он. – Подлая! Подлая! Подлая!. .

В четыре часа ночи меня резко сморил сон, заставил бросить писанину и мертвецки упасть на диван.

Я не помню, сколько прошло времени, когда неожиданно пробудился и увидел, что мой живот обнимают и тискают.

– А – а – а, хочешь пырнуть?! – заорал я и соскочил на пол словно ошпаренный. – А ну, брось нож! Брось!

На краю дивана в тусклом свете фонаря, который бил прямо в окно, ко мне тянула руки обнажённая Наталья и нежно шептала:

– Господи, Костик, какой нож? Иди сюда. Я же ласкаться пришла, мне так плохо без тебя.

– Марш обратно наверх! – крикнул я.

– Перестань, мучитель мой, иди ко мне, – простонала она и захлюпала носом.

– Ах, так?! Тогда наверх пойду я!

– Костик, останься, сними пижаму и ложись, любимый.

Я подскочил к столу, взял ноутбук и помчался на второй этаж.

Наталья громко зарыдала, содрогаясь бледно – матовым телом.

На площадке второго этажа ярким светом горело настенное бра, а висевшие часы с ужасом для меня показали только 5: 40 утра. Площадка вела к трём раздельным комнатам, но я остался здесь, плюхнулся на диван, положил ноутбук на маленький журнальный стол, отвалился головой на подушку и закрыл глаза. Сон не шёл. Повертевшись туда – сюда и тяжело вздыхая, я приподнялся.

– Чёрт бы вас всех... – вырвалось у меня. – Тогда: надо писать: Писать и дописать, во что бы то ни стало. Нет, сначала немного выпить... коньячку, да – да, коньячку...

Я метнулся к барному шкафу, стоявшему у окна, рванул дверцу, достал неполную бутылку коньяка, стеклянный стакан и плеснул на дно граммов пятьдесят, отыскал завалявшуюся конфету, выпил и закусил. Потом вернулся к дивану, раскрыл ноутбук на журнальном столе, занёс пальцы над буквами клавиш и сказал себе бодрым голосом:

– Вперёд!. .

Вылетев из кабинета Главного Министра, Май Цзе завернула за угол коридора, закрыла глаза и прижалась к стене.

– Императорской наложнице плохо? – вдруг раздался мужской голос.

Она испугалась, ахнула и увидела щуплого старичка, проходившего мимо, это был Суан Сен – управляющий Двором Пыток, он нёс в руке пустую пиалу.

– Может позвать дворцового лекаря? – заботливо спросил старичок.

– А? Да – да, лекаря... то есть, нет – нет, спасибо... – сбивчиво пролепетала она, – я сейчас сама... то есть, потом... – и стремительно побежала наверх по ступенькам лестницы.

Старичок покивал головой и сокрушённо сказал:

– Точно – болезнь Шау Муня на лицо: то шляется по Дворцу с бамбуковым членом и смеётся, то совсем нечленораздельно отвечает на вопросы. Жалко милашку.

Май Цзе поднялась на императорский этаж и замерла в раздумье.

По всему коридору стояла цепочка ревностных строгих охранников.

Она робко шагнула к одному из них и с волнением в голосе сказала:

– Передайте, что наложница Май Цзе – к императору! Очень срочно!

Охранник опустил глаза, оглядел её с головы до ног и мрачно потребовал:

– Ступень?!

– Третья ступень ФЭЙ! – быстро ответила она.

И только теперь он громко прокричал в сторону остальных стражей:

– К императору наложница Май Цзе, ступень ФЭЙ! Срочно!

По всему коридору зычно прокатилось от одного к другому:

– К императору наложница Май Цзе, ступень ФЭЙ! Срочно!

– К императору наложница Май Цзе, ступень ФЭЙ! Срочно!

– К императору наложница Май Цзе, ступень ФЭЙ! Срочно!

Дальняя дверь открылась, вышел император и что – то сказал охраннику, тот кивнул, развернулся и громогласно передал назад по цепочке:

– Пропустить наложницу Май Цзе!

И снова прокатилось от одного к другому:

– Пропустить наложницу Май Цзе!

– Пропустить наложницу Май Цзе!

– Пропустить наложницу Май Цзе!

Когда последний охранник повторил то же самое, Май Цзе склонилась и быстро засеменила к открытой двери.

В комнате на широком кресле сидел император и пил горячий чай из утренней росы, рядом стояла жена Чау Лю и держала на его плече изящную ладонь.

Май Цзе вошла, закрыла дверь и замерла, окунув лицо в ладошки.

– Ну и что? – спокойно спросил император, сделав глоток любимого напитка. – Я вижу, что ты пришла повиниться за свою ложь?

Май Цзе подняла голову и с опаской взглянула на его жену.

Император понял и заверил глупую наложницу:

– У меня от жены нет никаких секретов, смелей.

Май Цзе смело ответила:

– Император, мне не за что виниться, мои рисунки – истинная правда. Я пришла сказать, о другом: меня только что изнасиловал ваш ближайший министр Чжоу Дунь.

Чашка императора мелко затряслась по блюдцу, и Чау Лю быстро перехватила чайный прибор.

– Что?! – коротко крикнул император и застыл с открытым ртом.

– Меня только что изнасиловал Чжоу Дунь.

Император, не веря ушам, замотал головой и крикнул теперь на всю комнату:

– Он не мог такое сделать! Не мог! Не мог! Ты просто больна своей бешеной плотью и тебе приснилось! Как ты смеешь болтать всякие бредни?!

Чау Лю схватила мужа за плечи.

– Император, – смело продолжала Май Цзе и вынула из кармана маленький пузырёк, – вот доказательство, что это – полная явь, а не сон. Я успела вовремя проявить ловкость, потому что свято чту законы ВСЕМОГУЩЕГО БУДДЫ, которые вверены только моему императору. Здесь находится сперма Чжоу Дуня.

– О – о – о! – простонал император, закрыв лицо руками. – Опять эта сперма! Куда ни кинь, во всём Дворце одна сперма! Все с ума посходили! Что мне с ней делать?!

Май Цзе поняла по – своему и тут же подсказала:

– Этот пузырёк надо отдать дворцовому лекарю, а Чжоу Дуня заставить насильно вызвать своё семя, тогда лекарь сравнит две спермы и убедится в их схожести, а император получит доказательство, что мне это не приснилось.

– Ты ещё будешь учить императора, больная?! – и он замахал на неё руками. – Убери от меня эту мерзкую склянку, притащила всякую гадость!

Она мгновенно убрала пузырёк.

А Чау Лю спешно вставила рассудительное слово:

– Ты напрасно нервничаешь. Май Цзе просто золото, все бы женщины были такими умными. Она уберегла от позора себя и прежде всего – ТЕБЯ, собрав в эту склянку вещественные доказательства. Нельзя так слепо верить своему Министру Чжоу Дуню, мой император. Я, например, сейчас верю Май Цзе.

Император тяжело задышал, глядя на жену, и хотел подняться с кресла, но снова падал в него, падал и падал.

Чау Лю помогла ему и протянула руки.

Он встал, наконец, и в полном недоумении спросил:

– Веришь?. .

– Да, верю! И могу повторить несколько раз: верю, верю, верю! Достаточно, мой император?

– Достаточно: но, если: если это – правда, то как же он: как же он мог?. . Он же нарушил: он же нагло посмел с моей наложницей: Кто? Главный Министр?. .

– Император, – добавила Чау Лю, – до сей поры Вы всегда ценили слово своей жены и всегда к нему прислушивались. Так вот, я как женщина прекрасно понимаю Май Цзе, и надо немедленно без всяких проволочек отдать этот пузырёк дворцовому лекарю, немедленно, а самому Чжоу Дуню предоставить комнату для личных интимных действий пусть даже и позорных для него!. .

Ольга спросонья громко вскрикнула и перепугано вскочила на кровати, разбудив рядом спящего отца.

– А? Что? – он резко оторвался от подушки и очумело уставился на неё, моргая глазами. – Ты кричала?

Ольгу трясло мелкой дрожью, она куталась в ночную рубашку, поднимая воротник, и часто кивала головой:

– Да – да – да, мне приснилось страшное... да – да: я кричала, кричала, кричала...