Бремя любви. Часть 12

– Стоп! А почему же тогда... почему возникает агрессия тогда, когда гомосексуальный импульс реализуется – трах осуществляется? Скажем... зазвал "дедушка" салабона в каптёрку и, преодолевая со стороны салабона сопротивление, конкретно имеет его в зад. Кайф для "дедушки"? Кайф! Казалось бы, он должен быть благодарен салабону за полученное удовольствие – должен сказать салабону "спасибо", потому как "спасибо" сказать и в самом деле есть за что... это во – первых. Во – вторых, трахнув парня, этот самый "дедушка" табу таким образом преодолел, а значит – конфликт между невозможным возможным, как ты это назвал, разрешился, сексуальное напряжение снято, и никаких причин для дальнейшей агрессии уже нет... а что бывает в реале? А в реале – всё совсем наоборот!"Дедушка" этот, салабона поимев – сексуальную потребность с ним удовлетворив, этого же самого салабона начинает тут же гнобить, начинает над ним издеваться – куражиться с ещё большей жестокостью... отчего, бля, так? Агрессия никуда не исчезает...

– Дык... правильно всё! – Максим лишь на секунду задумывается, что найти аргументы для ответа. – Смотри: "дедушка", желай заполучить кайф, со стороны салабона преодолевает сопротивление, то выходит, что салабон сопротивляется гомосексуальному контакту, а "дедушка" на таком контакте настаивает...

– Типа того, что салабон, который такому сексу сопротивляется, в парадигме бытующих представлений ведёт себя, как "настоящий мужчина", а "дедушка", который такого секса желает и на сексе таком настаивает, автоматически уподобляется "гомосеку"...

– Именно так! Ты, Андрюха, неглупый парень... – Макс, глядя на Андрея, тихо смеётся. – Теперь далее смотрим. "Дедушка", трахая салабона, получает полное сексуальное удовольствие, и снова выходит, что он, удовольствие получая от однополого секса, тем самым уподобляется, как ты сам выразился, "гомосеку", то есть "голубому" – гомосексуалисту. А в голове у "дедушки" в этом вопросе – что такое "хорошо" и что такое "плохо" – всё перевёрнуто, извращено, вывернуто наизнанку... в голове у "дедушки" сидит непотопляемый мохнатый таракан, именуемый "половой моралью", и, пацана трахнув, табу "дедушка" этим актом всё равно не преодолевает... он табу не преодолевает, а нарушает – разница, заметь, принципиальная. То есть, конфликт не только не исчезает, а даже в какой – то степени усугубляется... и – больной на голову "дедушка", получив удовольствие от секса с салабоном, за это самое удовольствие, им, "настоящим мужчиной", полученное, начинает салабону мстить – начинает над ним издеваться – куражиться, делая это с удвоенной силой... чтоб, таким паскудным образом превращая пацана в чмо, доказывать и ему, и себе свою пошатнувшуюся "мужественность"...

Какое – то время они лежат молча... Слова Макса опять похожи на правду, и Андрей, думая над этими словами, невольно думает об Игоре – мысленно видит Игоря, стоящего задом в холодном предбаннике... Макс не дурак, и даже... он даже очень не дурак – он лишь часто прикидывается простаком, а на самом деле... может быть, так оно всё и есть, как он сейчас говорит? Конечно, весь комплекс существующих в армии отношений, деликатно именуемых неуставными, нельзя сводить исключительно к сексу, а точнее, к обостряемой, но нереализуемой возможности гомосексуального кайфа – к злобному "мохнатому таракану", окапавшемуся в голове... и тем не менее! Тем не менее, что – то в словах Макса несомненно есть... "невозможность возможного" – думает Андрей, думая над словами Макса об истоках дедовщины; и, думая о невозможности возможного, Андрей снова думает об Игоре: вечером, перед самым отбоем, уже имея ключ от каптёрки, Макс усиленно предлагал ему, Андрею, Игоря "раскатать"... что – он серьёзно хотел это сделать? он, предполагая Игорю "всё объяснить", всерьёз полагал, что Игорь под натиском приводимых аргументов о несомненном превосходстве однополого секса над мастурбацией тут же приспустит штаны – повернётся к ним, двум дембелям – сержантам, задом? или, быть может, он хотел таким образом проверить его, Андрея, – хотел посмотреть, как отреагирует на такое предложение Андрей – согласится или откажется?

– Конечно, не у всех пацанов сидит таракан в голове, и в армии тоже есть парни нормальные – тараканов не имеющие, а потому в плане секса вполне адекватные ситуации... как, например, я и ты, – нарушая молчание, произносит Макс. – Но я говорил сейчас не об этом – я говорил о дедовщине как форме агрессии, порождаемой неудовлетворённым либидо... точно, Андрюха! Так оно и есть: дедовщина – это всего – навсего упаковка, то есть внешняя форма никому не видимого внутреннего конфликта, возникающего в результате запрета на возможность реализации обостряющегося в однополой – армейской – среде гомосексуального начала... уловил мою мысль?

– Ну... и в чём проблема? – Андрей, иронично глядя на Максима, улыбается. – Оттого, что я твою мысль уловил, салабонам в казармах легче не станет: их как ебали, так и будут ебать... фигурально или буквально – не в этом суть. А ты, Макс... ты поделись своим видением истинных причин дедовщины с командиром части – расскажи ему, опираясь на личный опыт, какая неоспоримая связь существует между сексом и дедовщиной, раскрой ему на этот интимно – военный вопрос глаза, и, быть может...

– Бля! – не давая Андрею договорить

, Макс наваливается на него сверху. – С тобой, бля, совсем нельзя серьёзно – ты всё... всё, бля, высмеиваешь... Андрюха! Я тебя выебу сейчас... – с силой вдавливая своё тело в тело Андрея – горячо выдыхая последние четыре слова, бормочет Максим; он с жаром шепчет "выебу", но теперь это тот случай, когда слово это звучит не в прямом значении, а в переносном: "выебу" – "обломаю", "накажу", "докажу тебе, что ты не прав"; впрочем, само это слово – слово "выебу" – таково, что его переносное значение иной раз, обретая черты буквальности, оборачивается значение прямым... а может быть, даже в значении переносном у этого слова всегда изначально есть – скрыто присутствует – значение прямое?

Силы их равны, и Макс, подмявший Андрея под себя, не даёт Андрею никакой возможности вывернуться, – голые, они какое – то время с сопением возятся – шутливо борются – на матрасе. В полосе лунного света их смутно белеющие тела гибко переплетаются – Андрей, делая снизу вверх короткие рывки, безуспешно пытается сбросить с себя Максима, но сделать это ему никак не удаётся, – сопя, они с силой трутся друг о друга членами, отчего члены их, умиротворённые предшествующим трахом, начинают снова затвердевать.

– Макс... ты не дослушал меня... так нечестно! – Андрей, словно мальчишка, с трудом выговаривая слова, давится смехом... видя, что Макса ему с себя не сбросить, не перебороть, он прекращает сопротивляться. – Я тебя выслушал – ни разу не перебил, а ты...

– Правильно! Я тебе говорил серьёзно, а ты мне в ответ – всякую хрень...

Максим, выдыхая это, коленкой раздвигает в стороны Андреевы ноги; члены у обоих, сочно залупившись, напряженно стоят.

– И вовсе не хрень! Смотри, бля, что будет дальше: командир части, осознав глубину твоей мысли, оценив правоту твоего новаторского подхода к вопросу ликвидации дедовщины, издаёт приказ... – Андрей, лежащий под Максом с послушно раздвинутыми, в стороны разведёнными ногами, тихо смеётся, сам прикалываясь от своих слов, – издаёт приказ, и содержание у этого во всех смыслах исторического приказа будет такое: "в ночь с субботы на воскресенье в целях решительного искоренения отношений неуставных, именуемых дедовщиной, отношения гомосексуальные между бойцами независимо от срока их службы считать почётными, публично уважаемыми и потому заслуживающими всевозможного поощрения – как в античные времена", и... представляешь, как заскрипят в казармах кровати! Вместо злобного мордобития, заменяющего упущенные возможности, старички – дедушки сольются в сладостном экстазе с духами – салагами, содрогаясь от взаимного удовольствия... не жизнь настанет, а сказка!

– Ну, и что в этом плохого? – отзывается Максим; приподняв голову, он смотрит Андрею в глаза. – Я сказал тебе о том, что источником издевательств одних парней над другими в условиях однополого сосуществования является конфликт между возможностью иметь секс посредством совершения однополых актов и невозможностью это делать в силу сложившихся стереотипов... вот о чём я тебе говорил! О тех говорил, кому и хочется, и колется. А ты, бля... ты мою мысль окарикатурил – довёл её до абсурда... долбоёб ты, Андрюха! Понял?

Максим, лежащий на Андрее, с силой вдавливает свой напряженно твердый, огнём полыхающий член Андрею в живот, и – чувствуя животом своим такой же горячий, возбуждённо твёрдый член Андрея, с жаром впивается, всасывается губами в губы "долбоёба", – Андрей, никак не ожидавший такого "пассажа", невольно пропускает жадно трепещущий язык Макса в рот, губы их сливаются в сладостном поцелуе – засосе, руки Андрея, сами собой скользнувшие по спине Максима, раскрытыми ладонями вжимаются в скульптурно округлые – упруго сочные – полушария Максовой задницы... какое – то время они страстно, запойно сосутся, – Андрей, лёжа под Максимом, с наслаждением тискает, круговыми движениями ладоней ласкает сладострастно сжимающиеся Максимовы ягодицы... так страстно, безоглядно и сладко они, еще не сержанты – еще "молодые", только – только прибывшие в часть из разных учебок, целовались в самом начале своих отношений, когда, с трудом выискивая время и место для уединения, они с жадностью неофитов, открывших для себя новый, ранее неведомый мир, торопливо постигали все упоительные возможности, даруемые этим новым для них обоих миром, именуемым однополым сексом; а потом поцелуи взасос как – то сами собой из их отношений исчезли, испарились, словно желание подобного "слюнтяйства" их обоих – в глазах друг друга – могло компрометировать как мужчин, и они, продолжая уединяться с целью получения сексуального удовлетворения, взяли за правило без особых прелюдий сразу переходить к "главному" – к сексу per anum: проявляя недюжинную изобретательность в поисках места и времени, они поочерёдно натягивали друг друга в очко, и, хотя делали они это без всяких "телячьих нежностей", но, отдаваясь страсти, каждый раз они делали это с тем неизменным чувством упоительного наслаждения, с каким это могут делать лишь молодые здоровые парни, не отягощенные деструктивными комплексами, подобно коварным вирусам привнесенными в душу извне... потому – то и неожиданным оказалось для Андрея это слегка подзабытое – откровенно жадное, страстное и горячее – сосание в губы, – Максим, оторвавшись от губ Андрея, возбуждённо сопя, молча тянется за тюбиком с вазелином.