Фокус с исчезновением. Часть 14

Стоя на коленях, я обрела какой – то контроль над собой. Я могла немного перемещаться туда – сюда, так как ноги были скованы не слишком плотно. Я наткнулась на шнуры, тянувшиеся с моего копчика. Они вели к подножью кровати, где были привязаны к стальной раме и уходили куда – то дальше, в глубину комнаты. Видимо, они выполняли двоякую роль, одновременно привязывая меня к кровати и обеспечивая электрический контакт. Именно последнее и напугало меня, ибо я была не настолько глупа, чтобы не понять, к чему всё это ведёт.

Однако время шло, и ничего не происходило. Я вспомнила про загадку Эша – про компьютеры, продавцов подержанных машин и банкоматы. Что там ещё было? Мебельные фургоны и недвижимость? Я ничего не понимала. Думая об этом, я ощутила, что воздух вокруг меня теплеет, и догадалась, что он, по всей видимости, включил отопление. Я подёргала свои шнуры, пытаясь сорвать их с копчика или изножья кровати, но безуспешно. Хоть я и могла достать до узлов на раме кровати, но поделать с ними ничего не могла – разве что постучать по ним в бессильном жесте.

Становилось всё теплее, и я вернулась в свою коленопреклонённую позу, головой касаясь металлической рамы наверху изножья кровати. Видимо, после этого я задремала, ибо, вздрогнув, проснулась от звонка своего мобильника. Какой – то миг я пребывала в замешательстве – от так хорошо знакомого мне звука, от скованности собственных движений, не в силах что – либо увидеть и произнести. Я не понимала, где я, но потом ужасная правда вдруг вернулась ко мне, и я осознала, что звонок проникает ко мне сквозь наушники. Придя в себя, я поняла, что Эш, скорее всего, специально записал этот звонок на плёнку. Он не был каким – то особенным – не из тех вычурных рингтонов, которые ставит себе так много народу – но я хорошо его знала, и знала, что это именно мой телефон. Это не было совпадением. Звонок прекратился, и я попробовала собраться с мыслями.

Значит, Эш украл мой телефон – несомненно, когда рылся у меня в доме. Мысль об этом одновременно напугала и взбесила меня – о том, что мой дом открыт для него, что он может приходить туда и брать всё, что заблагорассудится. Но ещё больше меня беспокоило то, что он мог рыться в моих личных вещах и делать с ними всё что угодно. Почему это так меня беспокоило, особенно с учётом моего нынешнего положения, я и сама понять не могла. Логика моих мыслей не отличалась сейчас большой стройностью.

Эти мысли вдруг прервал электрический разряд в прямой кишке – я шумно задышала, попытавшись выпрямиться и потом снова скрючившись в позе эмбриона. Разряд длился доли секунды, но был невероятно болезненным, мгновенным спазмом сведя мышцы на ногах. На какой – то момент петля на шее затянулась, пока я не смогла наконец овладеть своими конечностями и снова ослабить её. К тому времени я непрерывно издавала из – под ленты стонущие звуки, будто маленький ребёнок, у которого кончились слёзы и который задыхается от этого – нечто вроде вздохов и стонов одновременно, вместе с каким – то кряхтеньем и похрюкиванием.

Ещё несколько минут после разряда меня била дрожь. Я не знала, как часто мне предстоит получать это угощение, так же как и не знала, сколько смогу его выдерживать – даже если бы у меня и был выбор. В комнате вдруг жутко похолодало, словно кондиционер выкрутили на минимум, и я снова задрожала – на этот раз от холода. Пот, пропитавший мою ночнушку, был сырым и ледяным, и я, не отдавая себе в этом отчёта, постоянно ныла что – то закленным ртом, извиваясь и пытаясь согреться. Я начала догадываться, насколько беззащитна оказалась в этой темнице перед высокотехнологичными пыточными устройствами.

Прошло, наверное, минут пятнадцать, и температура снова пришла в норму. Я перестала шевелиться и почти задремала снова, когда звон мобильника снова выдернул меня в реальность. Я скорчилась на матрасе, ожидая, что будет дальше, ожидая жуткой боли в заду. Медленно шли минуты.

Последовавший разряд показался ещё больнее прежнего – быть может, потому, что я ожидала его и мысленно усилила его этим. Дёрнувшись, я вскрикнула заклеенным ртом и снова повалилась набок – издавая жалкие звуки, наполовину онемев от шока и пропитывая слезами плотные накладки под резиной шлема. После этого температура в комнате снова поползла вверх, и, лёжа на кровати, я ощущала, как сердцебиение в ушах помаленьку стихает и как я снова начинаю потеть. Шёлк прилипал к телу, плёнка подо мной была мокрой и скользкой. Интересно, подумала я, долго ли ещё мне предстоит это выдерживать.

В следующий раз телефон зазвонил, когда я почти уже засыпала. В отчаяньи застонав, я проснулась и снова напряглась в ожидании разряда. Прошло несколько минут, прежде чем я ощутила не жестокий спазм в заднем проходе, но лёгкую вибрацию фаллоимитатора у себя во влагалище.

Этого я не ожидала, и постаралась не думать о том, что следующий электрический разряд может поступить именно туда. Сперва еле заметные, с течением минут вибрации всё усиливались. Несмотря на всё, что я испытала за пятнадцать минут до этого, от непрестанного жужжания я почувствовала, что возбуждаюсь. Извиваясь, я попробовала принять более удобную позу, после чего попробовала ткнуться между ног связанными руками, чтобы ускорить дело – но, поскольку они были связаны прямо передо мной, с пропущенной под ними верёвкой "шея – лодыжки", я никак не могла потрогать себя таким образом, чтобы хоть как – то себя удовлетворить. Оставалось лишь ждать, пока природа сама возьмёт своё.

Вибрация нарастала, и я, отдавшись на её волю, дышала всё чаще и прерывистей. Я осознала, что д

вигаю бёдрами, словно пытаясь приблизить оргазм, совершенно забыв об испытанной перед этим боли. Забыла я и о последних крохах стыда и собственного достоинства, которые у меня ещё оставались. Внезапно это восхитительное чувство резко оборвал очередной разряд в моём заду, оставив мне лишь смесь боли, отчаяния и неудовлетворённости. Этот человек явно понимал, как и чего хотят женщины. От боли и от досады на то, что меня лишили предвкушаемого оргазма, я чуть не расплакалась.

Так прошла первая полная ночь моего плена.

* * *

Не нужно обладать богатым воображением, чтобы понять – это была самая длинная ночь в моей жизни. Непрерывный цикл электрической стимуляции "боль/удовольствие", вкупе с колебаниями окружающей температуры, выматывал меня и лишал всякого сна... в чём, конечно же, и заключалась цель всего этого. Я уже знала, что даже если и переживу всё, что мне уготовано, я больше не смогу слышать этот звонок без волны воспоминаний, впечатанных в мою психику. Мысль связать звонок телефона с болью/удовольствием была коварной, подумала я, и человека, который способен такое выдумать, можно только бояться.

Я потеряла всякое представление о времени. Я не знала, как часто разряды сменялись вибрацией, сколько таких циклов я уже вытерпела. От жары я потела, и пот высыхал в опускающейся затем температуре, когда я дрожала и пыталась согреться. Иногда я успевала задремать, но неизменно просыпалась от новых телефонных звонков. Силы мои были на исходе, и способность чётко мыслить понемногу оставляла меня. Я находилась в каком – то пограничном состоянии, и каждый новый удар по всем моим чувствам заставлял меня хныкать и неконтролируемо дрожать. В моём мирке было темно и тихо, и тишина эта прерывалась лишь звонками телефона и моими собственными приглушёнными выкриками. Так вот каково это – сходить с ума, мельком подумала я.

* * *

Через какое – то время Эш появился снова – я понятия не имела, когда именно. Мысли мои окончательно потеряли связность. Он срезал ленту, обматывавшую наушники, и снял их с моей головы. С шеи он снял верёвку, после чего развязал лодыжки, к которым она была привязана. Наконец, впервые за всё это время, он отклеил с моего рта липкую ленту и снял с головы резиновый шлем.

После долгих часов темноты и безмолвия, после того, как меня столько времени лишали сна, на меня будто обрушилась волна всех чувств сразу. Теперь я слышала поскрипывание плёнки на постели, скрип ботинок на бетонном полу. Во рту пересохло, губы казались распухшими и раздутыми. От меня несло застарелым потом, и не хотела даже думать, как сейчас выгляжу. Я просто лежала не двигаясь, не обращая внимания на врезающийся в бок металл замка. Я не желала открывать глаза, я хотела лишь спать. Я бы отдала всё за несколько часов нормального сна. Наконец я открыла глаза навстречу ярким лампам на потолке и взглянула на человека, который проделал со мной всё это.

Он скинул мои ноги с кровати и заставил сесть прямо. Я рассматривала его. У него были каштановые волосы, прикрывавшие уши, аккуратная бородка и усы. На лице его не было заметных морщин, и определить его возраст было трудно. Ему могло быть как за двадцать, так и за сорок. В бороде поблёскивали седые волоски, но, кроме них, его возраст ничто не выдавало. В голубовато – стальных глазах был холод, который испугал меня. Тонкие губы улыбались мне безо всякого тепла.

Он был высок и строен, одетый в джинсы и рубашку с длинным рукавом. Несмотря на худощавость, от него исходило ощущение некоей внутренней силы.

– Зачем ты так со мной поступаешь? – прохрипела я.

– Я думаю, Джен, ты очень хорошо знаешь, зачем. По крайней мере, что касается ближайшего будущего. Ты решила задачку, которую я тебе задавал?

– Что?

Он тряхнул меня за плечи.

– Ну – ка соберись, Джен. Я спросил тебя, что общего у мебельных фургонов, продавцов подержанных машин, компьютеров, банкоматов и недвижимости. Ну?

– Не знаю, – устало сказала я. – Слушай, отпусти меня, прошу тебя. Что тебе от меня нужно? Выкуп за меня всё равно никто не заплатит – я небогата... И богатых родителей нет... Зачем тебе всё это, не понимаю...

– Но ты обязательно поймёшь, Джен. – В голосе его внезапно послышался энтузиазм, будто он пытался обратить меня в какую – то веру. –  Очень скоро ты всё – всё поймёшь. Но сперва мне нужно подвергнуть тебя начальному воспитанию, как я это называю. И тогда ты узнаешь ответ к моей задачке. Жаль, что ты не справилась сама – я думал, у тебя будет больше воображения. Я ведь уже говорил, что тебя ждёт, да? Поверь мне, я нисколечко не шутил.

– Не надо меня мучать, пожалуйста... – произнесла я, чувствуя, как впервые за то время, что я снова обрела зрение, слёзы снова текут по моим щекам. – Я сделаю всё что ты хочешь, честное слово.

– Конечно, сделаешь, милая моя. Но не только на словах, которые ты мне сейчас говоришь. Ты будешь предлагать мне себя всем телом, всей душой. Без раздумий, без желания получить что – то взамен, без единой мысли. Инстинктивно, на уровне рефлексов. Потому ты и должна вначале как следует пострадать.

В этот момент что – то сработало во мне. От страха, или от чего – то ещё, я взмахнула по – прежнему склеенными руками и сбила его с ног (он сидел передо мной на корточках), кинувшись к двери – лишь с тем, чтобы шнур, по – прежнему закрепленный на талии, дёрнул меня обратно. Я резко остановилась, пытаясь вырваться, и он, схватив меня за руку, грубо оттащил меня обратно к кровати и швырнул на неё лицом вниз.