Санаторий. Часть 10

В этот момент сюжет в телеке сменился на более яркий. В комнате стало светлее и я разглядел, что Олжас все же не просто лежит, а кончиками пальцев поглаживает мать по шее переходя на ключицу и немного сдвигая при этом ворот халата в сторону, с каждым разом все дальше. Я, собиравшийся уже возвращаться, решил задержаться. Оголив ключицу, Олжас двинулся вниз от нее, с каждым разом глубже запуская пальцы под халат. Его мать делала вид что увлечена телевизором, только слегка дернувшись когда сын добрался до соска, но и после этого она осталась неподвижной.

Осмелевший Олжас извлек грудь наружу, оглаживая ладонью со всех сторон. Другая его рука то же самое сделала со второй грудью. Голова матери расслабленно соскользнула ему на живот, ее тело чуть развернулось, подставляясь под жадные ладони. Он мял податливые груди, приподнимал их, крутил в пальцах соски и вдавливал в мягкую плоть... Перед лицом лежащей у него на животе женщины подрагивали вздыбившиеся штаны сына. Она пробежалась по ним пальцами раз, другой, затем решилась и освободила из их плена член, прошлась и по нему кончиками пальцев, попробовала подвигать кожицу и охнула от того что сын с силой сжал грудь. Тогда она просто прижала напряженный ствол к щеке. Я удивился тому, что его член был совсем непохож на мой. Он был одинаково толстый по всей длине включая головку, я не сразу разобрал где она заканчивается и начинается остальное. Причем толщина его сделала бы честь не только подростку, но и взрослому мужчине.

Между тем женщина прошлась по стволу губами, слегка отодвинула голову, пригнула член к животу и взяла его в рот. Олжас снова вцепился в сиськи заставив ее застонать. С трудом дотянувшись до пояса на ее халате он развязал его и откинул полы в стороны. Как я и думал никакого белья на его матери не было. Однако дотянуться до ее промежности из такого положения Олжас не мог. Заметив его попытки, женщина перестала сосать и избавившись окончательно от халата легла на спину, потянув его на себя. На мгновение передо мной мелькнули между широко раскинутых ног полускрытые растительностью толстые выпуклые половые губы, но их сразу же закрыл своим телом Олжас. Я видел выглядывающее из – за его плеча лицо матери, напряженное, ожидающее события, в корне меняющего их жизнь. Вдруг глаза ее округлились, резко диссонируя с остальными казахскими чертами лица. Вот и свершилось – понял я – Он уже в ней. Его зад несколько раз хаотично дернулся, но потом начал ритмично раскачиваться.

– Ой!. . Ой!. . Ой!. . – донесся до меня на фоне бубнения телевизора и скрипа кровати странно высокий голос его матери.

Ну вот он своего и дождался. – грустно подумалось мне. – Больше я ему не нужен. Они теперь, наверное, вообще из номера только поесть будут выходить.

– Ко – о – ости – и – ик! – услышал я мамин голос.

Она вернулась и не обнаружив меня в номере выглянула на балкон. Видимо, ее заинтересовало мое неподвижное стояние напротив чужого окна и сейчас она пробиралась ко мне, неловко перелезая через перегородки. Я сделал ей знак чтобы молчала.

– Чего ты тут? – прошептала она, приближаясь и заглядывая в окно. – О! Вот оно, оказывается, в чем дело...

Мы некоторое время разглядывали шевелящийся между женских ног Олжасов зад, слушая ойкание его матери. Я сначала не понял почему маму не удивляет половой акт между матерью и сыном, но потом догадался что ей в такой позиции опознать их нелегко. Только когда Олжас кончил и скатился со своей матери моя удивилась...

– Костик, это же друг твой, правильно? А это с ним его... его...

– Мать его. – закончил я за нее. – Ма, чего ты так удивляешься? Мы же с тобой тоже...

– Ну мы это мы... – растерянно сказала она – Я думала, мы редкое исключение, один случай на миллион. И то себя ругаю. А тут, оказывается, рядом еще такие же.

– Ма, ну ты посмотри на это отстраненно. Вот есть парень, ему в его возрасте хочется трахаться аж зубы сводит. Есть женщина, ей без секса тоже несладко. А в этом долбаном санатории ни для нее ни для него даже ни одной подходящей кандидатуры нет! Ну почему бы им не помочь друг другу?

– Так ведь мать и сын же...

– А ты не думай об этом. Просто парень и просто женщина. У нее мужа нет, у него тоже никого.

– Если бы так, то не только можно но и нужно. Но они ведь не просто парень и женщина!

– А чем, мам, они отличаются? У них что, анатомия другая?

Мама задумалась. Судя по всему, никаких достаточно веских аргументов у нее не находилось.

– Но ведь нельзя же! Есть же мораль, нравственность! Общественное мнение наконец!

– Ага, нравственность... Мам, если копнуть поглубже, к истокам так сказать, что говорят мораль с нравственностью про минет? Или когда в попу? А геи всякие? Даже сейчас общественное мнение это не одобряет. Только с мужем, только после свадьбы, только в миссионерской позиции. Все остальное под запретом. Вот только все на это плевали, главное чтобы "общественное мнение" об этом не узнало. А то тогда тебе сразу припомнят "мораль и нравственность".

– Наверное ты прав... но все – так

и как – то это...

– Мам, ну объясни мне, почему два любящих друг друга человека не могут сделать друг другу приятное? Обниматься можно, поцеловать щечку, да и не только, можно, погладить можно, а вот именно так – нельзя. Это ж искуственные запреты! Вот например мораль запрещает показываться на людях голым, а нудистов – тысячи! А то и миллионы! И ничего, нормальные, достойные люди. Вот нафига такие запреты соблюдать?

Мама не ответила, задумчиво глядя на меня. Потом перевела взгляд на окно...

– Смотри, Костик, они опять! Ого, какой он у него! – обратила она внимание на член Олжаса, устраивающегося за вставшей раком матерью.

– Кстати, мам, обрати внимание куда он ей вставляет.

– Да вижу! – с досадой произнесла она.

Олжас сильными движениями вгонял член в мать, заставляя ее раскачиваться. Я отступил на шаг, оказавшись сзади мамы. Легко приподняв юбку я стащил колготки на бедра и положил руку на трусики спереди, ощутив под ними мягкие заросли. Мама тут же прижала ее прохладной ладонью. Постояв так немного, она потянула мою руку вверх, а потом снова вниз, на этот раз в трусы. Мои пальцы впервые коснулись ее пушистого лобка. Мама толкнула меня ниже и средний палец вошел в складку между губками. Надо же! – подумалось мне – В попку она мне давала, а здесь даже пощупать ее не довелось! Даже посмотреть! Мама положила мой палец на клитор и легким касанием показала что надо делать, оставив после этого мою руку в одиночестве. Я охотно теребил маленькую горошинку, одновременно глядя как Олжас снова переворачивает мать на спину и трахает ее, придерживая за поднятые ноги.

– Костик, пойдем к себе. . – севшим голосом попросила мама, когда я попробовал ненадолго покинуть клитор и навестить отверстие чуть ниже.

У себя в номере мы лихорадочно кинулись раздеваться. Я оказался быстрее и потащил в кровать не успевшую снять лифчик и с трусиками и колготками на одной ноге маму. Отбросив в сторону мешающееся одеяло я опрокинул ее на спину и накинулся сверху.

– Только не спеши, Костик... – задыхаясь, шептала она где – то возле моего уха пока я рукой направлял непослушный член в ее лоно.

– Не спеши... мы все успеем. . нежнее... Костик... мальчик мой... А – а – а – а – ах!

Член плавно вошел в скользкое влагалище. Мама подалась навстречу, выдохнув мне в лицо долгий протяжный стон. Что – то внутри нее сжало член, потом отпустило, потом еще раз сжало. Мама выгнулась подо мной и обхватила меня ногами, подталкивая в себя. Я сдвинул чашечки лифчика вверх, освобождая грудь, вцепился в нее и заработал тазом, вколачивая в маму ставший сверхчувствительным член.

Ее стоны усилились, напомнив мне первый вечер нашего пребывания здесь и звуки из – за теткиной двери. Мама накрыл оргазм. Это продолжалось долго. Она извивалась подо мной, стонала, вскрикивала, что – то шептала... Как только заканчивался один оргазм через несколько секунд все начиналось снова. Огромное количество влаги, омывающей член не давало мне кончить. Я механически дергался, то ускоряясь то замедляясь, глядя на бьющуюся подо мной маму. В конце концов сперма обильно хлынула из меня, добавив вагине еще больше сырости. Я остановился. Постепенно мама тоже затихла и открыла глаза. Окинув меня мутным взглядом она хрипло прошептала...

– Ну, Костик... Ну, сынок... Такого у меня еще ни с кем не было...

Я дипломатично промолчал, слегка в этом усомнившись, чувствуя как изредка сжимается влагалище выталкивая из себя мягкий член. Мама спихнула меня с себя.

– Я громко кричала? Наверное Катька слышала... – огорчилась она. – Завтра расспросов будет... . На тебя она конечно не подумает... Начнет пытать – кто?

– Соври что – нибудь... – я, полностью удовлетворенный, расслабился. – Скади муж чей – нибудь. Или вон Олжас. – я ухмыльнулся. – Пусть его обхаживает, он парень здоровый, справится.

– Нда, здоровый... Я бы и сама с ним... – мама повернулась и взглянула на меня – Ведь по твоей теории это не возбраняется? Ну там мужчина и женщина, удовольствие друг другу... а?

– Вот еще! – возмутился я – Тебе что, удовольствия мало?

– Мало! – захихикала она. Так что если ты немедленно меня еще раз не трахнешь я к нему пойду.

– Мам, так я ж еще... – я посмотрел на член и осекся. Уставший, казалось бы, орган заметно набух.

– Ах ты мой хоро – о – оший... – мама погладила его – Как он меня понимает... Сейчас мы его взбодрим.

Она села на меня сверху, поместив член между губок и поелозила взад – вперед. Тот вновь обрел достаточную твердость за что и был немедленно отправлен в глубины маминого тела.

– А – а – ахх... – снова услышал я и приготовился к долгой скачке, придерживая мамины подпрыгивающие груди и пытаясь в уме подсчитать точное количество оставшихся нам здесь дней и ночей.

Из этого ничего не вышло – под звуки хлюпающей вагины и маминых стонов стало совсем не до подсчетов. Да и хрен с ним! – в конце концов решил я и решительно опрокинул маму на кровать, вновь занимая господствующее положение сверху. – У нас еще вся жизнь впереди!