Собеседование. Часть 6

Неужели он ожидал, что я вспомню серийный номер купленного три года назад телефона. Как будто это вообще имело какое – то значение.

– Нечего сказать в свое оправдание? – усмехнулся полковник, – Ну что ж, давайте посмотрим, что Вы этим телефоном снимали.

Дроздов воткнул в телефон специальный кабель и на экране висящего на стене телевизора появились иконки приложений. Разумеется, совсем не те, что были в моем старом, лежащем дома телефоне.

– Та – ак, главный корпус второго литланиевого комбината, – прокомментировал Дроздов одну из фотографий, – Проходная, камеры наблюдения... Планировали проникнуть на территорию? Кто Вам, Александр Михайлович, это приказал? На кого Вы работаете?

– Ни на кого... – пожал плечами я, стараясь сохранять спокойствие, – Это все ложь. Мне подбросили этот телефон.

– Могли б придумать что – нибудь оригинальнее, – вздохнул Дроздов.

– Эдуард Федорович...

– Слушаю Вас.

– Неужели Вы думаете, что я пронес обычный смартфон на территорию закрытого объекта, нащелкал фотографий и собирался с ним улететь?

– Не знаю, как Вы собирались переправить этот телефон наружу. И если честно, шпион из Вас никакой, но факты, как говорится, налицо... Ну что ж, не хотите признаваться, не надо.

Дроздов набрал что – то на своем планшете и в кабинете тут же появился Макеев.

– Подпишите протокол задержания, – попросил полковник, передав мне документ, – Вот тут. Спасибо. Товарищ капитан, отведите задержанного в специальный изолятор 5Б, блок 2.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

Снова одев мне наручники, Макеев повел меня по длинному коридору. Мой мозг отказывался воспринимать зловещую обстановку ведомства. Не покидало ощущение, что кто – то втолкнул меня из зрительского зала в экран шпионского триллера – отведя мне в сюжете довольно незавидную роль. Еще вчера я спокойно учился в институте. А сегодня предстояло узнать все прелести застенок спецслужб.

– Стоп! – скомандовал Макеев и постучал в дверь.

Открыла, как я и ожидал, Савченко.

– Руки!

Я протянул Макееву руки и капитан быстро снял с меня наручники.

– Вперед! – скомандовал он, кивнув на открытую дверь, – Анна Валентиновна, он Ваш.

– Спасибо, – кивнула Савченко, дождавшись, когда я зайду вовнутрь.

Комната напоминала больничную палату. Я представлял секретную лабораторию совершенно другой – чем – то вроде операционной с кучей аппаратуры. Ее к моему удивлению в этой комнате почти не было – только большой компьютерный монитор на стене и электронный блок управления капельницей.

– Раздевайтесь! – бросила мне Савченко, закрыв дверь.

Я посмотрел на возившуюся с капельницей молодую медсестру в белом халате, машинально отметив, что она была курносой.

– Ну? – снова обратилась ко мне Савченко, – Вы что меня с Мариной стесняетесь?

Марина оглянулась на меня, тихонько хихикнув.

– Быстро раздевайтесь и ложитесь в постель! – приказала Савченко, – Или Вы хотите, чтобы я пригласила помощников?

Густо покраснев от смущения, я начал раздеваться.

– Знали бы Вы, Александр Михайлович, чего мне стоило отбиться от наших костоломов с их "испытанной" техникой допроса, – деланно – усталым тоном сказала Анна Валентиновна, – Скажите спасибо, что Вы оказались в моей клинике.

Я не знал, что ей ответить – рассказывать о подслушанном разговоре в моей ситуации было не совсем уместно, не говоря уже, что любой спор с Савченко мог закончиться отправкой меня к "костоломам" – на "разъяснительную беседу".

– Трусики тоже снимаем, – попросила Савченко с чуть заметной насмешливой улыбкой, – Перестаньте стесняться. Как будто мы с Мариной не видели мальчиков голышом.

Марина снова хихикнула, еще больше вогнав меня в краску. Было ужасно стыдно раздеваться догола, но у меня не оставалось другого выхода.

– Хороший мальчик, – улыбнулась Анна Валентиновна, увидев, что я разделся, – Ложитесь в постель. Нет, одеялом пока накрываться не надо. Марина, одень малышу памперс.

"По крайней мере лучше, чем лежать голышом" – подумал я, наблюдая, как медсестра ловко одевает мне взрослый подгузник.

– Теперь закрепи пациента, – попросила Савченко.

Я неохотно дал Марине привязать мои руки и ноги к кровати специальными ремнями, мрачно подумав, что пусть этим лучше занимается хорошенькая медсестра, чем кто – то из "костоломов".

Приготовления Савченко в противоположном углу комнаты вызвали у меня неконтролируемую нервную дрожь. На ее подносе лежали три шприца – с голубой, желтой и зеленой жидкостями.

– Не надо бояться, – ласково сказала Савченко, бросив на меня быстрый взгляд, – Никто Вас зверски пытать не собирается. Или сажать на наркотики.

Савченко подошла к моей кровати и погладила меня по волосам.

– Кстати, где наша соска? – неожиданно вспомнила она и пошарив в верхнем ящике тумбочки, извлекла оттуда голубую детскую соску.

– Какая прелесть! – умилительно улыбнулась Марина после того, как Савченко пихнула мне в рот пустышку, – Прям как настоящий карапуз. В памперсе и с соской во рту.

В 19 лет мне следовало оскорбиться и выплюнуть пустышку, но я принялся тупо ее сосать. Было ужасно стыдно признаться себе, что соска меня действительно успокаивала.

– Гораздо лучше, – улыбнулась Савченко, – Как нам помогл

а соска.

Анна Валентиновна принялась устанавливать мне капельницу.

– Вы не представляете, сколько Ваш эксперимент значит для отечественной... Нет, – поправилась Савченко, – Мировой науки.

– Ах, так это уже не допрос, а эксперимент? – ехидно поинтересовался я, выплюнув соску.

– Значит так! – мгновенно сменила тон Савченко, – Если Вы так жаждете традиционного допроса, то сейчас отправитесь из этой палаты в другую, менее комфортабельную комнату. Только учтите, что после допроса Вас все равно отведут – точнее отнесут – сюда.

Савченко взяла с лежащего на тумбочке подноса первый шприц – с голубой жидкостью.

– Больше ни звука! – строго сказала она, – К тому же малышам уже давно пора спать. И с этим я Вам сейчас помогу.

Быстро выпустив из шприца воздух, Анна Валентиновна воткнула его в специальный разъем капельницы.

– Ни о чем не беспокойся, малыш, – ласково улыбнулась она, перейдя на "ты", – Закрывай глазки и спи. Проснешься совершенно другим человеком.

В следующую секунду я провалился в темноту.

Ощущения возвращались по одному – как будто кто – то щелкал расположенными в ряд выключателями: слух, зрение, покалывание пальцев рук... Я открыл глаза, поразившись окружающей меня обстановке – точнее полному ее отсутствию. Я стоял посередине абсолютно пустой комнаты с белыми стенами, полом и потолком. В комнате не было ни окон, ни дверей. Все напоминало научную фантастику, но ощущения были абсолютно реальными. Я коснулся одной из стен, отметив, что она была сделана из матового стекла. На противоположной стене начали появляться черные буквы, как будто она была экраном огромного монитора.

cpns – server25: ~ asavchenko$ tail – f /etc/cpns/special – experiments/sp126/logs/main. log

Project: СП – 126

Session: 201

User ID: 901374

Program: age_regression3. vrt

Sensor Check:

зрение: 100%

слух: 100%

обоняние: 100%

вкус: 100%

тактильность: 100%

Custom Program Parameters:

виртуальный возраст (месяцев) : 30

эмоциональные установки: default_age_specific_male. em, sensitive. em, shy. em

Audio Recording: 2 microphones – Stereo

Video Recording: 3 cameras – High Definition (1080p)

Digital sequence activated

System online

Через пару секунд появилась следующая строчка:

Stand by for memory upload...

Неожиданно у меня закружилась голова. Полностью дезориентированный, я чуть не упал. Ощущения были просто ужасными – темнота в глазах, тошнота. Казалось, что я проваливаюсь в бездонную пропасть.

Через несколько секунд головокружение и темнота в глазах полностью прекратились. И комната стала совсем другой – гораздо больше предыдущей. Напоминала она зал детского сада. Маленькая детская мебель, полки с игрушками, два больших стола – "пеленальных" – догадался я... и несколько детских кроваток с решетками. В одной из которых я собственно и стоял. Судя по высоте кроватки я был – мое сознание отказывалось верить в невероятное превращение – двухлетним ребенком. Я поднес к лицу и принялся рассматривать свои маленькие ручки, лишний раз подтвердившие мой новый "возраст".

Несмотря на сюрреализм ситуации в моей голове была полная ясность. И окружающий меня новый мир был трехмерным и осязаемым: типичный зал детского садика – судя по обстановке ясельной группы – со спящими в кроватках малышами "моего" возраста. Но самое удивительное, я обнаружил новые воспоминания – тоже абсолютно реальные. Часть старых воспоминаний куда – то исчезла – особенно события, предшествовавшие моему превращению в двухлетнего малыша. И мой словарный запас стал намного беднее. Я знал, что вся информация осталась в моей памяти, но она была наглухо заблокирована. "Так наверно люди сходят с ума" – подумал я, – "Начинают жить в вымышленной реальности".

В комнату зашли две девушки в белых халатах. "Нянечки, – догадался я, прикинув возраст обеих. На воспитательниц они явно не тянули. Одной было лет 18, а вторая смотрелась еще младше. "Сюда оказывается и старшеклассниц на работу берут" – недовольно хмыкнул я про себя, чувствуя, что краснею. Таких я стеснялся больше всего. Усугубляло мое незавидное положение то, что обе были ослепительно красивы. Пухлые губки, глаза на пол – лица, а главное – аккуратные курносые носики. Старшая была светло – русой, а младшая рыженькой – с забавными веснушками. Меня не покидало ощущение, что я их уже где – то видел – в телерекламе что ли?

– Один проснулся, – сказала младшая нянечка, кивнув на меня.

– Остальным тоже пора вставать, – заметила старшая, – Сейчас начну будить.

Увидев, что младшая девушка направляется ко мне, я еще больше смутился.

– Кто проснулся? – ласково улыбнулась она, подойдя к моей кроватке, – Маленький Сашуля?

– Сухой? – поинтересовалась вторая нянечка.

– Ага, как же! – усмехнулась рыжая девушка, пощупав меня между ног, – Все, как обычно.

Шокированный бесцеремонными действиями нянечки, я внезапно осознал, что она имела ввиду. Незнакомое ощущение между ног, на которое я не обращал до этого внимания, могло означать только одно. Чувствуя, как вспыхнули мои щеки, я продолжал глупо улыбаться красивой девушке. Ситуация была абсолютно нормальной для двухлетнего малыша, но меня это слабо утешало. Хотелось провалиться под землю от стыда.