Великие Камыши

"В старом парке пахнет хвойной тишиной..." – поётся в известном шлягере, который слышали от мала до велика. Не знаю, как там в парке, но в деревне обычно витают запахи навоза и вонючих коров. Я знаю, о чём говорю, потому что именно в таком нелицеприятном месте оставила в наследство свой домик моя бабушка, добросовестно почив на жестковатых перинах. Не подумайте ничего плохого, старушку я любил и частенько снабжал её деньгами, которые она нехотя брала, а потом прятала в серванте. Их я нашёл спустя неделю после смерти. Ей, конечно, стоило научиться лучше маскировать свои тайники. Бабушке шёл уже восьмой десяток, поэтому морально я был готов к тому, что её может не стать в любой момент. Похоронили старушку на кладбище за селом, где покоились все обитатели этой деревни, отошедшие в иной мир.

Прошёл год с того памятного дня, а этот злополучный дом так и не был продан. Я не собирался в нём жить или использовать его в качестве дачи, поэтому сразу выставил на продажу. За всё время халупой заинтересовалось всего три человека и то в первые два месяца с начала торгов. А сейчас уже и дела никому нет. Деревню за весь период я посещал всего два раза. Первый раз на похоронах, а второй – когда показывал дом покупателю. Остальным двум клиентам просто скидывал фотографии, потому что желания ехать в это богом забытое место не было желания. Тамошнее население мне казалось невежественным и инфантильным, кроме моей бабушки, которую я искренне уважал. Изредка я ей предлагал перебраться ко мне в город, но она была категорически против. Поэтому мои увещевания становились всё реже и, в конце концов, вовсе прекратились. Оставалось лишь помогать материально.

Так же масло в огонь подливал мой друг Дмитрий, который красочно рассказывал про случаи инцеста в древних глубинках. От таких историй у меня бегали мурашки по спине. Мне было противно представить, как трахаются мои родители, а уж от мыслей про секс с мамой у меня подкатывала тошнота к горлу. Откуда у друга были такие сведения мне было неизвестно и насчёт надёжности его слов имелись сомнения, но всё-таки я ему верил, ведь сам был не лучшего мнения о жителях глухих сёл, считая, что там ещё процветает каменный век. И визиты к бабушке в своё время никак не опровергали мои настроения, ведь надолго я у неё не задерживался и поговорить с местными не доводилось.

Теперь вы представляете в каком ужасе я был, когда мне позвонила сестра и заявила:

— Даниил! Ты должен съездить в Великие Камыши и проверить наш дом!

Я очень не любил её повелительный тон, поэтому возразил:

— С какой это стати? Ничего я не должен.

— Ты дом продать хочешь или нет?

Тут я должен был согласиться. Вечно эта халупа стоять не может, и скоро она обязательно запустеет и развалится, если ещё этого не случилось.

— Хочу, — я закатил глаза. Благо этой мимики не видела сестра, которая немного вселяла в меня страх. Она была старше и всегда имела власть надо мной. А в детстве неоднократно глумилась, из-за чего нередко случались драки.

— Тогда живо дуй в деревню и наведи порядок. Я, кажется, нашла покупателя. И если всё пройдёт идеально, то мы наконец-то избавимся от этого жилья. Так что не упусти шанс.

— Хорошо, завтра с утра съезжу.

— Ты меня не понял? Я сказала, живо! Это значит сию же минуту...

Я собрался возразить, что сейчас вечер и делать там нечего, но в трубке уже противно пищали гудки. Вот и как прикажете ей возражать?

Вы можете задаться вопросом, почему же этой проблемой не занимаются родители? Ответ до банального прост – они погибли в автокатастрофе, оставив нас на попечение бабушки. Но в то время, когда это произошло, мы с сестрой уже были относительно взрослыми людьми и могли позаботиться о себе сами. Однако об этом я не хочу распространяться... Поэтому и инцест для меня больная тема... Когда многие безбожно удовлетворяют себя на фантазии секса с мамой, у меня от этого фетиша, помимо рвотных рефлексов, иногда наворачиваются слёзы на глаза.

Спустя два часа я уже был на вокзале и ждал свою электричку. В руках у меня была сумка, в которой было сложено всё необходимое для того, чтобы пережить чудовищные дни в захолустье. Я не рассчитывал задерживаться там надолго, потому что через пару дней нужно было выходить на работу.

В вагоне было душно. Напротив меня сидел закоренелый алкаш, от которого несло перегаром, а сбоку подпирала бабка, благоухая отвратительными дешёвыми духами, и громко скандалила с женщиной, больше похожей на выдру. Через 10 минут такого путешествия у меня появилось устойчивое желание выйти на ближайшей остановке, но я собрался с духом и пересилил себя.

На своей станции я сошёл злой и вспотевший. В лицо подул освежающий ветерок, срывая с губ облегчённый стон. Передо мной стояло деревянное здание. И если бы на нём не было таблички "Великие Камыши", я бы подумал, что это просто удлинённый жилой дом, а не вокзал. Нужды зайти внутрь не было и, обогнув строение, я вышел на дорогу, пролегающую через поле, которое отдавало ярко-оранжевым оттенком переваливающегося за горизонт солнца. Вокруг не было ни души, надеяться хоть на какой-то транспорт не было смысла. Впереди предстояла трудная дорога к дому, который был уже проклят мной тысячу раз, а заодно и сестра, которая таким способом, видимо, решила поиздеваться надо мной и потешить своё самолюбие моей покорностью. Глубоко вздохнув, я собрал всю волю в кулак и выдвинулся в дорогу. Пройдя первый километр, у меня стали отваливаться ноги, но судьба решила сжалиться надо мной и послала спасение в виде телеги, за "рулём" которой сидел сивый дед.

— Залазь, внучок, подмогу тебе. — Сказал старик, когда поравнялся со мной и я взмолился о помощи. Кое-как забравшись в повозку, я умостился на самом краю и вытянул гудящие ноги. Теперь можно было спокойно рассмотреть деда. Его морщинистое загорелое лицо свидетельствовало о повседневной кропотливой работе на солнце. Под носом топорщились усы, которые смешно вздрагивали, когда он начинал говорить. Седые волосы плавно спускались с головы и превращались в спутанную бороду, которая конусом торчала вниз и не производила ни одного движения, как будто была ненастоящей, а сделанной из картона. Одет он был по-простому: потрёпанная рубашка и видавшие виды штаны с заплатками, а вот обувь не довелось рассмотреть, но почему-то мне казалось, что на ногах были галоши.

Дедова кобылка была такая же сухонькая, как и он сам. По бокам торчали рёбра, а живот был таким впалым, словно её морили голодом. Впрочем, не думаю, что у неё в деревне были недостатки в еде. Скорее, виновником её дряхлости была глубокая старость.

Сначала мы ехали молча, но со временем, деда, видимо, стало съедать любопытство, потому что на меня потихоньку посыпались вопросы.

— Чьих сам-то будешь, внучок? Смотрю, не из местных ты. Да и в соседнем селе я тебя не видел.

— Вы правы, у меня тут бабушка жила. Но гостем я здесь нечастым был, только летом, случалось, приезжал на пару дней. Теперь, вот, еду дом привести в порядок, чтобы продать.

— Была? Значит, померла, бабка-то? Эх, соболезную. А как звать-то её?

— Да уж как год её нет. Звали её Марией Петровной. Она тут недалеко, в Великих Камышах, жила.

— А-а.. — протянул дедок и хитро заулыбался. — Знавал такую, знавал. Петровный внук, значица... Ох, и хороша была твоя бабка, скажу тебе по секрету.

Его улыбка меня смутила. Что значит “хороша”? Моё недоумение, выразившееся на лице наморщенным лбом, не было не замечено стариком, и он поспешил разъясниться.

— Помню, кхм, моя карга старыя, то бишь жена, едрить её, ни капли в рот не позволяла, хоть ты тресни. Так я к Петровне зайду, она мне и нальёт рюмашечку, а то и две. А, бывало, как засидимся, что... — Вдруг он запнулся, и его вдумчивое лицо не скрылось от меня. Стало понятно, что он старательно подбирает слова, чтобы не выболтать ничего лишнего. — Так засидимся, что ничего и не помним.

Я молчал. Мне этот разговор совсем не нравился. Может, дед и не имел ничего такого, но теперь в моей голове возникали мысли, от которых трудно было избавиться. Я бы предпочёл не продолжать эту беседу, но старик был другого мнения.

— Так вот, причапаю домой, а моя карга старыя, как унюхает, так и давай пилить, спасу нет. Ну, а как дома не ночевал, так уж хоть и не приходи. Она ж, дура, полночи бегает ищет меня, а я с... кхм... у твоей бабки забавляюсь.

Я не стал спрашивать, что он имеет в виду под словом “забавляюсь”, побоявшись возможной информации, которой не следует обладать внуку. Хотя фантазия и так уже разыгралась.

— Ну, а потом уже смирилась и дома ждала, но мозги пилила – будь здоров. А один раз скандал учинила, что вся деревня гутарила. Как-то она, значица, прознала, что я у твоей бабки сижу. Слышу, калитка стукнула, да громко так. Ну, мы и выбежали с Петровной в чём были. — Дед замялся и почесал за ухом. — А были мы в шубах, зима на дворе всё-таки. Выбегаем – старуха моя стоит, руки в боки, лицо красное, злое. Такая разгорячённая, думал, весь снег растает вокруг неё. Ох, и задала же она нам жару. Правда и бабка твоя не промах, не спасовала перед ней. На их крик вся деревня сбеглась. Вот потеха-то. Зато вспомнить есть что... Эх, были времена... — с тоской в голосе прошамкал старик и замолчал, очевидно, вспоминая былые деньки...

Я ему ничего не ответил, смотрел на затухающий закат, пока он вовсе не скрылся из виду, обласкав верхушки деревьев последними лучами. Приехали в деревню мы уже затемно. Спрыгнув с телеги, я поблагодарил деда и направился в сторону бабушкиного дома.

— Как хоть тебя звать? — Крикнул мне вслед старик.

— Даниил!

— Ну, будь здоров, Даниил!

— И Вам всего хорошего!

Хоть и было темно, но дом я обнаружил сразу. Калитка была заперта, однако мне не составило труда перекинуть руку через забор и сдвинуть щеколду. Система безопасности у бабушки была надёжная, как швейцарские часы. Да она, в принципе, и не нужна была. Если бы кто-то и захотел что-то украсть, то стоило всего лишь перемахнуть через забор.

Вид заросшего двора, который предстал перед моим взором, ввёл меня в ступор. Мне завтра всё это придётся убирать... И это ещё на первый взгляд в кромешной темноте. Завтра при дневном свете мне откроется взору вся картина. Подозреваю, что не радужная. Ладно, утра вечера мудренее.

Войдя в дом, я поёжился. Внутри было пусто и жутко. Шаги диким эхом отзывались во мраке. Пощёлкав выключателем, я понял, что свет здесь отключили. Пришлось доставать свечи, на поиски которых ушло около получаса. Всё это время я успокаивал себя, разговаривая сам с собой, чтобы не было так страшно. Да уж, и зачем я послушал свою сестру? Как теперь одному ночевать в этом забытом старом доме?

Зажжённые свечи озарили комнату тусклым светом. В углу напротив окна стояла кровать. Я без сил упал на койку, и в воздух взмыла куча пыльных снежинок. Прежде, чем здесь ночевать, стоило сначала хорошенько убраться, но клининговую службу сюда не вызовешь, а самому было лень в преддверии завтрашних работ по очистке территории.

Под грязным покрывалом, которое скрывало кровать, было вполне сносное постельное бельё, поэтому я, скинув с себя только обувь, принял горизонтальное положение, и, глядя как мерно горит свеча, покачивая своим жёлтеньким огоньком, стал быстро проваливаться в сон, от усталости совсем позабыв о страхе.

Утром меня разбудил настойчивый стук в окно. Открыв глаза, я осмотрелся, поначалу не понимая, где нахожусь. Но громкое дребезжание стекла привело меня в чувство, и память стала возвращаться ко мне. Встав с постели, я потушил свечу, которая уже догорала, и направился в коридор. В окне мелькала какая-то женщина и прикладывала руки к стеклу, чтобы лучше рассмотреть, что находится внутри.

Я открыл дверь. Передо мной стояла девушка лет 30-35. Было сложно точно определить сколько ей лет из-за повязанного поверх головы платка, который придавал пару лишних годков. Хотя её круглое лицо было очень молодо и, если нарисовать на щеках круглые красные пятна, она была бы похожа девочку из сказок, которые часто крутят по телевизору в новогодние праздники. Пахло от неё то ли молоком, то ли коровами, то ли всё вперемешку, но запах был не отвратительным, а даже по-своему приятным. В руках у неё был поднос, накрытый тряпочкой.

— Чем могу служить? — Спросил я и протёр слипшиеся глаза ото сна, отгоняя туманную пелену.

— Здрасьте, — весело зажурчала девушка, одаряя меня улыбкой. — Я твоя соседка. Вот пришла знакомиться. Меня Глафирой зовут, но можно просто Глаша.

— Очень приятно, Глафира, я Даниил. Проходи, чего на пороге стоять. — Я пропустил её внутрь и закрыл дверь.

Глаша зашла в коридор, поставила поднос на столик и села на стул, а я присел напротив неё на скамейке. Она с нескрываемым любопытством рассматривала меня. Моё заспанное лицо ни капли не смущало девушку.

— Что на подносе? — После некоторого молчания я решил взять диалог в свои руки.

— А, это пирожки, — девушка улыбалась, не сводя с меня глаз.

— С чем?

— С вишней и капустой.

— Как узнала, что я здесь поселился? С виду не скажешь, что здесь кто-то обитает.

— А, так дедушка сказал. Он вчера тебя подвозил. Рассказал, что приличный парень, дом приехал продавать.

— И как понял, что я приличный парень? Не на лбу же это написано у меня?

— А, он знал твою бабушку. Говорит, у такой женщины точно внук хороший должен быть...

Лицо слегка зарделось от такой лести. Мы немного помолчали, потом она снова заговорила.

— А кому дом продаёшь?

— Ещё не знаю. Этим сестра занимается. Мне велела только дом в порядок привести. — Тут я спохватился. — Ой, а может чаю?

— Нет, спасибо, я уже пила. А ты, если хочешь, то пей. Пирожки вкусные, сама пекла.

— Спасибо большое за пирожки, я как раз голодный, как волк. Правда, не знаю, где тут можно чайник нагреть. Печку в такую жару неохота разжигать, а электричество отрезали за неуплату. И газа нет.

— А, я могу тебе помочь в этом. У меня дома всё есть. И со двором могу помочь. Не сама, конечно, но знаю несколько человек, которые за пару бутылок самогонки тебе и огород перекопают, и траву вырвут, всё в общем.

— Ух ты, — обрадовался я и на лице образовалась широкая улыбка. — Вот это кстати. Мне вообще не охота здесь возиться с этим бурьяном. Я даже ещё толком не видел всю область работ. Мне кажется, тебя послал ко мне сам ангел.

Глаша тихонько, но весело засмеялась. На её загорелом лице проступил слабый румянец. У меня промелькнула мысль, что непременно все жители этого села должны быть с крепким загаром.

— Так, значит, дом ещё не продан? — робко поинтересовалась девушка.

— Нет ещё. Думаю, и не будет. Кому он нужен такой? Кто захочет в деревне жить.

— Да, действительно... — В её голосе послышалось уныние.

Кажется, я взболтнул лишнего. Улыбка, которая почти всё время, красовалась на её лице, мгновенно исчезла.

— А за сколько продаёшь?

Я назвал ей цену, после чего она пристально посмотрела на меня. Задумалась на мгновение и сказала:

— Мы бы могли купить у тебя дом, если бы ты предоставил скидку.

Мне показалось это хорошей идеей. С покупателем, которого нашла сестра, вряд ли что-то выгорит. Легче было продать здешним обитателям.

— Сколько вам не хватает? — Поинтересовался я, рассчитывая, что уступить придётся немного, но разницу она назвала приличную. — Это довольно-таки значительно. Почти 25% скидки. Мне нужно связаться с сестрой и всё обсудить, но не думаю, что она будет “за”.

Глаша погрустнела и опустила глаза, ковыряя пальцами подол сарафана.

— А без сестры никак? Я бы могла...

Она не договорила, мягко сползла со стула, вставая на колени. Мне было непонятно её действие, пока руки девушки не коснулись моих штанов и не стали их спускать. Вот, значит, как она решила выбить себе скидку. Я не стал сопротивляться. Пусть попробует, может, деревенский секс и заслуживает на такую уступку. Когда вялый член вырвался наружу, Глаша обхватила его тремя пальцами сверху, а большим снизу и стала медленно подрачивать, раз за разом оголяя головку. Никакого удовольствия от её шершавых подушечек я не ощутил, и пенис упорно не желал вставать. Минут двадцать она провозилась с ним, но значительного успеха не добилась, лишь заставив его покраснеть от настырного трения. Я смотрел куда угодно только не на девушку, потому что слегка испытывал стыд. Не мог же я сказать, что мне неприятны её манипуляции.

— Знаешь, — заговорила она, ускорив свои действия, как будто от этого что-то изменилось бы, — я слышала, что городские парни иногда спят с мужчинами...

— Что?! — Я выпучил глаза и почти крикнул. — Я не гей!!!

Это меня немного вывело из себя. Если бы Глаша чуть раньше претворила в жизнь свою затею, то ещё могла бы успеть на утренний стояк, а там, того и гляди, закрутилось бы само собой.

— Возьми его в рот. — Посоветовал я, надеясь, что губы куда нежнее, чем пальцы.

Так и оказалось. Губы покорно сомкнулись на члене, и я почувствовал, как Глаша языком гладит мою головку. Теперь было приятнее. Член ощутил ласку влажного язычка и стал подниматься внутри рта. Когда орган полностью затвердел, девушка стала двигать головой, насаживаясь на него. Вид сверху был завораживающим, но сам минет оставлял желать лучшего. Глаша выпустила член и нежно чмокнула головку. Недостатка внимания девушек у меня не было, и я мог с уверенностью сказать, что отсос был не лучшим в моей жизни. Пока что о скидке даже и речи быть не может.

— Ну, как? Нравится? — Произнесла она, облизывая губы и вытирая их тыльной стороной ладони.

— Да, вполне хорошо, — соврал я.

— А у тебя член не такой большой, как у деревенских парней...

Стоит признать, что не только у деревенских. Мой “дружок” не отличался внушительными размерами, но и не был мал. А в мягком состоянии его и вовсе лучше было не показывать.

— Ты у многих парней здесь видела член? — У меня закралось подозрение, что она местная давалка, а презервативы я не брал. Хоть бы не подцепить чего-нибудь.

— Так близко – всего у пары человек, а так иногда в бане видела.

Пока мы разговаривали, её рука, крепко сомкнувшаяся на члене, дрочила мой пенис, царапая грубоватой кожей. Видимо, Глаша частенько держала в руках тяпку или что-то наподобие. Я побоялся, что сейчас член снова упадёт, поэтому положил руку на платок и прижал Глашину голову к стволу. Высунув язык, она проводила им по выступающим венам, словно это мороженое или леденец. Потом схватила ладошкой яйца и стала мять их, что было не к месту. Пришлось с этим смириться, потому что было неудобно просить убрать руку. Пару прядей выпали из косынки, свесившись над её лбом, это придало своеобразную пикантность и чуть больше возбудило меня.

— Может, снимешь платок? — Попросил я.

Глаша покорно стянула головной убор, и я увидел, что у неё красивые вьющиеся волосы чёрного цвета. Когда она брала в рот, то несколько волосинок попали внутрь вместе с членом. И это мне понравилось больше, чем лицезреть скучный платок.

Сосала Глаша старательно, но неумело. Облизывала, потом заглатывала член полностью. Чередовала поцелуи яиц и головки. Я чувствовал на лобке её горячее дыхание, а пенисом ощущал слюнявый ротик и юркий язычок. Когда она отстранялась, тоненькая ниточка слюны протягивалась от губ до ствола, затем Глаша смахивала её рукой и растирала по твёрдому органу. Минет продолжался минут 45, пока я не ощутил, как сладостный восторг собирается внутри меня и направляется вниз. Понимая, что сейчас кончу, я схватил Глашу за волосы и прижал носиком к лобку, погрузив член полностью внутрь. Видимо, она поняла, что сейчас произойдёт, прижала головку языком к нёбу, а яйца крепко сжала чёрствой рукой. И что неожиданным было для меня – её зубы крепко сомкнулись в основании члена. Где она такому научилась мне было непонятно, но со мной так никто ещё не делал. Я протянул напрягшиеся ноги, запыхтел и стремительными выстрелами заполнил ротовую полость девушки. Потом обмяк на скамейке, наблюдая, как Глаша встала с колен и удалилась, придерживая пальчиком уголок губы, видимо, чтобы сперма не вытекала. Из соседней комнаты послышалось журчание и всплески воды. Значит, Глаша пошла вымывать рот. Вот как, а я считал, что она всё проглотит. Девушки в городе зачастую глотали мою сперму. А эта нос воротит. Вот и скажи, что деревня... Может тут и инцеста нет? Хотя нет, глупости.

— Ты же понимаешь, что этого недостаточно? — сказал я, когда Глаша вошла в комнату.

— Да... — неуверенно протянула она, схватила платок, которым я вытер член в её отсутствие, и направилась к двери. — Тогда до встречи?

— До встречи. Я зайду, сварю себе кофе? Ты говорила... — Я подмигнул ей.

— Да, конечно...

Глаша ушла, оставив меня наедине с моими мыслями. Оргазм был одним из лучших и, если бы не такой посредственный минет, то можно было бы поставить отсосу твёрдую пятёрку, но, увы, сейчас только 3+, и то за окончание, которые у меня обычно наступает быстрее.

Вдруг меня посетила мысль, что если за Глашу хорошенько взяться, то из неё может получиться великолепная соска. К тому же я ещё не знаю, как она трахается. В общем дел, как вы понимаете, у меня была куча. А про бурьяны во дворе я уже и забыл...