Слесаря - 1984. Часть 4

– Ура – а – а! – закричал Витька и оттянув рукой член решительно полоснул по нему. Из паха брызнула кровь. Едва сохраняя сознание Витька с силой вонзил отрубленный член в рот инвалида. Хруст и чавканье донеслись до меня...

Я потерял сознание – последнее что я видел – кровища, густо струящуюся по тяжёлому подбородку монстра. – Очнулся! – сквозь пелену я увидел склонившегося надо мной друга.

– Да... – сознание начинало возвращаться ко мне: кошмар, Аркадий!..

– Не cсы! Живой, а это меня радует! Главное не расслабляться до конца смены – меньше часа, один урок – и ранцы в зубы! – Аркадий по – собачьи встряхнулся.

– Слушай, где мы?

– Как где? Ты что, сбрендил? Вот мудак, цеха родного не признаёт, – Аркадий обращался уже к мастеру, который, грустно глядя на меня стоял рядом.

– Что ж ты, сынок? Встал бы – люди – то делом занимаются... Стыдно лежать – то, при людях!

– Петрович! – это кричал Шурик, возившийся у окна, – айда сюда, пиздишь, а я, водила, станки смотреть должен?

– Бегу!

Мы в Аркадием остались вдвоём. Удобно устроившись на боку я принял с утра заготовленной водочки и повеселел.

Чтобы отвлечься от дурных мыслей я стал было напевать мысленно полюбившуюся еще со школьной скамьи непритязательную песенку о первой любви, что – то вроде: "Великий русский прозаик – Лев Николаич Толстой, своё половое кредо он прикрывал бородойЙ", когда идиллия была нарушена мощным гулом. Взрыкнув, "запел" "Токарев".

С интересом я стал следить за происходящим. За станок встал Шурик – голый и мускулистый, как кенгуру. Сквозь его сосцы были продеты массивные медные кольца – к кольцам на проволоке ВР – ке крепились 41 – е гайки при каждом движении они били шофёра в пах. Член Шурика был в двух местах перехвачен тяжелыми, оклёпанными шипами подшипниками, шелушащимися спекшейся кровью. "Дамочку трахал" – пронеслось в голове: "жалко дамочку!.. " В несколько приемов Шурик зарядил в патрон станка хорошо обработанную, толстую, как полено папы Карло, деревянную болванку, обдал ее из масленки, оглянулся.

– Светка! – крикнул Шурик – Вампир, – наш друг Токарев готов! Мы изнемогаем! – Шурик тряхнул плечами, получил гайками по хую, ухмыльнулся и врубил передачу – болванка бешено завертелась.

– Айн момент! – задорная учетчица выпорхнула из женской раздевалки, сбросила на ходу халатик и грациозно вспорхнула на станок. Расставив ноги она лежала на брюхе и красным язычком кокетливо облизывала суппорт. Крупные половые губы девушки двумя тряпочками вывалились на заструженную станину.

– Держись, Токарев!.. – завизжала Светка и Шурик повёл болванку к ее промежности. Обороты были сбавлены, болванка, нежно поворачиваясь вошла и, разворашивая влагалище, скрылась в глубоком Светкином теле... Учетчица, судорожно подмахивая "Токареву", неистово терлась клитором и всхлипывала. По болванке бежала слизь.

– Эх – ма! – Аркадий схватился за член и стал стремительно надрачивать, пытаясь воткнуть его в Светкин глаз. Я лишь с грустью посмотрел на моего бессильного червя – дождевика.

– Клиника! – мастер в утешение похлопал меня по плечу и заправил член в рот учетчице. Бригада обступила станок, прижималась к разгорячённой девице – слышалась сопение и яростная брань.

– Без мата кончить не может, ему или самому на говно изойти надо, или чтоб слушать! – перекрывая гвалт проорал Аркадий, кивнув на мастера.

– Душ, душ! – закричал вдруг Шурик. Он энергично выкрутил болванку из Светки и повысил передачу. Болванка завертелась быстрее – капли светкиного сока полетели в стороны, орошая рабочих.

– Душ! – кричал Шурик и прыгал. Гайки хлестали его прямо по яйцам. Член, зажатый кольцами, надулся и вдруг выстрелил длинней струёй, хлестнувшей меня по щеке.

– Полегче! – заметил я. Но меня не слышали.

По станине побежали желтые струйки.

– Ссытся, блядина! – возбуждаясь от собственных воплей Аркадий в упор кончил Светке на глаз – учетчиц

а заморгала и разразилась матом...

Вдруг все затихли. В цех большими шагами влетел толстый человек с портфелем и при галстуке.

– Наше – вам! – отрекомендовался он. И посмотрел на мастера. Мастер кивнул на меня.

– Мойоденький, мойоденький... – напевал человек с портфелем, уверенно приближаясь ко мне. Я поднялся.

– Новенький? – человек приятно картавил.

– Новенький... Два дня как...

– Мойоденький... – снова запел человек и неожиданно властно сказал, – Покажи хуй!

Удивленный, я повиновался. Человек нагнулся и крепко забрал мой фаллос в рот. Я дернулся было, но маленькие пухлые ручки держали мои яйца, как поводья. Толстые щёки заходили ходуном – человек сосал и я находил это довольно приятным. Мой бесполезный червяк вновь обрел очертания дородного тепличного огурца. Очевидно, "работал" профессионал.

Человек неожиданно с чмоком выплюнул член и, обдавая перегаром, задышал мне прямо в лице:

– Я хочу тебя, пайень, хочу! Трахни меня, исковыряй мне жопу, изъеби, чтоб я, сука беременная, шевельнуться не мог!..

Я беспомощно оглянулся на бригаду. Товарищи хранили гробовое молчание.

Тем временем перед моим лицом прыгала уже жирная задница, густо поросшая рыжими волосами. Подчиняясь самому мне неведомому чувству я зажмурил глаза и воткнул член в похотливую жаркую дырку. Задница энергично заходила взад – вперед. Человек с портфелем блаженно захрюкал.

– АндреичЙ – над моим ухом склонился мастер, – ты, Андреич, старайся, знатно трахай... Трахаешь – то кого? Директора!..

– Ди... директора?!. – от ужаса всё в моей глотке слиплось Мой балбес моментально потерял форму и выпал из объёмистой жопы директора. Обмякнув, я рухнул на скамью...

– Бойван! – директор, прижимая к груди портфель, брызгал слюной: кого набираем, педерастов – недоростков!.. В какую пизду кадьйовик смотрит!

– Сматывайся лучше! – посоветовал Аркадий. Понуро я вышел из цеха...

За моей спиной мастер натрахивал директора, о чем – то прося его, а тот капризно куксился. Уже в дверях я услышал:

– Ну, извините вы его... Молодой ведь парень! Выучится, мажет, классного слесаря из него сделаем!..

– Слесайя... – бурчал директор, покрякивая, слесайя – это хойошо – оЙ

... Я добрался до дому к утру. Мать была напугана, догадываясь по моему истерзанному виду, что случилась нечто кошмарное, непоправимое, поэтому вопросов не задавала, а молча проводила до кровати, сунула томик Костанеды и выключила свет.

Ворочавшегося в постели, меня заставил вздрогнуть телефон.

– Толик... Ты уволен! – это был Аркадий.

– Пошёл на хуй! – ответил я и спокойно уснул. В ту ночь мне снились деревья и бабочки...

Утром я поднялся со свежей головой и строил прожекты моей будущей судьбы когда в комнату ввалилась веселая гогочущая толпа, осыпающая меня цветами и конфетти.

– Ребята? Да ведь я...

– Нет, не уволен! – Аркадий мягко улыбался, – Понимаешь, это – розыгрыш такой...

– Что?!

Ко мне пробился мастер:

– Ты извини, Андреич... Просто мы на заводе новичков всегда разыгрываем. Грубовато, может... Но, парни – то мы простые, рабочая кость, по – умному шутить не приспособленные... – Мастер замялся

– Ага! Простые мы... – промычал кудрявый парень в шерстяной куртёшке.

– Витька!? А как же это... Ну, это... – я полоснул ребром ладони у паха.

– Что – это?

– Ну, то, что оттяпал? А?!..

Витька ухмыльнулся:

– Ну, коль оттяпал, значит оттяпалЙ А чё? Зато разыграли по мировому!..

Мужики залпом захохотали.

Я вздохнул:

– Эх, мужики, мужики... У меня аж седины полезлиЙ

– Йна хую! – подсказал корчившийся от смеха Аркадий.

Да ладно тебе, – я дружески ткнул Аркадия в челюсть, – Теперь – то что?

– Как это – что? – мастер нахмурился, – На завод теперь. Дела – то стоят!

И ко мне протянулась широкая трудовая ладонь.