Фокус с исчезновением. Часть 19

Я поняла, что Эш также раздет догола – его тёплая плоть прижалась к моей, нежной и вспотевшей. Он начал двигаться во мне, но уже через несколько его движений я внезапно ощутила между ног нарастающую волну, которую не могла контролировать. Я не могла поверить в то, что происходит, что я могла настолько утратить над собой власть. Что же он со мной сделал?! Жар нарастал, и огромная волна всё катилась и катилась внутри меня, пока я, всхлипывая, втягивала в себя воздух сквозь зажатую в зубах рукоять хлыста. Зажмурив глаза что было сил, я ощутила, как в каждую частичку моего тела врывается волна наслаждения – и, сжимая и разжимая скованные подо мной руки, я пыталась обхватить ногами существо, насаживавшее меня на себя.

Удовольствие было невероятным – особенно по сравнению с болью, совсем недавно терзавшей моё бедное тело. Несмотря на всю свою волю и принципы, я не могла сопротивляться, и в этом потопе ощущений растворились последние крохи моего достоинства. Я слышала, как кто – то далеко отсюда испускает захлёбывающийся вопль, который всё не кончался и не кончался.

Затем до меня дошло, что этот вопль издавала я сама, и постепенно я вернулась с небес на землю. Эш ненадолго остановился, чтобы переждать мой оргазм, но сам он ещё явно был от него далеко. Он долбил меня ещё минут пятнадцать, и несмотря на все свои усилия, я проиграла ещё одну битву – в этот раз не так сокрушительно, но зато одновременно с его собственным оргазмом. После этого мы оба замерли, задыхаясь и истекая потом. Все мысли о недавних истязаниях покинули мой разум, который сейчас был как никогда далёк от логики. Я обессилела... от долгого подвешивания, от побоев, от только что уделённого мне внимания. Я хотела лишь обмякнуть, свернуться в клубочек и забыть обо всём остальном мире на долгое – долгое время...

* * *

Наверное, тот день стал переломным моментом моего плена. Ещё много раз после этого Эш использовал меня для своего удовольствия. Во всех без исключения случаях я была связана в самых откровенных позах – он связывал меня с удовольствием, не в последнюю очередь и потому, что все так называемые предварительные ласки состояли лишь из порки меня, любимой. Я не могла сопротивляться и, как правило, не могла и протестовать.

Переломным этот момент был также и потому, что я пришла к неизбежному, неожиданному и довольно непростому для себя выводу – порка действительно улучшала последующее спаривание. Обнаружилось, что смесь боли и удовольствия возносит меня на такие высоты, которых я никогда прежде не испытывала и не ожидала испытать. Я не могла понять, почему – ведь я по – прежнему ненавидела Эша и всё, что он со мной делал. Этот внутренний конфликт смущал меня – и, я вынуждена признать, ослаблял мою решимость вырваться отсюда любой ценой. Я обнаружила в своей сексуальности такие стороны, о которых даже не подозревала и которые совершенно не желала с кем – либо обсуждать.

Мной овладела депрессия, и дальше становилось только хуже. Стокгольмский синдром, когда заложники начинают дружить со своими захватчиками, уже не казался мне бредом, хотя приход Эша всякий раз сбивал меня с толку своей непредсказуемостью. Он мог жёстко связать и выпороть меня, после чего вступить или не вступить со мной в половой акт. А мог и просто бросить меня в связанном виде без всяких объяснений. Однако, до определённой степени я даже ждала его посещений – по крайней мере, они вносили разнообразие во всё сильнее одолевавшую меня скуку. Она, в каком – то смысле, была самым мучительным аспектом моего плена.

Раз или два я пыталась с ним заговорить, но всякий раз после этого на моих сосках и половых губах оказывались грузики, а сама я оказывалась связана в очередной жуткой позе за нарушение кодекса поведения. Всё остальное время я, в лучшем случае, оставалась со скованными позади руками и скованными вместе лодыжками.

Прошло, наверное, дней десять, прежде чем Эш вошёл в мою комнату и объявил, что аукцион состоялся и что мой дом продан за двести двадцать девять тысяч долларов. Даже после того, как риэлторы снимут свои сливки, Эшу оставался лакомый кусок. Эта новость лишь усугубила мою депрессию – как и тот факт, что распродажа моего имущества состоится в двухдневный срок. Тогда же он принёс с собой и картонную коробку, которую поставил рядом с кроватью, где я сидела.

– Я принёс тебе подарок, милая, – беззаботно сказал он. – Надеюсь, тебе понравится. Он хотя бы ненамного облегчит тебе жизнь.

Театральным жестом он вскрыл коробку, и, заглянув внутрь, я увидела кучу полос и цепей из нержавеющей стали. Сердце моё упало. Я поняла, что это – очередной изуверский замысел, в результате которого я окажусь в очередной жуткой позе и со мной произойдёт какая – нибудь новая мерзость.

При всём этом я не могла сдержать любопытства, разглядывая извлечённый оттуда "пояс". Освободив его от вороха цепей, он застегнул его на моей талии. Он подошёл идеально. Сантиметра четыре шириной, он был сделан из сплошного куска нержавеющей стали толщиной миллиметра в три. Раздвинув концы, он смог надеть его на меня боком, после чего повернул так, что концы сошлись в районе моего пупка. На каждом конце были выемки, благодаря которым концы перекрывались без утолщения, и в эти выемки он вбил две заклёпки, которые потом подравнял специальным инструментом.

Я не представляла, как этот пояс теперь можно будет снять. По бокам выступали небольшие D – образные петли, в которых болтались кольца около трёх сантиметров в диаметре. Такие же выступы были спереди и сзади, но в них колец не было.

С любопытством я смотрела, как он прилаживает к моим лодыжкам стальные браслеты. Они были на петлях, с приклеенной изнутри пенкой, которая плотно прилегала к коже щиколоток. В отличие от пояса, браслеты замыкались висячими замочками с внешней стороны ноги. Со внутренней же стороны находились петли – очевидно, чтобы сковывать браслеты вместе.

Такая же участь постигла и мои запястья, на которых также сомкнулись стальные браслеты. Последним предметом этой амуниции оказался гладкий стальной ошейник. Он заклёпал его на моей шее точно так же, как и пояс. Как и пояс, его украшало четыре петли, и я не хотела даже думать о том, что это может означать. После этого на свет появились стальные цепочки, и я увидела, как Эш поочерёдно закрепил их на ножных браслетах, пропустил через кольца по бокам пояса и пристегнул к наручным браслетам.

Длинный отрезок новой цепи оказался на задней петле моего ошейника, после чего Эш пристегнул другой её конец к столбу в центре комнаты. Затем с меня сняли кожаные браслеты и приказали в

стать. С металлическим звоном я поднялась и обнаружила, что мои запястья вплотную прижало к боковым кольцам пояса. Тогда же я поняла, что для того, чтобы поднять руку, мне нужно теперь каким – то образом сгибать ногу – приподняв её, присев на корточки или встав на колени. Эш был невероятно доволен собой.

– Нравится?

– Очень... красиво, сэр, – сказала наконец я.

– Тебе идёт, – сказал он. – Но ты должна понять, Джен, что всё хорошее надо заслужить. Эти цепи дают тебе намного больше свободы, хотя и ограничивая кое в чём. А для начала ты узнаешь, что можно с ними сделать. На колени.

Я подчинилась этому зловещему приказу и стала ждать, пока он скрепит коротким отрезком цепи наручные браслеты, после чего он приковал этот же отрезок к передней петле ошейника. Отойдя назад, он полюбовался на дело своих рук.

– Превосходно! – воскликнул он, глядя, как я стою перед ним на коленях, обхватив челюсть ладонями и словно подпирая лицо руками. – Запомни эту позу. Именно так поступают с рабынями, которые не слушаются своего хозяина. – С этим он развернулся и ушёл, оставив меня наедине с роем мыслей в моей голове.

Самой первой из них было – насколько свободно я могу двигаться? Сперва я подумала, что всё не так плохо, и попробовала встать... лишь с тем, чтобы согнуть колени и спину в самой неудобной позе. Я могла ковылять по комнате в таком скрюченном виде, как курица, но невозможность выпрямить руки и ноги обещала доставить мне массу неприятных ощущений. Выяснилось, что теперь я могу забраться на кровать лишь с большим трудом, но там я хотя бы могла лежать или сидеть по – турецки.

Затем мне в голову пришла ещё одна мысль. Эш был уже близок к своей цели... моё имущество вот – вот должны были распродать, а это означало, что больше я ему не слишком нужна. Однако, вместо этого он потратил немалые деньги, чтобы изготовить на заказ эти оковы. Это убедило меня в том, что я здесь надолго... что бы это ни значило. Он упоминал какие – то изучения, исследования, когда я только прибыла сюда, но от боли, истощения и страха я не уделила этому внимания. Может, дело именно в этом?

Я была обездвижена, но далеко не так сурово, как прежде. Это могло означать, что потом мне дадут ещё больше свободы передвижений. Хватит ли мне её, чтобы справиться с Эшем? Вряд ли... во всяком случае, не в этих цепях. Прежде, чем пытаться, мне надо было убедиться наверняка, что ключ от цепей находится либо у Эша, либо в шкафу. Мне не хотелось испытывать судьбу и вступать в схватку с Эшем, чтобы потом, в случае победы, его пришлось отправлять куда – то за ключом. Почему – то мне казалось, что план не сработает.

Осознав, что мой плен продлится неограниченно долго, я испытала смешанные чувства. От того, что меня ждало хоть какое – то будущее, мне становилось легче... но мысль о растянутом на неопределённый срок заточении повергала меня в тревогу и уныние. Эти эмоции полностью владели мною в течение следующих нескольких дней. Жизнь в моей темнице не стала легче – несмотря на то, что руки больше не были скованы за спиной, а лодыжки не были притянуты друг к другу. Я не могла выпрямить спину – и, как следствие, спина и ноги непрерывно болели. Эш приносил еду в миске (как правило, что – нибудь тушёное), которую оставлял на полу... явно для того, чтобы её было как можно труднее есть без помощи рук. Я справлялась с этой задачей, кое – как ставя миску на край постели и стоя возле неё на коленях.

Пить было всё так же непросто, и всякий раз при этом я промокала насквозь, дрожа от холода. Я обнаружила, что не могу дотянуться до кранов в душевой кабинке руками, и к ним приходилось тянуться пальцами ног. Процесс был утомительным и очень холодным, и он угнетал меня ещё более.

Прошло, наверное, дня два, прежде чем он снял цепь, крепившую мои запястья к ошейнику. Я была униженно благодарна ему за это, ибо пребывать в такой позе оказалось куда тяжелее, чем я думала. Хоть она и не была такой жёсткой, как некоторые другие испытанные мною позы, но долгий срок, который я провела в скрюченном виде, и неизвестность, сколько это всё будет длиться, сказались на мне не лучшим образом. Я чувствовала себя как животное, ожидающее от своего хозяина наказания, которое ничем не заслужило.

Освобождение, как обычно, не досталось мне даром – Эш запихал мне в рот кляп, привязал за локти к спинкам кровати и устроил моему заду и влагалищу вдумчивую порку, после чего как следует меня выебал. Во время таких его посещений я обнаружила, что он, по крайней мере, надевает презерватив. Это, в свою очередь, подтвердило мою догадку о том, что я здесь надолго – настолько, что любые осложнения в виде беременностей были нежелательны для обеих сторон. Это до некоторой степени обрадовало меня, хотя я была бы не прочь забеременеть, если это означало бы освобождение. Но этого, по всей видимости, вряд ли стоило ожидать.

Удовлетворив себя, Эш отстегнул мои запястья от ошейника, и я вытянулась на кровати, в глубине души блаженствуя от данного моим мышцам отдыха. Эш по – прежнему ухмылялся, и я поняла, что это ещё не всё.

– Удивительное дело, сколько барахла накапливается со временем в доме, – сказал он. – Пока не займёшься вопросами страхования, так и не узнаешь, сколько денег ушло у тебя на всякие прибамбасы. В твоём случае, Джен, конечно, хорошо, что все твои вещи довольно новые. Купила дом, обставила его. Никакого хлама, нет – нет! С наследством этим тебе как следует повезло. – Он остановился и взял меня за подбородок, пока я поднималась на колени. – Почти на пятнадцать штук всякого добра. Думаю, это стоит отпраздновать. Я чувствую себя великодушным, Джен. Хочу сделать для тебя что – нибудь приятное... совершить благодеяние, как это раньше говорили. Оно должно быть разумным и быть в моих силах. Если, конечно, ты не пожелаешь какую – нибудь глупость, вроде освобождения, – усмехнулся он.

На миг я замерла. На моей памяти это была первая уступка с его стороны. Означало ли это, что мои ограничения понемногу снимают? Сколько я могу просить? Я не хотела злить его излишней требовательностью и остаться ни с чем, – или, ещё того хуже, получить наказание за наглость.

– Прошу Вас, сэр... я хотела бы почитать что – нибудь. Книгу?. . Какую – нибудь потолще?. .

Он улыбнулся мне, и на миг в его улыбке даже проскользнуло нечто вроде тепла.

– Очень хорошо, Джен. Весьма разумно. Да, наверно, тебе здесь бывает довольно скучно. Посмотрим, как это можно исправить. Да... быть может, ты получишь свою книгу. Но я ещё подумаю над тем, что заставило тебя её попросить.

После этого он ушёл.