Дембельский альбом. Часть 5

Секунду – другую я молча смотрю на Эдика... вот – опять: другой на его месте сейчас подхватил бы подсказку про заботу о репутации шефа – не упустил бы случая ответить на этот вопрос утвердительно, а Эдик... Эдик: "я об этом не думал"... хотя, чему я удивляюсь? После того, как Эдик впервые оказался у меня в постели – впервые отдался мне, подставив зад, у меня невольно возникла мысль, что он сделал это ради какой – то выгоды... ну, то есть – баш на баш: "ты хочешь с мальчиком – любишь в попку? нет проблем! хочешь в попку – трахай в попку: от меня не убудет! но за это я вправе рассчитывать на конкретные вознаграждения", – в принципе, вполне нормальная жизненная логика: зад молодых мужчин всегда был средством для достижения определённых – несексуальных – целей, и я бы не удивился... но когда утром я сказал Эдику, что за свою услугу он вправе рассчитывать на некую сумму, Эдик неожиданно напрягся: "Виталий Аркадьевич, я не оказывал вам услугу. Я, конечно, вам благодарен, что вы помогли мне месяц назад... я благодарен вам, но это вовсе не означает, что я был с вами... был с вами в постели в знак благодарности... и уж тем более всё это было не за деньги!" Сказал жестко и твёрдо, так что я, помнится, невольно опешил от такого неожиданного ответа – от такого поворота событий. "Не за деньги... и не в знак благодарности... тогда объясни мне: зачем ты это делал? Ты что – гей?" Задавая последний вопрос, я знал на него ответ – я помнил, что в столе у меня лежат объективки на Эдика, и среди прочих бумаг есть объективка о его сексуальных пристрастиях, где четко и однозначно сказано: "в отношении однополого секса объект индифферентен: какой – либо интерес к гомосексуальной тематике не проявляет, в специализированных клубах и на тематических мероприятиях ни разу не замечался... "; собственно, для того, чтоб лечь под шефа, вовсе не обязательно проявлять "интерес к гомосексуальной тематике" или, тем более, быть геем, а что касается индифферентности "в отношении однополого секса", то на это, читая объективку, я вообще не обратил никакого внимания, по опыту зная цену такой "индифферентности", и потому отказ Эдика от какого – либо вознаграждения за подставленную мне задницу меня, признаюсь, сбил с толку – потому я и спросил его, зачем он это сделал... спросил о его гействе, хотя ответ на этот вопрос я в принципе знал. "Нет, я не гей, – отозвался Эдик. И неожиданно задал мне встречный вопрос: – Виталий Аркадьевич, вы любите бананы?" "В смысле?" – не понял я. "Ну, обычные бананы... любите?" "Терпеть не могу! – ответил я, не зная, к чему Эдик клонит – зачем он меня об этом спрашивает. "Вот... вы бананы не любите, моя девушка Юля их обожает, а я к ним совершенно индифферентен к этим продуктам природы: я могу съесть банан, если мне предложат, а могу не есть... во всяком случае, я сам бананы никогда для себя не покупал и покупать их никогда не буду... разве для того, чтобы лечь в постель с мужчиной, нужно быть обязательно геем? Кто – то это делает, потому что ему это нравится либо это вообще его ориентация, кто – то такого не делает в принципе, потому что он это ненавидит и презирает, а кто – то... как, например, я... когда я понял вчера вечером, что именно вы от меня хотите, я подумал не о деньгах и не о предоставляемой мне таким образом возможности отблагодарить вас за оказанную мне помощь, а я подумал... я подумал, что, во – первых, мне приятно с вами общаться... ну, то есть, вообще – чисто по – человечески – с вами мне интересно. И потому... потому, представив себя с вами в постели, я не почувствовал никакого внутреннего протеста... или какого – то отторжения... ну, то есть, когда я вчера вечером понял, что именно вы от меня хотите, я подумал, что могу это сделать – могу попробовать... с вами попробовать – не за деньги и не в знак благодарности, а просто... просто попробовать – это сделать... и я попробовал – я это сделал... "; слушая Эдика, я видел, как он подыскивает слова, чтоб объяснить и мне, и себе своё гомосексуальное поведение, и... чем больше я в Эдика всматривался, его слушая, тем больше и больше он мне нравился... собственно, Эдик – по сути, пацан! – продемонстрировал мне в то утро своё человеческое достоинство, и это притом, что я был его шефом – его полновластным хозяином! Неожиданно для себя я оказался в глупом положении... мне нужно было бы оставить конверт с деньгами на столе, сказав, что т

ам заслуженное вознаграждение и что Эдик этот конверт может – должен взять, а я держал конверт в протянутой руке – я протягивал Эдику деньги, которые он, мальчишка, категорически отказывался брать... словом, глупо я выглядел в тот момент!"Хорошо, – сказал я тогда. – Я не плачу тебе за секс – возьми эти деньги так... просто так – в знак моего хорошего к тебе расположения... " – говоря это, я продолжал держать конверт в протянутой руке, но Эдик и здесь проявил твёрдость: "Нет, Виталий Аркадьевич, – сказал он, глядя мне в глаза, – всё равно эти деньги будут за секс, а я не торгую задницей. Я понимаю, кто вы и кто я, и потому я отдаю себе отчёт, что это, наверное, выглядит неуважительно к вам с моей стороны и вы можете сегодня же приказать меня уволить, но это тот случай, когда я думаю исключительно о себе... я, Виталий Аркадьевич, не проститут!" Мальчишка, стоящий передо мной, проговорил мне всё это от напряжения и, видимо, от волнения чуть дрожащим, но твёрдым голосом, так что я понял, что никакой моей воли не хватит, чтобы заставить его сделать что – либо вопреки его внутренним представлениям. "Хорошо, – сказал я тогда, бросая конверт на стол. – Эти деньги я пожертвую в пользу бедных... это первое. Второе: мне не нужны водители – проституты, и это хорошо... это очень хорошо, что ты не проститут. Третье: увольнять тебя я не собираюсь... во всяком случае, пока – нет на то оснований. И, наконец, четвёртое... надеюсь, тебя не надо предупреждать особо, чтоб ты держал язык за зубами о б э т о м?" "Не надо", – ответил тогда мне Эдик... Словом, от денег Эдик тогда, после первого раза, категорически отказался, а потом... потом я уже сам никогда не предлагал ему деньги в качестве платы за очередную проведённую у меня ночь – я нашел другой способ быть благодарным Эдику за минуты сладостного блаженства: я стал придумывать для него какие – то якобы сугубо конфиденциальные дела – поручения, за которые ему, понятное дело, полагались соответствующие бонусы – вознаграждения... и потому сейчас, зная Эдика, я не очень удивляюсь тому, что он отказывается от предложенного мною бонуса.

– Эдик, – говорю я, – с точки зрения логики ты прав... совершенно прав! Но ведь могут же быть в жизни и другие – абсолютно алогичные – моменты! Слушай меня... слушай еще раз: мое предложение действительно не потребует от тебя никаких усилий, и потому оно в принципе не может иметь какой – либо цены в денежном эквиваленте. Но... должно же присутствовать в жизни ожидание удачи, предвкушение счастливого случая... именно такую ситуацию я хочу для тебя сейчас создать! Повезёт – не повезёт... короче, называй сумму, какая тебе кажется приемлемой! Называй – не бойся... ещё не факт, что ты эту сумму получишь! – я, глядя на Эдика, смеюсь.

– Хорошо. Пусть это будет... – Эдик называет сумму... господи, он называет копеечную сумму! Ведь только что объяснил ему, что от него ничего не потребуется, и – такой мизер... сумма чисто символическая. Я смотрю на Эдика... вот – хочешь дать человеку возможность вытянуть счастливый билет, а человек этого не понимает... но спорить с Эдиком бесполезно: начальником, чьи приказы он выполняет беспрекословно, я для него являюсь вне этих стен, а сейчас я для него – сексуальный партнёр.

– В какой валюте? – уточняю я.

– В рублях, – спокойно говорит Эдик, не моргнув глазом.

Я смотрю Эдику в глаза... понятно, – не без иронии думаю я, – в рублях... в рублях он хочет – он принял моё предложение, лишь бы от меня отделаться... чего же здесь непонятного!

– Эдик, – говорю я, – ты знаешь, как я к тебе отношусь... знаешь, что ты мне нравишься... и не только в постели. Но ты, Эдик... ты – мудак! Абсолютный мудак, – в голосе моём невольно звучит лёгкая досада. – Во всяком случае, я б никогда не хотел иметь с тобой дело в качестве делового партнёра... сказать тебе, почему?

– Я знаю, почему вы не хотели бы меня иметь в качестве партнёра делового, – Эдик, глядя на меня – явно обыгрывая слова "иметь" и "партнёр", спокойно улыбается; слово "мудак" его нисколько не обескураживает. – Вы, Виталий Аркадьевич, уже говорили... уже объясняли мне, что у меня нет здорового чувства авантюризма. Но ведь я же... я совершенно не стремлюсь стать вашим деловым партнёром, о чём вы, Виталий Аркадьевич, прекрасно знаете.