Нецензурированный журнал репортерши-потаскухи / Thе Gаngbаngеd Rероrtеr’s Jоurnаl by аmаndа сlоvеr © Часть 7.3

Часть 7.3: Рабство в Москве. Международная случка.

Меня разбудила Ольга, которая осторожно трясла кровать, пока я не была вынуждена проснуться.

— Я думала, что тебя больше нет, — пролепетала я.

— Ты думала, что Иван убил меня? — Она нахмурилась. — Не заблуждайся. Я служу ему двенадцать лет с тех пор, как была подростком. Мне жаль, что он проявляет к тебе такой интерес. Я пыталась сказать ему, что от тебя одни неприятности. А теперь вставай и прими душ. От тебя пахнет пивом.

Я не спеша привела себя в порядок. Когда я вышла из ванной, завернувшись в полотенце, я обнаружила, что на кровати для меня разложена одежда. Трусики из простого хлопка и белый бюстгальтер, достаточно прочный, чтобы удержать мою тяжелую грудь, и достаточно мягкий, чтобы спрятать соски, если они станут твердыми. Платье было удивительно скромным солнечным платьем, белым с желтыми цветами, которое демонстрировало мои длинные ноги и мало что еще.

Я слегка подкрасилась. Ольга была нетерпелива, а я не знала, что Гурьев запланировал для меня. В последний раз, когда я пыталась выглядеть сексуальной в его интересах, я попала в кошмарную групповуху. Лучше было бы просто не напрягаться.

Ольга проводила меня в сад на крыше, откуда открывался вид на город. Гурьев ждал меня. Он прислонился к перилам, одетый в белый летний костюм, и потягивал чай. Я так много времени думала о нем, что в его присутствии чувствовала себя влюбленной школьницей.

— Привет, — сказала я, чтобы привлечь его внимание.

— А, Эмили, рад видеть тебя снова на ногах. Надеюсь, ты наконец-то поправилась.

Он обнял меня нежным, отеческим объятием. Я прижалась к нему, уткнувшись лицом в его грудь и вдыхая насыщенный мужской аромат его лосьона после бритья. Он усмехнулся и позволил мне прижаться к нему на мгновение, прежде чем сделать шаг назад.

— У меня для тебя хорошие новости. Пожалуйста, выпей чаю, и я все расскажу.

Я налила себе чашку сладкого горячего чая. Потягивая его, я стояла рядом с Гурьевым и смотрел на утреннюю красоту исторических зданий Москвы.

— Фуад почти закончил с Бет, — сказал Гурьев. — Она будет готова отправиться домой завтра или, возможно, на следующий день. Я позабочусь о том, чтобы у тебя был шанс попрощаться с ней, только будь очень осторожна в своих словах. Мы не хотим, чтобы ты затронула какие-либо из тщательно устраняемых воспоминаний.

Я кивнула и постаралась не думать слишком много о специфике этих воспоминаний о видеокамерах, криках и неприятных вещах с собаками. Это был такой ужас, от которого у меня сводило живот, если я думала об этом слишком долго.

— Я также почти закончил работу над статьей, которую ты представишь в твое информационное агентство. Я думаю, что она получит широкое признание и при этом представит миру картину, которую я хочу. Я, конечно, буду рад твоему мнению, если ты захочешь внести небольшие изменения.

— Я… я с нетерпением жду этого, — сказала я.

Честно говоря, в тот момент мне было уже все равно. Моя слабость победила. Несмотря на все, через что мне пришлось пройти, на то, сколько я сделала, чтобы уничтожить Гурьева и его отвратительную империю сексуального рабства, я могла думать только о нем. Я хотела доставить ему удовольствие. Я хотела, чтобы он взял меня. Я хотела его ребенка.

— Моя жена уехала из страны снимать фильм, — сказал Гурьев.

То, что Ильяна уехала, вызвало у меня неожиданное волнение. Теплый летний ветер шевелил мои волосы и как будто ласкал мое лицо.

— О? — сказала я.

— Да, она в Будапеште. Ее не будет несколько дней. Ольгу и Костю я тоже отправлю. — Он поставил чашку с чаем в сторону и взял меня за руку. Его глаза были глубокими. — Я бы хотел узнать тебя получше, Эмили. Ты бы этого хотела?

— Да, — ответила я ему, мой голос был едва громче шепота.

— Тогда сегодня вечером, — сказал он и отпустил мою руку. — Иди и проводи Бет. Я буду ждать твоего возвращения.

Каждая часть меня хотела этого. Не было голоса разума. Не было совести. Пока Костя вез меня к Бет в гостиницу, я думала только об Иване Гурьеве и о том, как сильно я его хочу.

***

Я оказала услугу Бет. Мы обнялись и поговорили. Она почти ничего не помнила, и в ее мыслях была какая-то невинность, которая намекала на скрытую под поверхностью травму.

— Я не могу дождаться, когда смогу поплавать дома в Нью-Йорке, — сказала она. — В доме, где я живу, есть очень хороший бассейн. Может быть, ты сможешь прийти и поплавать со мной.

— Мне бы этого хотелось, — ответила я.

Мне следовало больше беспокоиться о ней. О неразорвавшейся бомбе воспоминаний, сидящей в ее мозгу. Но Гурьев заразил меня полностью. Я уже смотрела мимо Бет на возможное будущее с Гурьевым. Мне было интересно, бросит ли он ради меня свою жену. Захочет ли он, чтобы я появлялась с ним на людях или только как тайная любовница. Я решила, что приму любой вариант.

Я обняла Бет и пожелала ей хорошего полета. Она остановила меня перед самым выходом и, казалось, хотела что-то сказать. Ее лицо исказилось от боли, но потом боль ушла. Она улыбнулась и сказала: — Пока-пока.

Если с ней и было что-то не так, я не хотела этого видеть. Я помахала ей на прощание и села в машину.

***

Прежде чем отвезти меня обратно в квартиру Гурьевых, Костя отвез меня в элитный магазин. Он сопровождал меня в мини-шоппинге от французского магазинчика нижнего белья до портнихи и ювелира. Гурьев все оплатил по счетам, которые даже не требовали удостоверения личности.

Я выбрала черное нижнее белье, не слишком отличающееся от того, что мне дали в самолете, но с бахромой из розового кружева на чашечках бюстгальтера и менее консервативным покроем трусиков. Я надела черные чулки и подвязки, а также юбку средней длины, довольно скромную, но в паре с блузкой без спины и с вырезом, который вместе с бюстгальтером подчеркивал мое и без того впечатляющее декольте. Я надела жемчуг, золотой браслет и черные туфли на шпильках. Я никогда не чувствовала себя более сексуальной.

Костя отвез меня обратно в апартаменты Гурьева. Свет был приглушен. Жалюзи на окнах от пола до потолка были закрыты до конца. Огни города отбрасывали длинные тени на мозаичный деревянный пол. Костя кивнул в сторону темных апартаментов, а затем снова вышел в коридор.

Из одной из комнат, в которой я никогда не была, доносилась слабая музыка. Следуя за джазовыми нотами, я подошла к двери, окрашенной в темно-красный цвет. Изнутри послышались голоса. В одном из голосов я узнала Гурьева. Я напряглась, чтобы расслышать, что они говорят, но не смогла ничего разобрать через дверь. Я была взволнована, но в то же время испугана. Я легонько постучала.

Дверь открылась, и меня встретил Гурьев. Он широко улыбнулся и взял меня за руки, вводя в комнату.

— Хорошо, хорошо, ты здесь.

— Я просто делала покупки для сегодняшнего вечера. Я хотела, чтобы он… был… особенным…

Мои слова замерли, когда я увидела, что в комнате стоит хорошо одетая азиатская пара. Женщина была привлекательной и молодой, не старше меня, но это не имело значения. Мой взгляд привлек мужчина. Ему было около тридцати, он был пухлым и не особенно красивым. Он улыбался, но в его глазах была жестокость, которую не скрывало выражение лица.

Я также узнала его.

— Вы Ким Ун Сон, — сказал я. — Вы — правитель Северной Кореи.

— Вы — Эмили Дженсинг, — сказал он. — Как я мог забыть такую красивую женщину? Мы познакомились четыре года назад. Вы брали у меня интервью, когда умер мой отец.

— Я была всего лишь ассистентом Энсона Глисона, — сказала я, вспоминая интервью. Оно было спорным. Ким Ун Сон считался возможным реформатором, когда он пришел к власти, но в интервью он разрушил эти надежды и бряцал всеми саблями, которые только смог найти. Он утверждал себя и свою власть.

— Я его почти не помню, — сказал Ким. Он указал пальцем на меня. — Но вас, мисс Дженсинг, вас я запомнил. Вы так же прекрасны, как и в день нашей встречи.

Ким взял мою руку и поцеловал ее. Его глаза блуждали по моим изгибам и остановились на моей груди. Я отдернула от него руку.

— Это ваша жена? — спросила я.

— Что? — Казалось, он был раздражен вопросом. — О, да, Чо Юн. Мы недавно поженились.

— Как только я сказал Киму, что ты у меня в гостях, он тут же зашел поздороваться. — Гурьев улыбнулся. — Я сказал, что он может зайти вечером, и ты будешь рада его развлечь.

— Извините, — сказала я, отступая к двери. — Я не очень хорошо себя чувствую.

— Минутку, Ким, — сказал Гурьев.

Он поспешил ко мне, взял меня за плечи и вытащил в коридор. Я была в ярости и больна. Я не была уверена, что именно происходит, но знала, что это не то, чего я хочу. Прежде чем я успела что-то сказать, Гурьев грубо повернулся ко мне и толкнул меня спиной к стене. Его лицо было маской ярости, но его голос был не громче шепота.

— Сегодня вечером ты будешь делать то, что я скажу, или я позабочусь о том, чтобы ты и Бет исчезли в очень глубокой и очень жалкой дыре.

— Я думала, что ты… Я имею в виду…

— Что? Что я хотел тебя трахнуть? — Он усмехнулся. — Если бы я хотел твою задницу, я бы получил ее, когда бы мне этого ни захотелось. Ты, Эмили, не любовница. Ты — ресурс. Как нефть под землей, которая ждет, когда ее найдут и зальют в машину. Я сделал несколько твоих фотографий и разослал их некоторым из моих самых эксклюзивных клиентов. Главы государств, военачальники, все такое. Людям, которые находятся даже выше эксклюзивной прослойки моих ближневосточных аукционов. Ким сразу же связался со мной. У него очень специфический вкус.

— Что… что ему нужно?

— Мистер Бертон Кинг хотел оплодотворить тебя, чтобы удовлетворить свой фетиш на особенно большие и молочные груди. Не такой уж редкий фетиш. Ким гораздо более прямолинеен. Он просто хочет сделать тебя беременной. Он получает от этого удовольствие, и еще больше он получает удовольствие от того, что ты этого не хочешь, так что играй свою роль. Его не волнует, что будет после этого. Это выгодно, потому что ребенок с таким отцом может быть… очень ценным для меня.

Новая волна предательства захлестнула меня. Между мной и Гурьевым не было даже влечения. Я была просто чем-то, что можно было использовать и обменять. Способ для него улучшить свое положение в этом грязном мире, в котором он уже доминировал.

— Ты собираешься заставить меня… родить от него ребенка?

Гурьев кивнул.

— У него все как у Чингизхана — он хочет вложить свое семя и он особенно любит вводить его в безвольных американок. Северная Корея очень помогает моим интересам, поэтому я хочу, чтобы Ким был счастлив. И ты тоже хочешь, чтобы он был счастлив, иначе будут серьезные последствия. — Он потянулся вверх, почти небрежно, как бы смахивая волосы с моего лица, и обхватил рукой мое горло. — Ты понимаешь?

— Д-да, — задохнулась я.

Вся эта ситуация могла бы показаться смешной, если бы происходила с кем-то другим, но это происходило со мной. Я смотрела на извращенца и хотела его убить. Вся моя ненависть к Гурьеву вернулась, и я хотела убить его. Но вместо этого я вернулась в комнату с улыбкой на лице. Ким и его жена встали с дивана, когда я вошла.

— Теперь все хорошо, мисс Дженсинг? — спросил Ким.

— Да, — ответила я и натянула на лицо улыбку.

— Мы должны выпить еще немного, — предложил Гурьев. — Что бы ты хотела, Эмили?

Я ничего не сказала, но он настоял на своем и сделал мне клюквенный сок с водкой. Это сняло напряжение настолько, что я смогла сидеть и слушать, как Ким Ун Сон рассказывает о своей любви к рок-н-ролльной музыке и вестернам, не испытывая рвоты.

— Что мне действительно нравится, — сказал Ким. — Это американские девушки. Они не такие консервативные, как кореянки.

Он презрительно посмотрел на свою жену.

— Они будут делать веселые вещи. Им нравится развлекаться. Если американская девушка хочет сделать оральный секс мужчине, она просто делает это. — Он вскинул руки вверх. — Это хороший настрой, который нужно иметь. Ты так не думаешь, Эмили?

Я посмотрела на Гурьева. Он едва заметно кивнул в сторону Кима. Я подошла к Киму и опустилась на колени, заставив улыбку вернуться на мое лицо. Мысль о том, чтобы прикоснуться к нему, вызвала во мне очередную волну тошноты. Он был не просто очередным клиентом, которого мне навязали, он был жестоким диктатором, который убивал и пытал людей, а его бедная жена сидела рядом с ним.

— Я думаю, это очень хороший настрой, — сказал я, положив руки на колени Ким. — Иногда нужно действовать в соответствии со своими желаниями.

Я скользнула руками по его толстым ногам к выпуклости его хуя в черных брюках. Он был твердым и не очень большим. Я прижала к нему руку и улыбнулась ему, потирая по кругу его хуй.

— Помнишь, в интервью ты спрашивала меня о ракетах Tаероdоng-3?

— Да, — сказала я. — Ты сказал, что с их помощью можно поразить Калифорнию.

— Теперь у нас есть ракета Tаероdоng-4. В моих штанах. — Он гоготнул. — Любит попадать в американские щелки.

Ким рассмеялся над собственной шуткой. Гурьев поднял свой бокал в знак приветствия. Я притворилась, что это смешно, но не могла заставить себя смеяться. Я снова сжала его хуй, и это отвлекло его внимание от его плохого выступления. Я расстегнула молнию и потянулась к его брюкам через клапан боксерских трусов. Его хуй был коротким и толстым, и он откинулся назад, пока я дразнила его головку кончиками пальцев.

— Теперь я вас покину, — сказал Гурьев.

— Ты не хочешь посмотреть? — спросил Ким.

— Я предпочитаю оставить вас наедине.

Гурьев вышел из комнаты. Как бы я его не ненавидела, мне хотелось, чтобы он остался в комнате. Ким положил обе руки мне на голову и прижал мое лицо к своим коленям. Юмор исчез. Речь шла только о его удовольствии, и я знала, что должна сделать это хорошо. Я провела языком по его хую, ощущая вкус пота и горечь его немытой плоти.

— Возьми его в рот, — сказал он. — Пососи этот большой хер.

Я отдала Ким Ун Сону все силы. Я обхватила его губами и позволила своим грудям упасть ему на колени. Я покачивала головой и причмокивала, и смотрела на него так, словно сосала вкусное лакомство. Я позволила своим волосам упасть на лицо. Я шлепнула губами по его хую и вдавила его в рот. Моя слюна пропитала его ствол и спустилась к яйцам. Я стонала в притворном экстазе. Я подумала, что если заставлю его кончить от невероятного минета, то смогу избежать участи, уготованной Гурьевым.

Но ничего не получалось. Даже когда я поместила весь его член в свой рот, прижав его головку к моим гландам, я не могла заставить его кончить. Я скулила и умоляла: — Кончи для меня, Ким!

— Видишь, как американка сосет хуй? — укорял он свою застенчивую жену. — Смотри, как она сосет хуй. Смотри!

Я оглянулся и увидел, что его жена неохотно смотрит. На ее лице была не ревность, а скорее шок. Я могла только представить, каково это — быть женой Ким Ун Сона. Он грубо зажал мое лицо у себя на коленях и вогнал свой хуй мне в горло, заткнув рот и засунув мне в нос свои густые лобковые волосы. Он не отпускал меня несколько секунд.

— Она принимает все целиком, — передразнил он свою жену. — А у тебя рвотный позыв от мизинца.

Я дрочила его и сосала его яйца. Я дразнила языком каждый дюйм его хуя. Я делала ему "глубокую глотку" — насколько это было возможно с тем, что он дал мне для работы, — но ничего из этого не было достаточно.

Наконец, он оттолкнул меня. Я задыхалась. Слюна стекала с блестящего овала моих губ на его мокрый хуй.

— Снимай одежду, — рявкнул Ким. — Дай мне посмотреть на сексуальное американское тело Эмили Дженсинг.

Джазовый плейлист был не совсем той музыкой, которую можно услышать в стрип-клубе, но он подходил к медленным чувственным движениям моего тела, когда я начала раздеваться для Кима. Много лет назад я брала уроки стриптиза. Каждый человек, будь то женщина или мужчина, должен знать, как раздеться, чтобы возбудить своего партнера, и на занятиях меня учили, как двигаться.

Блузка сползла с плеч, как шелковая тень, и обнажила мою обтянутую кружевом грудь и стройный торс. Я покачала головой, откидывая волосы на лицо и показывая Киму, как двигаются мои груди, как они едва не вырываются из лифчика, когда я наклоняюсь вперед. Я выскользнула из юбки, не зацепившись ею за шпильки. Я поставила ногу на диван между Кимом и его женой и начала медленно снимать чулки.

Он был в восторге. Он гладил мои ноги и издавал звуки идиотского удовольствия, когда я повернулась, наклонилась и показала ему шелковистую округлость своей попки в черных трусиках. Его руки ласкали меня через трусики, и это было все, что я ему позволила. Я отстранилась и повернулась к нему лицом, когда мой лифчик оказался в моих руках. Я прижала лифчик к груди и посмотрела ему в глаза. Его жена снова смотрела на свои колени. Я бросила лифчик ему.

— Посмотри на это. — Он хлопнул ладонями по своим бедрам. — Так хорошо. Такие большие.

Мои розовые соски были твердыми, а основательные выпуклости груди были обозначены лифчиком. Мои сиськи покачивались и опускались, когда я наклонилась и поднесла их к его лицу, как раз вне досягаемости его рук. Он наклонился вперед, а я откинулась назад. Я снова повернулась к нему спиной и подалась вперед, как перочинный нож, остро и точно, раздвинув ноги и выставив зад. Я зацепила пальцами пояс трусиков и медленно скатила их вниз. Я остановилась, оглянулась через плечо и проследила за его реакцией, когда я прошла остаток пути, снимая трусики с сочных изгибов моей попки. Я держала свою задницу направленной на него, когда выходила из трусиков.

— Вот так. Вот так. — Ким ткнул жену локтем. — Посмотри на эту большую, сочную американскую задницу. Эмили, ты любишь женщин? Хочешь, чтобы тебе полизали щелку?

Ким не стал дожидаться моего ответа. Он толкнул жену в плечо. Чо Юн тихо вскрикнула и упала на колени на пол. Я хотела подойти к ней. Я хотела помочь ей подняться и сказать Киму, чтобы он шел к черту. Но я этого не сделала. Моей задачей было удовлетворить фантазию Ким, и если бы я не справилась, то это имело бы серьезные последствия.

— Вставай! — рявкнул Ким на свою жену. — Вылижи ее пизду.

Он добавил горячую фразу по-корейски, которая побудила его жену к действию. Она легонько положила руки на мою задницу. Ее неохотный язык коснулся моего набухшего бугра, медленно и легко прошелся по моим внешним губам.

— Лижи! — крикнул Ким. — Запусти язык в дырку!

Он схватил голову жены и вдавил ее лицо в мою задницу. Ее нос прижался к моей сжатой анальной дырочке, а язык проник в мою горячую ложбинку. Я издала непроизвольный стон, когда жесткий язык Чо Юн раздвинул мои бархатные губки и скользнул в пизду, а ее подбородок уперся в мой клитор. Ее лизание было почти беспорядочным, но она держала язык глубоко внутри меня и, работая челюстями, теребила мой клитор. Даже ее дыхание щекотало мою попку, и Ким время от времени прижимал ко мне лицо Чо Юна.

— О, черт, я собираюсь кончить, — сказала я с искренним удивлением. — Ты заставляешь меня кончить.

— Да! — Ким дрочил своим кулаком. — Лижи сочную американскую пизду. Лижи ее хорошо!

Чо Юн громко хлюпала и стонала в моей пизде. Она сосала и лизала меня и, что еще важнее, прижималась лицом к моему клитору. Я прижалась к ней, задушив ее своей попкой и прижимаясь своей пульсирующей пиздой к ее рту и подбородку. Чем больше я двигала бедрами и использовала ее лицо, тем сильнее ликовал Ким. Мои бедра затряслись, когда я кончила, почти насаживаясь на смазанные влагой губы Чо Юн, чтобы справиться с пошатнувшимся от удовольствия равновесием.

Ким отстранил лицо своей жены от моей попки. Красивая кореянка задыхалась. Она раскраснелась, ее рот и подбородок были покрыты моими блестящими соками.

— Эмили вкусная? — спросил Ким.

Чо Юн кивнула. Ким, казалось, был удовлетворен этим ответом, и он подарил своей бедной жене долгий, отвратительно влажный поцелуй, проводя языком по рту жены.

— Как мило, — воскликнул он. — Мой петушок кукарекает. Пора ложиться в постель!

Он вскочил с дивана, его твердый хуй, как маленький пурпурноголовый таран, торчал из брюк. Он взял меня за руку и потянул за собой, торопясь в соседнюю спальню. Это была обычная комната с кроватью с балдахином и темно-серыми простынями. Он щелкнул выключателем, и зажглись точечные светильники, заливая кровать ярким белым светом.

За светильниками были установлены камеры, чтобы снимать происходящее с разных ракурсов. Киму этого было недостаточно. Он взял в руки головной убор с прикрепленной к нему экшн-камерой для записи роV-кадров. Трудно было не смотреть в объектив, когда Ким вел меня на кровать. Мне предстояло сняться в частной порносцене северокорейского диктатора, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить это.

— Соси хуй! — приказал он.

Я растянулась на животе на кровати, приподнялась на локтях и поднесла хуй Кима ко рту. Он положил обе руки мне на голову и направлял мои движения. Он толкал свой хуй между моих губ, прижимая его к моему горлу, и не раз душил меня. Когда он успокоился, я показала ему, как важно позволить мне командовать, и глубоко проглотила его хуй. Он говорил на возбужденном корейском языке, пока я массировала его толстую головку своими горловыми мышцами.

Минет, очевидно, был тем, что Ким хотел запечатлеть на видео. Вскоре он вынул свой хуй из моего рта и приказал мне перевернуться на спину. Он снял с себя одежду, обнажив свое рыхлое, бесформенное тело, похожее на тело большого ребенка или что-то в этом роде. Единственной волосатой частью его тела была промежность.

Он забрался на меня и обхватил мои бедра, направляя свой хуй к моей сочной щели. Я ни в малейшей степени не находила его привлекательным, но я все еще была мокрой от насильственного хлестания языком, которое мне устроила Чо Юн. Его хуй раздвинул нежный бархат моих губ и легко скользнул в мой мокрый канал.

— Охххххх, как тесно! — вскричал Ким, войдя в меня до упора.

После того, как его хуй погрузился в мою горячую пизду так глубоко, как только мог, а яйца Кима уперлись в мой анус и влажный пушок его волос прижался к моему клитору, он склонился надо мной и начал набрасываться на меня со всей элегантностью резвящегося буйвола.

Я обхватила его бедрами и призывала: — Выеби меня! О, Ким, выеби меня!

— Я лучший любовник во всей Корее, — сказал он и принялся доказывать это, больно щипая меня за соски и шлепая по сиськам. Я даже не могла воспринимать его всерьез с этой дурацкой камерой на его голове, он был груб со мной, он несколько раз шлепнул меня по сиськам, а когда поймал меня на улыбке, ударил по лицу. — Тебе это нравится, сучка. Американская сучка любит твердый хуй. Перевернись, покажи мне свою большую американскую задницу.

Я перевернулась на руки и колени и подняла свою попку вверх, чтобы ее увидели все камеры. Ким отшлепал меня так сильно, что каждый удар его руки поднимал мою голову и заставлял мой рот раскрываться в беззвучном крике боли.

— О, большая задница, пизда такая тугая, — стонал Ким. — Ты, наверное, хочешь чтобы я кончил глубоко внутри нее!

Я почувствовала себя плохо, вспомнив о фетише Кима. Мне было легко изображать нежелание, потому что последнее, чего я хотела, это ребенка этого отвратительного монстра внутри меня.

— Пожалуйста, — кричала я, пока он вгонял свой хуй в мою тугую пизду. — Пожалуйста, вытащи! Ты не можешь кончить внутри меня!

— О? — Его хватка на моих бедрах усилилась. — Почему бы и нет, американская сучка-репортер? Твоя пизда такая тугая. Разве ты не хочешь, чтобы в твоей пизде был большой заряд?

— Нет! — закричала я.

Я слабо боролась, пытаясь вырваться из его хватки. Я хныкала, как жалкая маленькая девочка. Он овладел мной своими руками и хуем. Жестокая улыбка расплылась на его губах, и он вбивал в меня свой набухший твердый половой орган. Его покачивающиеся яйца плотно прижались к стволу.

— Ебать, Эмили, — засмеялся он. — Когда ты приехала в Пхеньян, я знал, что буду ебать твою американскую пизду. Дам тебе большую порцию спермы.

— Нет! Я не предохраняюсь! — Я прижалась к нему задницей и сжала свое влагалище вокруг его твердого хуя. — Не кончай внутрь! Вытаскивай!

— Ахххххх слишком туго! — кричала Ким. — Я кончаю! Я кончаю в твою плодородную американскую пизду!

Я чувствовала, что меня сейчас стошнит. Время словно замедлилось, когда я посмотрела через плечо и увидела, как толстый деспот бьет как молотком по моей заднице и вгоняет свой хуй в мою ноющую пизду. Его хуй не был огромным, но он был довольно толстым и растягивал мою маленькую дырочку так, что я почувствовала всплеск его оргазма. Его член затрепетал между моими нежными губками и запульсировал, когда он выпустил струйку спермы в яблочко моей шейки матки.

— Прими это! Прими мою порцию, американская сучка!

— Неееет! — кричала я, и мои действия легко подстегивались моим неподдельным отчаянием, когда горячая сперма Кима окрашивала нежные стенки моего влагалища и омывала его спермой шейку матки. Спазм сотряс мою насквозь промокшую пизду. Страшная хватка влагалищных мышц присосалась к его извергающемуся стержню и высасывала каждую каплю.

— Как хорошо, — стонала Ким, тяжело склонившись надо мной. — Ты так хорошо ебешься. Как принцесса. Дай мне посмотреть на твою пизду.

Он толкнул меня головой в подушки и медленно вынул хуй из моей смазанной пизды. Его пальцы раздвинули мои капающие губы, и он любовался своим липким осадком, сочащимся из моей свежевытраханной дырочки. Я попыталась выдавить немного его спермы, но он поймал ее на свои пальцы, потянулся и грубо всунул ее мне в рот. Я застонала, когда сильный соленый вкус его спермы заполнил мой рот.

Униженная, да еще и снятая на видео, я сползла вперед на кровать, приподняв свою задницу и капающую пизду. Мое унижение только начиналось.

— Теперь ты выебана, но я выебал тебя хорошо, — сказал Ким, помахивая своим вялым членом. — Я буду ебать твою американскую пизду, пока ты не захлебнешься спермой!

***

Это было началом десятидневного испытания. То, что начиналось как нечто почти комичное, некий фетиш для меня, который можно было разыграть и покончить с ним, превратилось в то, что я была заперта в спальне, часто привязана к кровати, а Ким Ун Сон лазил по мне, как по свинье. Он был ленивым и жестоким. Он также был неуравновешенным. Не раз он держал заряженный пистолет у моего лица, когда заставлял меня скакать на его коленях, а моя больная пизда уже была заполнена несколькими порциями его спермы.

Я утопала в его семени. Он был прав. Он почти утопил меня, по крайней мере, в психическом смысле. День за днем, когда меня трахала эта свинья, я сама становилась свиньей. Я хрюкала, стонала и билась об него. Я лизала его грязный хуй и омывала его своей слюной. Его бедная жена иногда лизала меня или меня заставляли лизать ее. Мой язык искал облегчения в ее кислом окопе. Я зарывалась носом в ее густые лобковые волосы, чтобы спастись от удушающего запаха спермы Кима.

После первых нескольких дней Гурьев назначил тесты на беременность. Я старалась не сотрудничать. Я пыталась сдержать мочевой пузырь, но он постоянно вырывался из-под моего контроля, а они всегда ждали. Они разрешали мне мыться только после нескольких часов потного секса. Они следили за тем, что я ем и пью, и заставляли меня принимать специальные витамины, помогающие при беременности.

Все это время я играла роль несчастной американки, которая отчаянно хотела сбежать и не хотела быть оплодотворенной таким мерзким мужчиной. Не стоит и говорить, что эта игра давалась мне легко. Я ненавидела себя за моменты наслаждения, за оргазмы и за те моменты, когда я умоляла его кончить. Меня терзала ненависть к Гурьеву. Каждый раз, когда он видел меня привязанной к кровати, потной и полубезумной от секса, а он ничего не делал, я удивлялась, как я вообще могла подумать, что могу его любить.

Наконец, на десятый день тест дал положительный результат. Я плакала. Жена Кима плакала. Ким ликовал и танцевал джигу. Он трахнул мою "беременную американскую пизду" в последний раз.

— Теперь ты носишь семя великого лидера, — сказал он. — Ты должна поблагодарить меня. Ты должна встать на колени и поблагодарить меня.

Он заставил меня сделать именно это. Я отсосала ему, слезы застилали мне глаза, а его отвратительный хуй был у меня во рту. Я покачивала головой, пока он не наградил меня тонкой струйкой своего семени, и я задыхалась и брызгала слюной. Он все еще смеялся, когда выходил из комнаты.

***

В ту ночь мне, по крайней мере, разрешили спать в моей прежней спальне в апартаментах Гурьева. Чистые простыни и одежда были приятны. Я должна была продолжать принимать витамины, и за моей диетой собирались следить, но, по крайней мере, ко мне вернулась хоть какая-то частичка свободы. Я могла вставать, ходить в туалет и душ и, что самое главное, не быть без устали оттраханной такой отвратительной, злобной свиньей, как Ким Ун Сон.

Мое отчаяние не затянулось. Наконец мне вернули ноутбук и позволили начать редактировать жизнеописание, которое Гурьев написал для себя. Для такого могущественного человека у него было удивительно мало уважения по отношению к собственной писанине, что позволило мне без устали подкалывать его. Время от времени я расплачивалась за это.

Когда я злила Гурьева, он обязательно придумывал для меня на следующий день какую-нибудь унизительную работу. Однажды это было обнаженное позирование для российского "журнала мод", которое закончилось тем, что мне вставили стеклянную пробку в жопу и стеклянный фаллоимитатор, растягивающий мою щелку. В другой раз он послал меня с Ольгой, и я была вынуждена помочь ей с клиентом. Очевидно, он был кем-то, связанным с пограничной безопасностью. Он ебал меня, пока Ольга душила мое лицо своей пиздой, терлась о мой рот и поила меня рекой своего сладкого сока.

Но чаще всего Гурьев просто заставлял меня развлекать его жену, Ильяну. Я была ее "Сучкой", и она была со мной до невозможности жестока. Она прикрепляла к моим соскам "крокодильчики", использовала на моей пизде присоски для того, чтобы она болезненно набухала, трахала каждую дырочку своим страпоном и часто заставляла меня лизать ее пизду или чистить её жопу, пока я почти не теряла сознание от недостатка кислорода. Не раз я действительно отключалась, задохнувшись под ее упругой попкой, а очнувшись, обнаруживала, что она курит сигарету и требует, чтобы я вернулась к работе языком.

Источником моей силы был Костя. Никогда бы не подумала, что бандит-извращенец, который трахал меня, пока думал, что я сплю, окажется добрым и щедрым любовником. Он приносил мне маленькие подарки — конфеты и тому подобное, которые тайком проносил в мою комнату. Я щедро одаривала его минетами, сиськотрахом, аналом и всем остальным, что он только мог пожелать. Однажды он захотел повторить наш сонный первый раз. Он предложил мне притвориться спящей. Я предложила ему достать наркотик, чтобы вырубить меня, а потом делать со мной все, что захочет.

Я проснулась и обнаружила, что окружена лепестками роз. Я чувствовала его сперму внутри себя и пот, высыхающий на моих пышных грудях. Костя улыбался, глядя на меня. Он снимал все на телефон и показал мне видео. Я смотрела на себя в его объятиях, а потом мы снова занялись любовью, медленно и нежно, с множеством поцелуев.

Эти мимолетные минуты счастья длились недолго. Костя исчез, и только через несколько дней я узнала, что он был убит одним из соперников Гурьева. Того, казалось, даже не волновало, что его верный солдат погиб. Я рассердилась на него, но он посмеялся над моим гневом и отправил меня трахать какого-то японского бизнесмена, приехавшего в Москву.

***

Наконец, статья была закончена, и вот я здесь.

Я не знаю, почему Гурьев дал мне свободу послать статью по электронной почте в МАНБ. Я не знаю, почему я сижу здесь сейчас, одна, и могу напечатать эту статью. Я не знаю, каковы будут последствия, если я пошлю свой журнал Кевину в МАНБ вместо этой идиотской статьи, которую написал Гурьев. Я не думаю, что он убьет меня, пока я беременна ребенком Ким Ун Сона, но я заплачу ужасную цену.

Я должна отправить этот свой журнал. Альтернатива — продолжать служить человеку, который разрушил мою жизнь и жизнь стольких других людей, — немыслима. Мир должен узнать об Иване Гурьеве.

Если вы читаете это, значит, я сохранила своё мужество, и я отправила правду в мир. Возможно, меня уже давно нет в Москве, я расплачиваюсь за содеянное, но знайте: что бы он ни сделал со мной или что бы он ни заставил меня сделать для него, я победила. Иван Гурьев — человек, за которым охотятся.

Репортаж из Москвы, я Эмили Дженсинг для МАНБ.