Дочки-матери. 24-27

Катя Солнцева бежала без оглядки, картина маслом, представленная ей прямо в лицо, вызвала глубокий внутренний диссонанс. Она кончила одновременно с Михаилом, и сперма, залившее личико Вероники укором совести лежала теперь и на её счету. Слюна во рту задерживалась, Катя то и дело сглатывала, невольно представляя себе солоноватый вкус спермы. Она ведь солёная? Так по крайней мере рассказывала Вероника. Ну и задница у неё!
Добежав до луга, Солнцева остановилась передохнуть. Настя с папой наверняка гуляют где-нибудь вокруг озера. Мешать им — себе же дороже. Что же делать, чем заняться?
Она плюхнулась попой на травяную кочку, обняла коленки и задумчиво уставилась на сосновый бор. Там, за зубчатым краем леса, оранжевый шар раскрасил небо красным золотом. В безмолвной гуще то и дело раздавался стук дятла и праздное «ку-ку».
Кате было, о чём задуматься.
###
Настя с Андреем нашли Катю на лугу и вместе вернулись домой. Смеркалось. Вероника куда-то запропастилась.
Катя, поднявшись с Корчагиной наверх, повалилась на свою кровать.
— Я думала, он её до смерти затрахает. А она — хоть бы хны, — сказала она полушёпотом. Перед глазами всё ещё мелькали сношающиеся тела Миши Корчагина и Вероники.
Настя хмыкнула.
— Вероника и не такое выдержит.
— А ты откуда знаешь? — Катя бросила задумчивый взгляд на Корчагину.
— Из достоверных источников, — Настя улыбалась.
— Понятно теперь, почему ты не спорила, — Катин голосок наполнился обидой.
— Тебя никто за язык не тянул, — Настя показала язык.
— Я ж представить себе не могла, что у неё жопа резиновая, — Катины глазки округлились, ротик приоткрылся, выражая изумление.
Девушки рассмеялись.
— Придётся теперь целовать её. Фу, — Катя поморщилась.
Они вновь заржали.
В этот момент по лестнице застучали знакомые пяточки. Маленький торнадо ворвался в комнату, раскидывая вещи, промчался галопом по углам.
— А вот и я! — пропела Вероничка, поворачиваясь попой к зеркалу. — Ну что, готова отдать должок? — она шлёпнула себя, а затем ещё растянула ягодицы, нащупывав их под шортиками.
Катя в неверии пялилась на худосочную Веронику, её маленькую задницу.
— Тебе хоть чуть-чуть больно было? — спросила она.
— Да, коленки натёрлись.
Корчагина повалилась на кровать. Солнцева захрюкала в кулачок. Вероника весело скалилась, пританцовывая по центру комнаты.
Катя пришла в себя, вытерла глазки.
— Ладно, куда тебя целовать?
— Погоди, я сейчас трусики сниму, — Вероника принялась расстёгивать шортики.
— Это ещё зачем? — Катя нахмурилась.
— Чтоб насладиться поцелуем, — Вероника даванула сразу двумя бровками.
Корчагина ржала как ненормальная. Катя улыбалась, хлопая ресницами, Вероника выгнула спину, выпятила голый зад, сделала шаг к Катиной кровати.
— Все готовы? — спросила она. — Тогда поехали. Целуй меня в задницу и проси прощения.
Катя слегка прикоснулась губами левой ягодицы. Она была липкая от пота и немного холодная.
— Прости меня, жопа, пожалуйста, я не знала, что ты резиновая, — сказала Катя заглядывая под колобки ягодиц. Те самые розоватые губки влагалища мелко играли под кратером ануса.
— Да ты что, с ума сошла, с моей попой разговариваешь? — Вероника смешно нахмурилась. — Ты у меня прощения проси, а не у попы. Целуй ещё раз!
Они засмеялись. Катя, шлёпнув Веронику по попе, бросила глупый взгляд на Корчагину, которая ползала по кровати.
— Всё, хватит! — сказала Солнцева. — Вероника, прости, пожалуйста, я больше не буду сомневаться в твоих способностях.
Вероника, довольная, натянула трусики с шортами.
— Так-то лучше, — сказала она. — Мир?
— Мир, — Катя смиренно кивнула.
Вероника подлетела к Насте и плюхнулась на стул, стоявший рядом с её кроватью.
— Ну, а вы как с дядей Андреем, грибов в лесу нарубили?
Катя захихикала, Настя улыбнулась.
— Ага, нарубили, — сказала она, отворачиваясь.
— Да ты что? — Вероника выпучила глазки. — И как, большие грибы? — её губки задрались, обнажая белые острые зубки.
— А тебя только большие интересуют? — Настя весело ухмылялась.
— Нет, почему? Меня весь процесс интересует. Собирания грибов. И как там? — улыбаясь, она морщила бровки.
Катя посмеивалась со своей стороны. «Вот умора!» — думала она.
— Процесс мне понравился, — заметила Настя таинственно. Катя повалилась на кровать, одолеваемая хохотом.
— М-м-м. Так значит дядя Андрей не только картошку чистить, но ещё и грибы собирать умеет? — Вероника запрыгнула на стул верхом и принялась раскачивать его.
— А тебе что, рыбалки мало? — Настя презрительно поморщилась.
— Ты же знаешь, мне всегда мало. Я когда на природу выезжаю, хочется всем сразу заняться.
— Жадная ты, Вероника. Не понимаю, чё тебе неймётся? — Настя окинула Веронику усталым взглядом.
— Нравятся мне папики, — вздохнула та с придурью. Её глазки закатились к потолку.
— Вот и бери себе рыбака, а мне оставь грибника, — Настины бровки взлетели.
Катя с Вероникой засмеялись. Егоза чуть не рухнула со стула, вовремя удержала равновесие.
— Так, а можно хотя бы одним глазком посмотреть, как вы грибы собираете? — спросила она.
— Нет, нельзя, — отрезала Настя.
— Ну вот! Может, вы там вовсе и не грибы собираете, а ягоды. Чем докажешь? — Вероника прищурилась.
— Я ничью задницу целовать не буду! — рявкнула Корчагина.
Девчонки покатились со смеху. В этот раз Вероника сползла со стула и рухнула попой на пол. Она сидела, как Пиноккио, вытянув ноги в разные стороны.
Катя вытирала глазки. Она валялась в постели, давясь хохотом в подушку. Отдышавшись, она заметила:
— Я так рада, что ты с моим папой подружилась.
— Так вот как это теперь называется! — встряла Вероника.
Они опять заржали.
Настя сделала строгий вид.
— Если он тебя будет спрашивать про нас, что ты ему ответишь? — спросила она Солнцеву с вызовом.
— Ничего не знаю, не слышала и не видела, — та захлопала ресницами.
Вероника опустилась на пол и свернулась в калачик.
— Вот умора! — стонала она.
Корчагина тяжело вздохнула.
— Твой папа сейчас очень боится, что мой папа узнает. Как будто им есть дело, — Настя презрительно фыркнула. — Ты тоже, Вероника, моему папе ничего не говори.
Вероника приподнялась с пола.
— Он и так, сам догадается, — сказала она, вся красная.
— С чего ты решила? — Настя улыбнулась.
— Ты, когда потрахаешься, довольная коза становишься, и улыбаешься постоянно, — Вероника скорчила рожу.
Катя расцвела в солнечной улыбке:
— Точно. Ты стала улыбаться, — сказала она.
— Да ну вас! — Корчагина накрыла лицо руками, она смеялась, хохотала от всей души, чем только распаляла девичий аппетит к шалостям.

25
Андрей нашёл Михаила в саду возле качелей. В этот поздний час Корчагин забавлялся тем, что выискивал в кустах гнилые яблоки, складывал их в старую корзину.
— Всё трудишься, — Солнцев ухмыльнулся.
— Семёновна попросила для свинки. А я и забыл совсем, — Миша колупался в траве, сложившись пополам.
— Знаешь, я хотел извиниться, — сказал Андрей, присев на качели. — За Катю.
— А что такое? — Корчагин выпрямился, бросил на Солнцева настороженный взгляд.
— Она, кажется, за вами подсматривала сегодня.
— А, это... — Миша улыбнулся краешком губ и вернулся к траве. — Мы ж вроде договорились, что не будем девчонок гонять. Пускай себе смотрят, если хотят.
— Да, но я не думал, что всё так далеко зайдёт, — Андрей качнулся вперёд-назад.
Корчагин вновь выпрямился, положил руки на поясницу, выгнулся довольный, как гусь.
— Катька чуть не залетела недавно, ты об этом тоже не думал? — его презрительный взгляд встретился с глазами Солнцева.
— Как-то сложно с ней стало в последнее время. Молчит, обижается, — Андрей отвернулся.
— Моя такая же, но это возрастное. Вот погоди, выйдет замуж, детей нарожает, девать их будет некуда, денег нет, жрать нечего. Сразу другую песню запоёт. Вспомнит тогда и про маму с папой, и говорить вежливо научится.
Андрей хмыкнул и, немного помолчав, спросил шуточным тоном, выражавшим скорее лёгкое пренебрежение, чем интерес:
— Как вы там сегодня, показали Катьке мастер-класс?
Михаил ответил не сразу, долго выковыривал яблоко из земли.
— Знаешь, как у нас говорят? — сказал он наконец, взглянув из-подо лба. — В тихом омуте черти водятся. Катька твоя сама кому хочешь жару даст.
Андрей опять недоверчиво хмыкнул. Корчагин вытер яблоко об майку и звонко надкусил его.
— Помнишь, я рассказывал тебе, как Вероника с Катей наряды выбирали? — сказал он доверительным, почти вкрадчивым тоном.
Андрей покосился на Корчагина.
— Катька себе самые откровенные чулки тогда взяла и трусики с бюстиком. Ещё похлеще, чем у Вероники, — Миша облизнул губы, прищурился. — И платье чёрное в облипку, чуть задницу прикрывает. Там все наряды на грани фола.
Андрей нервно сглотнул, плотно сжал пересохшие губы.
— Вероника мне вообще, знаешь, что сегодня сказала?
— Что? — вырвалось у Андрея.
— Что Катька думает тоже на рыбалку сходить. Раз такое дело, — Миша ухмыльнулся.
— С тобой? — Солнцев от растерянности забыл закрыть рот.
Миша хохотнул в нос.
— Больше ведь не с кем? — он подмигнул.
Андрей отвернулся, глубокая морщина образовалась у него на лбу. Плотно сжав челюсти, он заиграл желваками.
— Делать ей больше нечего, — буркнул он.
— Да ты не сцы, — Миша принял шуточный тон. — Если она сама не полезет, я её даже пальцем не трону.
— А если полезет? — Андрей бросил пристальный взгляд на Корчагина.
— Тогда извиняй, — Миша повёл плечом. — Нет безобразья в природе. То, что естественно, то небезопасно.
Солнцев тяжело поднялся с качелей, пошатываясь побрёл к дому. Остановившись, он обернулся и выдавил надломленным голосом:
— Ты с ней полегче, Миша. Она же ребёнок совсем.
Он был напуган, обескуражен. Быстро развивающиеся отношения с Настей не давали ему морального права требовать от Корчагина другого поведения. И всё же он сомневался. Как можно доверить Катины розовые мечты о красивом замужестве похабнику, распутнику и прелюбодею Мише Корчагину?
«Сам виноват, — думал Солнцев. — Нечего было путаться с Настей. Теперь вот пожинай плоды разврата».
Виновато опустив голову, он брёл меж кустов красной смородины. Высмотрев самую большую, испеченную на солнце веточку, остановился и, аккуратно отщипнув её, засунул в рот. Гроздья паречки кислой кашей растеклась на языке, косточки застряли в зубах. Андрей жевал ягоды, дробил терпкие семена, давясь кисло-сладким вкусом. Пресыщение не наступало, и он принялся отщипывать новые веточки, сгонять их в рот. От кислоты язык потерял чувствительность, зубы ломило, во рту всё пекло, но он не останавливался, будто решил набить полный живот кислой красной кашей.

26
На следующий день Миша Корчагин, пораскинув мозгами, силком загнал Настю с Катей в машину.
— Поможете затариться, — буркнул он.
Надо было как-то отделаться от мысли, что он один развратничает на даче. Всё-таки Веронику выписали для холостяка Солнцева не просто так, значит ему и отдуваться, если что. Тут и Солнцевы всё видят, и родная дочь вряд ли станет молчать, если мать спросит.
— А Вероника чего с нами не поехала? — опомнилась Настя Корчагина, когда машина тронулась.
— Хочет, наверное, картошки помочь начистить, — Михаил усмехнулся.
— А, понятно, — грустно вздохнула дочь. — Тебе, Катя, что больше нравится: картошку чистить или рыбу ловить? — спросила она со знакомой стервозностью в голосе.
Катя свела бровки.
— Рыбу ловить, наверное, — ответила она, скептично скривив губки.
Миша улыбнулся.
— Могу взять тебя как-нибудь с собой на рыбалку. Всё покажу, расскажу.
Катя отвернулась к окошку, сжала ладони между коленок.
— Спасибо, — промямлила она тихо. И потом, задумавшись, спросила: — А если большая рыбина попадётся?
— Тогда что? — Миша ухмыльнулся.
— Удочка порвётся, — Солнцева бросила растерянный взгляд вперёд, встречаясь с острыми глазами Михаилом в зеркале заднего вида.
— Не порвётся, — Миша дружелюбно улыбнулся. — Мы её медленно будем вытаскивать.
— Мой папа большой мастер рыбу ловить. С ним не пропадёшь, — будто припечатала Настя. Она была раздражена, явно выражала сарказм.
— Если большая рыба попадётся, надо не спешить её вытаскивать, — подтвердил статус бывалого рыбака Миша Корчагин. Он давно разучился замечать выкрунтасы дочери. — Дать ей привыкнуть, поводить по воде. Тогда она сама захочет в лодку прыгнуть, — размышлял он вслух.
— А Вероника, правда, большого сома поймала? — Катя с любопытством посматривала в зеркало заднего вида.
Миша рассмеялся.
— Да, но мы его сразу отпустили. Вероника поцеловала в губки, и отпустили.
— В губки поцеловала? — Катя зачарованно улыбнулась. — А сколько он был сантиметров?
— Примерно тридцать пять.
— Грибов таких больших не бывает, — едко заметила Настя.
— И картошки, — едва слышно произнесла Катя.
— Что вы там чирикаете? — Миша повёл ухом.
— Да так, ничего, — Настя отвернулась к окну, надув губки.
Ей не было дел до папиных развратных игр. Ей бы самой справиться с нахлынувшими эмоциями. Ведь Веронику не просто так бросили на амбразуру.

27
Андрей не сомневался в истинном предназначении очередной поездки Корчагина в город. Оставшись один на кухне, он ждал прихода Вероники, начала активных приставани

й. И вот на лестнице резко застучали торопливые шаги. Шалунья выпрыгнула из укрытия, нарисовалась в дверном проёме.
— Решила остаться? — Андрей встретил хитрую мордашку во всеоружии — с кухонным полотенцем в руках.
— Хочу посмотреть, как вы картошку чистите, — Вероника расплылась в озорной улыбке.
— Картошка вся гнилая. Чистить её нет смысла, — Солнцев вздохнул обречённо.
Девушка заскочила в кухню и заплясала вокруг ведра. Склонившись, она сопела, сводя бровки.
Немного погодя, они всё же сели чистить картошку. Вероника настояла, так ей хотелось выглядеть трудолюбивой в глазах дяди Андрея. На самом деле она просто продолжала паясничать и дурачиться. Кожура срезалась криво, не хватало обычного умения держать нож в руке.
— А с Настей у вас лучше получается? — спросила она, глубокомысленно хмурясь.
— По-разному. Она что-нибудь говорила? — Андрей бросил настороженный взгляд в сторону Вероники. Не её непроницаемом личике даже мускул не дрогнул.
— Только то, что у вас руки сильные и пальцы ловкие, — сказала она, приподнимая бровку.
Андрей ухмыльнулся.
— Теперь они ещё и грязные.
— А мне нравятся грязные пальцы, — сказала Вероника с придурью в голосе.
— Почему?
— Мне вообще, всё грязное нравится, — продолжала она томным голоском. — Я, наверное, в прошлой жизни свинкой была.
Андрей крякнул от прилива весёлости. Вместе они рассмеялись.
— Хрю-хрю, — прохрипела в нос Вероника.
Получилось очень натурально, они вновь заржали.
— Честно. Я, когда на пляже голая загораю, всё время в песок зарываюсь. Или, если лужа есть, то я в неё сажусь, — Вероника выпучила круглые глазки. Её губки вывернулись, она вошла в раж то ли от открытого вранья, то ли от неприкрытого соблазнения.
— Ну это все дети маленькие так делают, — Андрей покачал головой.
— Не все! Катя, например, чистюля. Никогда не станет в луже валяться.
— Это у неё от мамы, — Андрей продолжал ухмыляться.
— А вы свою жену по-прежнему любите? — спросила Вероника.
Андрей захлопал глазами, нахмурился.
— Да как сказать. Люблю, наверное, — скривился он, будто кислое яблоко надкусил.
— А у меня папы никогда не было. Он нас бросил, — голос Вероники прозвучал жалостливо.
— Да, Миша говорил мне, — Андрей принял достойный вид утешителя детских сердец.
— Я бы хотела иметь папу, — почти прошептала шалунья.
— Ну-ну, не расстраивайся, — он чувствовал, что девушка вот-вот

расплачется. Но что он мог сделать?
— Никто меня не любит, — голос Вероники прозвучал слёзно. Она сидела ссутулившись над ведром, тонкие ручки медленно гладили грязную картофелину, выискивая на ней чёрные глазки.
— У тебя ведь есть ещё мама, — растроганный, Андрей улыбался, источая доброту.
— Я с ней не общаюсь, — шалунья надула губки.
— Почему?
— Она меня нехорошим словом назвала.
— Каким?
— Шалава.
Андрей выпрямился в спине, пристально посмотрел на непроницаемое личико, склонённое над ведром. Не шутит ли, как всегда? Нет, похоже, она не шутила.
— Всё равно надо помириться и дружить с мамой. Кроме неё у тебя больше никого нет, — сказал он будто извиняясь за всех нерасторопных родителей и родительниц.
— Вы тоже считаете, что я шалава? — Вероника подняла глазки. Её губки выжидательно дрожали.
— С чего ты решила? — Андрей по-отечески улыбнулся гусиными лапками вокруг глаз.
— Ну так просто спрашиваю.
— Нет, я считаю, что у тебя такой темперамент.
— Какой?
Он невольно свёл брови, подбирая слово.
— Быстрый, — сказал он неуверенно.
В глазах Вероники вспыхнули злые огоньки.
— А у вас с Настей не быстрый темперамент? — едко выплюнула она.
Андрей смущённо перевёл глаза на кастрюлю под ногами.
— Это тебе Настя сказала? — спросил он.
— Не бойтесь, я никому не скажу. Какое мне дело, кто с кем трахается? Меня всё равно никто не любит. А вы реально боитесь, что дядя Миша узнает? — Вероника жёстко чеканила слова, как наждак, вгрызаясь в чужую тайну.
— А ты бы не боялась? — у Андрея челюсть съехала набок, губы нервно приоткрылись.
— И что же он вам сделает, если узнает? — злая бестия капризно запрягала.
Андрей нервно усмехнулся.
— Вот и я об этом уже думал, но пока ничего в голову не приходит, — сказал он.
— А хотите, я скажу? — её детский голосок звенел устрашающе.
Андрей невольно поёжился.
— Ну скажи, — он бросил недочищенную прогнившую насквозь картофелину в кастрюлю. Какой теперь с неё толк?
— Он вам яйца оторвёт и в глотку засунет. За то, что вы его любимую доченьку совратили и трахнули, — егоза стервозно отчеканила слова. Её воображение нарисовало яркую картину, которую он сразу представил у себя в голове.
«Да уж! — думал он. — Лучше и не скажешь».
Андрей вздохнул. Вероника, безмолвно торжествуя, подскочила к раковине.
— Теперь у вас только один выход, — таинственно произнесла она, оборачиваясь.
— Какой? — он бросил критичный взгляд в сторону шантажистки.
— Прикрытие, — она выпучила глазки.
— Что ещё за прикрытие?
— А вы не догадываетесь? — Вероника подлетела к нему, заплясала вокруг.
— Нет.
— Вы должны бросить Настю и заняться мною, чтобы дядя Миша думал, что вы тоже при делах. Так-то. Прикрытие называется, — она прыгала за его спиной, дыша ему в затылок. Он никогда не испытывал большего отвращения, чем сейчас.
— Я, может, не хочу никого бросать, — буркнул он.
— Тогда просто займитесь мною, — она заскочила вперёд, заплясала, как бельмо на глазу.
Андрей вздохнул.
— И как мне тобою заняться?
— Ну, как все мужчины, — шалунья даванула бровью. В этом они с Мишей были похожи: тот подмигивал, эта бровкой крутила.
«Вот уж где два сапога пара», — думал Солнцев.
— Ты ж, вроде, с Михаилом дружишь, — произнёс он с хитрецой, прищуриваясь.
— Во-о-т! — Вероника выпучила глазки, растягиваясь в улыбке. — И Катя ваша то же самое слово сказала. У вас что, в семье всегда так «дружат», когда ебутся?
Андрей рассмеялся.
— У нас в семье... нет семьи, — он быстро погрустнел.
Наконец картошка была почищена. Поставив её в холодильник, Андрей помыл руки, принялся чистить лук для салата. Вероника всё это время танцевала на кухне, придумывая чем бы ещё развлечь свой быстрый темперамент.
— Так мы идём дружить или нет? — капризно протянула она.
Андрей задумчиво повёл ухом. Девушка за его спиной не шутила, она действительно настоятельно требовала аудиенции. Что ей стоит потом пожаловаться дяде Мише?
— Ну идём. Потом обижаешься, что тебя мама шалавой называет, — он стиснул зубы, отбрасывая полотенце.
Обернувшись, он встретился с довольными глазами Вероники.
— Я не обижаюсь, — сказала она тихо, ласково улыбаясь, как лиса. — К тому же, вам понравится, а Насте я ничего не скажу, — её бровки взлетели.
— Не сомневаюсь, — ухмылка «себе на уме» застыла на его лице.
Она взяла его за руку и потянула наверх. Андрей с тяжёлой душой подымался по лестнице, обдумывая, правильно ли он поступает. Но ничего лучше в голову не приходило.
— Будешь называть меня «доченька»? — Вероника остановилась посреди той самой комнаты, где ещё вчера он познал радости любви с Настей. Повернувшись к Андрею лицом, Вероника выжидательно раскинула руки в стороны. Видимо, надеялась, что он тут же накинется на неё.
— Нет.
«Никакая ты мне не доченька, — думал он. — Шалава подзаборная!»
— А дядя Миша называет, — девушка выпятила нижнюю губку. — Тогда можно я буду называть тебя папочкой? — её бровки опять взлетели с надеждой.
— Нет, — его суровый взгляд гулял по детской фигурке шантажистки.
— А я всё равно буду, — томно прошептала она.
— Раздевайся, — грубо приказал он.
— Да, папуля, — с придурью в голосе отозвалась егоза.
Вероника в две секунды скинула с себя шортики, трусики и маечку. Улыбаясь, как дурочка, она на цыпочках подкралась к Андрею, ухватилась правой рукой за его пах. Её смеющиеся глазки смотрели на него снизу, она бы и хотела дотянуться до него поцелуем, но он был выше её на голову и сам принимал подобные решения.
Впрочем, почувствовав нарастающую эрекцию, Вероника опустившись перед ним на корточки, стянула с него шорты с трусами. Член, освободившись, заколыхался вялой колбаской. Андрей смотрел вниз, прикрывал веки. Его дыхание стало глубоким, замедлилось. Как бы он хотел забыться, чтобы не чувствовать предательства, которое несомненно совершал по отношению к Насте. Ещё вчера он клялся ей в любви, а сегодня на его член ныряет шаловливый ротик шантажистки.
Юная бестия действовала уверенно, раскованными посасываниями приводя Андрея в полную готовность. Её губки, свернувшись в колечко, размеренно заколыхались на головке, язычок забил чечётку. Руками она поглаживала распрямившийся ствол, взвешивала волосатые яички, слегка оттягивала их. Она была увлечена и довольно мурлыкала кошечкой. Андрей, положив руку на маленькую голову девушки, выгнулся в пояснице, принялся лёгкими точками долбить круглый ротик. Тот смешно зачвякал, захлюпал. Тогда он двумя ладонями обхватил Веронику за уши и с силой натянул на член. Ствол почти полностью скрылся под губами.
«Ну и глотка! — мелькнула мысль у Андрея. — Разбитая лоханка».
Он лёгким движением подхватил Веронику за руку и опрокинул животом на кровать. Она с хохотом подчинилась, крутя худосочной задницей на свету. Целка у неё была гладко выбрита, лишь узкая розоватая щель нежной припухлостью половых губ указывала место прицела. Он раскатал презерватив и с силой вогнал кол в тугую киску, упругие колобки ягодиц шмякнулись об лобок, разъехавшись под напором.
— А-а, — вырвался весёлый стон у Вероники. Она елозила даже здесь, подбрасывая задницу на член. Приподнявшись на руках, выгибала худющую талию, подставляя зад под агрессивные удары Андрея. Похоже, её нравилось жёстко и быстро. Солнцев перешёл на ошалелый трах, он чувствовал обиду и злость на юную шантажистку. Кроме того, недавний опыт с наказанием Насти Корчагиной почему-то подсказывал ему, что действовать нужно именно так: грубо и категорично.
Перевернув шалунью на спину, он обрушился на неё со всей мощью стокилограммового тела. Прибив членом, опустился лбом на кровать, обхватил трясущиеся бёдра под собой, ухватился и с силой зарядил руками, насаживая узкий таз с тугой дыркой посредине на член. Это была мягкая бездонная лоханка. Он рвал и метал, чем лишь усиливал хрипы веселья, издаваемые Вероникой. Неожиданно она начала хрюкать, забила пяточками по его ягодицам. Её явно разбирал смех, и всё же она держалась, сражалась с похотью, охватившей её безобразной гримасой. Равно, как и он, она отдавалась страстному действию, видимо, представляя себя в роли ведущей, а не ведомой.
— Да, да, вот так! — театрально стонала она, пошлёпывая его по спине. — Да, папуля.
— Заткнись, — прохрипел он в подушку.
— Хрю-хрю! — визжала она. — Я твоя свинка.
Её хрипы под самым ухом вновь привели его в нетерпение. Он подлетел и перевернул её обратно на живот. Тут же влетел и пригвоздил костлявую задницу. Шалунья килькой прогнулась на кровати, та заскрипела, застонала под нещадным напором. Андрей добивал оргазм, нежелавший наступать ввиду несоответствия желаемого реальному. Схватив Веронику двумя руками за плечи, он оседлал её задницу и обрушился с дикой силой. Она включила тонкую сбивчивую сирену:
— А-а-а! Да, да! — отзывалась она на каждый особо точно найденный удар бёдрами.
Его член наконец застыл бесчувственным онемением, точка невозврата была пройдена, но падение в пучину откладывалось по независящим от Андрея обстоятельствам. Он парил, истекая потом, животным истязанием доводя себя до исхода. Медленно, словно под давлением внутреннего насоса, ствол застыл спазмом, расслабился и тут же вновь повторил рогом изогнутую форму. Лоно Вероники под ним жадно принимало скудные выражения любви.
Повалившись к стенке, Андрей забылся, прикрывая глаза рукой. Он чувствовал пустоту, запутанность отношений. Тоску и слабость когда-то властного характера.
— Мне нравится, когда ты злишься, — зашептала Вероника. Её восторженный голос вернул Андрея к реальности. — Ты когда злой, у тебя глаза блестят, как у хищника. А с Настей ты тоже злой?
Его тело напряглось. Наглость Вероники не имела предела.
— Мне Миша говорил, что ты мозг вынесешь своим трёпом, — глубока морщина уже образовалась у него на лбу.
— А Миша, кстати, когда сексом занимается, очень ласковый. Не то, что ты. А Настя тоже ласковая?
— Есть только один способ заставить тебя заткнуться, — вздохнул он.
— Какой?
Андрей намотал длинные растрёпанные по подушке волосы Вероники на кулак и силой опустил голову девушки на член. Стянув презерватив, он заставил её сосать. Ритмично и агрессивно насаживал сосущую дырку, помогая себе бёдрами, пока егоза не поняла, что от неё требуется. Тогда она уселась между его колен, двумя руками обхватила вновь залившийся сталью ствол и принялась тем же ритмом опускаться на член. В этот раз его член не спешил расставаться с удовольствием, и Андрей мог наконец закрыть глаза и представить себя с Настей. Её сказочный ротик заскользил по стволу, нашёл головку, разгладил шероховатости рельефа. Андрей не нашёл других доводов против и на удивление быстро кончил. Шалава под ним грязно захрюкала, глотая обильные потоки спермы, напоминая о реальности, от которой теперь никуда не денешься.
«Никуда, — повторил он, едва шевеля губами. — Ни туда, ни сюда».