Вторжение? Часть 6

На улице, ведущей от сельпо к дому Веры Леонидовны, мне преграждает путь пьяная (в 7 30 утра!) женщина.

— Увазаемыя, послусайте! Мальца карить нещем. Подкинти пару копеек. — если бы не моя звериная стойкость к смраду, я бы задохнулась амбре, исторгаемым ртом с жёлтыми зубами.

С трудом узнаю в ней свою учительницу по химии Раису Петровну. Хочу узнать, что с ней произошло, заставившее опуститься до алкоголизма. Оглянувшись, заметила других алкоголиков, отвела её за забор. Там смогла настроить под эпидермисом головы грибницу для считывания сигналов нейронов мозга.

За это время Раиска, матерясь и почёсываясь, идёт к своей компании. Опьянение, динамика движений мешают мне настроиться на волны.

«Усыпить? — спрашиваю скорее себя, чем Ташу. — Вряд ли узнаю больше, чем из информации крови. Как бы заставить её покинуть собутыльников? Пищеварение!»

Ввожу в кровь слабительные ферменты. Женщина срывается с места, и успевает зайти за угол. Успевает снять трусы, так как сфинктер расслабился внезапно для неё. Из неё исходят все накопленные токсины, и она постепенно трезвеет под действием препаратов, разжижающих кровь. Таша советует какие ферменты ещё впрыснуть, чтобы помочь печени отфильтровать здоровые кровь и лимфу.

Таким образом Раисе волей-неволей пришлось идти домой. Теперь я могу отличить сигналы, посылаемые мышцам, от мыслеграмм.

«ОбосралАсь! Что за гадость мне вчера подливали Моховские мужики? Но как не странно голова не болит! Чёрт побери! В доме даже воды нет! — размышляет Раиса Петровна, войдя в дом. Её глазами я вижу два траурных фотоснимка. — Мишенька, Витенька! Да заберите вы меня к себе, родные вы мои... ! А ты! Ты почему бросил меня одну? — её взор уставился на фото Ивана Ивановича, её супруга и «Анискина» нашего села. — Извини, Вань! Мозги пропила совсем! Видимо поэтому вы меня не забираете, мои родные. Но всё! Обещаю ни грамма в рот!»

И даже два ковша воды выпила не так, как опрокидывала горькую — медленно, с наслаждением утолила жажду, восстановила, нарушенный диареей электролитический баланс крови.

Её воспоминания читаются легко: тела обоих сыновей похоронены в цинковых гробах. Их не разрешили вскрыть военные, объяснив, что тела обгорели в бронетранспортёрах, перевозивших молодых солдат в ущельях Афганистана. Сердце супруга разорвалось на сороковой день после смерти сыновей. После этого смысла жить, некогда умная и энергичная женщина, не видит. Раз запив горе водкой, так и не просыхала вот уже пять лет.

Она предварительно омыла своё тело колодезной водой, растопила печь в бане и ожидая нагрева воды, присела на полок. Я представила себе, как бы я повела себя для расслабления. Мне бы потребовалось опереть спину о что-то и положить руки на бёдра.

Петровна пересела на лавку, прислонилась спиной к стене. Ещё раз почесала голову и подмышки.

Я задумалась:

«Что было первичным: моя мысль о положении тела или я считала её желание... ? А сейчас: МНЕ понадобилось закрыть глаза или Раиса сама так замыслила? Нужно что-то некаждодневное и в тоже время обычное задумать! Медали сыновей посмотреть! На месте ли они?»

Женщина подняла с лавки задницу. Её голова закружилась и ей пришлось вновь сесть.

«Успею ещё!». — решает Раиса.

«Нет! Хватит опускаться! Вставай, родная!». — решаю я, зная, как она раньше думала сама о себе.

Меня радует, что Петровна медленно поднялась, постояла дожидаясь прекращения головокружения. Она (не я) пошурудила кочергой в печи, осмотрела предбанник, захватила с собой стеклотару и отнесла её к другой куче бутылок.

Вновь она, взмолившись небесам, подняла лицо к ним, произнесла вслух:

— За неделю, мои родные, наведу порядок в доме... Идёмте, посмотрим на ваши медали, сынки, на твою милицейскую форму, Вань.

Пульс сердца заглушает её поступь по деревянному полу в доме — Раиса боится, что памятные вещи либо украли, либо она сама где-то оставила. Но я, быстро просканировав память, напоминаю ей, что дважды она надевала китель мужа, прикрепляла к ней медали «За мужество», хвалилась перед собутыльниками о героизме сыновей, и оба раза она возвращала на место памятные вещи.

Но вот о действиях посторонних она не знала — с мольбой: «Не дай, Господь!» и с трепетом рук потянула шуфлядку комода на себя.

Письма сыновей, сообщение из военкомата о их гибели, и под ними две медали. Китель висит в шифоньере — на капитанских погонах пыль.

Она сняла его с плечика, расправила перед собой.

Я (не она) радостно провернулась на пятке.

Я (не она) замыслила, что Раиса вознесётся к родным через восемь дней, после того как наведёт порядок в доме, получив пенсии за себя и сыновей, закупит похоронные для себя, приготовит могилку и гроб...

Частичка моей грибницы, содержащая яд, растворится после мысли Раисы: «Всё приготовила! Я иду к вам, родные мои!»

Таша попыталась предостеречь меня:

«Ты не можешь быть вершителем судьбы разумного существа! Это запрещено галактическим законом!»

«Наверняка составители таких законов не советовались с землянами! Итак, к ВАМ я обращаюсь, законники. Я, Алёна Сомова, предупреждена ТашамдИ о ваших правилах и беру на себя ответственность за смерть Раисы Петровны Хромченко!»

Ничего не ответила Таша, но я почувствовала облегчённый вздох с той стороны канала связи.

***

«Таша, это не ты наделила меня такими способностями, как... направлять волю индивидуума куда МНЕ нужно?»

«Я лишь подсказала тебе ИЗ КАКИХ нейросигналов ВЫСАСЫВАТЬ больше информации, тем самым побуждать человека думать об этом и, следовательно, совершать по ним действия».

«Но разве я способна анализировать, какие точки наиболее активны?»

«Все живые существа способны воспринимать мозговые сигналы других существ. Но не все могут их анализировать. Ты это могла с рождения! Просто только сейчас понимаешь суть активности мозга. Вспомни свою детскую боязнь собак. А они это чувствовали и ещё больше излучали... , пусть не агрессию, но неприязнь к тебе. Но, согласись, были ведь в твоей жизни моменты, когда ты не замечала животных, спокойно проходила мимо них. И они НЕ видели тебя! Вернее, твою боязнь! Ты даже сейчас стоишь в метре от огромного пса, но не замечаешь его. А он лишь взглянул на тебя, как на НЕ враждебный объект. Вот ты сейчас можешь испытать свои знания на Верочке»

***

«Укорениться» в эпидермисе адекватного человека непростое дело — объект чешет места пророста грибницы. И первая информация, почерпнутая мною — Вера приняла решение помыть волосы. Но как только она раскрыла свой гардероб, я замыслила посмотреть, как выглядят современные, и главное, импортные чулки на ножках девушки.

Верочка аккуратно расправила капрон по ножкам, полюбовалась ими.

Я (не Вера) прошлась ручками по капрону и дальше к трусикам. Мои радостные помыслы покружиться перед зеркалом, сравнить ножки, облачённые в капрон и затем обнажив их, решить, что прекрасней: естественные очертания икр, бёдер или стиснутые тканью мышцы, меркнут негативными воспоминаниями девушки.

Вчера она надела этот подарок Анастейши, пошла на свидание с Антоном. Он оценил красоту стройных ног в импортной «обёртке». Целовал более страстно и без обычной сдержанности. Осмелев даже провёл ладонью по эластичному капрону на колене.

На прошлой неделе он знакомил Веру со своими родственниками и вот вчера девушка решила познакомить со своими.

Баба Вера и мама кинулись накрывать на стол, девушка с парнем естественно помогали. Бабушка предложила носить тарелки на разносе. И тут Антон пошутил: «Да они же круглые, я их так покачу!» Все оценили шутку, до икоты посмеялись. Когда после тоста Антона: «За знакомство!» он вновь пошутил о округлости бокала, смех был не так задорен, Вера не придала этому значения.

Но за время застолья парень ещё ЧЕТЫРЕ раза «прокручивал» одну и ту же шутку о тарелках, зачем их, мол, носить, когда можно катать, Вера оцепенела.

Такие повторы, как заевший виниловый диск, до ужаса её пугают. Прабабушка по материнской линии впала в старческий маразм и часто повторяла одно и то же. Под конец синдром Альцгеймера так поразил мозг старушки, что она не могла запомнить минутную давность. Бывало вставала из-за стола, оборачивалась к нему, увидев сидящих за столом, ворчала: «Сами жрёте, а про старую женщину забыли, ироды», садилась вновь и требовала покормить её.

Благо, что она прошлой зимой вышла по неизвестной причине на улицу. Её, сидящую на лавке за три улицы от дома, нашли сельчане.

«Околела!». — констатировал фельдшер.

«Заевшая грампластинка» Антона испугала Верочку. Она не разрешила поцеловать себя на прощание, хотя ранее была готова даже к половому акту, с этим, пусть не идеальным, но всё же веселым и говорливым ровесником.

Этим мрачным воспоминанием о проблемной стороне Антона высвечиваются и другие страхи.

Девушка боится многих живых существ. Хладнокровных — всех. До недавнего времени больше всего она боялась комодских варанов. По детским воспоминаниям они ассоциировались с драконами и укрыться от них нет никакой возможности. Но повзрослев она поняла, что в нашей местности вараны не водятся, с Комодо сюда никак не доберутся. Обитающие здесь змеи и ящерицы пугали Веру, но она знала, что при посещении леса нужно надевать сапоги.

Но самой необъяснимой фобией была — ЛАГОФОБИЯ. Боязнь КРОЛИКОВ. Нет, я понимаю страх перед хищниками. Это, можно сказать, врождённый инстинктом страх! Но чем испугали травоядные? Раскрываю это воспоминание.

Ей было около пяти лет, когда отец принёс из леса двух диких крольчат. Мама сравнила их с взрослыми мышами, готовыми спрятаться в норки. Старшая Настя без боязни взяла крольчонка в руки, прижала к свой груди и сказала, что он мягонький, но холодный. Папа объяснил, что за окном ненастье, животинки намокли. И никто не обратил внимание, как второй крольчонок залез под подол, сидящей на полу Верочки. Холодный и мокрый зверёк уткнулся меж бёдер, и по привычке зарываться, начал царапать мягкую ножку девочки.

Вера заплакала. И Настя ещё добавила: «Сейчас зароется в твою письку, сделает себе норку!», что переросло в истерический плач.

С тех пор Верочке часто снились сны с кролами, роящими норы именно в её межножье.

Казалось бы, ассоциация с кроликом, проникающим в вагину и с пенисом предназначенным именно для этого, должна была блокировать всякое желание совокупиться с мужчиной, но девушка давно мечтала о сексе.

И вновь сестра Настя является началом такого желания. Это она искушает сестрёнку рассказами о «отпадах», «улётах».

Смотрю-вспоминаю, что же рассказывала Настя в первый раз.

***

«Верунчик мой, как я тебе сочувствую. Жизнь в городе в сотни раз лучше, чем в тоскливой деревне. — приехав из города на новогодние каникулы, потискав сестрёнку, сказала тогда ещё просто Настя. —

Взять хотя бы обычные бытовые проблемы. Их в городе нет, а здесь: пописсать-покакать — в нужник. Обычное купание требует подогрева воды. Со стиркой тоже самое! Кино — хоть каждый вечер, надоело уже! Ходим на дискотеки. А там городские парни, не чета нашим деревенским. Наши сразу пытаются опрокинуть на спину... Правда там тоже. Но обходительность многих из городских более привлекательна»

«И что ты уже опрокинута, так сказать?». — покраснев до корней волос спросила Верочка.

«Да. Но это было чуть ли не по киношному прекрасно... Расскажу, конечно. Перед сном... Сама поймёшь почему!»

Дождавшись, когда мама и бабушка отправились спать, сёстры уселись на одну кровать, скрестили ноги по-восточному. Настя рассказала, как познакомилась с девушкой, предложившей ей снимать комнату у одинокой бабули. Как затем Светлана познакомила её с парнями.

До первого полового контакта Настя присматривалась к парням. Ей нравился рыжий Никита, но на неё засматривался брюнет Павел, у которого так кстати оказалась пустая квартира. Лёгкий алкоголь, заморская игра «Твистер», адоптированная под быт городской молодёжи — предтечи начала полноценной половой жизни двух деревенских красоток.

«И вот мы четверо уже в одном белье. Играть стало намного интересней... — продолжила рассказ Настя, дойдя до самого интересного. — Ну ты же у нас умница! Догадалась, что девушки могут снять лифчик или трусы, а у парней только одна тряпочка. И та уже не скрывает эрекцию... Зажми писечку, sistеr, далее будет отпаднее. Мы со Светкой остались в трусах

И были до того возбуждены, что допустили сразу множество ошибок и за это... Нет, sistеr, не сразу опрокинули нас на спины, а лишь поднесли нам по члену к ротикам.

Аначала поднесли, а потом и вставили в них.

Сама ты гадость! Посмотрим, как ты позаботишься о гигиене, когда в письке огонь полыхает, когда хочется что-нибудь сделать по-настоящему безрассудное. Я в тот момент готова была ко всему, что предложат парни. Павел, который вставил в мой ротик член, гладил мои сиси, и напутствовал как лучше облизывать головку, сосать её... Помнишь, как мы сосульки по весне сосали? Только сосули холодные, а член горячий. Губы, язык обжигает. Ледышки тают, а уд наоборот утолщается, если сильно сосать! Затем Паша помог мне подняться, стянул мои трусы. Потрогал письку, сказал, что уже достаточно мокрая она и спросил можно ли без гондона трахнуть меня...»

«Трахнуть? За что?». — даже вскрикнула Верочка,

«Городские так называют половой акт — кОитус, соИтие... Матерно? Ну, в этом городские от деревенских не отличаются — выебать, отпиндюрить. Зачем тебе это?»

«Чтобы сравнить звучание слов. Трахнуть! У меня только ассоциация с ударом, как минимум по спине дрыном. А вот матерно как-то роднее, ближе к русскому языку. Рассказывай дальше, трахнутая!». — нетерпеливо попросила младшая сестра.

Анастасия описала проникновение, используя деревенский эпитет — сравнила член парня с тележным дышлом, вытолкнувшим её желудок изо рта. Но привыкнув, смогла подмахивать, желая более глубокого проникновения.

«Значит в первый момент член ощущался, как дышло, а потом тебе уже не хватало его... ? А сантиметрах сколько?»

«Глупышка моя! Разве при этом о таком пустяке думаешь? Тебя будет интересовать своё тело: нега утомления, непередаваемым образом растекающееся по телу тепло... скорее энергия. Да, да! Энергия пробуждения в нём некой новой силы. Ты станешь женщиной... !» — вновь шорох из-за двери перебил речь Насти.

Теперь Верочка подошла к двери, прислушалась. Вернувшись на ложе, поворчала, что старухи такие любопытные, подслушивают девичьи разговорчики, попросила продолжать.

«Вот сейчас ты хранишь невинность — это одна энергетика, а став женщиной, поняв, что ты ВСКРЫЛА в себе новые возможности, перестаёшь быть жрицей гимены. Ты превращаешься в дитя порока! Ты истощаешь энергетику самки, заманиваешь самца. Он готов на многое, лишь бы поместить свой член в твоё лоно. Он самец, он безвольная тварь в этом своём стремлении обладать тобой... ! Вот этим местом, — Настя похлопала себя между ног. — умная женщина может подчинить самца своим прихотям...»

«Судя по истории цивилизации — бабы сплошь тупицы!» — перебила девушка молодую женщину.

«А ты на это посмотри с другой стороны. Возможно, мы до того хитры, что позволяем мужикам как бы властвовать над всеми, а на самом деле они исполняют НАШИ планы. Мы, женщины, не собираемся в клубы, не пустомелим, как самцы о своей значимости — мы в одиночку навязываем...»

«Расскажи, что дальше было? Ты с ним продолжаешь встречаться? Или... ?»

Анастасия придвинула лицо к уху сестры и сообщила, что в ту же ночь, парни поменялись и трахнули их ещё по разу. Половой акт с Никитой оказался намного лучше, чем с Павлом. Шкурка члена у парня обрезана, головка как гарпун задерживалась во рту. А затем он мучал её, прося встать то по-собачьи, то лечь на живот и подмахивать попкой. Она сбилась со счёту, не запомнила сколько оргазмов сковывали её движения.

«Так и уснула! А утром парни сфоткали нас!». — Анастасия дотянулась до сумочки, достала снимки.

«Сначала спящих, разбудили и показали нам снимки. Попросили раскрепоститься и раскрыться полностью. Я сначала отказывалась. Согласилась вот на эту — тут лица не видно»

«Пашка фоткает, а у самого хер стоит. Смотрю Светка уже взяла в рот. И позволила снять процесс... Нет, такой снимок остался у Пашки. Я потянула Никиту к себе, тоже пососала с воодушевлением. Так классно с утра пораньше пробудиться сексом. Трахнули нас парни, и попросили ещё попозировать»

«После завтрака и опохмела мальчишки уговорили нас вот на такой снимок».

«Да. Тут наши лица видны. Снимков всего четыре — всем по одному...»

«Так они напечатают ещё!». — Вера совсем встревожилась, говорила гневно.

«Нет! Это аппарат такой. Полароид называется. Он сразу выдаёт по одному снимку. Без плёнки! Никита с Пашей наделали ещё снимков. Мы с подружкой то в одежде, то полуобнажённые, то просто стоим, то принимаем различные позы. Фото сессия называется. Парни сказали, что на память. Но так как бумаги в аппарате мало, то всего по одному снимку сделали, и они оставили их себе. Они сделали нам подарки — бельё иностранное, тампоны, с которыми я поделилась с тобой. Сводили нас в кафешку, покормили и назначили свидание на следующей недели — они уже работают и уехали в командировку»

***

Следующее откровение Анастасии случилось уже после весенней сессии.

«Настён, откуда столько подарков... ? Работаешь? Кем? А учёба?»

«Бросила я учёбу! Все хотят быть экономистами. К тому времени, как я закончу учиться, бухгалтерами можно будет забор городить. Да и со следующего года обучение подорожает почти в два раза. Работаю... В сауне... В специальной бане, куда вход только для обеспеченных людей. Никита и Павел организовали такую услугу. Эротический массаж... Полуголые девушки массируют тела мужчин. Ну... это естественно не оканчивается просто массажем... Называй как хочешь. Проститутки по дорогам и во дворах алкашам

отсасывают, а мы с девчатами заботимся о комфорте клиентов. Паша никогда не обижает нас, рассчитывается ежедневно... По договору конечно... Иногда клиенты сами одаривают девушку, если она ему ублажила. Только иногда... после ментовской облавы приходится субботничать, мать их... ! Бесплатно обслуживать милицейское начальство. Ментовская крыша называется — они оберегают заведение от бандитов»

«Не устаёшь... писькой трудиться?». — перебила Верочка.

«Не-а! Чаще всё оканчивается простым феллацио или минетом... Оба термина означают — пососать. Попервости горло побаливало... Да, сестричка, прямо в горло ебут, если тебя коробят иностранные словечки. После первого раза, Никита успокоил меня куннилингусом... Лизал мне письку. Сказал, что я вкусная. Назвал меня Анастейша... « — последние слова Анастасия говорила полусонная и улыбнувшись сестре уснула рядом с ней.

Верочке, однако не спалось. Она и сочувствовала сестре, и презирала её. Девушка прикинула скольким мужикам сестра сделала феллацио, посмотрела на её рот, мысленно дорисовала

За несколько месяцев Настя похудела — исчез девичий жирок своей нежностью, придававший фигуре девушки мраморно-розовый оттенок кожи. Верочка представила, что станет с сестрой через год-другой.

Страх встретить однажды сестру в подобном виде, наложился на боязнь всего. И Верочкин сон, вроде накрывающий своим саваном, опять прошёл. Девушка услышала скрип половиц — явно кто-то ходил в доме.

Пилоэрекция покрыла всё тело Верочки. Казалось, вставшие мурашки подняли даже её голову. Шаги приблизились к ложу, на котором с краю лежала Анастасия. Чью-то рука пошевелила одеяло. Послышался шёпот:

«Настя, проснись». — бабушкин голос мгновенно успокоил, готовое выпрыгнуть изо рта сердечко Верочки.

«Видимо, хочет отправить Настю на её кровать!». — подумала девушка.

«Да! Что случилось?». — так же шёпотом спросила Анастасия.

Не сказав ни слова, бабушка потянула внучку за собой. По скрипу половиц, Вера поняла, что они вошли в спальную Веры Леонидовны. Девушка, ни миг не задерживаясь, последовала к двери той комнаты. Дверь закрыта не плотно, но разглядеть что-либо в, освещенной светом настольной лампы, невозможно.

«Ну расскажи, что интересного с тобой происходило. « — накрыв внучку своим одеялом попросила Леонидовна.

«Бабуль, ты мне сначала полежи письку. Соскучилась я по твоим ласкам». — этой просьбой к бабушке, ошарашила Верочку Настя.

Девушка толкнула дверь, остановила её, как только открылся обзор на широкую кровать, постояла недолго, представляя, что делает под покрывалом школьная библиотекарша. Ей видны ноги бабушки и голова сестры. По очертаниям можно понять, что Настя подхватила руками ноги, создав таким образом полог над головой старшей Веры.

Верочка продолжила бы наблюдать, дожидаясь финала, но опустила взор под бабушкину кровать...

Она рванула к себе в спальную, как только смогла переступить ногами, до этого залитыми расплавом металла. Спрятавшись у себя под одеялом, она так продолжала видеть два огненных глаза, не моргая рассматривающих её саму из-под бабушкиной кровати. Девочка задыхалась под одеялом, но боялась высунуть даже носик.

(Теперь-то я знаю, что организм, пересытившись углекислым газом, усыпил взбудораженное сознание, а далее подействовал инстинкт самосохранения — руки откинули покров).

Утром девушка, взглянув на голую попу сестры, вспомнила о ночном происшествии. И она вновь укрылась с головой и вряд ли встала бы, если бы мать и бабушка не заставили подняться. Она взглянула на лица родных. Ничего необычного в их выражениях не нашла — все такие безразличные, будто бабуля с внучкой Настей ничем противоестественным не занимались. Умная девочка сообразила — это у них не впервые, вошло в обыденную стадию. Об этом она спросит у Анастасии после ухода бабушки и мамы.

А что делать с домовым? Это ведь он прячется под кроватью старой хозяйки. Бабушка сама многажды задабривала «хозяина», ставя блюдце с молоком за печью, и била деревянной ложкой по лбу Верочки, когда та смеялась над бабкиным суеверием.

«Может это он подслушивал нас с Настей? А мы думали на бабушку. — атеистка в душе, Верочка начала верить в потустороннее. — Была же статья в журнале про «барабашку». Они уйдут, я налью молока и задобрю хозяина!»

Но как только она представила, что останется дома одна с нежитью, едва не описсалась. Девушка поинтересовалась чем думает заняться сестра. Обрадовалась, что та собирается делать «ничего». В сущности, такую «тягость» Верочка могла осилить. Тем более, что погода хорошая и можно поваляться в гамаке в саду.

«Насть, давай признавайся, когда бабушка начала лизать тебе?». — более прямого вопроса она не могла составить и озвучила его, как только они улеглись на гамаке.

«Что... ? Тебе приснилось... ! Я ночью писсать вставала и сбросила трусики... Да, ты умнее меня и поймала на слове... Папа... ещё жив был... Ты с малявками на реку пошла, мама на работе. Я залезла под кровать за бутылочкой бабушкиного сидра и тут она вошла в дом. Так что мне оставалось только выждать. Зашухарилась там основательно. Она пришла не одна, с мужчиной... Не перебивай, не скажу... Знаю кто это был, но не скажу ни за что! То как он встал возле неё, свидетельствовало об одном — начале коитуса. Я слышала лобзания, вздохи, и бабушкин шёпот. Она говорила, что соскучилась по нему. Ждёт его каждые ночь и день. Он сказал, что это сюрприз по случаю её пятидесяти пятилетия... И в этот раз сделает для неё необычное — полижет женскую красоту. Я видела, как она встала задом к кровати, легла на неё. Он опустился на колени перед ней и стянул её трусы. Выглянуть я естественно не могла и вслушивалась в её охи, ахи и в то, как разгорается у меня меж ног. Она поторапливала его, просила войти в неё и туда же кончить, мол это для неё как лекарство... «. — Настя замолчала, ожидая как мимо пройдёт соседская бабка.

«Девять лет назад... Ты уже пила алкоголь?»

«Нет! Ты что?! Киномеханику, чтобы пропустил нас на фильм «до шестнадцати». Продолжать?!»

«Нет, я уже поняла, что ты начала шантажировать её».

«Собственно не сильно то я на неё давила — соврала только, что не из-под кровати всё слышала, а видела из-за его спины. Она в первый же банный вечер поцеловала низ моего живота, ляжечки... ну и дальше ты представляешь... Верунчик мой, не выдавай ага... ? Хочешь я тебе за это сделаю куни?»

«Только не в доме! Там барабашка за мной следит. Вас-то он не пугает, а на мне вымещает какую-то обиду. Вчера чуть не обкакалась... Он под кроватью где вы с бабушкой... Пошли в баню! За одно и письки помоем после...»

Подходя к бане, Верочка чувствовала заполнение тазовой области вязким кипятком крови, выделяясь из вагиночки, она противно липла к ляжкам. С радостью освободившись от белья, она протёрла влагу меж ножек, повернулась к старшей. Та тоже не мешкала, обнажилась. Это был первый поцелуй в губы. Настя всосала их до боли, затем, когда кровь прильнула к устам, ослабила и просунула язык Верочке в рот. Она кружила им вокруг языка сестрёнки, залезала меж дёсен и щёк. Поначалу девушке было чуточку противно, но опьянение гормонами раскрепостили её сознание — она сама полезла языком в рот сестры. Подняла, до этого безвольные, руки к грудям Анастейши, повторила за ней раздражения сосков.

А в голове вертелось желание: «Ну же, начинай лизать письку! Влага иссякнет, и я засохну!». Настя заметила нетерпеливость ножек сестрёнки, провела рукой по её животу, по шёлковым волоскам девичьего лона. В то время как три крайних пальца проскользили по валикам вульвы, средний, аналогично входу тампона, проник в вагиночку до самого упора о ладонь.

Затрепетавшая от наслаждения сестрёнка не противилась проникновению ещё одного перста в дырявую мембрану гимены. Настя отпустила Верины губы, облизала один палец, вставила второй в её ротик.

Аналог мужского органа, который можно сосать, был высушен основательно — Верочка уже представляла, как поставить свой «мольберт», чтобы Анастейша могла беспрепятственно творить своей чудо-кистью на её алом холсте межножья. Видимо сестра уловила мозговые волны, посадив Верочку на полок, подняла её правую ступню и поцеловала внутреннюю сторону икры. Медленно перенося нежнейшие поцелуи по ноге, она смотрела то в глаза сестрички, то на пульсирующее средоточие меж розовых срамных уст. Она даже услышала, как раскрылись створки.

Анастейша остановила поцелуи на середине нежной ляжечки. Перенесла их на левую ногу и так же, медленно лаская своими ярко-розовыми губами, добралась до середины этой ляжечки.

А срамной «ротик» пошевеливал устами, призывал к себе и обильно пускал «слюни». Растлительница попросила девственницу подняться на верхний полок, развернувшись телом, она пристроила ротик к роднику и не пришлось ей долго ждать вязкой капли, что слизью стекла на её язык.

И только после этого Анастасия приложилась языком к опухшим от крови половым губкам. Дальнейшее в памяти Верочки отложено как вспышка сверхновой, затмившей своим сиянием Солнце. Оргазмы меркли, под блеском последующих.

Помнится ей, что она пристраивалась к промежности Насти, лизала и сосала светло-розовый бутон. Но тогда её собственный цветок просил таких же утех, и сестра посоветовала какую позу принять, чтобы были все рады.

Пять ли, десять ли минут длилась любовная игра меж сёстрами, но усталость органов была подобна изнеможению лесорубов. Девушки едва смогли ополоснуться и добрести до постелей и сразу уснули.

***

В ближайшие выходные мама позвала дочерей поехать с ней к своим родственникам. Поехала лишь Анастасия, т. к. Вера (как уже упоминалось выше) мягко говоря, не любила прабабушку.

В доме остались две Веры. Внучка решилась поговорить с тёзкой о потустороннем, о домовом. Три прошедшие ночи девушка еле засыпала и то лишь закутавшись под толстое одеяло.

«Баб, хочу подружиться с хозяином. Растолкуй: чем задобрить домового?»

Вера Леонидовна рассказала, когда впервые решилась обратиться к суседко. Причиной тому была её невозможность забеременеть. Свекровка спросила её, тогда ещё двадцатитрехлетнюю Веру, что ей важнее атеизм или желание зачать. Объяснила, что нужно сделать, чтобы задобрить хозяина.

«Я сделала всё как велела мать вашего отца. Не в тот же месяц, я проснулась средь ночи от того, что кто-то налёг на мою грудь. Я не могла раскрыть глаза, боясь увидеть страшилище. Оно полежало на мне до тех пор, пока я не начала задыхаться от удушья. Потом тяжесть так же мягко улетучилась. Даже моё тело взлетело... , но это скорее всего от того, что все мои волосы встали дыбом. Я разлепила очи, заметила руку супруга на своей груди, а колено его лежало на моём лобке. Дед ваш во сне мял мне грудь и шептал о любви ко мне. Уд его упирался в мой бок. Во мне появилась уверенность, что это домовой специально разогрел меня для супруга. Я готова, уд у мужа тоже. Внученька, эта ночь осталась в моих воспоминаниях как самая лучшая в жизни, так как хозяин способствовал деду. Он, как одержимый, начинал следующий коитус отдохнув лишь несколько минут. Вот и думай, верить в домовых или нет, потому что ровно через девять месяцев родился ваш отец. Все последующие беременности оканчивались выкидышами. Суседко после смерти свекрови иногда ругается со мной. Видимо я неправильно поняла его в ту ночь. Может надо было сдерживать страсть — старухи говорят, что он взревновал. Начал забирать моих мужчин. Сначала дед ваш помер, потом отец погиб. Бабы говорят, что в былые времена так было, что, если погибал муж, а затем кто-то из сыновей, нужно было лечь голой у печи и дожидаться, пока суседко пожелает тебя как жену... Нет, не ложилась: мужчин у нас не осталось, а баб ему не по закону губить. Идём, обучу чему сама обучена.»

Простенький обряд убедил Верочку, что всё-таки зря она верит в домового. И в ту же ночь она спала спокойно. Хорошему сну способствовало обоюдное, с бабушкой, омовение в бане, в конце переросшее в любовную игру двух Вер.

Вера Леонидовна принесла в баню бутылочку своего сидра (любила она пить после парилки вместо чая слабый алкоголь) Верочке так же перепала небольшая доза. Девушка почувствовала расслабление и спросила:

«Если дедушка умер так рано, не хотела ли ты выйти вновь замуж? Или домовой как-то запретил?»

«За того, кто был мне люб, я не могла выйти замуж. Он женат... был. Но ей изменял со мной. Он очень сочувствовал кончине моего мужа, приходил несколько раз в месяц ко мне. Тогда у меня как раз начался климакс... Очень неприятное состояние, я тебе скажу. Гормоны мужчины очень хорошо помогают в этот период... Сейчас? Нет, не ходит... Умер мой... лекарь... Да кому старуха нужна! Он умер, когда мне уже пятьдесят седьмой год шёл... Креплюсь, внученька. Ты ведь уже знаешь, чем Настя промышляет... ? Когда с оказией передаёт, когда сама привозит... мужское семя. Вливаю его в себя и чувствую восстановление сил».

«Бабуль, извини меня... Я... знаю о ваших с Настей... Прости дуру, не нужно было говорить... Прости, а?»

Девушка посмотрела бабушке в глаза и увидела улыбку.

«Она сказала мне. Рассказала, как расплачивалась с тобой. Видимо тебе показалось мало. Иди ко мне — я тоже рассчитаюсь, моя сладенькая писечка.»

Бабушка целовала намного нежнее Насти. Её полные губы, как нежным тополиным пухом охватившие ротик девушки, скорее ласкали, чем возбуждали. Девушка осмелилась проникнуть ладонью меж полных ляжек бабули, пальцы сразу оценили массивность обоих пар половых губ.

Старшая Вера опустила голову на грудь внучки, и губы её так же нежно, заботливо обласкали ареолы с сосками.

И сознание Верочки вновь затуманилось вспышками светил. Она умоляла не останавливаться, но переча себе, просила перестать измываться над уставшей вагиной. Когда бабушка осушила влагалище сладенькой внучечки, налила ей полный фужер сидра. С жадностью выпив вино, Ве

рочка упросила бабушку раскрыться для неё. Та продолжала упираться, мотивируя замкнутость безобразием своего межножья, но опьяневшая девушка всё же добилась желаемого.

Вера начала нежно целовать жирок, стекающий с полного живота на лобок, отчего вся вульва лоснилась блеском, опустилась ртом на рубиновый клитор, размером с фасолину. Вкус влагалищных соков резко отличался от вагинальных секретов Насти. Если у сестры вкус имел сладковато приторный оттенок, то бабушкины секреты были резко терпкими и сильно соленными, что несколько приглушило первичное желание осушить кунку пожилой женщины. Но она постаралась.

«Не люблю нежностей. Вот возьми черпак! — Леонидовна намазала черпак мёдом, подала внучке. — Медленно введи мне в задницу... Не бойся, не в первую сотню раз он туда проникает.»

Она вспомнила, как отец закруглил удобный для рук конец ковша, обточил его наждачной бумагой и затем покрыл ручку лаком. Вера тогда поинтересовалась, для чего он так делает. Папа ответил: «Занозы можно загнать в ваши нежные ручки!». Верочка помнила этот черпак с малых лет, и ни разу никто не загнал занозу. Это означает, что неизвестным посетителем бабушкиной спальни, в тот день, когда Анастасия воровала её сидр, возможно был отец сестёр.

Девушка вводила рукоять до тех пор, пока бабушка не остановила — продолжила трахать старшую в анус и посасывать клитор, сразу задребезжавший дверным звонком.

Едва ли не матерно ругаясь, бабушка требовала не жалеть её, усилить натиск на сфинктер и клитор. Она вертелась на полке, принимая различные позы, что заводило не только её саму, но и внучку. Окончился такой акт позой 69, обнаружившийся в памяти Верочки, как пояснение старшей сестры.

Две Веры обнявшись тут же на полке, слегка прикемарили. Проснувшаяся первой бабушка, поцеловала внучку в щёку, разбудив спросила:

«Помнится мне однажды я поймала тебя и Катюшу Овсяницкую за игрой в папа-мама. Правда, вы не были обнажёнными, а вот ваши куклы изображали совокупление.

Кто бы инициатором?»

«Конечно я! Однажды я видела половой акт мамы с папой, намекнула Катьке, та рассказывала, как наблюдала за своими родителями, и с помощью плюшевого Мишки и куклы показала в каких позах совершается зачатие деточек. Предвидя твой дальнейший вопрос, скажу. Да это было не один раз... Но я больше чем уверена, что и ты в моём возрасте познавала тайны взрослых не одна...»

Бабушка предложила перебраться в дом, на мягкое.

Бредя сзади за бабушкой, Вера приметила необычную поступь женщины.

«Ты так же идёшь. Просто за собой не замечаешь. Это усталость мышц малого таза сказывается...»

Согласившись с доводом бабушки, Верочка упала на диван уже готовая уснуть. И вновь её взяла оторопь — она унюхала запах дегтя. Предположила, что так пахнет домовой, почувствовала эрекцию всех волосков на теле.

«Помоги мне анус помазать. — бабушкин голос мгновенно успокоил Веру. — Вот мазью Вишневского... Не брезгуй, нанеси на палец пару сантиметров мази вставь его в мою задницу.»

После того, как она целовала срамные уста женщины, девушка не чувствовала отвращения. Выполнила как просила бабушка.

«Ну и письку за одно давай полечим... Возьми ещё дозу мази и введи всю ладонь... У тебя ладошки маленькие, влезет!»

Она и не представляла себе растяжимость стенок влагалища — ладонь вошла полностью. В глубине трубы девушка нащупала зев матки. Взглянув в глаза старшей, она надавила на серединку пальчиком. Бабуля томно простонала:

«Ещё... И ещё... — после каждого проникновения лишь первой фалангой среднего пальца в твёрдое кольцо зева, Вера делала остановку и совершала следующую фрикцию после каждой просьбы. — Таким темпом двигай, не останавливайся... « — женщина закрыла глаза, напрягая мышцы зада, подмахивала.

Бабушка вновь начала заменять дозволенные в культурном обществе слова на матерные, наминала свои груди и покусывала губы.

Неожиданно для Верочки тело бабушки затряс сильнейший оргазм. Ладошка её будто попала в капкан — заклинилась в вагине. Она одновременно желала и боялась испытать подобное. Подумала даже о ручке черпака, как о пенисе мужчины, разрывающем гимену.

«Ба, сделай из меня женщину... Черпаком конечно!»

«А как же любимый мужчина? Разве ты не хочешь сохранить её для него? Я вот свою сберегла для вашего деда. Любила его всю жизнь. И если бы не смерть, то ни за что не изменила бы. Давай я тебе в попку пальчиком... ? Мёдом или этой мазью? Иди покакай, подмойся, а я сделаю смесь из мёда и мази, хитрюга!»

Тужась над поганой дырой, девушка согласилась с доводом бабушки — доказать любимому мужчине свою любовь целостностью гимены, это ли не залог крепкого брака. Подмывая анус в бане, она смотрела на черпак и сравнивала толщину бабушкиных пальцев с рукоятью ковша. Девушка сделала вывод, что иные какашки в период запоров бывают в два раза толще ручки. Помыла и черпак.

Бабушка накапала в бокал сидра несколько капель водки, наказала внучке выпить залпом. Подставила ей свои губы как закуску.

Целовались долго — понятно, что Леонидовна ждала начала действия алкоголя, как анестетика. Опьяневшая внучка легла на край дивана, подхватила стройные ножке под коленки и отдалась на волю тёзки.

Не кончик клизмы, а настоящий человеческий орган проникнув в тело девушки, очаровал её. Бабушка, медленно вращая и двигая пальцем в плотном кольце сфинктера, сношала внучку под аккорды стонов, целовала налитую кровью вульву, проникала языком до плевы.

«Родненькая, сделай вот так. — Вера показала, как вставила большой и указательные пальцы в ноздри, сжала ими перегородку. — Да, милая моя, да!». — мгновенно почувствовав сладость действий, простонала девушка.

Так же, как недавно бабушка, не переставая меняла положение ножек — то держит их под коленями ручками, то обопрётся о бабушкину спину выгибает тело мостиком.

На кухне с грохотом упала какая-то железяка. Тело Верочки сковал не только оргазм, но и ужас.

«Не бойся! Ничего он нам не сделает! Вот так, вот так, моя хорошая! Кончай! Ай молодца! Даже обоссала меня!»

Девушка поняла, что мышцы устали и расслабили сфинктер мочевого пузыря — моча вытекала произвольно и остановить её девушка не могла.

«Я-а-а-а же... вот только пописяла... — когда к ней вернулась сила она смогла начать говорить. — Сейчас уберу»

«Слышала я от баб, что такое случается с нашей сестрой. Но вижу впервые. Оставь! Утром уберём. Предлагаю спать в моей постели!»

«Ба, а с чего ты спросила про то, как застала меня с Катей?». — умостившись рядом с голой любовницей спросила Верочка.

«Хотела узнать в чью ты породу. В материнскую или в мою... В мою! Галка в любовных утехах не нуждается... ! Папа твой сказал, что она фригидна, как бревно с дуплом!»

Внучка наконец со стопроцентной уверенностью знала — таинственный любовник бабушки её сын, их с сестрой. Она хотела спросить ещё кое о чём, но собеседница уснула.

Это было прошлым летом. До отъезда Анастасии в областной центр, троица устраивала оргии. Однажды пропустив рукоять черпака сквозь дыру в гимене, замерили глубину вагины — Верочка обрадовалась её труба длиннее чем у любовниц. Женщина Вера сказала, что если встретится мужчина с «не коротким» удом, то ему будет комфортней.

Так же Анастасия подтвердила догадку Веры, что папа иногда омачивал глубокую вагину мамы мужским лекарством.

Зимой умерла прабабка. Вера не рвалась на похороны, а Анастасия «трудилась» не «покладая ног». Лишь на майские праздники она приехала. Сильно похудевшая, от этого казавшаяся Снежной Королевой. На фоне круглолицей и полненькой бабушки она казалась хворостинкой. Когда мать ушла на работу, она шепнула бабушке, что привезла ей настоящий фаллоимитатор.

Леонидовна тут же плюнула на работу, повела любовниц в большую комнату. Настя распаковала подарок. Чёрное подобие члена заблестело латексом. Верочка попросила его в руки.

«Тяжелый. Огроменный! Не по моей письке! Но красивый зараза! Ба, чем смажем?»

«Вот ещё мужское семя. Три дня в морозилке хранилось. Ба, сама помажешь или мне?». — спросила Королева, показывая бабушке пузырёк из-под пенициллина.

«Серьёзно сперма? Дай понюхать хотя бы! — перехватила Верочка стекляшку. Вскрыла, понюхала. — Ба, а не боишься, что заразные наспускали? Как, кстати, тебе удалось собрать? Как на племзаводе?»

Анастейша объяснила, как прятала кондомы с семенем, сливала в пузырьки и хранила в морозилке. Объяснила, что собирала семя знакомых клиентов, которые ценят своё здоровье. Тем временем Вера старшая обмазала имитатор спермой, и медленно ввела в своё гнездо.

Верочка смотрела на то, как легко скользил резиновый «дружок» в просторной вагине любовницы и мечтала о совокуплении с ним. Но её вновь предупредили о любимом супруге, которым может стать вернувшийся из города Антон. И даже попку её поберегли любовницы, мотивируя тем, что пойти на свидание она не сможет.

Но зато обе устроили такие оральные ласки её эрогенным зонам, что она проспала до прихода матери с работы.

Потом Анастасия уехала в город и через месяц вся деревня только и твердила, о ней, как о проститутке, обслуживающей в подворотне. В письме переданным с оказией, Настя писала, что Павла и Никиту убили, сауну захватили лица кавказкой наружности. Светка не побоялась остаться с «хачиками», а она боится. Пока ждёт других предложений.

Вот такие воспоминания тревожили психику Верочки.

***

Моя первичная задумка пригласить девушку на сбор ягод и там обратившись кроликом приманить её под валежник, требовала полной перемены.

«Таша, есть у тебя ещё спора? Хочу управлять двумя телами.»

«Да! Приготовься! — даже сознание Верочки вздрогнуло: щелбан был ощутимо болезненный. — Основная спора станет второй, так как тебе нужно будет больше работать ею. Но если что, я помогу!»

Я выпустила спору наружу Вериного тела, полетела за печь. Там преобразовалась в домового, образ которого читался в фантазиях девушки.

Специально загремела кочергой и совком.

«Ой ужас! — согласилась я с сознанием Верочки. — Что его рассердило, что он так шумит за печью? Неужто танец в полуобнажённом виде? Как там учила бабушка... ? А-а-а! К чертям этого домового. К чертям другие страхи! Сколько можно быть улиткой в панцире?« — по телевизору как раз показывали фильм «Неуловимые мстители». Как нельзя кстати, там звучал призыв:

В удачу поверьте, и дело с концом!!!

Да здравствует ветер, который в лицо!!!

И нет нам покоя, гори, но живи...

Погоня, погоня, погоня в горячей крови!!!

Погоня, погоня, погоня в горячей крови!!!

— Я откидываю прочь страхи! Мне будет приятно мчать навстречу ветру! — голосом Веры я разбавляла фобии девушки, утверждениями мужества.

Чем больше я твердила аффирмации, тем тише гремела за печью. И чуть задержавшись показалась девушке.

«Молодка, сегодня день злата-серебра! — глядя в глаза Веры, сказала я-суседко. — Мне передали несколько монет. Но в таком образе мне не положено покидать дом. Ты должна сходить за ним...»

Чувствуя обморочное состояние девушки, я решаю ослабить действие, спрашиваю у себя-домового:

«Как к тебе обращаться? Хозяин? Суседко?»

«Это всё ваши, людские, словеса! Называй меня ФилипкО!»

«Филиппок может?». — протиснулось сознание девушки.

«Сама ты Хвилипок! Ясно же сказал ФилипкО! Протяни ладошку... Не боись, красавица! Это всего лишь маленькая змейка. В её теле буду я. Зайдёшь в лес, опустишь на землю и не отставай от неё! — я протянула ладонь домового, опустила на ладошку девушки заготовку

Змейка вновь из памяти Веры.

— Слушай далее внимательно! Мне нужно будет кушать. Но, так как я буду змеем, то и еда моя будет особенная — лягушки, ящерки, насекомые. Как только наемся, оборотюсь кроликом, и тоже буду просить кушать, так ты подсоби мне — веток березовых да помоложе нагни к низу. А уж как оборотюсь кроликом, то и заговорю с тобой.

Я-домовой, медленно перетекла в змейку, взяв два лукошка в одну руку, повела девушку в лес. Её сознание дрожало, норовило бросить змейку. Я успокоила её, воспоминанием о сказке «Волшебное кольцо» где змейка Скарабея помогла доброму человеку, напевала девиз: «Да здравствует ветер, который в лицо!».

Навстречу попалась старая соседка, мне пришлось спрятать змейку за пазуху платья. Она не была холодной, но сознание Веры посчитало, что Скарабея холодная, прошла мимо старушки не поздоровавшись. Однако следующих сельчан Верочка приветствовала сама, нежно прижимала меня-Скарабею к животу.

Вот и опушка леса, где с нежностью она опускает меня на тропу. Я сразу ловлю крупного жука, проглатываю его. Девушка увидела, как маленькая змейка увеличилась в размере. Её логические доводы отмелись ею же самой:

«Это потустороннее существо и обычный метаболизм к нему неприемлем!»

Земляные жабы, как символ Вериных страхов перед бородавками, проглатывались мною за раз. Ящерицы, как страх перед Комодскими драконами, исчезали с прытью, с какой они бегали по стволам деревьев.

Мыши и бурундуки будто сами выбегали на нашу тропу. Немногие из них смогли ускользнуть от меня.

Я не уследила и была атакована соколом. Птица, больно вонзив в моё мягкое тело острые когти, попыталась унести меня, даже смогла подняться над деревьями, но погибла в кольцах, сдавивших её тело. Падая с пары десятков метров, я заметила небольшое болотце. Таша сообщила, что этот водоем мы ещё не исследовали.

Я твердила, меняющие психику девушки аффирмации — её сознание вновь задрожало от страха за жизнь Скарабеи, за себя:

«Набирай мощи, мой змей! С каждой твоей победой я становлюсь храбрее! Я теперь знаю, как мне быть в различных жизненных ситуациях!»

Удар о землю переломал мне позвонки, но что это значит для существа с возможностями инопланетных технологий! «Очнувшись» Скарабея проглотила птицу целиком. Подошло время обращаться в крола. Верочка удивилась моему гигантскому размеру — ростом с небольшую собаку, весом килограмм за десять.

Я-Верочка начала нагибать ветви берёзок, ломала их и подавала кролику. Мы увлеклись не заметили появления лисицы. Красивая чертовка — жирок под шкурой так и играет, округляя статные формы. Самочка приготовилась к атаке — телом припала к земле и ждала момента.

Псовые формы в памяти моей споры имеются, поэтому я быстро начала преображение в лиса. Белый мех крола исчез мгновенно и даже Вера удивилась необычной перемене. А уж что говорить о лисице, вдруг учуявшей запах псины.

Я-Вера спряталась за деревом, а лис побежал к самочке.

Вряд ли она подпустит меня к себе для полового акта, поэтому мне пришлось несколько обездвижить лисичку, а затем ввести в её кровь гормоны течкующей самки. Гормоны опьянили лисицу, она принялась играть со мной — несильно покусывала за плечи, тявкала часто. Она походила на Верочку — страстно желала загасить действие гормонов и в тоже время боялась. Но природа взяла своё — лисица наконец разогрела утробу, приготовилась принять семя.

Я-Вера подошла к тому месту, где лисичка остановилась, притаилась вблизи, показываю девушке как происходит оплодотворение псовых. Естественно девушку интересовал пенис кобеля, и я его ей показала во всех подробностях. Предварительно насладившись соками течки, запрыгнула передними лапами на спину самки, постояв так с полминуты, показала, как пенис вышел из мешка, какой он по цвету и какого размера.

Своим сознанием в теле Верочки, подкорректировала направление острого кончика в опухшую от возбуждения вульву самочки. Медленно ввела самый кончик, пошевелила тазом. (Как бы примащиваясь, а на самом деле наслаждаясь.) Неопытная лисичка, высунув язык, задышала часто и подчиняясь инстинктам, попыталась надеться вагиной на пенис. Это у неё почти получилось, но пенис мой длинный и за одно движение не проник в жаркую утробу лисицы.

Я погрузилась в неё полностью, и удовлетворяя человеческую похоть позволила себе совершать (до полного наслаждения) множество фрикций.

Девушка (как и многие жители деревень) ранее видела половые акты псовых и её удивило, как долго это происходит у лисиц. Её гипофиз впрыснул в кровь гормоны возбуждения — писька Верочки слегка намокла. Она (не я) пропустила ладошку меж своих ляжечек, принялась ласкать клитор. А сознание рисовало фантастические образы: существо в верхней части человек, в нижней кобель, руками гладит её соски и клитор. Огромным членом раздвигает шторку гимены, разрывает её к чертям собачим в клочья и (в момент моего оргазма) заполняет матку (пенис такой длины обязательно проникнет в утробу) вязким семенем.

Мы (Я-кобель и Верочка) кончили одновременно. Девушка облизала свои пальцы-хулиганы, я вылизывала вульву лисички, собирая пол-литра спермы без единого сперматозоида (зачем обременять самочку потомством перед зимой?). Самочка так же упала на бок, продолжила вылизывать питательную субстанцию из своей вагины.

Успокоившись, я громко гавкнула, пугая и прогоняя самочку прочь от нас с Верочкой. Она присела рядом со мной, обняла за шею и крепко прижала к себе.

— Ты прелестный, ФилипкО! Останься лисом — не превращайся в кролика.

— Однажды ты испугалась крольчонка. — ответила я, как только настроила в горле лиса речевой аппарат. — Он хочет извиниться за это. Ведь он был двухнедельного возраста, боялся так же, как и ты пятилетняя. Он и сейчас побаивается тебя. Доверьтесь друг другу, примите, что вы не враги! — я постепенно сменила формы, преобразовалась в травоядного.

Повела девушку к болотцу.

— Я и ты должны окунуться в эту лужу... Так надо.

Мне пришлось взять управление телом Веры на себя. Скинула платьице, трусики, расстегнув лифчик, прогладила компрессионные следы под грудями и в подмышках. Я-крол вошла в воду первой, ощупала дно. Вязкое и по колено глубиной, было терпимо прохладным. Окунувшись с головой, первым делом исполнила просьбу Таши — проглотила муть со дна. Через промежуток времени она сообщила мне, что в этом водоёме есть мутации дафний и пиявок. В остальном всё как в других болотах.

Я-Вера вошла в болотце, поддерживаемая (больше для такта) рукой человека, появившейся на теле крола, легла на воду. Пиявки сразу присосались к телу, но сознание Веры уже спокойно воспринимало происходящее.

Мы провели в воде всего минуту, но пиявок, присосавшихся к телу девушки, было множество. На моём теле получеловека, полу кролика их было меньше (в основном, потому что я их сразу отправляла в сборщик протоплазмы).

Вера (не я) повернулась ко мне-кролу, осмотрела. Оторвала пиявку и попыталась бросить в болото.

— Не надо их выкидывать. Эти, что на мне, отнесём домой. Потом объясню, что с ними делать. А вот эти, что сосут твою кровь съем я... Не торопи — увидишь для чего.

Более двух десятков кровососущих пропали в моём рту. По мере поглощения пиявок мой человеческий член набирал объём (мне только осталось подогнать его под желаемый Верочкой размер).

— Каждая пиявка взяла из тебя часть силы, она переходит в меня, возвращает мне молодость и мужскую силу. И сегодня так расположились планеты, что теперь этой силы мне хватит и на твоих внучек. — твердила я всякую белиберду лишь для того, чтобы ублажить сознание девушки (всё согласно поговорке: «Мужчина любит глазам, женщина — ушами»)

Четыре последние пиявки обнаружились меж ножек девушки, она посмотрела мне в глаза и легла на спину в мягкую траву.

— ФилипкО, собери эти сам — я уже не могу... — Верочкино сознание уже не требовало моей корректировки, свободно принимало решения самостоятельно и без единого грамма страха.

Я проглотила пиявки, создала во рту средство для быстрого заживления ран, облизала каждую на нежном эластике ляжечек. И вот я зрю со стороны на прелести девушки. Сравниваю их с малюсенькой писечкой Валюши и нахожу, что даже крупная вульва имеет свои прелести.

— Ты — дева! Сейчас станешь женой... Нет, не мне... Нецелью значит. Но ведь не это главное! Главное, чтобы ты нашла любимого мужа, который примет тебя в любом качестве. (Намекнула на рассуждения Анастейши (ведь я сама женского пола ягодка).

— В меня не кончай... !

— Кончу, куда захочу! Не страшись обременения — мы существа разного вида. И семя моё сделает тебя прелестней.

Более не задерживаясь, я, членом с тонкой кожицей на головке, коснулась им плевы. Так же, как пенисом лиса, подразнила девушку, которая так же не вытерпела — подмахнула с такой энергичностью, что длинный орган вошёл до упора моего лобка о её промежность.

Моя спора считала восприятие Верой боли и габаритов члена:

«И совсем не больно! Как и говорили бабушка с Настей. Это только дура Катька три дня стонала о потерянной целке и о боли. А у ФилипкО он почти такой же, как резиновый дружок бабушки! Давай, родненький, еби меня! Как же это прелестно, ФилипкО, как замечательно познавать мужскую плоть своей писькой!»

Верочка активизировала движения попочкой, подкидывала её навстречу мне. Наши тела, стукаясь друг о друга, гремели чуть ли не на весь лес. Первый оргазм девушки парализовал тело на долгую минуту — я вглядывалась в её глаза. Закатившиеся зрачки смотрели чуть ли не в череп.

«Ха! А какая я сама в таком состоянии? Таша, я надеюсь ты согласишься посетить меня, используя вторую спору?»

«Я вновь восторгаюсь твоими выдумками, Алёна! Проведу несколько опытов по перемещению сознания через временнОй барьер. Если ощутимых потерь не будет, то я с удовольствием проведу некоторое время на Земле. Почувствую его атмосферу, тепло. Ну и, естественно не откажусь от соития с тобой в различных образах!»

Вера очнулась, улыбнувшись поцеловала меня в губы и сказала:

— А теперь я хочу его пососать. Можно?

Я-то знаю, что она хотела порадовать меня своей попочкой, но брезговала принять ротиком семя после анального совокупления. Она по наивности считала, что мужчина способен на повторный акт только длительное время спустя. По опыту любовниц Вера могла судить о часовой или более передышке.

(Хотя, справедливости ради, я и сама толком знала о мужском либидо относительно мало).

Поцеловав уста Верочки, я улеглась на траву и позволила девушке творить, что ей заблагорассудится. Мысленно перекрестившись, Верочка облизала уретру, чмокнула сияющую алым заревом плешь головки и преодолев последние сомнения, покрыла пенис до середины ртом. Наблюдая за однообразными действиями, я поняла — без моего вмешательства, уровня Валюши, ей не достичь. А уж аутофеллецией я ублажала себе не раз.

Тем паче за всем этим следит (и считает, что это за свои способности) Верочка, познавшая множество оргазмов от куннилингуса и пальпации перегородки меж трубами вагины и прямой кишки. Девушка удивилась «своей» способности без рефлекторного отторжения постороннего тела, пропустить головку за гланды. (Ей сестра рассказывала, как долго мучилась пока смогла заглотить член полностью)

Не стала размышлять куда эякулировать — знала, что горлом плохо ощущается пульсация спермы, поэтому выстрелила, держа головку за зубами. Так как ощущала пустоту Вериного желудка, то количество эякулята составило чуть ли не пол литра. Вообще-то, как таковым это скорее микстура, изготовленная по рекомендации Таши, чем сперма. Инопланетянка сообщила, что в состав включены препараты улучшающие мозговую деятельность и долгоиграющие наркотики, для стимуляции эйфории, после которой большинство фобий девушки забудутся навсегда.

— ФилипкО, можно ещё наловить пиявок? — отдышавшись и облизавшись спросила Вера.

— По колдовским законам не положено. Для чего тебе, отроковица?

— О бабушке и сестрице заботясь спросила. — она применила старые идиомы, подстраиваясь под меня, древнего и малопонятного жителя их дома.

— Тех, что сняли с моего тела, с лихвой хватит для хозяйки. Для ОнастАсии сроку, отведенному мне, не хватит. Пожаришь их с картошкой. Маленько мне положишь, а остаток накажи съесть старой. Ночью пусть постелет у печи, ляжет нагая и ждёт. Приду ли я к ней, будет зависеть какую монету она мне отберёт... По её усмотрению. Если мне понравится, то разрешу крутить мне уши... Правое ухо покрутит — уд станет длиннее, ежели левое, то потолстеет уд.

(Это я вспомнила бородатый анекдот, когда к знаменитой певице явился инопланетянин, соблазнил её, что у него член меняет размер, если вращать его уши. Оконцовка печальная и в тоже время комическая — отпали уши у инопланетянина)

— А можно и я покручу? — в головушке Веры заработали «шарики», закрутились «ролики». И она САМА надумала как реанимировать пенис.

— Нет! Это не по обряду! Но попку твою я раскочегарю! — вряд ли в старину так извращались, поэтому я перешла на современный сленг. — Но вначале нужно мои монеты найти. Ступай за мной.

Я вновь крупный кролик в белой шерсти. До бурелома сотни четыре метров. Нагая Верочка не боясь исцарапать тело, лезет за мной под валежник, помогает тащить кожаный мешок. Кожа на нём засохла и начала разрываться, я радуюсь своей предусмотрительности взять лукошки.

Выбравшись на небольшую полянку, рассыпаем монеты по корзинкам.

— Ты говорил несколько монет! А тут целый клад! Что будешь с ним делать?

— Это всё твоё, ладушка. Знаю я, как сейчас тяжко обучаться — эти деньги уплатишь мастеровому, станешь ремесленницей.

— Сейчас такие деньги не в ходу. Но я думаю, что каждая из них стоит дорого. ФилипкО, милый мой домовой, ты ничего не сказал о матери моей. Достанется ли ей от твоей силушки?

— Мать твоя другим духом защищена. Не в моей власти управлять Галиной. — воспоминания о матери занимали так мало места в памяти Верочки, что о ней я не подумала и придумала как вывернуться из этого положения. — Но не долго ей... Искушаешь меня, срамница — чуть не проболтался.

Верочка и правда сидела очень вызывающе (впрочем, это не специально) — алое соцветие чётко выделяется на фоне беломраморной кожи.

Девушка с восторгом смотрит как верхняя половина кроличьего тела преобразуется в мужскую. Как только образовался пенис, она прильнула к нему щекой, погладила ладошкой.

— Может ты возьмёшь меня в жёны?

— Сказал же — не по закону домовым брать в жёны человеческую самку. И больше вряд ли ты меня увидишь. Только через сто лет вновь сойдутся звёзды для меня. Готова ли ты, дева, срамно порадовать ФилипкО?

— Ты сам ещё не готов... А нет! Сейчас... — Верочка поместила полувялый орган в ротик, помня мои уроки настроила пенис для анального совокупления. — Но чем же его помазать? — продолжая двигать рукой по стволу, поинтересовалась у меня.

— Я оближу твою какайскую дыру.

Визг восторга вспугнул задремавших в полуденный зной птиц. Одна из них сбросила кучку недалеко от меня. Я вспомнила о том, как гадила на голову Ольги, хихикнула.

Верочка тоже хихикнула, сказала:

— Щекотно! А тебе почему?

Я не ответила — не болтать я хочу. Меня интересует какие ощущения получает женский организм от анального акта. И вот сейчас я или наслажусь, или стану презирать любительниц таких контактов. Девушка вспомнила, как стояла Анастасия, приготавливаясь к вторжению. Сестра принимала член лёжа на спине, сильно изогнув позвоночник, высоко поднимала таз. При этом руки растягивали ягодицы в стороны, тем самым помогая анусу раскрыться.

Вообще-то это даже лучше, чем раком — видно лицо девушки. Я протолкнула в анус большой палец, посмотрев в глаза Верочки, провернула его размазывая слизь по сфинктеру.

Зрачки и веки девушки запульсировали чаще, дыхание перебилось. После начала давления головкой в преграду, зрачки и глаза всё больше расширялись, но личико не поморщилось ни капельки. Я принимала её мысли, радовалась, что она воспринимает перверсию с должным терпением.

Как только гарпун венца с щелчком расправился за сфинктером, Верочка

вздрогнула, но испугалась она за состояние пениса — посчитала, что это он хрустнул. Осознав, что с органом всё в порядке она улыбнулась и назвала себя глупышкой.

Процесс уже вошёл в ритм. Я гоняла пенис в тугом кольце ануса, и сосредоточилась на Вериных ощущениях.

Это Валюша творческий человек в этом (в анальном) деле, она подстраивала положение своего тела, сообразуясь лишь о личной выгоде. И такой её эгоизм сносил моё сознание до раздвоения личности — мне мечталось остаться мужчиной, гулять с ней в садах Эдема, ждать рождения наших детей.

Сейчас же я обитала в двух телах двумя сознаниями, но о женитьбе даже не помышляла. Возможно это сказалось развращённое воспитание матерью Валюши. Но и тут семья отнюдь не добродетельна. Раздвоенным сознанием решила обдумать этот вопрос в другое время.

Встав, попросила Верочку упереться о берёзку руками, вошла в прежнюю цель и разблокировала все сдерживающие меня препоны. Сильно шлёпнула по упругой ягодичке, ощутила всплеск эмоций, Верочка только расставила ножки пошире. Шлепок всколыхнул и моё сознание, находящееся в контакте с Вериным, но только и всего.

Тогда я (не Вера) запустила руку к клитору и переключила внимание на мастурбацию сикеля. Это вызвало в памяти уроки физкультуры в школе. (Верочка тогда боялась делать вертикальный шпагат, так как считала, что у неё крупные половые органы, и через тонкую ткань трико, их все заметят. Ещё одна фобия! Она дома, стоя перед зеркалом, поднимала ногу, всматривалась в то, как ткань очерчивала вульву и решила лучше получать неуд по физ-ре, чем позориться)

Ну что ж. Попытка изменить позу номер раз. Упор рукой о ствол дерева не получился — нужно обойти ствол с другой стороны, т. к. только левая нога натренирована для такого шпагата. Вторая попытка получилась удачной — оставалось только лучше пристроить мужское тело, так чтобы встать сбоку.

Войти — вошла.

Но тут же обеими частями своего разума поняла — чего ради изводиться? Ну чувствительность Вериных нервных окончаний такая. Что из-за этого мучиться? Вот даже её сознание высвечивает: «Попробую — не понравится, больше не буду!». Как о незнакомом продукте, который раньше не употребляла, думает.

Окончательно плюнув на удовлетворение ТЕЛА Верочки, я решила ублажить своё мужское тело. Подумав, как бы ещё поставить женское тело, вызвала в памяти рисунки из книги по женским сексуальным патологиям. Начала с традиционной позы, тратя на ощущения около полуминуты, варьировала позиции — одна нога партнёрши вдоль тела, другая на мужском плече. Затем обе на плечах. Как вариант всё повторила на боку.

Я знала, как чумело сознание Верочки, считавшей это всё своей фантазией, и продолжала опыты. Сердечко её трепетало аритмично и это остановило меня. И опять вместо сперматозоидов, в субстанции заполнившей Верин кишечник, множество препаратов, которые успокоили сердце, накормили тело энергетиками.

Когда все препараты подействовали, мы пошли обратным путём. Я надела на тело Верочки только платье, а бельё сунула в лукошко под платок, накрывающий клад. Лёгкий ветерок будто заигрывал со мной — вскидывал подол, оголял срам. Покинув лес, тело ФилипкО превратилось в пичугу — нужно осмотреть Верочку со стороны. Да, очень заметно, что девушка накувыркалась в лесу и отнюдь не одна. Волосы с остатками тины из болота и листьях с деревьев. Множество царапин на видимых частях тела.

Две встретившиеся старушки вынесли вердикт: «Дурочка! Зачем из-за ягод так травмировать тело?», но заметив отсутствие белья, одна из них сказала: «Наблядовалась сучка!»; вторая была не так жестока: «Я конечно без трусов не шлялась по селу, но бывали и в моей жизни случаи, что старухи обзывали меня блядью!». «Да-а-а-а-а-а... «. — протяжно согласилась с ней товарка.

Далее Верочка действовала сама, а я покинула её тело в момент, когда она, зайдя в баню, начала мыть волосы и тело.

Tо by cоntinuеs

Уважаемый читатель, прошу Вас оставлять КРИТИЧЕСКИЕ замечания. Высказывайте, что именно Вам понравилось, а ОСОБЕННО, что НЕ понравилось — позвольте мне совершенствовать свои тексты под Ваши требования.