Разговоры ч. 14

Авто SlеереryJim

Короткий и несколько разный взгляд на реальность с двух сторон. Никакого секса, извините. Виагру украли.

Я вытирал со стола крошки, когда в дверь позвонили. Я не двигался. Когда через минуту звонок зазвонил снова, я услышала возглас разочарования и шаги Трейси на лестнице.

— Почему ты не открыл дверь? - сказала она, явно раздраженная. На ней была юбка от делового костюма, и, натягивая халат на обнаженные плечи, она направилась к двери. Ее ноги в чулках шлепали по плиткам искусственного мрамора в коридоре.

— Я занят, - ответил я, ставя посуду в раковину и наливая в нее горячую воду. У нас была посудомоечная машина, но для пары чашек, тарелок и мисок, нескольких столовых приборов и сковороды, зачем тратить деньги на ее обслуживание? Я не скряга, но меня учили ценить доллар. Это должны быть фунты, но данное выражение требует сказать “доллар”, поэтому я всегда думаю об этом именно так.

Трейси щелкнула языком в знак глубокого раздражения. Я получу звездюлей после того, как она разберется с тем, кто был у двери. Она уже была так раздражена на меня в данный момент, что я, вероятно, закончу тем, что на меня накричат.

Только я бы не стал так делать. Не в этот раз.

Я наблюдал из кухни, как она открыла дверь. Перегородка между кухней и гостиной была не до потолка, а только в половину высоты. Она позволяла тем, кто был на кухне, принимать участие в разговорах и празднествах, происходящих в гостиной. Я лениво протер полотенцем вымытую тарелку, желая посмотреть, что происходит за дверью.

Она открыла дверь, одной рукой придерживая халат.

— Доставка для миссис Трейси Эверс, - сказал скучающий молодой человек в форменной рубашке и шортах, указывающих на то, что он из отдела доставки посылок почтового отделения.

Она протянула руку, чтобы взять его, и он слегка отстранился.

— Извините, мне нужна подпись, миссис, - заявил он, вытаскивая из кармана планшет и протягивая его ей вместе со свертком. Трейси пришлось использовать обе руки, и я увидела, как глаза мужчины слегка расширились. Ее халат, должно быть, распахнулся. Она пискнула и прижала сверток к груди, пытаясь ногтем расписаться на планшете, ничего не уронив.

Мужчина ухмыльнулся, забрал устройство и отвернулся. Трейси захлопнула дверь, на ее щеках появился румянец, когда она повернулась ко мне.

— Что за срочное дело было у тебя, что мне пришлось спуститься полуодетой, чтобы открыть дверь? - требовательно спросила она.

— Посуда, - сказал я. В то утро я заставлял себя быть очень кратким. Слова придут позже. Я не мог позволить им выплеснуться сейчас.

— Счастливый работник, - сказал я, кивнув на дверь и указав на почтальона. - Широкая улыбка.

— Он ничего не видел. Возможно, он думал, что видит, но это не так.

— Он определенно так не думал. Он был очень счастлив.

— Иногда ты можешь быть придурком, ты знаешь это?

Я пожал плечами, взял и сполоснул еще одну тарелку, прежде чем не торопясь вытереть е. Я не торопился. Это будет очень больно, и никто не хочет бросаться в эту боль.

— В чем дело? - Я кивнул на сверток формата А4 в ее руке, тонкий, в желтоватом конверте.

— Откуда, черт возьми, я знаю? - проворчала она. По утрам она никогда не была особенно ласковой, и весь завтрак мы просидели в полном молчании.

— Выглядит официально, - сказал я.

Она бросила его на стол, и я нахмурился.

— Я посмотрю его сегодня вечером, - сказала она, направляясь к лестнице.

— Ну, ты должна была расписаться за него, так что... - Я не добавил "это может быть важно", но продолжение напрашивалось. После четырех лет брака я знал, что ее может спровоцировать, так же как и она знала, что может заинтересовать меня. Трейси остановилась на полпути вверх по лестнице, ее светло-коричневый конский хвост болтался из стороны в сторону на спине ее халата. Когда она приходила на работу, волосы были заколоты в аккуратный пучок на затылке. Мне так больше нравилось.

— Черт побери, - пробормотала она себе под нос. Она всегда ругалась очень тихо, ее религиозное воспитание давало о себе знать. - Я не могу опоздать на работу! У меня встреча в десять.

Я посмотрел на часы и многозначительно поднял бровь. Было семь тридцать, и поездка на работу занимала полчаса.

— Мне нужно закончить подготовку к встрече, - призналась она, поднимая сверток и просматривая его. - Адрес на обороте - Северная Ирландия.

— Тогда осторожно, это бомба, - сказал я, заставляя себя улыбнуться. Мое сердце билось слишком быстро для настоящей улыбки, и мой желудок пытался играть на басу вместе с ним, подпрыгивая в такт. Во рту у меня пересохло, и я почувствовал привкус опилок.

— О, ха-ха. Это просто обратный адрес для возврата. Знаешь, ты совсем не смешной.

— Ну, меня шутка рассмешила.

Она разорвала его и достала пачку бумаг, быстро просматривая их. Ее глаза расширились.

— Документы о разводе, - безучастно произнесла она.

Я посмотрел на нее.

— Ты разводишься со мной?

— Да.

— Почему?

Она не выглядела такой потрясенной, как я ожидал.

Я сунул руку в карман рубашки и бросил на стол фотографию. На ней было видно, как она входит в отель, что на въезде в город. Она была разодета в пух и прах в своем маленьком черном платье. Большинство женщин выглядели бы в нем великолепно. Когда она надевала его, он кричал: "Иди трахни меня!"

Трейси подняла фото, бросила беглый взгляд и положила обратно, ее глаза метнулись вверх, чтобы посмотреть на меня. Я решил переждать, глядя прямо на нее и стараясь не выдать никаких эмоций.

Она первая опустила глаза. Ее дыхание стало немного быстрее. Она нервничала.

— Ты нанял следить за мной?

— Нет, я сам это сделал.

Я говорил мало, потому что боялся, что мой голос сорвется и выдаст всю глубину моих эмоций. Ради собственного здравомыслия я не мог превратиться в того парня, который плакал и выл, стонал и кричал... а потом сдался. Я не мог этого сделать. Я любил ее с того самого вечера, как мы встретились. Когда она согласилась на мое предложение, мне показалось, что я сплю. Теперь наступило время кошмаров.

Она кивнула.

— Значит, ты просто разводишься со мной, даже не поговорив.

Это было утверждение, поэтому я просто кивнул, мой рот слегка скривился, когда я потерял контроль на долю секунды.

— Значит, ты не хочешь знать, почему я это сделала?

Если не считать дыхания, она была удивительно спокойна для человека, который только что получил документы на развод.

— Не имеет значения, - выдавил я. – Важно только то, что ты сделала.

Она улыбнулась мне, и я почувствовал, как ужас закрался в мой мозг от ее небрежного отказа от двух лет знакомства, годичной помолвки и четырех лет брака. То ли ей было все равно, то ли она не понимала. Если бы это было первое, мы бы закончили в тот же день. Если бы это было последнее, я должен был бы заставить ее понять, и тогда мы бы закончили. В самом начале, мы оба были так безумно влюблены друг в друга, что должны были дышать вместе. Сейчас я все еще был с ней, и мы оба согласились, что измена означает мгновенное разрушение наших отношений. В любом случае, как бы сильно я ее ни любил, очень скоро я останусь один. Мне не хотелось думать об этом. Я не ждал развода с радостным нетерпением.

— Я сделала это потому, что ты вечно ездишь в эти поездки.

— Поездки, о которые мы оба знали, согласие на которые оба давали, которые были частью моей работы до того, как я взялся за них? Ты имеешь в виду эти поездки? Мне нравилась моя работа, и я чувствовал, что в компании у меня будущее, но мы обсуждали это, прежде чем я взял на себя выездную часть работы.

Она слегка покраснела.

— Ты не говорил мне, что их будет так много. Столько ночей в одиночестве.

— Никто из нас не знал.

— Я бы не согласилась, если бы знала, что их будет так много.

— Ты никогда не говорила мне, что это становится проблемой.

— Я не должна была тебе говорить. Ты так часто оставлял меня одну, что это было очевидно. Ты должен был догадаться.

— Тогда я искренне извиняюсь и обещаю, что доктор проверит мои экстрасенсорные способности. Черт, какое неподходящее время для моей способности читать мысли, чтобы собраться.

Время коротких разговоров прошло.

Она нахмурилась, услышав мой сарказм. Мне было все равно. Я был атеистом, хотя обычно старался держать свои мысли при себе, позволял ей жить так, как она хотела, и беспокоить своего Бога всякий раз, когда она чувствовала в этом необходимость. Но я не жил в рамках ее религиозной догмы.

— Не говори глупостей, - холодно сказала она. - Мы вместе семь лет. Ты должен был быть достаточно понимающим и чутким, чтобы понять, как я расстроена. Я люблю тебя, всегда любила, и ты это знаешь, но ты никогда не бываешь дома!

— Ты должна была быть достаточно умна, чтобы понять, чтобы сказать мне о том, что мы столкнулись с реальными трудностями на словах, а не телепатически, что было бы гораздо более эффективным способом общения. Сто тысяч лет развития языка до такой степени, что каждая английская книга в мире создается всего из двадцати шести букв, и все это впустую, если вы не используете их.

— Кроме того, - продолжал я. - Теперь это не имеет никакого значения. В прошлый понедельник ты сделала выбор. Любой выбор имеет последствия, и ты всегда знала об этом. Некоторые хороши. Твой... не так хорош!

Она снова слегка улыбнулась. Ее ногти легонько постукивали по стопке бумаг на столе.

— Я не подпишу их, ты же знаешь.

У меня вырвался легкий смешок, только воздух вырвался из ноздрей.

— Ты читаешь слишком много американских книг. Британское законодательство так не работает. Ты видишь место для подписи на этой странице? Нет! Это исключительно для твоего извещения о дате, когда будет подано заявление. Потом заявление примут, и через шесть недель мы разведемся. Тебе не нужно ничего подписывать, кроме соглашения о разделе тех немногих активов, которые у нас есть.

И я был бы свободен от одного кошмара, где моя любящая жена - женщина, которая сделала мою душу полной, изменяет мне и бросает меня в другой мир, где я одинок и потерян, с вырванным сердцем.

Она нахмурилась, складки портили ее красивое лицо.

— Нет, этого не может быть. Это несправедливо.

— О, у тебя будет шанс оспорить свое решение о разделе имущества, если захочешь, хотя мы оба зарабатываем почти одинаково. Мы продаем дом, и ничтожная прибыль после погашения ипотеки делится между нами. Я оставлю только свои личные вещи: компьютер и ноутбук, несколько книг и DVD. Ты можешь оставить кухонные принадлежности, мебель и телевизор. Я не хочу кровать или диван или что-нибудь еще с плоской поверхностью, просто на случай, если ты трахалась с парнями на них. Если ты хочешь оспорить разделение, это будет стоить нам много денег, и мы оба останемся без гроша.

— Я никого не приводила в дом! - сказала она, прищурившись. Ее ноздри раздулись, и я не смог удержаться от легкой улыбки. Это был признак того, что она расстраивается. Хорошо! Почему я должен быть единственным раненым зверем в этом доме? Почему я должен быть единственным, кто пострадает от ее действий? Если бы она любила меня так, как всегда клялась, то не пошла бы к двери номер два.

— Я никак не могу этого знать. Ты не можешь это доказать. Поэтому я всегда представлял, что это так. Этот диван, этот стол, раковина, у стены, над перилами... черт его знает. Но я представляю это.

Я достал из кармана еще одну фотографию. Мотель, который она посетила, был всего в два этажа, и мне повезло (если это подходящее слово в данных обстоятельствах) и она оказалась в комнате на первом этаже. Я наблюдал за окнами, ожидая, когда зажжется свет, и когда одно из них зажглось, я увидел, как она вошла в одну из комнат, прежде чем шторы были задернуты. И, как большинство отелей для путешественников вдоль британских автострад, эти занавески были дешевыми и отвратительными и никогда не закрывались достаточно плотно ни в одной из комнат. Там была трехдюймовая щель, и, встав на цыпочки и молясь, чтобы в темноте никто меня не заметил, я ухитрился поднять телефон и наугад щелкнуть. В конце концов я сделал более сотни снимков, большинство из которых показывали потолок, телевизор, дальнюю стену и дальнюю дверь. На нескольких снимках было видно, как моя жена раздевается, а мужчина стоит ближе к камере спиной ко мне.

На фотографии Трейси была изображена на дальней стороне кровати, ее боди был опущен и висел вокруг ее талии, слегка наклонившись вперед к объективу, а ее руки были заведены за спину, чтобы расстегнуть лифчик. К сожалению, это был тот маленький черный бюстгальтер, который я очень любил, он одевался в особых случаях. Это больше не будет оценено по достоинству, как и то, что они поддерживают. У нее были груди - двоечки, которые очень красиво заполняли мои руки, и этот бюстгальтер просто поднимал и округлял их до великолепных пропорций.

Она взяла распечатанную мной фотографию и внимательно посмотрела на нее, сосредоточенно поджав губы. Она уронила его и кивнула.

— У тебя есть еще?

Проклятье, меня прервала семья, тащившая за собой чемоданы, и мне пришлось внезапно сбежать. Быть застигнутым за фотографированием вслепую через окно отеля обидно и не очень хорошо выглядит в полицейском участке. У меня было только два других, которые показывали какие-либо детали.

— Ты хочешь любоваться собой, изменщица?- спросил я.

Она на мгновение нахмурилась, на ее лице отразилась боль, а затем, казалось, снова взяла себя в руки. Она изобразила на лице нетерпение. - Повзрослей и перестань вести себя как маленький мальчик, у которого отняли любимую игрушку. Это взрослый разговор!

— А ты даже не моя вторая любимая игрушка, - пробормотала я. Я молча выругал себя за то, что говорю, как маленький мальчик.

Я бросил ей еще одну фотографию. На этой она была обнажена до пояса, и эти великолепные округлые груди были хорошо видны - такие бледные, с сосками, такими темно-розовыми и прекрасными. Она поставила одну ногу на кровать и расстегивала сложные ремешки на лодыжках, которые обвивали ее голень и крепко держали четырехдюймовый каблук ее красных туфель. Ее юбка была задрана высоко на приподнятом бедре, и на снимке отчетливо виднелись крошечные черные стринги, которые без особого энтузиазма прикрывали ее изменяющую пизду.

— Я действительно хорошо выгляжу, - заметила она.

Ее слова заставили меня закипеть от ярости внутри, но я был твердо намерен сдержать ее. Это было мое шоу, а не ее. У нее было свое представление в прошлый понедельник, и если ей было все равно, что я задокументировал это, то почему я должен реагировать? Несмотря на мое недоумение по поводу ее действий и страх, что я делаю что-то не так, что я бросаю остаток жизни с девушкой, которых люблю, мое лицо оставалось решительно бесстрастным. Я был воспитан так, чтобы не показывать широких эмоций. И я это сделал.

Ее взгляд метнулся ко мне, чтобы увидеть мой ответ на ее слова, и уголки ее губ опустились в легком разочаровании. Это было интересно. Она хотела меня расстроить. Мне нужно было подумать об этом.

— Возможно, тебе стоит подготовиться к работе, - предложил я, оттягивая время, чтобы обдумать ее реакцию. – иди, тебе пора.

Она долго смотрела на меня, а потом полезла в карман халата. Я должен был догадаться, что она не двинется с места, не взяв с собой телефон. Она нажала кнопку вызова.

— Софи, передай мои извинения Чарли и скажи ему, что я плохо себя чувствую, так что встреча отменяется. Надеюсь, я буду завтра, так что, пожалуйста, перенесите все в моем календаре на конец недели. Спасибо.

— Теперь у нас есть все время в мире, - улыбнулась она с любовью на лице. Как ее лицо оставалось таким красивым, когда оно показывало мне ложь?

— Нет, - ответил я, позволяя своему гневу просочиться в мой голос. В отчаянии я солгал.

— У нас есть самое большее полчаса, прежде чем приедет мое такси. Один из нас не может отказаться от поездки на работу в любой момент.

— Вот об этом я и говорю! - сердито воскликнула она, явно недовольная мной. - Мы обсуждаем проблему в нашем браке, а ты просто идешь на работу, как какой-то чертов крот, шныряешь в темноте, не имея ни малейшего понятия. Вот почему мы здесь обсуждаем это.

— Нет, - повторил я. - Мне не нужно идти на работу, я просто хочу уйти. Это все мой выбор. Мне нужно убраться подальше от тебя и твоей лжи, твоего презрения, неуважения и неверности, и любых других оскорблений, которые я, возможно, забыл. Я, наверное, могу получить их бесплатно на работе. Мне не нужно торчать рядом с тобой, чтобы получить их. Вот почему мы ведем эту дискуссию.

Она усмехнулась, и я никогда в жизни не был так близок к тому, чтобы ударить женщину.

— Я вижу, мальчик вернулся, - сказала она. - Иногда я не знаю, зачем мне это.

У меня даже рот приоткрылся. Потом я с треском захлопнул ее.

— Тогда я пойду, - сказал я. - Если тебя это не беспокоит...

Я начал двигаться, и на ее лице промелькнула паника.

— Нет, я этого не говорила.

Она положила руку мне на грудь. Я посмотрел на ее руки, потом на нее с болью и отвращением. Я почти видел, как она использует их на нем.

— Не прикасайся ко мне. Я не знаю, где они были!

На этот раз она густо покраснела. Она недобро посмотрела на меня, но тут же опустила руку.

— Смотри. Позволь мне объяснить. Мы любим друг друга и многим обязаны друг другу!

— Меня не интересуют причины, по которым ты не можешь держать ноги сдвинутыми. Мне не нужно слышать, что твоя потребность набить свою пизду важнее всего, что у нас было.

— Нет! Послушай меня! - теперь в ее голосе слышалась паника. После семи лет, проведенных вместе, я понял, что ничего не понимаю, ничего не знаю о ней. Почему она вообще лелеет мысль, что, сказав мне, что любит меня, мы все еще можем быть вместе после всего этого? Мы оба знали, как относимся к измене. Это было мгновенное убийство. Быстрее, чем пуля снайпера.

— Не хочу, - сказал я, отстраняясь от нее. Она, должно быть, до некоторой степени сумасшедшая, чтобы сказать, что любит меня после всех этих фотографий, лежащими лицом вверх на столе и издевающимися надо мной с расстояния менее трех футов.

Я взял ключи от машины и направился к входной двери. Я солгал насчет такси. Все, что мне было нужно, уже лежало в багажнике моей машины. После того как она ушла спать прошлой ночью, я забрал вещи из гаража, где хранил их, и упаковал в багажник. Она не заметила, что мой шкаф и ящики почти пусты.

— Пока. Веди дерьмовую жизнь, - сказал я.

— Подожди, - дико закричала она. - У меня ни с кем не было секса. Это была подстава, чтобы показать тебе, что может случиться. Ты же знаешь, что я люблю тебя! Я никогда не смогу тебе изменить!

Какого хрена? Она была еще более сумасшедшей, чем я думал, но это остановило меня.

— О чем ты говоришь?

— Отель - обман! Все это было постановкой.

— Чушь собачья, - презрительно сказал я.

— Это правда. Я просто хотела показать тебе, как легко я могу завести роман, если ты не будешь заниматься делами дома.

— Заняться делами? - прошипела я, и мой гнев был более чем очевиден в этом вопросе. Она слегка поникла.

— Я не это имела в виду, - сказала она. - Я имела в виду, что так часто оставляла меня одну.

— Заниматься своими гребаными делами? - взревел я. Она обежала вокруг стола, чтобы поставить его между нами.

— Это был плохой выбор слов. Извини!

— Чертовски верно, это был плохой выбор. Ты хочешь сказать, что я недостаточно тебя трахаю? Ты не можешь засунуть мой член в свою слишком нуждающуюся пизду достаточно часто, чтобы тебе нравилось, поэтому тебе нужно выходить на улицу, как шлюхе, чтобы получить какой-то чужой член? Это правда?

— Нет, - прошептала она, хотя это больше походило на всхлип. Я никогда раньше не ругался на нее. Только не это. Я скучаю по тебе, когда тебя нет. Я люблю тебя. Я просто хотела, чтобы ты почаще бывал дома.

— Значит, ты решила трахаться с другими мужчинами, чтобы передать эту информацию мне? Действительно? Насколько ты, блядь, сумасшедшая?

— Нет, я не сумасшедшая. Я просто хотела показать, что может случиться. Но ничего не произошло.

— Ты смотрела на эти фотографии! По крайней мере, я в этом почти уверен. Или, может быть, ты была слишком занята восхищением своим мерзким, обманчивым "я", чтобы понять, что они означают?

— Нет, - простонала она. - Все это было постановкой.

Я отрицательно покачал головой.

— То, что ты раздевалась и трахалась с каким-то парнем, было постановкой? В какой вселенной это имеет смысл?

— Соня сказала, что ты это сделаешь...

— Кто такая, черт возьми, Соня? Ты и сейчас трахаешь женщин?

— Нет, позвольте мне объяснить. Соня - моя подруга по работе. Это ее муж на фотографии.

Это все еще не имело никакого смысла. Мое сердце колотилось так сильно, что я даже слышал, как оно пульсирует у меня в ушах. Я не помнил, чтобы когда - нибудь был так зол. Она не просто вырвала мое сердце. Теперь она топала по нему своими высокими каблуками.

— Ты трахаешься с мужем своей подруги? Какой же ты друг?!

— Нет, она была там. Наблюдала.

— Так ты трахаешь их обоих?!

— Нет!- закричала она. - Дай мне, блядь, объяснить!

Вау. За это Бог обрушится на нее со всей силы. Я представляю себе, что такое ругательство означало бы какое - то настоящее покаяние.

Я положил свой зад на подлокотник кресла и снова вскочил. Что, если бы она легла на эту ручку, чтобы ее трахнули сзади? Господи, теперь я становлюсь параноиком. Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. В таком случае она будет вдовой, а не разведенной.

Она начала говорить.

— Я знала, что ты следишь за мной. Так и должно было быть. Это было частью плана.

— О, я просто должен услышать об этом... об этом плане. Это отличный план, чтобы трахнуть тебя вне брака, - сказал я, пытаясь вложить в это заявление и смех, и недоверие.

— Я разговаривала с Соней на работе и жалела себя за то, что ты так часто уезжаешь. Она сочувствовала мне и сказала, что я должна требовать, чтобы ты почаще оставался дома. Я рассказала ей о нашем соглашении, что ты берешь на себя обязанности страхового эксперта, и что ты должен ехать туда, где находится страховой случай.

— Итак, она указала, что если ты не "занимаешься делами ", то я должна дать тебе знать, что кому-то другому будет легко позаботиться об этом, и это шокирует тебя, заставляя искать новую работу.

Так вот откуда взялось это выражение. Я не знал эту Соню, но решил, что она мне определенно не нравится.

Я глубоко вздохнул.

— Так вот с чего все началось. Ты утверждаешь, что я не "забочусь о делах"? Ты слушаешь коллег по работе и прислушиваешься к их советам - советам человека, который абсолютно не заинтересован в нашем браке. Умный ход, Трейси. Очень сильный!

Она покраснела. На этот раз она была слишком красной, чтобы быть просто румянцем.

— Ну, мы поговорили. И мне пришла в голову идея притвориться, что у меня роман, с достаточным количеством улик, чтобы ты узнал и. ...

— И что?

— И это шокировало бы тебя настолько, что ты перестал бы постоянно путешествовать.

— А, ну да. Так что все это было сделано для того, чтобы заставить меня уйти с работы, где у меня хорошие перспективы продвижения по службе и повышения зарплаты... и что делать?

— Ну... Я не знаю. Какая-нибудь офисная работа с девяти до пяти.

— На чтож, возможно... какая именно?

— Я не знаю. Что - нибудь обязательно будет.

— Что-нибудь да подвернется, - я чуть не рассмеялся. Ее была офисная работа - помощник финансового директора средней компании, производившей запчасти для автомобильной промышленности. Но у нее был диплом бухгалтера. Мой был дипломом учителя по английскому. Это давало мне право быть только учителем. Проблема была в том, что в этой экономике зарплата учителя просто не котировалась. Особенно если вы хотели иметь собственный дом. Она хотела дом, и я любил ее, поэтому я тоже хотел его.

Мне повезло попасть в страховой бизнес с такой профессией. Я думаю, им понравилось, что мои тестовые отчеты были хорошими и ясными, с хорошей орфографией и грамматически правильным английским. Протиснувшись в дверь, я медленно и осторожно поднимался по карьерной лестнице. Лестницы могут быть очень скользкими, и чем выше вы поднимаетесь, тем ниже падаете. Мы обсуждали все это до тошноты, ни один из нас не был счастлив от принятго выбора, и оба были разочарованы этой ситуацией. Она не могла подняться выше в своей работе, пока довольно молодой и здоровый финансовый директор не уволится, не будет уволен или не умрет. Таким образом, я должен был зарабатывать больше, что означало путешествия, и это, в свою очередь, принесло нам маленький таунхаус, в котором мы теперь жили, но мы были прямо на краю финансовой пропасти, как и большинство других рабочих низшего среднего класса в Британии. За те восемнадцать месяцев, что у нас был дом, наши платежи по закладной почти не коснулись ссуды на капитал, и перспектива уйти в отставку и ждать, пока что-нибудь появится, была в лучшем случае смехотворной.

Но у нее была бухгалтерская степень, она должна была это знать. Когда я указал на это, она снова занервничала, и мой желудок сжался. Еще один идиотский совет от старой доброй Сони?

— Ну, я подумала, что мы могли бы завести ребенка, а ты мог бы остаться дома и присматривать за ним. Налоговые льготы и пособия на детей компенсируют то, что ты не работаешь.

— Ух ты, круто! Ты хочешь родить ребенка, а потом оставить меня присматривать за ним. Если ты так сильно хочешь быть матерью, почему не хочешь заботиться о нем?

— Ну, Соня заметила, что сейчас многие мужчины становятся домашними мужьями, так что тебе это может понравиться. И я нахожусь в очень хорошем положении, чтобы....

— О, да перестань ты со всей этой Соней-то и Соней-то! - сказал я, внезапно устав от всей этой болтовни по проселочным дорогам вместо того, чтобы смотреть на застрявшее движение на автостраде: хвост позади смертельной автокатастрофы. Если я еще раз услышу это чертово имя, меня вырвет. Все это прекрасно, и я действительно ценю твое понимание того, как малоценна моя карьера в нашей жизни и насколько более ценным я мог бы быть для твоих амбиций, если бы весь день оставался дома, чтобы стать матерью твоего ребенка.

Она открыла рот, чтобы возразить, но я поднял к ней палец, и она снова закрыла его.

— Но...- продолжал я. -Нам даже не нужно больше об этом думать, потому что у нас никогда не будет ребенка, для которого я могл бы стать отцом.

Она отшатнулась в шоке и настоящем ужасе.

— Нет, я же все тебе объяснила. Я тебе не изменяла. Я люблю тебя полностью. Это было просто притворство, чтобы заставить тебя...

— Делать все, что ты хочешь, - закончил я за нее. - Я понимаю. Это подло и по-настоящему низко и не имеет никакого уважения ко мне вообще, но я понимаю, в чем состоял твой план. К сожалению, моя реальность совсем иная. В моей реальности я обнаружил, что ты собираешься мне изменять, следил за тобой и видел достаточно, чтобы понять, что происходит. Так что...

— Но это не то, что случилось, - взвизгнула она.

— Послушай, мы воспринимаем реальность через наши чувства, верно? Зрение, звук, осязание и так далее. Нервы от всех них ведут прямо к нашему мозгу, поэтому наша реальность-это то, что поступает в наш мозг через наши органы чувств. И я видел, как ты вошла в гостиничный номер с каким-то придурком и разделась, чтобы трахнуть его. Ты хотела, чтобы я так думал, и тебе это очень хорошо удалось. Так хорошо, что ни одно из моих чувств не уловило ни малейшего притворства. Так что для меня реально то, что ты трахалась с парнем в мотеле. Это у меня в голове. Вот что видит мой мозг. Это моя реальность.

И тут я вспомнил.

— Как почтальон. В своей реальности он видел твои сиськи, когда твое платье распахнулось. Я видел это по его лицу. Но в твоей реальности ты заблокировали его взгляд, прежде чем он увидел их. Две разные реальности об одном и том же событии. Так кто же из них на самом деле прав? Есть ли вообще правильный?

Не думаю, что эта чертова сука Соня предвидела такое!

— Но это же неправильно! - запротестовала она.

— Так докажи мне, что это неправильно, - предложил я.

— Послушай, мы выложили тебе подсказки, чтобы ты следил за ними, и следили по GрS на твоем телефоне, чтобы увидеть, где ты находишься, чтобы мы могли правильно рассчитать время....

— Ты и мой телефон прослушивала?

Все стало превращаться в какой-то фарс..

— нет. У нас один и тот же тарифный план. Твой GрS уже был включен, поэтому я просто активировала приложение "Потерянный телефон" на своем телефоне. Я знала, что ты уже в пути. И когда ты подошел достаточно близко, я вошла в отель. Потом я задернула занавески, но оставила достаточно места, чтобы ты мог либо увидеть, если сумеешь забраться достаточно высоко, либо сфотографировать. Я заказала номер на первом этаже, чтобы ты смог это сделать. Все это было частью плана.

Она подняла первую фотографию, указывая на мужчину. - Это Линден, муж Сони. Он был в ванной, смотрел твой GрS на моем телефоне. Он говорил нам, где ты. Когда ты припарковался у окна, он сказал "начали", и я начала раздеваться. Вот и все.

— А-а, - сказал я. - Теперь я понимаю. Тот маленький телефонный разговор, который я подслушала в воскресенье, был подстроен, чтобы сказать мне, где произойдет ваш роман.

Она кивнула.

— Вы обманом заманили меня в отель, потом позволили сфотографировать происходящее, не задернув полностью шторы, а потом до сегодняшнего дня ни словом об этом не обмолвились. Правильно ли я понял?

— Да!

Теперь она усиленно кивала, отчаянно желая, чтобы я понял.

— Ну, это было, конечно, интересно.

Я направился к входной двери.

— До свидания. Веди свою дерьмовую жизнь.

Она была на мне в мгновение ока, ее руки обхватили мою талию, пытаясь оттащить меня назад.

— Нет, пожалуйста! Не уходи. Я люблю тебя. Ты не можешь меня бросить! Ты все понял. Ты же сам сказал!

Я снова вздохнул. Я действительно не хотел тащить эту глупую суку всю дорогу до своей машины - слишком много соседей с камерами телефонов, готовых заснять что угодно, чтобы получить кучу просмотров на Ютубе.

— О, я понимаю. Я понимаю, что такое восприятие и реальность. Я воспринимал тебя как изменяющую пизду, но в своей реальности ты просто преподала мне урок, который сам по себе настолько неуважителен и презрителен, что я, вероятно, все равно развожусь. Но эта чушь, которую ты выдумала насчет сюжета, очень изобретательна.

Она упала на колени, обхватив руками мои бедра. Я повернулся в их круге, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

— Ты не можешь уйти, - простонала она. - Это было просто постановка.

— Моя реальность говорит, что я поймал тебя на жульничестве, и ты придумала дурацкий план, чтобы все объяснить. Твоя реальность... ну, честно говоря, меня больше не волнует твоя реальность

— Ннет! Это правда. Все это правда!

— Докажи.

— Соня и Линден тебе расскажут. Они тебе все объяснят.

— Итак, есть свидетели. Ты полагаешься на своего друга, которого я не отличу от плюшевого мишки, и этого парня...

Я бросил ей последнюю фотографию. Трейси застонала. На фотографии она стояла на коленях в дальнем конце кровати, голая, если не считать стрингов. На переднем плане, размыто, но различимо, был Линда, Лина, Линди... как бы там его ни звали. Он был ближе к кровати, по-прежнему спиной к камере, но слегка повернулся, чтобы показать выпуклость эрекции. Картинка была настолько не в фокусе, что было не разобрать, действительно ли она была внутри или торчала из его розовых брюк - и вообще, какой идиот носил розовые брюки после конца семидесятых?

— Похоже, ты его более чем заинтересовала, - заметил я. - Вероятно, он не очень надежный свидетель.

— Соня разозлилась на него, хотя он признался, что просто не мог сдержаться, когда я разделась.

— И это завершает мою реальность, - сказал я. - Ты говоришь об этом чертовом плане, но нигде нет никаких признаков Сони. Все, что есть, это уверенность в том, что ты почти голая на кровати в мотеле с мужчиной и его стояком, направляющимся к тебе. Мы оба знаем это по этой фотографии.

— И даже если они оба придут сюда и поклянутся, что ты сказала правду, как и почему я должен им верить? Они твои друзья, я их не знаю, никогда даже не слышал о них раньше, так почему я должен верить всему, что они говорят? Ты говоришь, что вы с Соней - которая, кстати, собирается получить от меня серьезную взбучку, прежде чем все это закончится, - придумали этот план, но было ли это до или после того, как я сделал фотографии? Если бы ты набросилась на меня, когда я фотографировал, это была бы совсем другая реальность. Но ты сказала мне об этом только сегодня, когда получила уведомление о разводе.

— Но я люблю тебя! Ты же знаешь. Я никогда тебе не изменяла, - простонала она.

Я печально покачал головой.

— Докажи! Ах, я устал, а ты просто не понимаешь. Я должен принять свою реальность. В противном случае все мои чувства лгут мне, или мой мозг просто обрабатывает все неправильно. Нет ничего, что могло бы показать, что моя реальность ошибочна, поэтому я должен принять ее.

— Ты мог бы просто довериться мне!- печально сказала она.

— Услышав твой план, который, как ты позже сказала, вы планировали, а затем увидев эти фотографии, которые я сделал сам. Зачем мне это?

— Потому что ты любишь меня.

Я рассмеялся.

— Я думаю, что это, возможно, худшая из возможных причин доверять тебе. Любовь к тебе накладывает на мое лицо очки, которые, по-видимому, искажают реальность.

На самом деле я не был уверен, правда это или нет. Мне придется подумать об этом позже, когда мой разум, мое сердце и моя душа не будут воевать друг с другом.

Я открыл входную дверь.

— Я не могу остаться. Я не могу. Мне жаль. До свидания, Трейси.

На этот раз я не пожелал ей дерьмовой жизни. Если она действительно любила меня так, как и я ее, она уже была одна.

Но я не мог остаться. Не в моей реальности.

Так, ребята. 4 рассказа в день вы не очень оцениваете. Поэтому буду выкладывать их по доному. Хоть и готовы еще 4.

Бе-бе-бе!)