Тетрадь по завещанию. Глава тринадцатая.

Глава тринадцатая.

Тина приняла душ и обследовала мою берлогу на предмет съестных запасов — открыла холодильник, хмыкнула, закрыла. Пошла одеваться. Куда был положен обруч с височными кольцами, я снова не увидел. В ванную она зашла в нем, вышла уже без. Обычной курносенькой девчонкой, хотя нет — юной красавицей. В комнате, она села на сексодром, заплести волосы в косу, я вспомнил, как ее прабабка рассказывала мне о реке и «корягой» проплыл мимо нее.

— Не смотри так? Я в магазин! Нужно купить продуктов на сегодня и в поездку, на первое время.

Вместо ответа, я лишь поправил в семейниках «красавчика».

Тина прыснула смешком и развернулась ко мне спиной. Она сидела на ножках, ее стан сужался на талии и под весом тела расширялся в бедрах до не могу терпеть, сейчас наброшусь. Появились шаловливые мысли, почувствовал, как на обереге рысь предупредительно меня царапнула.

— Думаешь так, ты менее соблазнительна? — спросил я, упав на сексодром и обвив ее прохладную попу своим торсом. Опустил меж её ног локоть, подпер подбородок ладонью, заглянул в глаза.

— Я там, в прихожей, на полочке денежку нашла, — ответила она, улыбнувшись, — и часы. Женские!

— Опять ревнуешь?

— И ничего, и нисколько! — заплетая кончик косы, брызнула она зеленью глаз. — Не возьму же я сама! Еще скажешь, украла!

— А ты можешь?

Она сморщила носик. Я поцеловал ее в пупок.

— Антошка!..

— Что?

— Мне сейчас трусики одевать!

— Я тебе не мешаю...

— Да... Жаром, так обдало, хоть снова в душ! Перестань!

— Перестану, если поцелуешь.

— Чуть?

— Чуть...

Тина чмокнула меня в нос, соскочила с сексодрома и, прихватив свою одежду, убежала на кухню.

— Это не считова!

— Считова, считова... — послышалось из кухни.

Я поправил своего полувосставшего «красавчика» и раскинул руки по большой кровати.

— Может, тебя в супермаркет отвести?

— Не... Не надо... Я сама, пройдусь, гляну. Не торопясь...

— Ну, смотри...

Она зашла в комнату. В плаще, с дамской сумочкой на плече. Наклонилась ко мне, поцеловала в губы. Я хотел ее обнять, но Тина протестно замычала, не отрываясь от меня. Поцелуй был долгим — освежающим, приятным, вкусным.

— Так считается? — спросила она, топя меня в зелени своих глаз, когда наши уста разомкнулись.

— Да...

— Часы выброшу... Жди... скоро не обещаюсь.

— Ну, ты же придешь?

— Обязательно... И с продуктами, — услышал я из прихожей.

Хлопнула входная дверь.

Нужно было все-таки уговорить Тину на совместную прогулку. Обычная мужская лень, но как только остался один — минуты через три, меня скрутила такая тоска, пожалел, что не настоял. Прошел на кухню, полистал тетрадь, что так и лежала на столе. В голову ничего не шло. Перед глазами была Тина, сидевшая обнаженной на сексодроме. Член снова напомнил о себе шевелением в трусах. Снял, обнажаясь, вернулся в комнату к зеркалу.

На меня смотрел тридцатилетний мужик со стояком тинэйджера. Загнул его в одну сторону — другую. Нет. Нужно отвлечься. Позвонить Вилке, сказать, что завтра на работу не выйду?

Я просто сбежал от навязчивой мысли, расслабится. Запаковал член в симейники снова, нашел в прихожей — в висевшей там куртке мобильный. Прошел к столу на кухне, сел, нога на ногу, нажал вызов.

— Вилка, привет!

— Привет... — без особого энтузиазма ответила она.

— Мне нужен отпуск за свой счет, на две недели.

— Больше ничего?!

— Нет...

— Антон! Ты знаешь, как на меня наорала Гелена?! Когда узнала, что ты сбежал из больницы с моей помощью! И у Тани, теперь неприятности...

— Вилка, я женюсь...

В ответ, молчание с минуту.

— Гелена тебя убьет! — наконец-то проговорила Вилка.

— Если я останусь, меня убьет нечто покруче Гелены, вместе с ее мужем мэром.

— Пиши сразу заявление, Антон. Она будет в ярости!

— Перебесится. Я Гелену знаю...

— А кто она?

— Девушка...

— Естественно, не парень. Ты в нетрадиционке не отмечен. Имя?

— Тина...

— Из наших? Журналистка?

— Точно, не из наших! Она особая...

— Антон, я тебя просто не узнаю! Тина, Тина... Это не та, то ли внучка, то ли правнучка?..

— Она.

— Ну, я так и знала! Опоила приворотом!

— Брось, Вилка... Никто меня не опаивал.

— Точно, тебе говорю!.. У меня была подруга, на мужиков совсем не смотрела, а тут встречаю, она прямо летает — замуж, заявляет мне, выхожу...

— Как отпуск? — оборвал я.

— Ой, ладно, будет! Две недели, не больше. Наплету Гелене — поехал в какой-то медвежий угол, к бабке, приворот снимать. Покричит, конечно, в первый раз, что ли...

— Спасибо, Вилка...

— Гелена идет... Всё отключаюсь...

Чтобы я делал без Вилки. Как она точно угадала. Действительно, в медвежий угол к бабке, только не приворот, скорее порчу снимать.

Мои мучения в ожидании продлились часа три. И вот он, миг счастья — на входной двери заскрипел и щелкнул замок, открылась. Словно бальзам на душу — Тина пришла! Никогда я не испытывал, такого блаженного, щемящего чувства, бросился встречать...

Она входила в квартиру боком, держа в обеих руках по три пакета. Пыхтела ежиком, раскраснелась. В зеленых глазах святились лучики счастья.

— Принимай лежебока, лентяй! — произнесла она, увидев меня в трусах. Наверное, ради одной этой фразы, брошенной в ворчании любимому мужчине, женщины готовы повторять и повторять силовые упражнения с многочисленными сумками.

Говоря, она гордо вскинула счастливое лицо, и я поймал ее уста поцел

уем. Замычала, повернула голову в одну сторону, в другую, но я не отпускал ее губ, отклонилась, вырвалась...

— Сумки возьми! — брызнула в меня зеленью глаз. — И дверь, дай, закрою... целовальщик!

Я сгрёб пакеты, отнес на кухню, водрузил на стол и вернулся. Наткнулся грудью на ее ладошки. Выставив вперед руки, она остановила меня. Но когда вытряхивалась из плаща, подпрыгивая, я снова урвал поцелуй.

— Губы опухли уже! — округлив глаза, произнесла она.

— Какие?

Тина подавилась смешком, отвернулась, повесила плащ.

— Готовить, сейчас, будем! — постановила она. — Я столько всего накупила! Пошли, смотреть...

Тина вынимала из пакетов, колбасы, копченое мясо, нарезкой, зелень, соки в пакетах, овощи, фрукты... подносила к моему носу и складывала в холодильник. Чтобы, я все перенюхал, это было обязательной процедурой, мое лицо, млеющие котом, доставляло ей столько удовольствия. После особо удачной мимики, она позволяла себя целовать, чмоком.

Вечер мы провели на кухне, я помогал Тине тушить мясо с овощами, резал, шинковал... Болтали, шутили, смеялись, иногда я ее обнимал, но она мягко меня избегала...

Поели. Я сам вымыл посуду, пока Тина готовила ко сну постель.

Решили лечь пораньше, чтобы выехать утром с рассветом. Сердце мое бешено колотилось. Вытерев последнюю тарелку и определив на сушилку над раковиной, я провел по груди — оберег никак себя не проявлял, рысь не царапалась, но и прототеща не подмигивала. Я его вообще не чувствовал, зато чувствовал небывалый подъем в трусах. Вытер руки, пошел в комнату.

Тина в шортиках и топике, сооружала на сексодроме баррикаду из одеяла, проложив его жгутом ровно посредине. На каждой стороне подушка.

— А укрываться, чем будем? — спросил я, присев со своего края.

— Простынями... — ответила она, заканчивая сооружение преграды.

— Я голый сплю, обычно...

— Я тоже...

Вскинул на нее взгляд, вопросом...

— Не сегодня, Антошка, — перекинулась через баррикаду, чмокнула.

— Боишься?

— Я хочу, очень! Но, не сегодня...

— Почему?

Она отпрянула, пожала плечами.

— Ложись, и выключи свет. Я пока в ванную.

Выполнив её указания, оставив только ночник, я принял горизонтальное положение. Укрылся простынею и очень быстро обнаружил на ней холмик. Тина вернулась обнаженной с распущенными волосами, увидела, хмыкнула. Перелезла через меня, задев холмик соском, он стал еще больше... с влажным пятнышком.

— Антошка, я случайно! Прости... — выглянула она зеленым глазом из-за баррикады.

— Алевтина сказала мне: «Кто ж вам ласкаться-то мешает?», — ответил я, на всякий случай, проведя рукой по груди — рысь не царапалась.

Из-за баррикады появилось два зеленых глаза. Тина откинула со лба прядь русых волос.

— Ласкаться? Как? — тихо спросила она.

— Этого я не успел спросить...

— Сильно хочешь?

Я лишь поглядел на холмик, пятнышко на простыне увеличилось.

— Я отвернусь...

— Зачем?

— Ну, ты же хочешь!

— Тин, я тебя хочу...

Она приподнял голову. Резко отвернулась и подняла попку на воздвигнутую из одеяла баррикаду, подала вперед.

— Погладь им... — тихо ответила. Только сверху...

Она подобрала концы длинного волоса с ягодиц на живот и мне показалась ее промежность — розовая, разрезанным пополам персиком, из которого, капелькой, сочилась влага. Я скинул простынь и приложил к ней головку пылающего от возбуждения члена. Она вздрогнула, но попу не отдалила. Накинул на головку крайнюю плоть и, шкуркой, провел по ее естеству, собирая влагу. Тина задрожала ягодицами. Приподняла ногу и пальчиком прикрыла доступ.

— Антошка!.. — прося, буркнула она в подушку.

— Не буду, — прошептал я и прижал член к ягодице.

Тина скользнула пальцем по клитору и застонала... Я оголил головку и стал тереть членом по попке, меж ягодиц. Её пальчик вернулся к клитору и сделал круговое движение. Ягодицы Тины снова сотряслись, она вскрикнула, анус сжался и распустился. Я непроизвольно дернулся, головка члена попала в промежность и была зажата ягодицами. Кончил судорожно, густая сперма ударила Тине в анус и потекла. Она жадно раскрылась, стала размазывать Огнь по клитору набухшему естеству, поджала к животу колени, подав попку еще ближе ко мне, передернулась всем телом.

— Прислони, — шепнула в подушку.

Я ткнул мягким опадающим членом ей в ягодицу, она снова вскрикнула и простонала.

Мы лежали, молча, я слушал урчащее дыхание Тины. Она затихла постепенно. Снова резко повернулась, перекинулась через баррикаду, головой, грудями и чмокнула меня в нос.

— Тебе понравилось?

— Да...

— И мне... — перебралась губами к уху. — Три раза кончила!

— Три! — сделал я удивленное лицо.

— С четвертушечкой... Первый был такой маленький-маленький, не поняла то ли оно, то ли нет, а как ты мне попу Огнем залил — с меня словно хлынуло! Один за другим, думала, помру от наслаждения.

Она переползла лицом к члену и расцеловала его.

— Мой, мой, мой...

Вернулась, потерлась об меня грудью.

— Давай, спать?

— Давай...

Она выключила ночник и скрылась за баррикадой.

— Может, одеялом накроемся, Тин? — спросил я, засыпая.

— Нет, Антошка... ознакомительный период...

Проснулись мы утром в обнимку — одеяло на полу, простыни тоже. Замерзли. Тина открыла зеленые глаза, до предела.

— Антошка?!

— Что?

— Ты меня ночью не...?!

Я в ужасе потрогал свою грудь — рысь не царапалась.

Тина улыбнулась, прильнула, поцеловала.

— Собираемся, уже светает...