Бремя любви. Часть 13

– Макс... ты что – хочешь ещё?

Об этом можно было не спрашивать – это было понятно и так.

– А ты что – не хочешь? – отзывается Макс, выдавливая из тюбика на голову своего возбуждённо торчащего члена вазелин.

И об этом можно было тоже не спрашивать... такое не каждый раз, но время от времени у них случалось – происходило: "отстрелявшись" по разу, разрядившись друг другу в зад и, словно ныряльщики, не достигшие дна, не испив до донышка сладкий нектар наслаждения, они это делали "по второму кругу", и хотя каждый раз эти вторые "заходы" выходили на порядок длиннее и менее остро, но от этого они всё равно не становились менее сладостны; вот – опять...

Андрей, лёжа на спине с поднятыми, к плечам запрокинутыми ногами – содрогаясь от ритмично долбящих толчков, поступательно совершаемых нависающим над ним Максом, закрывает глаза... всасывая в себя воздух приоткрытым ртом – с шумом выдыхая воздух носом, Макс, ритмично двигая задом, снова трахает Андрея в очко, а в это время Андрей, в ожидании Максова оргазма лежащий с закрытыми глазами, представляет на месте Макса Игоря, – Андрей, без труда сосредоточиваясь на своей мысли – фантазии, живо представляет, что это не Макс, ритмично двигая бёдрами, сладострастно трахает его в зад, а это делает Игорь – симпатичный весенний "запах", при одной лишь мысли о котором у Андрея начинает сладко сосать в груди... и – в реале переживаемое ощущение твердого, обжигающе горячего Максова члена, взад – вперёд скользящего в глубине тела между ног, переплетаясь с невидимой Максу фантазией, рождает в душе Андрея острое чувство жаркого и вместе с тем томительно – сладостного удовольствия...

Андрей, обхватив ладонью Макса за шею, пригибает его голову к своему лицу и, когда Макс, подчинясь Андреевой руке, наклоняется, он, Андрей, жарко открытым ртом впивается Максу в губы... какое – то время они сосутся, точнее, Андрей, не открывая глаз, страстно сосёт в губы Макса, – нависающий над Андреем Максим, отдав свои губы во власть губ Андрея, пытается одновременно с этим двигать бёдрами, но делать это не очень удобно, или делать это они просто – напросто не умеют, и Макс, осторожно освобождая губы – выпрямляясь, вновь набирает темп; содрогаясь от толчков, Андрей думает об Игоре... Вот ведь как в жизни бывает – какой неожиданной, совершенно непредсказуемой гранью может внезапно открыться – высветиться то, что, казалось бы, хорошо обдумано, неоднократно взвешено и проанализировано, внятно сформулировано и определено... ещё неделю назад всё, что касалось однополых отношений, было Андрею понятно и ясно, не представляло для него никакой проблемы, и вот – на тебе! Больше года трахаясь с Максом, получая от сложившихся сексуальных отношений вполне полноценное удовольствие – удовлетворение, Андрей сам не думал – не подозревал и не догадывался – что с ним, в меру ироничным и трезво мыслящим, такое может случиться, может произойти: что он, не страдающий от сухостоя, не будучи сексуально озабоченным, вдруг захочет за две недели до дембеля не просто перепихнуться – потрахаться – сексуально покайфовать – с ещё одним пацаном помимо Макса, а, как самый настоящий голубой, в пацана по уши втрескается, влюбится, и эта любовь, возникшая внезапно и стремительно, заполонит его сердце, зазвенит в душе по – весеннему радостным, ликующе трепетным чувством неодолимого тяготения, и он, изнемогая от этого чувства, будет с утра и до вечера незаметно – исподтишка – бросать на миловидного пацана, в один миг сделавшегося необыкновенно близким, свои полные скрытой нежности взгляды, будет украдкой мучительно всматриваться в него, пытаясь понять, что же в нём, в этом стриженом "запахе", есть такого необычного, необыкновенно – особенного, что на него, на этого невесть откуда возникшего пацанчика, ему, сержанту – дембелю, неодолимо будет хотеться смотреть снова и снова... просто смотреть, просто видеть его... видеть – и уже от одного этого испытывать чувство весенн

ей, никому не видимой радости... безысходно неизбывное чувство томительно щемящего удовольствия... черт знает что!

Максим, нависая над Игорем, ритмично двигает членом взад – вперёд, и – обжимаемый мышцами Андреева сфинктера, невидимо залупающийся Максов член впритирочку скользит по накатанной дорожке, доставляя Максу вполне понятное, самим действом обусловленное наслаждение, – Максим, сопя от напряжения, трахает Андрея в зад, в то время как сам Андрей, чуть заметно содрогаясь от ритмично долбящих толчков, думает, закрыв глаза, об Игоре... Ведь могло же так случиться, что этот Игорь, о существовании которого ещё неделю назад он, Андрей, не имел ни малейшего представления, оказался бы в другой команде – и попал бы для прохождения службы в совершенно другую часть, в другие войска... или, допустим, по каким – то причинам мог бы призваться в армию в другое время – не этой весной, а, скажем, осенью... или он, Андрей, по каким – то причинам мог бы в качестве сержанта – наставника – командира отделения – не попасть в "карантин"... да мало ли какие могли быть причины, способствующие тому, чтоб траектории их путей никогда не пересеклись! Сами того не ведая, они разминулись бы во времени – пространстве, как никогда не встречаются миллионы других людей, живущих в разных городах, в разных странах или на разных континентах, и тогда он, Андрей, никогда бы этого Игоря не увидел – никогда и ничего не узнал бы о самом факте его существования... ведь могло же так случиться – могло так произойти? Очень даже могло... но случилось то, что случилось: мало что значащие по отдельности случайности сложились в некие логические цепочки, именуемые жизненными путями, и – возникла очередная случайность, именуемая встречей: траектории их путей пересеклись... зачем?

Андрей, содрогаясь от толчков нависающего над ним Макса, открывает глаза... ничего нового Андрей не видит – всё то же самое: Максим, натягивая его в зад, сладострастно сопит, и лицо у него, у Максима, такое, каким оно бывает почти всегда в минуты кайфа... Максим – парень симпатичный, весёлый, и лицо у него, всегда живое и улыбчивое, сейчас кажется Андрею напряженным, по – детски сосредоточенным и оттого – как бы малость поглупевшим... но – ничуть не подурневшим, – Максим, "пистоня" Андрея в зад, привычно кайфует – сладострастно сопит, приоткрыв рот... и он, Андрей, кайфует точно так же, когда Максима "пистонит" он – делает с Максом то же самое, – с наслаждением натягивая друг друга в зад, они оба в течение полутора лет получали полноценное удовольствие, при этом оба – ни Андрей, ни Максим – не считали себя "голубыми", и в этом не было никакого противоречия, как не было ничего необычного для них в самом однополом сексе; чтоб получать кайф от однополого секса, совсем не обязательно быть "голубым": получать кайф от однополого секса – от телесного контакта – может кто угодно... а значит, траектории их путей пересеклись для того, чтобы служба каждого из них скрасилась именно такими минутами взаимного наслаждения – чтоб, время от времени уединяясь, они, молодые и здоровые, полные сил парни, могли сполна получать очередную порцию классного кайфа, и не более того... и – не более того, – до появления Игоря всё это было понятно и ясно: до появления Игоря, трахаясь с Максом, каждый раз испытывая от такого – однополого – траха полноценное удовольствие, Андрей не считал себя "голубым", и у него, у Андрея, были все основания полагать – думать именно так: его сексуальное тяготение к Максиму диктовалось не любовью, а было обусловлено физиологией здорового человеческого организма; периодически требующего сексуальной разрядки... однополый секс, в течение полутора лет успешно практикуемый ими, здесь, в армии, являлся не следствием их "гомосексуальной ориентации", а представлял собой вариант сексуального поведения, называемого "временными гомосексуальными отношениями, обусловленными отсутствием лиц противоположного пола", – ещё неделю назад это всё было ясно и понятно...