Фокус с исчезновением. Часть 29

Тем временем я пыталась сообразить, как удалить с себя ошейник и пояс. Я решила начать с последнего – по крайней мере, я могла видеть, что делаю. Безуспешно попробовав ножовку и напильник, я подумывала даже пустить в ход болгарку, но испугалась шума и неуклюжести инструмента. Наконец я сообразила, что можно вместо этого высверлить заклёпки – наверняка они мягче, чем нержавеющая сталь. Так и оказалось. Но всё это время, пока я удаляла их, поджилки у меня тряслись не на шутку. Я ухитрилась просунуть тонкий стальной лист между шарниром и собственным телом. Лист я сделала из противня, разрезав его стальными ножницами. Только тогда я удостоверилась, что если дрель и выскользнет у меня из рук, то я хотя бы не продырявлю себе живот.

Впрочем, дрель оказалась мне по силам, и я избавилась от заклёпок без особых проблем. Однако, ошейник представлял собой задачку посложнее, и прошло немало времени, прежде чем я смогла наконец снять с себя эту штуковину, не разворотив себе сонную артерию.

* * *

В понедельник утром я первым делом позвонила на работу Эша. Это его знакомая из Сиднея, сказала я его боссу. Когда Эш ехал навестить меня, то попал в аварию, и теперь лежит в больнице с трещиной в позвоночнике и со сломанной челюстью. В Брисбен он сможет вернуться по меньшей мере через месяц, и ещё минимум через две недели сможет выйти на работу. Это ничего? Человек на том конце всё прекрасно понял и заверил, что никаких проблем нет. Эш является ценным сотрудником, и компания покроет любые медицинские расходы.

Чуть позже, тем же утром, меня смогли бы увидеть в центре выдачи водительских прав – в охапку с убедительной историей о том, как мои собственные права кто – то украл. Я вручила им свидетельство о рождении Эша, его кредитку и счёт за свет, где было указано имя Эша и его адрес. Вскоре после этого я вышла оттуда с правами, на которых красовалось моё фото рядом с именем Эша. Сердце моё едва не выпрыгивало из груди, но на этот раз уже с другим чувством. Страх и ужас, ещё недавно терзавшие его, сменило возбуждение. Я изумилась, как легко это всё сошло мне с рук.

Вслед за этим я нанесла визит в местное фотоателье, где сфотографировалась на паспорт. Надо признать, что выглядела я ещё ничего, несмотря на всё, что мне пришлось испытать. Мною двигала фраза, которую когда – то давно произнёс Эш – жалуясь, что он никогда не бывал за границей. Я рассудила, что в таком случае у него наверняка нет и паспорта, и поиски в доме подтвердили это.

Порыскав в интернете, я выяснила, что требуется для получения австралийского паспорта. Труднее всего было получить водительские права с фотографией – но, сделав это, мне оставалось лишь вооружиться свидетельством о рождении и парой кредиток. На почте я взяла бланк заявления и, вернувшись в дом, заполнила его – извлекая из документов Эша все необходимые семейные детали, по возможности согласуя их со своей новой личностью. Всё происходило так быстро, что я боялась, не пропустила ли что – нибудь.

Сотрудник паспортного стола в Департаменте торговли и иностранных дел сочувственно кивал, когда я объяснила ему, что мой родственник в Англии серьёзно болен, и что мне срочно нужно туда вернуться. За сумму, примерно вдвое превышавшую обычную цену, он был готов предоставить мне новый паспорт буквально завтра. Это меня впечатлило. Подлинные слуги народа – горы свернут, если им как следует заплатить.

Вернувшись в дом, я нанесла ещё несколько телефонных звонков, и с теми же целями снова углубилась в банковские бумаги Эша. К концу недели я также заглянула в местное отделение банка и, потолковав с менеджером, обговорила свой кредитный лимит с учётом почти уже погашенной ипотеки. Обычно Эш работал с другим отделением банка, но и на это у меня нашёлся повод – совсем рядом и совсем недавно открылся новый филиал нашей компании. Сотрудница отдела займов оказалась очень милой женщиной и сообщила мне, что ипотека была погашена очень быстро, и что у меня отличная кредитная история. Я даже думать не хотела, как Эш смог так быстро рассчитаться за дом. Что – то мне подсказывало, что такие суммы честным путём нажить невозможно. Сотруднице же я сказала, что планирую новые работы по дому, и что мне могут в срочном порядке потребоваться крупные суммы.

Из банка я снова вышла в приподнятом настроении. Если мне удастся всё это провернуть и обчистить счета Эша, я могла взять сорок – сорок пять тысяч сверх того, что я возвращала себе по праву. Не самая большая компенсация за всё, что мне пришлось пережить, но хоть что – то.

Остаток недели я потратила на то, чтобы продать "сааб" и раздобыть всё, что было мне необходимо для моего бывшего мучителя. В пятницу я нанесла визит двум частным врачам. Каждому из них я объяснила, что являюсь медсестрой, прилетевшей из Англии, что моего жениха убили за день до нашей свадьбы, и что я не могу спать по ночам. Я чувствовала себя виноватой перед ними – особенно из – под кругов под глазами, которые втёрла бумажными комками, исчёрканными мягким карандашом. Ещё хуже я чувствовала себя, впаривая им всю эту чушь, но каждый из них в итоге снабдил меня недельным запасом снотворного, за которое я заплатила наличными, не оформляя никаких документов. К субботе всё было готово.

* * *

Добытый у докторов томазепам оказался в капсулах, заполненных жидкостью. Четыре из них я вскрыла и опустошила в холодные макароны, приготовленные Эшу на утро. Для него это были вторые макароны подряд, и я решила, что присутствие лекарства он не уловит. Через час после еды он уже мирно храпел на своей кровати.

В течение двух предыдущих дней я, в рамках приготовлений, посетила крупный хозяйственный магазин, аптеку и турагентство. Чтобы совершить нужные покупки, пришлось отъехать на 50 километров к югу, в соседний город Ипсвич. Там же я сходила и к докторам, ибо не хотела наследить рядом с домом Эша – когда это самое, из поговорки, всплывёт наружу

, я не хотела, чтобы кто – то меня запомнил.

Действуя методично, я расковала Эшу руки и ноги, попутно укоротив цепь на его шее и пристегнув её к изголовью кровати. Ключи снова лежали на полке шкафа. Излишняя предосторожность, пожалуй, но я не намеревалась полагаться на случай. Взяв несколько деревянных брусьев, я подсунула их под Эша, вдоль торса, после чего положила ещё пару брусьев поперёк... так, что тело Эша находилось примерно на расстоянии ладони от поверхности кровати. То же я проделала с его ногами, широко раздвинув их и подложив по их длине брусья, после чего так же приподняла их кирпичами. Парой кирпичей я приподняла Эшу голову, оставив руки лежать рядом с телом.

Кусками разодранной простыни я накрепко примотала руки Эша к его телу перед тем, как смешать первое из пяти сегодняшних вёдер гипса. Обычно, конечно же, гипс на тело кладут совершенно не так. Под ним не было хлопчатобумажной ткани, и гипс был совсем не тем, который используют для повязок. Мой гипс был настоящий, строительный – и, обматывая его кусками мокрой простыни, меж слоёв я уложила тонкую стальную сетку. Такой гипс нельзя сломать и очень непросто удалить. Заодно сырой гипс схватит волосы и обеспечит Эшу крайне мучительную эпиляцию. По сравнению с удалением этого гипса мой день в финалгоне покажется детской сказочкой.

Таким же образом я тщательно обмотала ему каждую ногу – вместе с брусьями, которые служили в качестве шин. Закончив гипсовать ему лодыжки, я приладила к ним распорку, погрузив её прямо в гипс, и для верности облепила её сверху ещё немного, добавив пару кусков проволоки.

С туловищем было посложнее. Большую часть вполне можно было обмотать, пропуская тряпки под кирпичами и оборачивая их вокруг торса. Вырезав из стальной сетки куски нужного размера, я также приладила их сверху, замазав гипсом. Разгладив гипс, я затолкала остатки в зазоры между брусьями и телом, остановившись в районе шеи и оставив свободными лишь пах, кисти и ступни. Чтобы определить, как он реагирует, мне нужны были свободно шевелящиеся члены.

Операция заняла большую часть утра, и, как только гипс на моих руках начал подсыхать, я собрала вещи и покинула своего пленника – усыплённый, он был похож на белую мумию.

* * *

Когда я вернулась к нему на следующее утро, он уже не спал и громко ругался на меня. Я предупредила его, что это не слишком умно с его стороны, и, вдобавок, он не в том положении, чтобы осуществить хотя бы одну из своих угроз. В числе прочего я сказала ему, что если он снова хочет есть и не хочет сутками валяться в своём же говне, ему лучше вести себя как следует. Конечно же, при упоминании этого он понял, что вопрос избавления от экскрементов стоит перед ним вплотную – в туалет ему хотелось уже очень сильно.

Я поддела под него петлю и приподняла его так, чтобы он почти сидел – воспользовавшись лестницей, чтобы достать до блока с лебёдкой, намертво прикрепленных над кроватью. С помощью многочисленных шкивов приподнять его оказалось довольно просто, но всё равно не очень удобно. Может, для Эша и было в новинку пользоваться уткой, но не для меня.

Он запротестовал ещё сильнее, когда я опустила его лицом вниз. Подложив ему под голову пару подушек, я закрепила у него на шее хирургический ошейник – чтобы он не вертел головой, пока я покрывала гипсом его спину. Всё это время мне приходилось выслушивать его нытьё и жалобы – он требовал рассказать, что я задумала. Постепенно требования сменились льстивыми просьбами, и наконец – мольбами, пока я всё это время не произносила ни слова. Он явно встревожился не на шутку – особенно когда я намекнула ему, что гипс не отличается большой плавучестью.

В таком виде он провёл остаток дня и всю следующую ночь, пока гипс понемногу застывал на нём. Я поила его диетическим составом, похожим на молочный коктейль – отныне это был его единственный рацион.

Настало утро понедельника, и я скормила ему через соломинку очередной "завтрак". Было видно, что он чувствует себя неважно, и я знала, что вскоре гипс начнёт чесаться и вместе с микродвижениями его тела выдёргивать из кожи волоски. Тогда – то я и показала ему фотоснимки.

– Кто это, Эш? – тихо спросила я, сунув фотографии блондинки ему под нос.

– Никто. Знакомая.

– Довольно близко знакомая, судя по всему.

– Угу.

– Как зовут?

– Венди.

– Какая Венди?

– Венди Томпсон.

– И она оказалась в таком виде, потому что...

– Она... просто нижняя, приходила сюда иногда.

– И где она теперь?

– Уехала в Сидней.

– И почему же я тебе не верю, а, Эш?

– Я не вру! – надменно объявил он.

– Эш, ты похитил меня, пытал, насиловал, держал здесь против воли, обокрал меня... С чего ты взял, что можешь безнаказанно мне врать?

Он молчал.

– Я дам тебе последний шанс. Я вернусь через полчаса. Если ты не расскажешь мне правду, тебе будет так плохо, как не было плохо даже мне за всё время пребывания здесь. Ясно?

Он ничего не ответил, и я ушла.

Наверху я села за его компьютер и порыскала по интернету. Мне казалось, что в словах Эша была хотя бы крупица правды – любая ложь выглядит убедительней, если это искажённая правда, а не полная небылица. В Квинсленде я пробыла недолго, поэтому имя Венди Томпсон ни о чём мне не говорило. Может, на это Эш и надеялся. Мне пришлось прерваться, чтобы унять охвативший меня озноб, когда я наткнулась на заметку о Венди Томпсон, два года назад пропавшей без вести в городке Нуса, к северу от Брисбена. Её банковский счёт опустел почти сразу же после того, как она выиграла большой приз в лотерею. С тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Я смотрела на искажённое мукой, запечатанное кляпом лицо девушки, привязанной к тому же столбу, у которого находилась когда – то и я – и волосы шевелились у меня под ошейником, до сих пор заключавшим меня в себе...