История Любви. глава восьмая

— Где ты живешь? — Продолжила задавать вопросы Прита.

— Нигде. Я работаю в чайном киоске в районе Лейк-Гарденс (пригородная железнодорожная станция Калькутты). Хозяин позволяет мне спать там.

— А твои родители?

—.. . их больше нет, мэм.

— А откуда ты? Разве у тебя нет родственников?

— Из деревни под Нандиграм. Когда я был совсем маленьким, мама и папа погибли, и мы бы с сестрой там умерли, если бы не дядя Хуршид, он посадил нас в поезд, идущий в Калькутту. А на вокзале к сестре, она старше меня, подошел дяденька. Так мы познакомились с Раджу Бхаи. Он позаботился о нас, — продолжал Салим, — он отвез нас в восточную часть города.

Прита почувствовала укол шока внутри. Как бывший журналист она прекрасно знала об условиях проживания в трущобах восточной части города и об ужасном насилии, охватившем этот район. « О Боже... Столько детей, было погублено в нем!»

— Мы сестрой работали на него – попрошайничали, возле светофора в районе Научного городка, а потом сестру на такси увезли какие - то дяденьки. Раджу Бхаи, в этот день был в хорошем настроении - он угостил меня бириани (мусульманское блюдо), но я не мог его есть - мне было страшно одному.

— А потом? - спросила Прита дрожащим голосом.

— Раджу Бхаи очень хорошо ко мне относился... он не часто бил меня. Только иногда, по ночам, напившись, он заставлял меня сесть к нему на колени и целовал. Мне было неприятно - его дыхание было отвратительным. — Салим передернулся при воспоминании об этом.

— А однажды, Раджу Бхаи взял меня в Калигхат (район в Калькутте, известный проституцией), чтобы помолиться в храме Кали (храм Кали один из самых известных в Калькутте, странно, как храм и зона красных фонарей могут сосуществовать). На обратном пути на улице стояли девушки, я не уверен, но мне показалось, что я увидел свою сестру. Я собирался подбежать к ней, но Раджу Бхаи схватил меня за руку и оттащил, я кричал ей, но она отвернулась и ушла. В этот день Раджу Бхаи побил меня сильнее всего и запер в комнате. А потом, когда наступила ночь, он вернулся ужасно пьяный и...

Почувствовав отвращение, и не желание слушать это дальше, она прервала его, тихонько коснувшись его руки.

— Не нужно больше ничего рассказывать про это, - остановила его Прита, — Скажи ка лучше, ты видел свою сестру еще?

Несколько мгновений мальчик смотрел на нее с отсутствующим выражением лица, а затем произнес, — Да, через три месяца после того случая моя сестра приехала в с двумя мужиками. Они Раджу Бхаи избили, я думаю, что он тогда умер, а сестра забрала меня с собой.

Прита вздохнула, почувствовав небольшое облегчение.

— А почему тогда ты не с сестрой?

— Она отвезла меня на метро в Шовабазар (станция метро в Калькутте), — продолжил рассказывать Салим, — Мне очень понравилась эта поездка с сестрой, в глазах Салима на мгновение появился проблеск угасшего счастья, — Эти двое мужиков тоже ехали с нами, но сестра сказала, что теперь все будет хорошо, и мы будем жить рядом - в Сонагачхи (район красных фонарей недалеко от станции Шовабазар). Там живет много девочек, там есть ряд домов, в одном из них и жила моя сестра. Правда ночевать в доме мне не разрешали, поэтому ночью я спал в гараже, а днем выполнял всякие поручения сестры и других девчонок. Знаете, а мне там никогда не нравилось. Каждый вечер сестра стояла в коридоре, она была такой красивой - вся разодетая в красивом платье, накрашенная. Она постоянно улыбалась и подхихикивала всем мужикам, которые приходили и поднимались по лестнице. Я знал, что ей тяжело притворяться веселой - ей совсем не было весело… тяжело, было.

— А дальше? — спросила Прита, снова начиная чувствовать возвращающееся беспокойство.

— Однажды любовник хозяйки стал приставать к сестре, она попыталась убежать от него, а когда он стал хватать ее, сестра дала ему пощечину. Я был рядом, на столе стояла ваза с цветами, ну я ему вазой по голове. Она разбилась… Ваза. Разбилась. А он пришел в ярость и набросился на меня. Он убил бы меня, наверное, если бы не вмешалась хозяйка. Ну а на следующий день хозяйка сказала мне убираться отсюда. Сестра просила за меня, но не получилось. Когда я уходил, она дала мне 500 рупий (около 7 долларов США). Нескольких дней я бродяжничал, не имея ночлега, пока, наконец, не наткнулся на этот чайный киоск. Я хочу навестить сестру, но у меня не получается накопить денег на билет, слишком мало удается заработать.

Прита слушала его рассказ, ее сердце болело от боли, капли слез собирались в ее глазах и катились по гладким щекам. Ее сердце тяжело билось от внутреннего смятения, точно так же, как природа снаружи билась с порывами ветра и проливным дождем.

Салим помолчал несколько минут, а затем продолжил:

— По правде говоря, мэм, я пролез на парковку не из- за дождя, я просто хотел раздобыть немного еды. Я очень хочу есть, а Немай - местный уличный псих, сказал мне, что сегодня в этом доме был праздник и в мусорных бачках должно быть много отходов от еды. Я не успел дойти до заднего двора, меня схватил этот - ваш сторож.

Узнав, что мальчик голоден, Прита засуетилась, быстро затушив окурок в пепельнице после последней затяжки, она вскочила с дивана и начала соображать, что бы предложить мальчишке поесть?

— Сиди здесь, — приказала она ему. — Я сейчас приду…

В квартире царил беспорядок. На кухне ничего съестного, а в холодильнике ничего кроме водки. Она начала было мысленно проклинать горничную за то, что та не оставила никакой еды. Но дело в том, что она никогда и не просила горничную готовить еду, ей этого не надо было - все из ресторана!

Опять знакомый номер, и опять ответ: «Заказ принят, с доставкой будет задержка из за дождя».

Прита разозлилась, сейчас задержка была для нее совершенно неприемлема ­- она потребовала немедленно прислать еду, посулив двойную дополнительную плату. Мужчина на том конце ответил с профессиональной вежливостью, что «Они постараются сделать все возможное».

Прита тихо выругалась, но тут она увидела, на самом верху, на кухонном шкафчике, банку с печеньем, бросив трубку, она поспешно схватила ее и метнулась в гостиную.

— Угощайся... Я заказала нам еду, но это займет некоторое время. Тебе просто надо немного посидеть здесь и подождать, — сказала Прита, сунув банку ему в руки.

На несколько секунд мальчик замер с банкой в руке, а затем: — Нет, мэээм... Я неет... Я пойду, не надо меня в полицию... — взмолился Салим, пытаясь вернуть угощение.

— Успокойся, успокойся, не будет никакой полиции, на ка, лучше возьми... ну пожалуйста... — и она, сама достала из банки несколько печенюшек.

Салим все еще, не соглашался, но Прита положила ладонь ему на голову, тихонько поглаживая и успокаивая, произнесла, — Видишь... вот видишь… Я такая же, как твоя мать… правда?

Салим вздрогнул, как только услышал это, дрожащей рукой он достал одну печенье. Несмотря на голод, он не набросился на него, а стал, есть его медленно, откусывая маленькими кусочками. Прита наблюдала за ним. «А он действительно хорошо воспитан», — подумала Прита.

Она села на диван, наблюдая за мальчиком, пока он ел, она чувствовала глубокое сострадание к нему в своем сердце. Ее тянуло к мальчику, но это не было простым состраданием... Это было что-то и еще, другое. Она была околдована, опутана паутиной бесчисленных чувств. Новая порция спиртного, выпитое впопыхах на кухне, когда она искала еду, начало действовать - появилась расслабленность и сонливость.

Одно за другим Салим съел все печенье, а затем спросил: — Мам, можно мне немного воды, пожалуйста?"

И тут Прита разразилась рыданиями! Мальчик ошеломленно посмотрел на нее.

— Я сказал что-нибудь не так, мам? Нет, пожалуйста... не плачь, мам... я.. . я… пойду.

— Нет!— закричала Прита, — мальчик мой… иди... иди ко мне, — позвала она, протянув к нему руки. Салим встал, сделал один или два неуверенных шага вперед.

Прита схватила его за запястья, с силой притянула к себе и начала безудержно плакать. Она не плакала так, даже когда потеряла своего еще не рожденного ребенка! Мальчик на какое-то время оцепенел, но потом поддался эмоциям, он положил голову ей на грудь и из глаз его так же потекли слезы. Постепенно рыдания Приты прекратились и стихли. Она почувствовала какое- то странное спокойствие внутри. Было так приятно обнимать это худое, хрупкое тело мальчугана.

Она положила палец ему под подбородок и нежно приподняла его лицо. Его глаза смотрели на нее словно прося тепла и утешения, губы слегка дрожали от переполнявших его эмоций. Прита долго смотрела на это милое невинное лицо, а затем, словно сама того не понимая, наклонилась и прижалась своими мягкими, пухлыми губами к его тонким дрожащим губам для теплого, нежного поцелуя. Она крепче обняла его и начала осыпать поцелуями его щеки, веки, лоб, и вот, наконец, их губы сомкнулись в голодной тоске. Ее страсть стала неконтролируемой, что-то в нее вселилось, в противном случае, конечно – же, она никогда не поцеловала бы его, ведь он настолько мал, что мог бы по возрасту быть ей сыном. Губы и язык Приты вторглись в маленькую пасть мальчика, пробуя его рот на вкус,

выпивая из него и в ответ наполняя его своей теплой слюной. Когда их рты приоткрылись, между губ свисали струйки слюны, которые смешались липкими прядями. Салим с трудом сглотнул их, он тяжело дышал, охваченный необузданными эмоциями - это было что - то совершенно неизведанное для него.

— У меня не свежее дыхание… Тебе было неприятно? — вдруг вспомнив, про алкоголь и сигареты настороженно спросила Прита.

— Нет... У тебя... дыхание в порядке, — глядя на нее своими большими карими глазами слабым голосом произнес Салим.

Прита облегченно вздохнула, подняла мальчика с колен и положила рядом с собой на диван. «Боже мой! У него будто совсем нет веса, какой он легкий - как котенок!» — подумала она.