Разгрузочный день. Глава первая

Бледный свет затянутого облаками апрельского неба просачивался через стекло под потолком раздевалки. Многие шкафчики уже были закрыты, Константин выбрал свободный и, наученный горьким опытом, сразу спрятал ключик в карман. Он расположился на лавке и разложил комбинезон. Стоило поторопиться - остальные уже вышли на маршрут, а опоздания в этой чудной конторе приветствуются руководством строго пропорционально удержанному штрафу, так что иной день стоило вовсе прогулять, чем с повинной головой отработать в убыток.

Константин, скромный молодой человек, обремененный заботой о собственном пропитании, как и любой другой приезжий студент, лишившийся родительской поддержки вместе с получением студенческого билета. Ответственный, вежливый, опрятный, он создавал устойчивое впечатление надежного и законопослушного члена общества, независимо, шла ли речь о чудной конторе или учебном заведении, разбавившем его личностью баланс балбесов среди обучающихся.

Его внешность подкрепляла первоначальное впечатление: высокий, широкоплечий и скорее стройный, чем просто по-молодому худощавый - такие ребята чаще всего возглавляют список лучших на доске почета. Костя переоделся в желтый комбинезон, запер шкафчик и, прихватив квадратную термосумку доставщика еды, вышел из раздевалки. В коридоре - о, ужас! - как ни старался он принять безучастный, незаметный вид, миновать открытую дверь менеджера не удалось.

— Константин, - достаточно громко, чтобы работник не имел шансов избежать встречи, произнесла суровая женщина, - будьте добры...

Молодой человек смиренно завернул в кабинет с широкой полосой окна под потолком. Такие окна, что вместо пейзажа заставляли довольствоваться случайно доставшимися порциями света, в силу местной застройки только в определенное время суток баловали золотящими взвешенную пыль лучами, а пока только усугубляли ощущение сырого подземелья.

— Константин, - голос менеджера смягчился, - у Панова корону нашли, сегодня его участок на тебе.

Начальница посмотрела на Костю в упор поверх очков и от этого тяжелого взгляда пропало всякое желание спорить, тем более, что дополнительная нагрузка сулила существенную прибавку. К большому облегчению то незначительное опоздание, за которое Костя уже морально подготовился оправдываться, осталось безнаказанным.

Руководитель отдела доставки, Марина Витальевна, с введением режима самоизоляции оказалась руководителем весьма востребованного подразделения, а потому заносчивость, подпитанная крутым карьерным взлетом, раздулась шире отведенной природой величины. Она вольготно откинулась в кресле и выражение ее лица обрело черты превосходства и надменности. Она улыбнулась, сощурив глаза.

Дама средних лет, своей внешностью она внушала трепет. Сухая чопорность, подчеркнутая деловым костюмом и безупречным, сдержанным макияжем, к ужасу подчиненных дополнялась врожденной способностью принимать неприязненное выражение лица по любому поводу. Стройная и фигуристая, она могла бы привлекать всеобщее мужское внимание, но высоко поднятый подбородок и надменный взгляд сквозь очки в изящной оправе непременно вызывали холодок на спинах мужской части ее окружения. Ее прическа, тренд двадцатого года, имела короткую длину на затылке и пышную, зачесанную на сторону челку.

— Костя, - голос Марины Витальевны принял ласковую, подкупающую интонацию, - ты готов к рабочему дню?

Женщина подперла подбородок ладонью и любовно посмотрела на доставщика, сам вопрос в сложившихся в конторе условиях имел скорее личный характер, чем обыденную доброжелательность руководителя. Константин кивнул, он от нахлынувшего страха не сумел совладать с волнением и вместе с замедленным мышлением проявил покорность.

— Подойди ближе, ты чего, испугался что ли? - с наигранным недоумением спросила Марина Витальевна.

Она намеренно расстегнула верхнюю пуговичку блузки, и без того довольно откровенно демонстрирующей область декольте, и посмотрела вверх, в лицо подступившего паренька. Деловой костюм давал самое общее впечатление об очертаниях бюста, но открытая взгляду ложбинка между отяжелевших грудей Марины выглядела заманчиво, контрастируя с ее сдержанной внешностью. Вдруг она подняла руку и опустила ладонь на мужской зад.

— Костик, ты обдумал? - Марина заменила недосказанное недвусмысленным жестом сложенных колечком пальцев.

— Обдумал, - дрожащим голосом ответил юноша, - можно я пойду?

— Пойдешь, - ласково давила Марина, - скажи, я много у тебя прошу? Неужели для взрослого мужчины это такая большая проблема? Женщина тут перед ним унижается, стелется, можно сказать! Все, пошел вон!

Марина повысила голос и вдруг замолкла. Она сняла очки и привычным для задумчивости движением протерла линзы. Ее глаза показались непривычно маленькими, но выдающийся острый подбородок, тонкие губы и прямой нос сохранили за вытянутым лицом выражение холодной вежливости.

Эта с виду спесивая женщина питала слабость к такому, что люди порядочные посчитали бы явным половым излишеством. Посвятив Костю в тайну своего маленького отклонения, женщина рассчитывала, как минимум, на юношеский интерес к собственной персоне. Дама свободная, не ведающая тягот замужества, она имела самое специфическое представление об удовлетворении половых потребностей. Все эти годы она была вынуждена довольствоваться ничтожнейшим подобием оргазма: то, что ежедневно утешает миллионы женщин по всему миру, оказывалось бесплодной потерей времени для Марины.

Искания и обращение к области псевдонаучной литературы, к коей можно отнести книги около психологических авторов, привели Марину к неожиданному выводу и чем дольше она примирялась с собственным умозаключением, тем легче могла себе представить его реализацию. Партнером в таком рискованном предприятии мог стать далеко не каждый и предпочтение здесь отдавалось не столько обладателю внушительного достоинства, а человеку воспитанному с кротким характером. Константин, живое воплощение названных качеств, неизбежно пал выбором Марины.

Со временем она научилась сдерживать отвращение и даже извлекала некоторую пользу от визуализации задуманного. А когда впервые призналась объекту своих вожделений о задуманном, то сами слова, которыми она выразила свои необычные чувства, воспламенили внизу живота такое пламя, щекотное чувство так охватило ее нутро, что первое признание совпало с первым настоящим оргазмом. Нельзя отнести к хорошим новостям первый отказ Костика, но доверие его порядочности по отношению к женской тайне и возможность бесконечно атаковать его настойчивыми просьбами и наслаждаться его смущением воодушевляло Марину.

В мечтах она проводила вечера и даже свободные часы в пустующем полуподвальном офисе. Эти грезы извлекали из желез столько влаги, что Марина с лихвой окупила долгие годы вынужденных страданий. Уже само осознание, что Костик в какой-то момент все-таки решится на ее эксперимент так заводило женщину, что заставляло бояться собственных желаний и одновременно поощряло сверхчувствительным к любому прикосновению ощущениям в области малого таза и бюста. Избранные вечера, строго подчиненные календарной периодичности, непременно сопровождались интимными атрибутами типа ароматных свечей, теплой ванной и бутылочки дорогого шампанского.

На работе, если было не жаль исчерпать накопленное либидо, представление, единственным зрителем которого можно было считать только небесное светило, все происходило куда менее торжественно. Константин, последний припозднившийся доставщик, уже покинул кабинет и на выходе стукнула тяжелая металлическая дверь - Марина осталась наедине с собой.

Утренний незапланированный приступ объекта своей страсти побудил отодвинуть дела и отдаться на волю охватившего все тело жара. Фантазии, сначала безобидные, со временем обрели самые непристойную очертания. Марина при всем своем превосходстве не рискнула раскрыться на все сто даже перед избранником, а поведала Косте лишь ту часть желания, где ему отводилась исключительно активная роль.

Воображаемая картина с его пассивной обязанностью годилась лишь для собственного возбуждения и несомненно оттолкнула бы паренька безвозвратно. Она берегла эту фантазию, хранила словно острый нож в надежном футляре до особого случая. Приготовления, они имели особую силу, вызывали трепет и аппетит, будучи неизменным предвестником сильнейшего оргазма. Марина поднялась с кресла и через окно проследила, как Костя подготовил последний служебный велосипед и с квадратным ранцем укатил по улице.

В пылу предвкушения женщина неторопливо подтянула края юбки и через трусы прикоснулась к раздвоенному персику, успевшему испустить порядочную порцию вязких выделений. Каждое действие, каждое движение руки было подчинено однажды установленному нерушимому порядку. Марина сняла пиджак и, изнемогая до дрожи, аккуратно развесила его на спинке кресла. Последним делом она сняла трусики и пока еще бесстрастным движением убрала их в стол.

Все готово. Марина, наконец, опустилась в кресло, закинула ноги на стол так, что расстояние между бедер не мешало свободному движению ладони. Только теперь она отпустила воображение с тормозов. Это могло происходить где угодно: в лесу, в этом самом кабинете, на приеме врача, когда же фантазия претендовала на воплощение в действителтность, Марина представляла себя в ванной. Прямо в одежде она ступает на дно эмалированной ванны и опускается на колени, потом опирает попку на пятки и - о, фанфары - появляется он. Костя молча взбирается в ванную и становится перед ней.

Марина в кресле уже дала волю рукам и те самовольно кругами подбираются к самой чувствительной области. Даже поглаживание внутренних поверхностей бедер способно принести неимоверное удовольствие. Вот, Костя в ее воображении, надменно глядя сверху, расстегивает штаны. Пуговица за пуговицей, эти секунды вызывают особенное томление и, наконец, появляется набрякший, но не затвердевший пенис. Воображение рисует средний экземпляр с красиво очерченной, обрезанной сливовидной головкой, а снизу волосатую мошонку с тяжелыми яйцами. Марина облизнулась и провела пальчиком возле больших половых губ.

Первый вздох, первое вздрагивание. Молодой человек направил свой орган и сперва слабая и неустойчивая, потом упругая и звонкая, на грудь Марины полилась струя прозрачной как вода мочи. Поток бил по обнаженному участку кожи, теплая струйка подбиралась в ложбинку и стекала между грудей. Женщина ликовала, мокрая блузка прилипла к телу, а опьяняющий запах ударил в нос. Напор все не спадал, Костя без специального дозволения принялся водить членом из стороны в сторону и струя достигла сначала шеи, потом брызги коснулись гордого подбородка, пока, наконец, не обдали лицо.

Это было унижение, прекрасное и возбуждающее. Моча обжигала щеки, нос, закрытые веки. Марина от избытка чувств накрыла пальцами промежность и прижала их к чувствительным половым губкам, что совсем недавно научились расцветать как прекрасные лепестки. Сильное чувство требовало новых ритмичных прикосновений и от этого становилось еще сильнее, почти невыносимым. Женщина неистово задвигала во влагалище мокрыми пальцами, без разбора она пыталась втиснуть их, лишь бы затушить нечеловеческую жажду плоти.

Струя мочи упруго била в лицо, смещая эпицентр по щекам и лбу. Тут она открыла ротик так широко, как могла и прозрачная струя коснулась языка, подарила свой настоящий вкус и обласкала небо. Марина глотала и захлебывалась, потом выпускала мочу изо рта и сжимала губы. Жаждущая пизда уже сама извергала потоки разжиженной, пахучей смазки. Чем сильнее Марина стремилась продлить удовольствие, балансирую на пике наслаждения, тем настойчивее влагалище требовало несдержанных ласк.

Вот струя мочи ослабла, мокрая блузка повторяла очертания грудей и напряженных сосков. Костя небрежно стряхнул пенис и брызги разлетелись на лицо, Марина изнемогала. Она выгибала спину, прижимаясь затылком к спинке кресла, ее руки беспорядочно порхали вдоль разверзнутой щели, ласкали груди, шею лицо. В неистовстве Марина дрожала, истекала и горела жаром. Ее лицо раскраснелось, дыхание сбилось и, раздвинув тонкие губы, она как выброшенная на берег рыба ловила воздух.

Пик напряжения был пройден, облегчение наступило внезапно. Наступила звенящая тишина. Вдруг легкость охватила все тело, мускулы ослабели и Марина бессильно расплылась в кресле. Мысли еще долго не могли обрести порядок, а чувство стыда сюда давно не возвращалось, в душе ему больше не было места.