Цветочный Отряд. Глава 18. Халифат

Одна его рука легла ей на шею и слегка придушила.

— Нравится, гнида? — засмеялся Эрбек. Он с бешеной силой схватил Жанну за ворот платья другой рукой, такой же огромной как и первая, и резко дёрнул в сторону. Ткань с предательским треском разорвалась по шву. — Сиськи махонькие какие, — гадко чмокнул он и облизнул кривые толстые губы.

Во время рывка воротник больно резанул Жанне шею, и она сжала зубы от боли. В воздухе вспыхнуло яркое пламя зажжённого фонаря, и тогда Жанна увидела, наконец, остальных сатраповцев. Это несомненно были они, потому что их узкие глаза светились злым кровавым огнем. В остальном они выглядели, как обычные пьянчуги, и раньше бродившие по границам рабочих кварталов их небольшого сибирского городка. Но Жанна сразу догадалась — это не люди, а страшные оборотни. От оборотней несло перегаром, блевотиной и похотью. Эрбек был массивен и широк плечами. Редкая, всклокоченная, чёрная и как будто мокрая борода торчала из его лица кривыми пучками. Глаза Эрбека постоянно таращились, как у какого-нибудь подземного жителя, а скулы выглядели как-то стоптано, уплощёно и под стать хозяину, по-злому. Второй мужчина был заметно постарше и поменьше ростом, тело его ссохлось на тропах войны, такая же клочковатая, как и у Эрбека, борода порыжела от беспощадного степного солнца и не менее беспощадного напалма. В руках он держал рифленую гранату, и лицо у него было таким злым, что Жанна затряслась от первобытного ужаса. Её вдруг едва не вырвало, но рвать было нечем.

— Чаво трясёсься? — дико рявкнул Эрбек и с размаху врезал Жанне кулаком в живот.

Жанна успела увидеть, как дёрнулся смотревший вверх ствол оружия за его спиной, потом страшная боль согнула её в поясе, и она повалилась на пол лицом вниз, обмочившись.

Чьи-то твёрдые, сухие, словно дерево, мозолистые пальцы проникли под задравшееся платье и с таким же предательским треском, как и ворот секундами ранее, разодрали мокрые трусы Жанны. Жанна ощутила острые, мерзкие запахи возле самого лица, клочья волос гадко защекотали её щёку. Эрбек навалился на неё всей своей могучей тушей, в бедро Жанне упёрлось что-то твёрдое и жаркое.

— Обсыкалась, гадина, — пыхтел Эрбек, — ну ничаво, так легше пойдёт.

Его член проник в девственную щель Жанны, причиняя той нестерпимо жгучую боль. Эрбек приподнял Жанну и поставил раком, сорвав последние остатки одежды. Он беспощадно начал насиловать Жанну, мять её прекрасное юное тело, иногда прикладываясь к нему кулаками и больно щипая, теребя маленькие упругие сиськи. Ещё никто их ни разу не трогал, кроме неё самой, а тут сразу такое грубое надругательство. От боли и обиды Жанна тихо заплакала.

Эрбек страшно и протяжно завыл, будто и не человек, а какой-то дикий зверь, член его захлюпал в увлажнившейся от спермы, уже не девственной, щели Жанны. Жанна почувствовала, как по её ногам потекло нечто тёплое и густое.

Так Жанна стала членом этой семьи. Оборотень с порыжевшей бородой оказался главой этой семьи, а Эрбек был его сыном. Они по-очереди насиловали Жанну. Эрбек почаще, но без затей. Просто ставил Жанну раком и трахал до тех пор, пока не выплюнет в неё своё густое семя. Бил и царапал он Жанну уже не так сильно, скорее по привычке. Даже проявлял о ней некоторую заботу, кормил супом и иногда мыл в душе, а после душа, налапавшись и насосавшись её прекрасного тела, покрытого густой сетью синяков и царапин, неизменно насиловал прямо на скользком кафельном полу душевой, оставляя на локтях и коленях Жанны кровавые ссадины. Но в сравнении со своим отцом он был, если можно так сказать, почти что вежлив и даже учтив, без дела Жанну не лупил. Только за плохую уборку и стряпню мог отвесить подзатыльник или дать пинка под её маленький оттопыренный задок. Но угодить им было не сложно. Сильной чистоты они не любили, да и жрали почти всё подряд. Главное, что усвоила Жанна, вовремя убирать со стола и мыть посуду, и чтобы их нехитрые харчи были не пересолены.

Рыжебородый же Оборотень, как прозвала его Жанна, насиловал её пореже, но зато любил разные затеи. Особенно нравилось ему вставлять Жанне в «пиздёшку», как он любил выражаться, какой-нибудь продолговатый предмет вроде огурца или кабачка, а в это время трахать её в некогда тугую, а теперь разбитую его кривым и толстым елдаком до состояния широкой пещеры, попку. Делал он это в разных позах, долго не мог кончить, а перед долгожданным облегчением страданий Жанны, начинал кряхтеть, кусаться гнилыми зубами и царапаться грязными заскорузлыми когтями. Жанна старалась в такие моменты повернуться к нему спиной, но не всегда у неё это получалось, и потом приходилось мазать какой-то гадкой мазью прокусанные губы и кровоточащие соски. А ещё Оборотень любил забрызгать личико Жанны своей мерзкой спермой, заставляя глотать отвратительную на вкус жидкость до последней капли, а после всего долго водить вялым елдаком по нежным губам.

Жанна не помнила, сколько дней она жила у них, предшествующее времяисчисление отодвинулось для неё за пределы восприятия. Единственные часы в доме новых хозяев не работали, а солнце лишь смутно напоминало о себе иногда сквозь закопчённые окна. Вместо солнца Жанна измеряла теперь путь своей жизни промежутками между истязаниями. Где-то между ними и густым, мучительным забытьем сна, она, наверное, и жила теперь, сама всё меньше и меньше веря в реальность собственной жизни.

Но в один день семьи не стало. Эрбек и Оборотень просто ушли, вооружившись до зубов и громко крича, и не вернулись. Зато вместо них пришли сияющие безупречной чистотой люди в ярко-синем обмундировании. Таком ярком, что Жанне не верилось что это человеческие существа. Она думала, что это те самые ангелы, о которых давным-давно рассказывал смешной бородатый дядька в школе, спустились к ней с небес.

Ангелы забрали её и долго лечили, а потом взяли с Жанны согласие участвовать в каком-то жутко интересном эксперименте. Жанна согласилась. Да и как она могла отказать посланникам небес, спасшим её от жестоких оборотней?!

***

Глава 18. Халифат

Отряд уже более недели продвигался по Халифату на пригородных автобусах и электричках, а порой и пешком, ночуя в неприметных дешёвых отелях, харчевнях, а то и просто в палатках. В пути обходилось без происшествий. Вели они себя тихо и скромно, не привлекая лишнего внимания. Денег и Сока было в достатке для спокойного и неспешного перемещения по незнакомой стране.

И вот они почти уже достигли цели — порта в Басре, остановившись в одной из харчевен на окраине этого пыльного и жаркого города. Из Басры их путь лежал прямо в Антарктиду. Да, отряд решил теперь действовать решительно, отбросив осторожность. Доставить их должен был корабль, гружённый какими-то сверхсекретными приборами. На самолёте, конечно, было бы куда дешевле и быстрее, но для полётов у них не было документов, так что опять придётся воспользоваться услугами контрабандистов. Слава богу, в Халифате с ними было ничуть не хуже, чем в нейтральных землях.

* * *

Тина, как всегда, без аппетита глотала огненно-острый суп и косилась на одного из немногочисленных клиентов харчевни - дорого, но неопрятно одетого, грузного, взъерошенного, словно воробей после дождя, мужчину.

— «Вылитый Эрбек, только не такой страшный и жирнее», — размышляла она, — «Вот бы встать сейчас, и размазать его потную тушу об стену!» — но продолжала быстро и сосредоточено работать над дымящейся тарелкой овсяной лепёшкой, заменявшей местным жителям ложки и вилки.

Тина, естественно, понимала, что это не мог быть Эрбек, ведь прошло слишком много времени после их последней встречи, да и она уже теперь не та; но отделаться от неприятного ощущения брезгливости никак не могла, уж слишком гадкими и отчётливыми были воспоминания. Анус её непроизвольно сжался.

Её хмурые мысли прервало недовольное бурчание Пахома:

— Ну и гадкое же пиво варят эти халифатцы! — он опрокинул остатки ячменного напитка в пасть и оскалился, — Да и свинина у них — редкое дерьмо!

— Тише, дурень, тише, — Георгина недобро смотрела на псоглавца, — мы в гостях, а потому должны с благодарностью принимать яства и напитки от подданных великого халифа Али!

— Но свинина, — голос Пахома стал тише, — едва ли не тухлая...

— Ты ещё не застал времён до воцарения великого халифа Абдурахмана, отца Али. Тогда свинина и алкоголь были в этих краях под полным запретом.

— Бред полнейший, — Пахом пытался выковырнуть языком застрявший между зубами кусок мяса, — что за идиоту могли прийти в голову мысли запретить бухло и бекон...

— Спасибо мудрости великого халифа Абдурахмана и Пророка Мухаммада, они отменили данный запрет более двадцати лет назад.

— Говорят, Пророк до сих пор жив, — шепнула Мари.

— Да, и несёт свою мудрость славному и правоверному народу Халифата и Африканской Империи! — Георгина произнесла эту фразу достаточно громко, чтобы почти все посетители и персонал дружно оглянулись на их стол, кто одобрительно улыбаясь, а кто с подозрением хмурясь.

Георгина предупредила девочек, чтобы вели себя как можно тише и одевались по возможности скромнее, не привлекая излишнего внимания. С Халифатом, в отличие от Восточной Сатрапии, Великое Княжество сейчас не воевало, но отношения между странами всё равно были не лучшими. Хотя в отряде решили всё же не врать о своём происхождении. Девочки, по их легенде, были подарком для одного из очень богатых ханов от его хорошего и не менее богатого друга - боярина из Рязани. А Пахом выступал в качестве охраны. Ведь на весь мир гремела слава о силе и отваге звероглавых мутантов и каждый уважающий себя состоятельный человек мечтал приобрести себе такого защитника и слугу.

К их большому столу, собранному из двух маленьких, подошёл официант, он же бармен и хозяин харчевни. Его пожилое, смуглое лицо, испещренное морщинами и шрамами, усталое, с жидковатыми седыми усами, выражало редкостную скуку.

— Вон тот господин выражает интерес к вашему товару, — глухо произнес харчевник, указывая сухим пальцем на того самого человека, которого так невзлюбила Тина с первого же взгляда.

— Мы ими не торгуем, — Георгина вежливо улыбнулась, — это подарок в гарем султану Басры Исмаилу от одного очень уважаемого господина.

— Хорошо, я так и передам господину Турхану.

Харчевник с недовольным выражением лица двинулся к господину Турхану и начал что-то шептать ему на ухо. Оба они хитро улыбались и косились на отряд. Господин Турхан спешно покинул заведение.

— Не нравится мне всё это, — шепнула Джи.

— И мне, — кивнула Мари.

— Если этот вонючий ублюдок — Турхан только притронется ко мне, — тихо зарычала Тина, — я оторву его сраную руку и засуну её в его сраную задницу.

— Лучше сожру его печень, — зевнул Пахом, — всяко вкуснее ихней свинины будет.

Лишь Герда продолжала молча жевать свою черствую овсяную лепёшку и смотреть безучастно, будто ничего не происходит.

— Только не наделайте глупостей, когда цель так близка, — пыталась образумить их Георгина, — ведём себя тихо и благоразумно, как всегда. И что на вас нашло вдруг?!

Они быстро доели свой завтрак и двинулись на выход.

Едва они вышли на пылающую под утренним солнцем мостовую, как их окружила группа из дюжины крепких ребят в песочного цвета униформе. У одного из них была вроде как собачья, а скорее даже шакалья, голова, а у ещё одного, самого высокого — голова ягуара. Все в отряде обратили на него внимание, ведь ягуароголовые водились только в Амазонии. О них шла молва, как о самых сильных и жестоких бойцах из всех звероглавцев. Такие не шутят. И стоят их услуги бешеных денег. Возглавлял всю эту компанию тот самый мужчина с клочковатой бородой.

— Куда-то торопитесь? — криво ухмыльнулся он.

— Да, в дворец султана Исмаила, — голос Георгины оставался спокоен, — доставить щедрые подарки в его гарем.

— Опрометчиво с вашей стороны путешествовать с таким ценным грузом со столь ничтожной охраной, — мужчина кинул насмешливый взгляд в сторону Пахома, — ведь мало ли что может произойти в пути. Мы проводим вас до дворца.

— Спасибо, уважаемый?..

— Турхан.

— Уважаемый Турхан, вы очень любезны, но мы знаем путь к дворцу султана Исмаила. А ещё мы знаем, что славный город Басра славится своим гостеприимством и добропорядочностью, и нам вполне хватит нашей скромной охраны.

— Не зря, ха-ха-ха, наш город славится гостеприимством! Мы просто обязаны проводить вас ко дворцу моего господина — Исмаила, учитывая, что я начальник его стражи. А это, — Турхан обвёл жестом свою хмурую команду, — мои лучшие бойцы. С ними вам ничто не грозит. А ещё у нас для вас приготовлен шикарный паланкин, как раз соответствующий статусу гостей! Подать экипаж дорогим гостям султана!

Турхан громко свистнул и за спинами его бойцов показался выехавший, будто из неоткуда, камуфлированный бронеавтомобиль.

И дураку тут стало бы ясно, что дело запахло жареным. Первым среагировал Пахом:

— Все назад, в харчевню, я их задержу! — и тут же получил под дых пятнистым кулаком ягуароголового.

Но не так легко было выбить из Пахома боевой дух. Он обхватил длинную руку бойца Турхана в клещи своих не таких длинных, но куда более крепких лап, закалённых в жарких партизанских войнах, надавил на них всей своей массой и швырнул пятнистого противника отработанным борцовским приёмом через себя. Раздался нечеловеческий рёв поверженного, удар его тела о землю и хруст ломаемых костей.

— А говорят, что ягуары - непобедимы, - зло усмехнулся Пахом, быстро пятясь назад, в харчевню, - видно, сильно преувеличивают!

Остальной отряд уже скрылся за дверьми харчевни.

Но как бы не был Пахом силен, натиск толпы он выдержать всё же не мог. Покалечив ещё двоих бойцов руками и пастью, он таки пал на пыльную мостовую, глотая разбитой пастью воздух. Из харчевни послышались звуки, похожие на стрельбу из автомата.

— Тут не убивать, — властно скомандовал Турхан, — упакуйте пока, и в машину. Берём девок. Харчевник должен уже уладить вопрос с их хозяйкой.

На борьбу с Пахомом у стражников ушло около трёх минут. Трое из них потащили его в машину, а остальные двинулись к харчевне. Ещё трое лежали и сидели в пыли, стоная от боли. Один из них с глупым видом держал в руке остатки отгрызенного уха.

Внезапно дверь харчевни распахнулась, едва не ударив вовремя увернувшегося шакалоголового.

На пороге со злой улыбкой стояло нечто кровово-красное и голое. Вишнёвые глаза этого существа светились недобрым огнем. Оно заговорило хриплым, будто лающим голосом:

— Ну что, сучечки, пришло время умирать!

* * *

— Надо уходить! — Георгина показывала на чёрный ход.

— А как же Пахом? — упиралась Джи.

— Мы вытащим его, но потом.

— Потише, дамочки, — раздался звук перезаряжаемого оружия, — побудьте пока моими гостьями.

Хозяин таверны в одной руке держал пистолет-пулемет, а в другой — копну бледно-розовых волос. Волос Мари. Сама девочка стояла перед мужчиной на коленях, её длинное платье было разорвано спереди по шву, бесстыже обнажив белоснежную грудь и гладкий живот.

— Не дури, хозяин, — пыталась успокоить его Георгина.

— А я и не дурю, старая шлюха!

Короткая автоматная очередь отбросила бывшую наставницу назад и уронила на пол. Отряд с ужасом смотрел на её тело, распластанное под одним из столов. Красная лужа расползалась под ним.

— А вы, дешевки, стоять на месте, пока я и вас не порешал!

Остальные клиенты угрюмо наблюдали за творящимся кошмаром, но продолжали молча сидеть на своих местах. Парочка из них пялилась на полуголую Мари.

Она вдруг заговорила:

— Ошибочка вышла, тварь... Мёртвая тварь.

— Что ты сказала, шлюха?! — взревел харчевник и рванул девочку вверх, ещё больше оголив её ладное тело на потеху клиентов.

Пальцы Мари превратились вдруг в тонкие блестящие иглы. Она вонзила их мужчине в шею, а потом резко выдернула, заставив того повалиться на пол и фонтанировать кровью, корчась и хрипя. Она тут же проткнула рукой живот ближайшего клиента, сидящего у барной стойки, и выпустила кишки того наружу. Остальные посетители в ужасе, валяя столы и стулья, побежали в подсобку, к чёрному ходу.

Мари сняла с себя остатки одежды, взяла в руки ещё дымящиеся кишки человека и выдернула их, раскидав по полу. Потом аккуратно отделила его голову от тела при помощи своих пальцев-пил. Омылась его кровью, жутко улыбаясь и что-то сосредоточено бурча себе под нос.

Девочки следили за её действиями, замерев и затаив дыхание. Они отлично знали, что лучше не вмешиваться, когда в Мари вселяется Она. Безумная. Страшная. Ненавидящая. Та, чьего имени они не знали и знать не хотели.

Мари забрала оружие из под мёртвого харчевника и пошла к выходу.

Герда проверила пульс Георгины:

— Мертва.

* * *

— У неё оружие! — завопил Шакалья Башка и был разорван автоматной очередью поперёк.

Уложив пулями ещё двоих, Роза бросила оружие — кончились патроны.

Пока остальные суетились у броневика, Роза добила кричащих раненых руками-мечами, раскидав ошмётки их тел по всей улице.

По ней начали стрелять из-за машины из пистолетов. Пули проходили насквозь, оставляя на теле девочки множество отверстий, не причиняя ей ни малейшего вреда, но ещё больше раскрашивая в красное.

Она зашла за машину и разрубила на куски руками, будто мачете, ещё четверых. Двое последних с позором бежали. Турхан закрылся в машине вместе с водителем. Машина резко тронулась, развернулась и попыталась задавить девочку-мясника.

Роза подпрыгнула на месте и приземлилась на капоте. Рукой-копьем она пробила сверхпрочное бронестекло будто папиросную бумагу, пригвоздив водителя к креслу. Машина врезалась в столб и заглохла. Турхан в ужасе смотрел на голую окровавленную девчонку, хищно улыбавшуюся ему.

— Освободи Пахома, — послышалось сзади неё.

Роза обернулась. На неё смотрела девочка. Рыжая. Зеленоглазая. Своя.

Роза ушла. Вернулась Мари.

* * *

— Тебе повезло, ублюдок, что у тебя есть вертолёт и что ты можешь им управлять, — Джи повторяла это уже много раз, но никак не могла успокоиться.

— И тебе повезёт, если мы удачно пересечём границу, как ты обещал, — добавил Пахом.

— Везучий ты, гад, — зло процедила сквозь зубы Тина, — не вздумай только выкинуть какой-нибудь фокус.

Герда, как обычно, молчала, а Мари спала, заживляя раны.

Прошёл час полёта.

— Долго ещё? — спросила Джи.

— Уже пересекли границу, скоро будем в Бурсафаге.

Джи всмотрелась в бесконечную желтеющую саванну под ними, задумалась:

— Сажай здесь.

— Но здесь лишь голая земля, до городов далеко.

— Сажай, я сказала.

Они вышли из вертолёта, озираясь по сторонам. Мари потирала свежезаживлённые пулевые отверстия.

— Это и есть Африканская Империя? — Джи провела рукой по высокой сухой траве.

— Она самая.

— На вид такое же дерьмо, что и ваш сраный Халифат, — Тина зло сплюнула, — На колени, ублюдок!

— Но вы же обещали отпустить меня!

— На колени, блядь, кому говорят!

Турхан, рыдая, упал на колени, стал хныкать:

— Но вы же обещали... Молю...

— Ей, — Тина ткнула пальцем в чёрный брезентовый мешок, — ты тоже кое что обещал.

— Но я...

На его голову с треском обрушился большой газовый ключ. Из затылка Турхана хлынула кровь, он упал на землю. Тина ещё несколько раз с яростью обрушила на его мёртвую голову сильные удары ключом, приговаривая:

— Сдохни, сучий Эрбек, сдохни! Сдохни, гнида! Сдохни, гадина! Сдохни!

Наконец, она успокоилась, отдышалась:

— Готово.

— Определённо, — цокнул Пахом, — кушать подано.

— Опять ты за своё, — вздохнула Джи, — людоед сраный.

— Что поделать — такой уж зверский аппетит, — псоглавец погладил себя по крепкому плоскому животу, — а что за Эрбек, Тина?

— Тень из прошлой жизни.

— Я так и знал. У вас, шлюхокиборгов, всегда так. Прошлое — ваша вечная боль.

На его дерзость никто не ответил. Пахому прощалось такое, за что любого другого давно предали бы жестокой смерти.

Они молча, без церемоний - церемоний тут никто не любил и не умел их проводить, закопали тело Георгины, сели на вертолёт и улетели вдаль. Африканская Империя встречала их грозовыми тучами на горизонте.