Прощай, охламон! (эроповесть). Часть 13

Часть 13

Снежные хлопья плавно кружась в морозном воздухе, белыми шапками ложились на плечи прохожих. Айгуль торопилась к трамвайной остановке, как вдруг за её спиной прозвучал мужской голос и чьи-то руки легли на плечи девушки.

– С наступающим, Айгуль, – она обернулась, перед ней стоял Юрий Лобачёв, – в больнице к тебе не подойти, кругом люди и повода не нашёл зайти в твою процедурку.

У меня для друзей нет закрытых дверей, – улыбнулась Айгуль, стряхивая с плеча Юры нападавший снег. Хотя, именно сегодня весь день были пациенты до самого вечера.

– Как наш уговор, встречать Новый год вместе? – заглядывая в глаза Айгуль спросил Лобачёв, удерживая на своей груди руку девушки.

Айгуль неопределённо пожала плечами и уклончиво ответила:

– Тебе действительно не с кем провести новогоднюю ночь? Ведь в больнице столько девчонок: врачи, сёстры, студентки, выбирай любую.

– Я тебя выбрал, ты обещала подумать, Айгуль.

– Раз обещала, я не против и бабуся согласна меня отпустить к тебе.

– Отлично, Жако будет очень рад. Завтра короткий день и сразу ко мне. До вечера всё успеем приготовить.

– Скажи, что принести или по дороге купить? – предложила Айгуль.

– Я всё сам, ты у меня в гостях. Смотри, твой трамвай. А я пробегусь по магазинам.

Юрий помахал рукой уходящему трамваю, за окном которого сидела Айгуль, отогревая дыханием замёрзшие пальцы.

* * *

К четырём часам следующего дня персонал терапевтического отделеня, свободный от дежурств, вереницей вышел из больничного корпуса и разошёлся по протоптанным дорожкам сквера к выходу со двора клиники. Из людской толпы отделилась пара молодых людей и, по очищенному дворниками тротуару, направилась к остановке троллейбуса, идущего к центру города, украшенного электрическими гирляндами, наряженными ёлками по обочинам Кировского проспекта.

Поднявшись по ступенькам на второй этаж старой хрущовки, Лобачёв открыл дверь своей квартиры. Включив свет в прихожей, крикнул в глубину комнаты:

– Жако, у нас гостья, поздоровайся с девушкой.

– Привет красотка! Завтра на работу. Мусор выброси. – донеслось из открытой двери комнаты.

– Опять завёл свою шарманку, старый болтун, – недовольно пробурчал Юрий принимая из рук Айгуль пальто и шапочку, – я его на кухню на ночь определю, а то до утра будет выдавать свои рекомендации.

Приготовление праздничного стола заняло не больше часа. Не перечисляя всего, что Айгуль и Юрий выставили на стол, вполне хватило на двоих, чтобы встретить Новый год. С боем кремлёвских курантов по телевизору они подняли фужеры с шампанским, издав ими мелодичный звук и при последнем ударе часов не спеша выпили. Приняв пустой фужер из рук Айгуль, Юрий повернулся к девушке и предложил поцеловаться, дабы не нарушать новогоднюю традицию. Айгуль, слегка кивнув головой, не закрывая глаз, подставила щеку для поцелуя. Но Юрий не ограничился формальным поцелуем и обняв за плечи свою гостью, прижался губами к приоткрытым губам девушки. Айгуль замерла, не решаясь отвергнуть страстный поцелуй молодого человека и выжидательно смотрела в его полуприкрытые глаза. Поцелуй превзошел необходимое время, отпущенное на поддержание традиции поздравления и Айгуль отвернулась, смущённо глядя перед собой, но спохватившись, предложила что-то съесть, покуда шампанское не ударило в голову на пустой желудок. Через час они встретили наступивший Новый год уже по московскому бою курантов. Гуля сама решительно встала из-за стола и пошла в ванную, захватив с собой предложенную Юрой чистую рубашку из шифоньера. В ванной она нашла два махровых полотенца, висящих на горячем змеевике. Оставив одежду висеть на крючке, Айгуль, стараясь не встретиться глазами со своим отражением в зеркале на стене, переступила бортик ванной и включила воду. Вернулась она в комнату в одной рубашке, чуть прикрывающей сзади обнажённые ягодицы. Тут же, всё время молчавший у себя в клетке Жако, чётко изрёк, бесстыдно разглядывая гостью требовательным оком:

– Красота. Срамота. Юрик гурман. Красотка огурчик!

Юрий подхватил клетку с накидкой из клетчатого платка и перенёс неугомонного комментатора в кухню. Пока Айгуль отсутствовала в комнате, хозяин разложил диван, застелив его простынёй, достал пару подушек и положил в ногах лёгкое одеяло.

– Я только под душ на пять минут – предупредил он Айгуль.

Оставшись одна в комнате, девушка налила рюмку водки и, поморщившись выпила, закусив кругляшком солёного огурца с тарелки. Глубоко вздохнув пару раз, она расстегнула на себе рубашку и легла на диван, напряжённо глядя в проём двери.

«Вот как твоя чистота оказалась небезупречной

К тому же твоя красота тоже дело не долговечно

И ваша любовь на двоих подошла к остановке конечной

Такая любовь так и знай, не бывает любовью вечной

Как моя любовь к нему, как мои слова о нём,

Я в своей любви тону, всё глубже с каждым днём,

Всё больше с каждым днём...»

Появившись в дверях, с полотенцем на поясе, Юрий подошёл к дивану, но Айгуль остановила парня, попросив его погасить верхний свет и оставить зажженным торшер.

– У тебя презервативы есть? – спросила она, приподнявшись с подушки. Но заметив растерянность на лице парня, Айгуль остановила его поиски.

– Не ищи, я захватила с собой, возьми там на столе. Сам одеть сможешь? – глядя на неуверенные манипуляции парня с упаковкой.

– Я смог бы и без них обойтись, – извлекая из упаковки скатанный презерватив, – уверено заверил Юра.

– Я это уже слышала от одного специалиста, в результате специалиста нет, а ребёнок растёт без отца. Мне рубашку снять?

– Желательно, она немного великовата для тебя.

Айгуль стянула с себя рукава рубашки и откинула её в сторонку. Юрий, справившись наконец с непривычной процедурой, лёг рядом с Айгуль. Касаясь кончиками пальцев груди девушки, заставляя околососковые кружки покрыться мелкими мурашками и налиться твёрдостью их вершины, выступающие острыми пирамидками. Юрий наклонялся к ним, поочерёдно захватывая твёрдые холмики жадными губами. Играя языком в углубление пупка, он проводил им, оставляя влажный след до коротко стриженных волос на лобке молодой женщины.

Из прикрытых глаз Айгуль, скатилась к виску горькая слеза, брови, выгнутые скорбной дугой, собрали на высоком лбу девушки горестные морщинки. Губы сжались в тонкую полоску над подрагивающим подбородком.

– Что с тобой, Айгуль? Ты плачешь? Что-то не так? Скажи, девочка, тебе плохо со мной?.

– Улыбнувшись, сдерживая набегающие слёзы, Айгуль качнула головой и горько вздохнув прошептала:

– Нет, прости меня, Юра. Просто у меня этого очень давно не было, да ещё выпила зачем-то. Не обращай внимания. Сейчас пройдёт, милый. Мне с тобой очень хорошо. Обними меня. Скажи, что мне сделать, как ты хочешь?...

Юра встал на колени, позволив Айгуль перелечь лицом вниз. Слегка развёл её стройные ноги и положил руки на ягодицы девушки, нежно сжимая и раздвигая их. В глубине промежности, поблёскивая соками, исходящими из прорези вагины, алая воронка ускользала в темноту манящего влагалища. Окрепший член парня, пройдя между ягодицами Айгуль, медленно погрузился в створки вагины и достигнув глубины влагалища замер.

– Тебе не больно, Айгуль? – спросил Юрий, целуя шею своей гостьи, забирая в ладони мягкие груди девушки.

– Что ты, Юрочка, мне очень приятно с тобой. Не беспокойся, милый. Не надо меня спрашивать. Я хочу, чтобы тебе было хорошо сейчас.

– Только сейчас? Я хочу, чтоб это было так часто, как позволит возможность.

Айгуль не стала разубеждать парня, считая, что эта встреча у неё с ним будет единственной. Приподнявшись на коленях она упёрлась руками перед собой, прогнув спину и посылая весь корпус навстречу ритмичным ударам, направленным в её промежность. Постанывая, с нарастающей истомой внизу живота, Айгуль, тяжело дышала приоткрытым ртом, сдерживая громкие стоны, срывающиеся с губ.

В продолжение всей ночи, Юрий по многу раз укладывал на диване измученную Айгуль в разные положения. Женщина безропотно подчинялась мужчине, не противясь его желаниям. И только закончившиеся презервативы заставили её остановить своего неутомимого любовника. Однако, чтобы не обижать хозяина квартиры, Айгуль сама достала из сумочки тюбик увлажняющего крема для рук и передала его Юрию, с просьбой быть осторожным и нежным с ней.

– Представь Юрик, что я твоя сестра, ведь ты не сможешь обидеть сестрёнку грубостью.

Юрий взял крем и, ещё не веря до конца Айгуль, провёл выдавленным на пальцы столбиком по звёздочке между мягких ягодиц своей гостьи.

– Я никогда не пробовал вот так, – смущённо признался Юра, вводя в анус девушки поочерёдно по одному пальцу, добавляя к нему второй. Айгуль тихо вскрикивала, прикусывая нижнюю губу, с укором посматривая на любовника.

– Смажь теперь себе, не жалей крем, – предложила парню Айгуль, – мне тоже не приходилось заниматься этим, но хочу поквитаться кое с кем. Готов? Тогда налей мне чуть-чуть водки.

Выпив рюмку, она приподнялась на локтях и подставила круглые ягодицы своему любовнику, попросив не спешить и сделать всё осторожно.

Всё, что за этим последовало: медленное проникновение головки мужского члена в колечко сфинктера Айгуль, резкая, нескончаемая боль, на протяжение постепенного продвижения в тесную глубину заднего прохода любовницы, с тяжёлыми придыханиями, остановками для кратковременного отдыха. И вновь движение, вызывающее гортанные спазмы отчаянных завываний молодой женщины, с мокрым от слёз лицом. Пока всё не закончилось касанием лобка парня расслабленных ягодиц Айгуль.

– Теперь подожди, Юра, мне надо отдохнуть.

Спустя минуту они возобновили болезненные, возвратно-поступательные движения в тесной глубине прохода. Всё более возбуждение партнёра теряло контроль, ускоряясь, доставляя ему крайнее наслаждение, а партнёрше тягучую волну боли до скрипа сжатых зубов. Айгуль, сдерживая себя из последних сил, с отчаянием ждала завершения пытки, пока не ощутила наконец внутри себя выброса горячей спермы. Медленно завалившись на бок, Айгуль, сдерживая стоны, устало отозвалась:

– Ты закончил, милый? Дай ему время самому уйти из меня. Когда член Юрия полностью покинул узкий проход обессилевшей Айгуль, она отёрла мокрое лицо и лёжа на груди парня, целуя его, нашептывала по татарски нежные слова благодарности своему любовнику.

– Кечле Ир, хеерле б

аhадир... Ты мой добрый, сильный мужчина, мой богатырь.

– Ты лучшая женщина в моей жизни, Айгуля, – вторил ей Юрий отвечая на поцелуи.

– Ой! Из твоей лучшей женщины, кажется, что-то выходит, я в ванную – сконфуженно произнесла Айгуль, выхватывая из упаковки пару салфеток и вкладывая их между ягодиц.

– Мне можно с тобой? – Крикнул ей вдогонку парень.

– Нет, не сейчас, – услышал он уже из коридора.

Пока Айгуль в ванной приводила себя в порядок, Юрий уже заснул, заложив за голову сильные руки, улыбаясь чему-то во сне. Девушка решила его не будить и тихо стала одеваться. Но незаметно уйти ей не удалось и уже надевая в прихожей пальто, из кухни донёсся скрипучий голос Жако:

– Привет красотка. Мусор выброси

На голос попугая в прихожую вышел Юрий.

– Ты уже уходишь? – С обидой в голосе остановил он Айгуль, обнимая девушку.

– Мне уже пора домой. Меня ждут и волнуются, с незнакомым мужчиной и на всю ночь, это слишком, даже Жако не одобряет моего поведения.

– Подожди, я провожу тебя, только оденусь.

– Не надо, Юрочка, тут не далеко, я одна дойду. Ты ложись спать, а проснёшься, тебе наша ночь покажется новогодней сказкой. А сказки в жизни никогда не сбываются. Пусть всё останется так, как было раньше.

Айгуль прильнула к груди парня и, попрощавшись долгим поцелуем, вышла за дверь. На улице царил утренний полумрак, позёмка мела колючими иглами стылого снега, забираясь под полы пальто, обжигая колени холодом морозного утра.

Во дворе её дома стояла неотложка. Следы ног от скорой уходили к подъезду, Айгуль. Пробежавший холодок по спине девушки, заставил её ускорить шаги. С ощущением тревоги она вбежала в подъезд и вызвав лифт поднялась на свой этаж. Дверь была не закрыта и не разуваясь она вбежала в комнату Наталии Лукиничны. У пастели бабушки сидела на стуле женщина в белом халате, записывая что-то на листке бумаги. Сама хозяйка полулежала на кровати и, увидев Айгуль, обрадовано оживилась.

– Ну вот и Гуленька пришла, а Вы меня хотели забирать в больницу. Уж простите меня, доктор, что побеспокоили Вас в такое время. Гуля, дочка, не волнуйся, с Тимуриком всё в порядке. Меня соседка здесь проведала, сердце что-то прихватило, она мне скорую вызвала. Доктор лекарство дала, вроде отпустило.

Гуля с навернувшимися слезами на глазах уткнулась в плечо Наталие Лукиничне. Та дрожащими пальцами погладила её по голове, успокаивающе приговаривая:

– Ну что ты, девочка моя, испугалась глупенькая. Всё обошлось, да и бабушка у тебя уже старенькая. Всё может быть. Поди, моя хорошая, к Тимурику. Спит, вроде, не слыхать его.

Врач вышла в след за Айгуль и заглянув в комнату к ребёнку, отдала список лекарств для Наталии Лукиничны. Забрав свою сумку, попрощавшись она вышла из квартиры к лифту.

– Ну скажи, дочка, как Новый год встретила, душеньку хоть отвела малость, – повеселевшим голосом спросила бабушка Айгуль.

– Пока я там душу отводила, Вы бабуся, чуть свою Богу не отдали, – горестно вздохнула Айгуль, – и взглянув на заговорщицкое выражение на лице старушки, успокоила её ожидание.

– Отвела, бабусь, отвела, на долго хватит. Только Пашку ненавижу ещё больше за это. Не отмолить мне эту дурость, чуть Вас не потеряла. Идиотка я слабоумная!

– Не кори себя, доченька. Не за что тебе ругать себя. Жизнь на потом не оставишь.

* * *

А что произошло в семействе Клавдии Васильевны с тех пор, как оставили его в ту памятную ночь, в момент семейной оргии в спальне Ирины. Накануне завершающего года, супруг Клавдии Васильевны тихо ушёл из этого мира, приняв на своём дежурстве фронтовые сто грамм и, умиротворённо почил в кресле, склонив на грудь седую голову. Виктор, уезжая в свои поездки, со спокойным сердцем оставлял своему сыну своих женщин. С коими тот успешно справлялся, не обижая не одну из них своим невниманием.

Но он не знал, что Васька не остановился в своих буйных фантазиях, подменив своего отца на время его отсутствия, своим дружком. Более темпераментным и молодым, от чего женщины не смогли отказаться, уступая настойчивым уговорам Василия, взявшего в оборот мать и бабку. Совместные свидания, обновлённого состава затягивались порой до поздней ночи и измученная Клавдия Васильевна уходила вздремнуть на пару часов в другую комнату, оставляя Ирину на дальнейшие бесчинства молодых парней. Но и это всё ещё не конец, впрочем, это уже другой рассказ и о других людях. Пожалуй, стоит завершить повествование о Клавдии Васильевне и её неугомонном семействе, разве что, упомянуть о неожиданной беременности Ирины, виновником которой явился тайный любовник. Нет, не Васькин друг, совершенно другой мужчина, Даже ещё не вполне мужчина, соседский парнишка. Но ни слова больше. Эта уже другая история, о чём, я уже упоминал, что не стоит выходить за рамки этого повествования.

Что касается Веры Николаевны, то она обрела не только душевный покой в своей жизни, но и некоторое разнообразие в сексуальных отношениях со своей подругой, Чекменёвой Татьяной Ивановной. Изредка, подчиняя себя её опытным рукам в ночные часы дежурства, когда её супруг сидел с детьми дома в свободные дни от дежурств в клинике. Дети радовали родителей, своим послушанием и нежным отношением друг к другу, что не так уж и часто бывает у близнецов.

– До чего твой Костик схож со своим папашей, – напоминала Чекменёва своей подруге, – гляди, Верунь, чтобы Айгулька его не увидела с тобой где-нибудь. Таким же разбойником будет со временем. Ох, наплачется от этого охламона не одна девка.

* * *

Осталось вкратце обрисовать немаловажное событие в судьбе нашего героя, Павла Стожкова. Беременность Лены, вопреки настойчивым возражениям Светланы Аркадьевны, не была своевременно прервана. Тётушка была крайне возмущена легкомыслием своей племянницы, но по клятвенным заверениям Лены, в том, что ребёнок не станет ей помехой в дальнейшей жизни, смирилась и отступилась от своенравной девчонки. В результате, на свет появилось очаровательное существо женского пола, очень похожее на мать и без сожаления переданное ей в руки отца. Надо отдать должное, что дальнейшая судьба Елены была устроена в соответствие с заранее задуманным планом самой матери – кукушки. Она, всё же завершила своё образование в мединституте, не потеряв и года, была благополучно пристроена в клинику своей тётки. И самое неожиданное для моих читателей, со временем вышла замуж за племянника главврача, Лобачёва Юрия Сергеевича. А после завершения его стажировки, уехала с ним в качестве супруги и дипломированного врача–вирусолога в столичную клинику. Как сложилась её дальнейшая семейная жизнь, была ли она счастлива в браке, стала ли ещё раз матерью, сказать не берусь, да и не интересна мне её судьба. Знаю лишь, что Юрий Сергеевич так и не смог остаться для Айгуль любовником после той новогодней ночи у себя дома.

Как-то вечером, в квартире Наталии Лукиничны, раздался короткий звонок в дверь. Айгуль гладила бельё. Решив, что пришла соседка, она не торопилась идти открывать дверь и Наталия Лукинична, сидя в кресле с Тимуркой на руках, не сразу выглянула из комнаты. Пока они вышли в прихожую, дверь в квартиру открылась, на пороге с сумкой через плечо стоял Павел. В руках он держал небольшой свёрток, схожий с конвертом, в котором носят грудничков. Не дождавшись, когда ему откроют дверь, парень достал из сумки свои ключи от квартиры и вошёл. Из конверта доносилось тихое поскуливание плачущего ребёнка.

– Нагулял, срамник бесстыжий! Как знала, в подале принесёшь своей бабушке. Где же мать?

Нет у неё матери, бабусь, я у неё за мать –

– Как же ты «мамаша» дочку назвал или даже это не сумел?

– Женечкой.

– Ну так доставай титьку и корми дочку, слышишь есть просит

Айгуль решительно забрала из рук Павла девочку и унесла к себе в комнату.

Вскоре плач ребёнка смолк и в приоткрытую дверь, Пашка увидел сидящую на краю кровати Айгуль, с ребёнком в руках. Женечка, сложив кулачки на груди своей кормилицы, жадно сосала вложенный в рот сосок незнакомой женщины, обводя глазами чужое помещение.

Стоящая рядом с Павлом Наталия Лукинична перекрестила Айгуль и смахнув концом косынки слезу с лица, чуть слышно прошептала:

– Вы уж, детки подождите меня, не могу я оставить ваших внуков без своей помощи.

И обращаясь к Пашке сказала:

– По первости в одной кроватке спать уложим, не подерутся, чай не чужие, сводными дуг дружке доводятся. Ещё хоть раз обидишь мне мою Гуленьку, прокляну навсегда, охламон чёртов!

ЭПИЛОГ:

«Буду любить я тебя вечно,

Я говорю это хоть ты и не слышишь.

Вечной будет любовь и бесконечной,

Новую жизнь нам любовь снова напишет»

Прошло несколько лет в семье Стожковых. Но однажды...

– Павел! – влетела в родительскую спальню возмущённая Айгуль. – Полюбуйся на рисунок нашего натуралиста. Где он мог это увидеть?

– Ё-моё!... Откуда это у тебя? – воскликнул Пашка, глядя на листок с рисунком.

– Воспитательница в детском саду мне вручила. Дети готовили поздравление мамочкам к восьмому марта! Вот так меня поздравил твой сын. Мне пришлось выслушать оскорбительное внушение от их воспитательницы по поводу этого поздравления. В подтексте я услышала вопрос, о действительных размерах этого фрагмента на рисунке. В её глазах читались не прикрытая зависть и наглое любопытство. Хорошо он в этой композиции не запечатлел бабусю, а то прямая групповуха и в итоге лишение родительских прав. Ребёнка наказывать за такое творчество не педагогично, а вот отцу я сейчас вломлю!

Айгуль кинулась к мужу, но перехваченная Пашкой, была прижата спиной к дивану.

– Павлик, отпусти сейчас же! Дети увидят, теперь понятно где мальчик насмотрелся этих безобразий! Пусти, охламон!

– Б а б у с я ! ! !

В соседней комнате, заливаясь тихим смехом, Тимурик и Женечка радовались благополучному примирению родителей.

– Я и вас с бабусенькой поздравлю, вы ведь тоже женщины!...

Конец