Ванесса, девушка викария. Глава 2

ГЛАВА ВТОРАЯ

Реджинальд Маркхэм беспечно возвращался после первого своего преподавательского дня в женской школе Святой Хильды. В нем училась такая стайка бесподобных юных девушек, что несколько раз предательски-непроизвольно его чресла начинали греховно пробуждаться, а движения ягодиц в седле лишь еще больше распалили шальные мысли в его голове, как бы он не старался их подавить. Несмотря на свои тридцать пять полных лет, он с юношеским задором завел лошадь в загон и долго ждал, пока не утихнет покалывание в его, внезапно ставшим твердым и толстым, мужском инструменте.

Когда он вошел в дом, к нему подбежала Мэри, на ходу изобразив то, что посчитала реверансом, приличествующим данному случаю и ее должному положению в жизни. Это движение, как обычно, заставило ее чепец сдвинуться набок, а упругие молодые грудки колыхнуться под платьем тем же образом, который не ускользнул накануне от испытующего взгляда викария.

— Госпожа наверху, сэр! Как сказал священник, она отдыхает в состоянии умиротворения, — выпалила Мэри на одном дыхании, очень загордившись тем, что она запомнила эту фразу, хотя и не поняв ее значения.

— В чем? — в шутку переспросил Реджи, но заметив серьезное выражение лица девушки, спохватился и добавил: — Конечно, Мэри. Я поднимусь наверх и сообщу ей о то, что я уже дома. А тем временем всем нам будет полезно выпить чаю, не так ли?

— Конечно, сэр! — с энтузиазмом откликнулась Мэри, обнаружив, что она явно входит во это множественное число. Не прошло и двадцати минут с тех пор, как ушел викарий, и хозяин должен был встретить его на дороге, подумала она, но ее тут же посетила другая мысль, что преподобный джентльмен мог направиться и в другую сторону.

Реджинальд всегда ходил тихо (в юности ему часто выговаривали за то, что он невольно «подкрадывается» к людям), поэтому Ванесса не услышала, как он поднялся, пребывая в этот момент не столько в состоянии «благодати», сколько в состоянии ошарашенной горячности. Сбросив с себя панталоны, она после избавилась и от платья, оставив его точно так же на полу, а после этого забралась под одеяло, стараясь изгнать из памяти те возмутительные события, которые здесь только что произошли. Однако несмотря на все попытки забыться, ее мысли постоянно возвращались в тому, как ее лизал, ласкал и шлепал этот святоша. Наконец, убедив саму себя в том, что она сама не знает, что творит, она закрыла глаза, вцепилась во вторую подушку под простыней и крепко прижала ее к своей киске, где мягкая и гладкая ткань предоставила ей явственное, если не возбуждающее, утешение.

Лишь когда дверь спальни открылась, Ванесса, казалось, очнулась, полностью придя в себя, и заставила себя сесть, но потом, спохватившись, вспомнила, что она раздета, быстро юркнула под одеяло и посмотрела поверх него на брата, который с удивлением оглядывал ее раскрасневшееся лицо и взъерошенные волосы.

— Дорогая моя, с тобой все в порядке? — спросил он.

— П... при... приходил священник, — запинаясь, пробормотала Ванесса, как будто это было достаточным оправданием ее состояния. — Я имею в виду, что он пришел, а потом я прилегла, и тогда... О Реджи! Я чувствую себя так странно! — воскликнула она, и начала заливаться потоком слез, который привел его в такое замешательство, что он немедленно сел рядом с ней на кровать и провел рукой по ее влажному лбу.

— Что же тебя беспокоит?

— Я не знаю, честное слово, не знаю и... О, прости меня, — бормотала Ванесса, тогда как его блуждающий взгляд упал на ее панталоны и скомканное платье, лежавшие на полу.

Сейчас, когда Реджи взглянул на ее одежду, настал черед покраснеть и ему, потому что при падении панталоны случайно раскрылись, оборки обоих половинок оказались раздвинутыми и между ними отчетливо виднелось влажное пятно.

— О! — с каким-то бульканьем в голосе выдавил он, ибо надо сказать, что, будучи мужчиной, он частенько слышал таинственные и довольно приятные звуки, издаваемые его чувственной сестрой, когда она раздевалась у себя в комнате. Время от времени он невольно представлял себе ее одетой только в поясной корсет или только чулки и даже фантазировал — с огромным чувством вины, находившим на него, — как она снимает эту самую одежду, на которой только что остановился его взгляд.

— Может, послать за доктором? — заботливо спросил он, и от его случайного движения одеяло соскользнуло вниз, приоткрыв на мгновение его, мгновенно заострившемуся, взору сливочные тыковки грудей сестры, на которых дерзко и, как ему показалось, почти умоляюще, торчали заострившиеся коричневые соски.

— О нет, нет, ничего подобного не нужно! Со мной все будет в порядке... — ответила Ванесса, — Завтра, — торопливо добавила она и тут же вспомнила о прощальных словах священника, и от этих мыслей не только не прикрыла свои пышные груди, но и совсем забыла о таузе, который лежал рядом с ней и на который в следующий момент легла рука Реджи.

— Что это? — спросил он, с любопытством ощупывая толстую, но податливую кожу.

— О, я не знаю! Почему ты все время задаешь вопросы!? — чуть ли не истерически воскликнула Ванесса, но, увидев, как вытянулось от удивления его лицо, добавила уже гораздо спокойнее: — Наверное, это просто ремень. Мэри нашла его за шкафом.

— Вообще-то, это весьма странная вещь, потому что его конец раздвоен и на нем нет пряжки... Отнесу-ка я его вниз, если ты не против.

Произнеся это, Реджи даже чуть растерялся, не зная, как объяснить столь необычное поведение сестры. Он попытался поднять его в тот самый момент, когда Ванесса повернулась, чтобы тоже дотянуться до него, в результате чего одна обнаженная и тяжелая грудь шелковисто коснулась его руки, уткнувшись в нее своим соском.

— О, Реджи! — выдохнула Ванесса в сильном смятении, и он поспешно, хотя и с сожалением, отдернул руку.

— Э... Прости! — запнулся молодой человек, — Я... э-э... то есть я посмотрю, заварен ли чай, а потом... э-э... ну да...

Бормоча что-то себе под нос и не скрывая яркого румянца на щеках, Реджи удалился, оставив после себя тауз, который Ванесса быстро спрятала под подушку под своей головой. Благодарная брату за то, что он не заметил отсутствия второй подушки, она вытащила ее из-под своих очень горячих и влажных бедер и со вздохом откинулась назад, чуть поерзывая попкой на простыне, словно припоминая подробности самого удивительного дня в своей жизни.

Тем временем Реджи неторопливо прошел на кухню, где Мэри как раз снимала с плиты чайник. Пикантность всей ситуации была в том, что его член снова окреп, и он задавался вопросом, заметит ли девчонка это обстоятельство. «У нее такая прекрасная молодая попка», — говорил он себе, вспоминая, что на протяжении сегодняшнего дня он успел увидеть и оценить немало подобных, хотя и затянутых в школьную форму, девичьих прелестей.

— Забавный ремешок ты нашла, Мэри, — произнес он, пока она наливала в чайник горячую воду.

— Я, сэр? Но я ничего не находила.

— Ну, тот самый, с раздвоенным концом, который ты нашла за шкафом, — терпеливо объяснял Реджи.

— Да нет, сэр, Честное слово, клянусь честью и пусть я провалюсь сквозь землю — я ничего не находила, совсем ничего, — оправдывалась Мэри с видом человека, обвиняемого в тяжком преступлении.

— Вот как? Ну что ж, тогда мне ужасно жаль... Должно быть, я неправильно понял, — пробормотал тот, смущенный еще больше.

— Э... Я думаю, если это не хозяйка, то его нашел или оставил викарий, или что-то в этом роде, — с сияющей невинностью предположила Мэри, и Реджи чуть не разинул рот от удивления, потому что не мог себе представить, что сей преподобный джентльмен мог бы проделывать с подобной вещью. Здесь явно происходило что-то странное, что-то такое, чего он никак не мог пока понять, но похоже, что его недоумение длилось недолго. Лишь когда он допивал свой чай, далекое воспоминание из его детства озарило его.

Ему тогда было около двенадцати лет, и он жил с Ванессой в доме их дяди Фредерика. Однажды, забежав на секунду в дом из сада, чтобы налить себе стакан воды, Реджи услышал шлепки и визги, доносившиеся из гостиной. Как раз в этот момент, когда он на цыпочках подошел к двери, чтобы посмотреть, что там происходит, из той же самой комнаты вышла с невозмутимым лицом его тетушка, а позади нее он мельком — лишь на короткое мгновение — увидел одну из служанок, склонившуюся над столом. Ее юбка была задрана до бедер, а его дядя, стоявший чуть позади и сбоку от нее, неумолимо охаживал ее голый задок... «Да! Точно! Клянусь Юпитером, тот ремень выглядел точно так же, как и этот, что лежал на кровати Ванессы!» — заключил он.

Совершенно сбитый с толку, Реджи поставил чашку и снова бесшумно поднялся по лестнице, на этот раз еще больше удивив сестру. Ванесса чувствовала себя одновременно и униженной, и взволнованной, но на самом деле, как бы она не старалась придать себе вид оскорбленной гордости, она никак не могла определиться, какое из этих чувств было более сильным. Она спустила ноги с кровати и, погрузившись в свои мысли, некоторое время сидела, широко их раздвинув. Как раз в этот момент к ней и вернулся ее брат.

— О! Реджи!!! — воскликнула Ванесса, но слишком поздно для того, чтобы успеть скрыть укромное местечко, на которое еще никогда прежде не падал его взгляд, — это, конечно же, была ее меховая шерстка, под которой он смог едва разглядеть ее набухшую щелку. — Реджи! Ну в самом деле! — воскликнула она, вскакивая с кровати. От этого действа кружевной подол ее комбинации задрался и приоткрылся еще более откровенно, так что ее обтянутые чулками ножки, ее бедра, ее любовное гнездышко и часть выпуклой попки было выставлено на показ и блаженно замечено прежде, чем она поспешно одернула одежду вниз.

— Послушай, Ванесса, этот ремень! — сказал Реджи, которого уже нельзя было сбить с толку, и который, лишь только увидев свою сестру соблазнительно полуобнаженной, тут же почувствовал, как горячая кровь заструилась у него по жилам.

— Ремень!? Ремень!? О, пойди прочь! Ну правда, Реджи, ты не должен видеть меня в таком виде! — запротестовала Ванесса, которая, в свою очередь, не могла не заметить выступа, который стал так явно заметен у него под брюками.

— Я лишь хотел сказать, что Мэри его не находила, вот и все... — смущенно ответил ее брат.

— Ах вот как?! И это все? Это я нашла его на своей кровати и подумала, что это она, — слишком поспешно ответила Ванесса и прикусила язык, потому что, если принять во внимание тот факт, что в этот день у нее был только один посетитель, Реджи мог подумать, что здесь произошло нечто очень странное.

— У тебя попа красная, Ванесса, — выпалил он.

— Эээ... Что?! Реджи, как ты смеешь говорить мне такие вещи и как ты смеешь смотреть на меня! Мэри, Мэри, пожалуйста, иди сюда и помоги мне одеться! — отчаянно закричала Ванесса, желая прекратить этот разговор даже более, чем не допустить бесцеремонное оглядывание своей обнаженной натуры ее братом. Попятившись назад и крепко прижав комбинацию к бедрам, она с внезапно пересохшим ртом наблюдала, как он схватил тауз, который скромно показывал свой хвост из-под сбитой подушки, и выскочил из комнаты с видом человека, который украл драгоценности Короны. И пока он следовал вниз по лестнице, до него донесся умоляющий голос Ванессы: «Реджи!»

По дороге он неизбежно столкнулся с Мэри, которая спешила навстречу, не скрывая удивления.

— Мэри, мне кажется, — нет, я уверен! — моя сестра сейчас в очень возбужденном состоянии. Сделай все возможное, чтобы успокоить ее, — прошептал он.

— Конечно, сэр, — заговорщическим тоном ответила горничная. Проходя мимо него, она коснулась его своим бедром и ощутила впечатляющую эрекцию Реджи, что заставило их обоих вздрогнуть от неожиданности. Он испугался, что Мэри поднимет шум, но вместо этого она лишь прикусила губу, пытаясь напустить на себя серьезный вид и скрыть на лице лукавую гримаску, а потом дерзко улыбнулась ему через плечо, направляясь в комнату Ванессы.

«Шалунья», — пришел к выводу Реджи. Хуже всего было бы то, что теперь она будет гадать, от чего у него так вздыблен член, особенно учитывая то, что его сестра раздета. Жизнь непонятным образом внезапно осложнилась, и у него возникло желание на некоторое время уйти из дома. Кроме того, у него в руках был этот проклятый ремень, и Мэри наверняка заметила его.

Единственным человеком, который мог пролить свет на всю эту загадочную историю и которого он еще не видел, был сам священник, и именно к его дому и отправился Реджи, хотя едва ли он представлял, что он скажет по прибытии. И чем ближе он подъезжал, тем более падал духом. Но, как уговаривал он сам себя, даже в этом случае он может сказать, что наносит ответный визит, а далее будет смотреть, что тот расскажет о странном поведении Ванессы.

Прибыв на место, Реджинальд нерешительно постучал в дверь, и был впущен в дом экономкой викария, — пышногрудой женщиной по имени Мод. Экономка, как она сама заявляла, «держала себя в форме», и частенько и с удовольствием насаживалась на мощный детородный орган святого отца, особенно когда ему больше не на кого было обратить свое внимание. За такие услуги Мод щедро вознаграждалась, но еще больше она получала, когда помогала священнику «обращать» девушек, приходивших к нему готовиться к причастию или к чему-то подобному.

Именно один из таких случаев и занимал сейчас внимание святоши, потому Реджи услышал отчетливый писк, доносившийся из-за двери его кабинета.

— Должна сообщить, что преподобный отец сейчас занят, сэр, — сказала Мод с заметной недосказанностью, — но если Вы соизволите обождать...

— Кто там, Мод? — прогремел голос викария, в ответ на что экономка произнесла полное имя Реджи, вызвав кратковременное задумчивое молчание. Затем из-за двери прозвучал приказ:

— В таком случае проводите его.

— Ойойой! — воскликнула молодая девушка, которая в тот самый момент, когда открылась дверь, изо всех сил пыталась опустить платье. Взору посетителя на мгновение предстало самое очаровательное видение — пара стройных ножек и пухлая киска одной из семнадцатилетних девушек, чье лицо было ярко-красным от румянца, а попка приобрела розовый цвет.

— Ты была непослушной девочкой, но сейчас ты хорошо усвоила урок, не так ли, Салли? — спросил ее преподобный, прежде чем обратиться к Реджи.

Девушка издала какой-то звук, который мог означать и «да», и «нет», — Реджи не был уверен, какой именно ответ прозвучал. Склонив голову, она поспешно прошмыгнула мимо него, а затем — уже оказавшись вне поля его зрения — была быстро заключена в объятия Мод, которая быстро увела ее в гостиную, чтобы там дать ей то, что она сама нежно называла «легкой беседой», которая по правде говоря больше напоминала восхваление Приапа, чем молитву. По правде говоря, эта беседа всегда велась столь деликатно и изысканно, что большинство девушек покидали резиденцию преподобного отца в полной уверенности, что самое лучшее причастие, которое они могут получить в своей жизни, исходит от густых и обильных сперматических извержений члена викария.

— Дорогой друг! Как здорово, что вы ответили на мой визит. Виски? Бренди? Или, может быть, бокал вина? — начал было Персиваль, забрасывая своего посетителя словами и заставляя его опуститься в кресло. Не дожидаясь ответа, он тут же опрокинул два стакана с добротной порцией односолодового виски, а еще один вложил в руку ошеломленного молодого человека.

— В... Ва... Ванесса... — запинаясь, пробормотал Реджи, который уже не имел ни малейшего представления о том, что он собирается сказать, и чей карман оттопыривался от свернутого тауза.

— Да? — мягко спросил священник.

— Ну, я... Ну то есть, я нашел ее в странном состоянии, и... Прошу прощения, сэр, этот странный ремень... — проговорил Реджи, извлекая его. Поспешно глотнув из своего стакана, и пока Персиваль терпеливо ждал продолжения его сбивчивой речи, он добавил, как бы соглашаясь: — Я хотел спросить, вы не находите ее несколько странной?

При этих словах викарий уселся на край стола и благосклонно посмотрел на своего посетителя сверху вниз.

— Могу ли я говорить с вами, если не как отец, то как старший и более опытный товарищ? — спросил он.

При этих словах Реджи понуро кивнул.

— Может, сигару? Возьмите сигару, дорогой мальчик. Я присоединюсь к вам, ибо удовольствие от окутывания себя ароматным дымом бесконечно. Могу я называть вас Реджи? Я ко всем своим прихожанам обращаюсь как можно более ласково. Вот, позвольте мне зажечь ее для вас — надеюсь, эти проклятые спички работают... А, вот, наконец-то... Довольно неплохо, правда? Я точно не уверен, но как мне сказали, это настоящая гаванская сигара, прямо с Кубы. Итак, вы что-то говорили?

— Да, о... О моей сестре... — пробормотал Реджи, тут же снова пожалев, что пришел.

— Ах, да, Ванесса, не так ли... — спросил викарий так, словно все происходящее с ним было далеким воспоминанием. Потом, пыхнув сигарой и наклонившись вперед, он самым доверительным образом пробормотал:

— Мы можем говорить откровенно? Как мужчина с мужчиной? Как ученый человек, я уверен, что вы больше оцените прямоту речи, чем уклончивость. Она была — и это я говорю вам со всей откровенностью, дорогой мальчик — распаленной. Она была так очаровательно раздета, что могла бы соблазнить и святого, и, как это часто бывает со многими молодыми леди, мне ничего не оставалось делать, как охладить ее пыл, а именно, отшлепать ее по заднице. Да, я не отрицаю этого! Этот тауз мой, вернее, сейчас он уже принадлежит вашей сестре, потому что я оставил его у нее. Как вы полагаете, с какой целью?

— Я... Я не знаю, — выпалил Реджи, никогда ранее не слышавший подобных разговоров.

— Вот смотрите, Реджи, она незамужняя женщина и, надо сказать, весьма привлекательная особа. Женщины, подобные ей, часто отказывают себе в том, в чем они больше всего нуждаются. Я знаю, что многие из них раздвигают ноги и трутся о двери своих спален в тайном греховном исступлении.

— В самом деле? — удивленно спросил его слушатель.

— Вы нашли ее раздетой, она была без белья, не так ли? — последовал встречный вопрос, во время которого взгляд викария настолько пронзительно уставился в Реджи, что тот густо покраснел. Но тут же чья-то рука успокаивающе легла ему на плечо и на какое-то мгновение Реджи почувствовал себя чрезвычайно маленьким.

— Если бы мне пришлось рассказать вам больше, мой дорогой мальчик, это могло бы обидеть вас, хотя в таких делах мне приходится давать советы многим, — тяжело вздохнул священник и выпустил в воздух еще один клуб дыма.

Теряясь в догадках, что бы такое еще спросить, но при данных сопутствующих обстоятельствах, и не найдя в словах говорившего ничего сомнительного, Реджи пробормотал:

— Да, пожалуй, — и сделал еще один торопливый глоток. — Я полагаю, она была очень смущена, — добавил он, не найдя иных слов, но чувствуя тем самым, что, по крайней мере, он хоть как-то защитил свою сестру.

И снова весомый голос резанул его слух.

— Важно лишь одно, Реджи, — как я того и добивался, она приняла свое, пусть и непродолжительное, наказание с достойной ее кротостью. Ваша горничная не жаловалась вам на какие-либо неприятности со стороны своей хозяйки?

— О нет, ничего такого, — честно ответил Реджи. Слова священнослужителя дали ему еще больше пищи для размышлений, потому он нашел весьма примечательным, что Ванессу шлепали по ее великолепной попке, а она при этом не издала почти никаких звуков.

— Видите ли, истина — и она является абсолютной для всех женщин — заключается в том, что они точно знают, что они хотят, но никогда в этом не признаются. Когда с ними обращаются тем образом, который можно было бы назвать отеческим, или, по крайней мере, повелительным, они уступают. Их задницы становятся покорными, хотя частенько по-бунтарски упрямятся, но рука или ремень обжигают и возбуждают их одновременно. Их бедра вздымаются, груди твердеют. Вы видели ее соски и, возможно, то возбужденное состояние, в котором они находились?

— Я... э-э... да, — поспешно ответил Реджи и тут же пожалел о своем признании.

— Из этого можно сделать определенные и далеко идущие выводы, но это возможно только лишь пребывая в той самой глубокой уверенности, которая сейчас существует между нами и которая, клянусь, никогда не выйдет за пределы этих стен. Нужно ли мне говорить, что это такое?

— Что... что ей потребуется... ээээ... больше...

— Вот именно, мой дорогой мальчик! Именно так, ибо она уже достигла той высоты бурного желания, которое может быть подавлено только самым мужественным применением двух орудий — искусственного, как этот кожаный инструмент, и естественного, привычного для нашего мужского естества, и скажу прямо, как и приличествует моему сану — я имею в виду мужской член. Разве она до сих пор его не познала? Оставлять так женщину, находящуюся в самом соку, — это же страшный грех. Если, конечно, вы не захотите этих ежедневных потрясений и тревог...

— Я не знаю... То есть я не уверен, — промямлил Реджи, у которого при столь откровенном разговоре уши горели так же сильно, как и разум.

— Лучше уж я сразу перейду к делу, чем ходить вокруг да около. Первопричиной всего этого является именно переезд в ваш новый дом. Новые комнаты, новые кровати, вновь возникающие неосознанные желания. В последние годы здесь было много таких людей — дочерей, сестер и молодых жен, — и все они требовали заботы. Регулярное уестествление! Вот в чем они нуждаются, — в регулярном уестествлении! Свою долю должны получать не только те из них, кто не замужем, но и даже те, чьи мужья не выполняют регулярно свои обязанности. Некоторые подают большие надежды, когда их охаживают таузом или уестествляют естественным образом, в киску или в попку. Вы же, старина, пользуетесь подобными возможностями в школе Святой Хильды, не так ли?

Этот вопрос поначалу застал Реджи врасплох. Ведь он постоянно думал об этом, хотя и пытался всячески гнать от себя подобные мысли.

— Среди тамошних девочек есть милейшие создания, кто вскоре придет ко мне для различных... э-э... приготовлений. Я конечно вам порекомендую некоторых из них, но опять же по секрету сообщу — знаете ли вы о том, что если кто-то не выполняет свой долг перед ними, то его будут выполнять другие? — произнес викарий.

— Да, — сказал Реджи, чуть приоткрыв рот, а потом добавил с кривой усмешкой: — А некоторые из них, надо сказать, весьма привлекательны.

— Приятно слышать от вас такие слова. В таких делах мне часто требуется доверенное лицо мужского пола — тот, кому я смогу полностью доверять. У той самой девушки, которую вы только что видели уходящей отсюда, я лишь чуточку пощекотал ремнем киску и попку. Она кокетливо скромна, немного издергана, но в целом спокойна и, я уверен, будет вести себя хорошо, когда вы погрузите в нее свой член и с удовольствием зальете спермой.

— Я??? — с явным удивлением ответил Реджи.

— А разве это не может быть целью нашего партнерства? Она должна снова приехать сюда в... дайте-ка подумать... Ах да, в четверг вечером. И мне пришло в голову, что если бы вы оказались в это время здесь, то вполне могли бы испытать упругость ее ягодиц или же присунуть ей обычным образом между бедер.

— Боже мой, но разве из-за этого не поднимется шум?

— Шум? Боже мой, конечно же нет. О благоговейной и спокойной атмосфере дома священника, старина, можно многое рассказать. Им говорят, что нужно прибыть сюда, и они приезжают с должным смирением, а если им и приходится немного покричать, то пусть лучше они это делают здесь, а не где-нибудь еще. Когда они будут должным образом объезжены, тогда им будет спокойнее в своих собственных постелях, разве не так? Пойдемте, выпьем за эту счастливую мысль.

Снова наполнив бокал Реджи, викарий подошел к двери и, открыв ее, позвал Мод, которая вошла без фартука, потому что как раз собиралась навестить свою молодую замужнюю дочь.

— Мод, мистер Маркхэм будет иногда присоединяться к нам в определенном качестве. Юная Салли снова посетит нас в четверг, не так ли? Я прошу вас предоставить мистеру Маркхэму комнату для свиданий. Он примет девочку после того, как я немного согрею и соответствующим образом смажу ее попку.

— Да, сэр, это будет очень мило. Уверена, что в свой самый первый раз, да еще с таким милым молодым джентльменом, она испытает истинное наслаждение. Если вам нужно будет, сэр, то я подержу ее, но полагаю, что в этом уже нет необходимости, — услужливо добавила Мод специально для Реджи, который, приподнявшись было со стула, вновь откинулся назад в немом изумлении.

— Благодарю, Мод, я знаю, что вы всегда исполняете свои обязанности наилучшим образом. Как сейчас чувствует себя ваша дочь? Ей все так же хорошо?

— Сэр, между нами двумя и этими четырьмя стенами...

— Все, моя дорогая, ни слова более. Какая жалость, что таким гибким бедрам, как у нее, приходится пропадать зря. Реджи, ей всего лишь двадцать, и она настоящая жемчужина среди девушек. Может быть, в пятницу, Мод?

— Да, сэр, я попрошу ее приехать сюда.

— Я сделаю это, Мод. И, возможно, наш Мистер Маркхэм тоже.

— О, сэр, уж лучше вы один! — хихикнула Мод, а затем, получив от своего любящего хозяина шлепок по пышному задку, удалилась, бросив на Реджи довольно кокетливый взгляд.

— Бог мой! — воскликнул тот, когда дверь закрылась.

— Чудная женщина! И очень понимающая. — произнес викарий так, словно разговор шел о совершенно обыденных вещах. — Так, значит, в четверг, — продолжил он, протягивая руку Реджи, который к этому времени настолько ошалел от всего увиденного и услышанного, что чувствовал себя вступившим в совершенно новый мир. Стряхнув пепел со своей наполовину выкуренной сигары, он посмотрел сквозь священника и спросил со всей непринужденностью, на какую был способен:

— А что касается проблемы Ванессы?

— Сам факт того, что мы сейчас пришли к согласию по основному вопросу, исключает любую дальнейшую проблему. Пожалуйста, верните тауз в ее комнату, вам даже не нужно будет ничего говорить ей по этому поводу. Она достаточно хорошо понимает, что означает этот новый знак, потому что я обещал — и не буду этого скрывать! — что завтра снова навещу ее. Вы увидите, что ее попка будет еще горячее, чем прежде... Ну и конечно же, я позабочусь о ней и другим способом. Уверен, что по вашему возвращению она будет лежать в постели, вся раскрасневшейся. Не нужно ждать от нее никаких глупостей, если захотите, просто вытяните из нее признания, а потом ее хорошенько отымейте.

— Но... Но Мэри... — пробормотал Реджи.

— Ну да, конечно же. Нет никакой необходимости оставлять ее в стороне, дорогой мальчик, не так ли? — со всей серьёзностью произнес викарий, после чего выпроводил гостя за дверь.