Семейная Сага, глава пятая

Глава 5

Дверь мне открыл он сам. Глаза бегают, руки, ноги не на месте. Ясно, что-то скрывает. Зашли в его комнату. Она у них с Машкой на двоих. И хорошо сестренки его не было. Поговорим откровенно. Мать его Галя слышно, что на кухне возится. Ну мы дверь закрыли, только про ключик забыли.

‒ Как наш план? ‒ начал я плавно.

Вовка так глянул на меня, глаза бегающие врущие. Губы облизывает. Кинулся к двери, выглянул, потом ключ повернул. Напротив меня сел и зашептал.

‒ Не поверишь, мне Машка дала! ‒ Вовка с таким восторгом посмотрел на меня, что жаль было его разочаровывать.

‒ Да, ну? И? (пришлось изобразить бешенный восторг).

‒ В пизду не дает, говорит, целку для свадьбы надо сохранить, а в рот дает, и в попку дает!

(яблоко от яблони, пронеслось у меня в голове). Я был само восхищение.

‒ И давно?

‒ Ну, вот как ты тогда про сестру рассказывал, так где-то через недельку.

Я прикинул, что выходит, почти сразу после того, как у нас с сестренкой регулярно началось. Значит, моя Олька Вовкиной Машке принесла... Подруги! Мысленно я усмехнулся.

‒ Доволен? Регулярно теперь у тебя с ней?

‒ Не то слово, я без секса теперь еле день могу прожить. Только Машка не каждый день дает. То мамаша мешает, то у нее «дни», то видите-ли «не хочется».

‒ А хочешь больше будет?

Вовка, аж засветился.

‒ А как?

Тут я вынул из кармана диск и положил его Вовке на колено.

‒ Приходи с Машкой к нам с Олькой, когда у нас никого не будет. Посмотрим диск родительский, ты про него знаешь, там очень развратно, все возбудятся, и будешь трахать ты не только свою сестру, но и мою. Заодно каждый из нас получит вместо одной шлюшки – две.

‒ А твоя даст? ‒ с сомнением покосился Вовка.

‒ Пропадал ты долго, друг, а то бы я тебе давно рассказал, что Олька дает, как и твоя Машка ‒ и в попку и рот. А еще шанс есть, если не зассышь, что и мамочек своих мы оттрахаем!

‒ Да, ты чё? Как?

‒ По порядку давай, сначала с сестричками разберемся, потом расскажу про мамаш. Я у Юрика уже ноут брал, твоя теперь очередь, как договоришься, ‒ сразу соберемся, хочешь у вас, хочешь у нас.

‒ У нас..., у нас всегда мамка дома. У вас лучше.

‒ Окей, пятница лучше всего, родители редко в пятницу по вечерам дома.

Вовка тут же отправился одеваться, чтобы заняться выпрашиванием компа. Пришлось и мне шлепать за ним в прихожку. Вовка уже стоял в двери, когда выглянула в коридор его мать – тетя Галя.

‒ Андрейка пришел? – была такая у нее привычка спрашивать, когда и так факт на лицо.

‒ Он уже уходит, бросил Вовка с лестничной клетки, ‒ я к Юрке пошел, Андрей меня ждать не будет.

Я хотел уже было обуться, когда тетя Галя взяла меня за рукав и потянула в кухню. Я только успел ногой дверь пнуть, чтобы квартира не осталась открытой. Потом инерция меня вынесла в тесную кухню брежневской двушки.

‒ Исчез совсем, не заглядываешь, ‒ очень ласково замурлыкала мать друга. ‒ Вы же не поссорились, нет? Или вырос, и дела взрослые стали? ‒ сощурилась хитро женщина.

‒ Или... ‒ передразнивая хитрый щур, ответил я тете Гале.

(Каков привет, таков и ответ, я теперь не мальчик, а практически взрослый мужчина).

‒ Вот всё-та вы взрослых из себя строите, всё-та вы занятых изображаете, а на самом деле...

Вовкина мать могла вот так прерваться, и сделать вид, что всем все понятно, мысль закончена. Еще была у нее прикольная манера, когда говорит с кем-нибудь ‒ отворачивается. И так весь разговор спиной к собеседнику. Только иногда слегка голову повернет. Вот и сейчас. Сказала, а потом к окну встала и смотрит, руки на подоконнике, глаза ‒ во двор. Я, пользуясь, случаем, всю ее исследовал глазами. Стройная фигура в тонком халате до середины бедер спереди и по бокам. Но сзади халат завернулся складками и сбит под пояс, закрывает только ягодицы. Ноги и попа тяжеловаты для таких худых плеч, но по мне, так даже сексуальнее.

Раньше при таком непонятном ее разговоре я просто разворачивался и уходил, либо к Вовке, либо домой, в зависимости от надобности. А чего ребусы разгадывать? Но сейчас, зная, каковы они – женщины, я не отступал, я наступал.

‒ На самом деле, несмышленые все еще? ‒ так я продолжил ее мысль. ‒ Неа, прошли мы через черту. Так-то. И я, и Вовка. А знаете, теть Галь (тут я на нежный шепот перешел, подражая ей самой), какая-такая черта?

Я подвинулся к женщине практически вплотную. Одно ее шевеление, и она бы коснулась меня. Я видел ее обнаженную шею, чувствовал ее взрослый запах, и какой-то ее непередаваемый настрой, который и меня заставил почувствовать, что атмосфера становиться интимной, откровенной.

И какая-такая черта, молодой человек? ‒ в своей насмешливой манере продолжила мать друга, и ничуть не отодвинулась.

Ее лицо только слегка повернулось ко мне, и тут же вернулось к созерцанию двора. Но! Ее попка, совершенно неожиданно, уперлась в мой пах, довольно четко и явно неслучайно. Быстро поборов растерянность, я выдохнул, чтобы собраться с мыслями, и был готов продолжать.

‒ Та черта, после которой мальчики уже не мальчики, а мужчины. В том смысле, что (я решил наглеть и грубить) мальчики потрахали девочек, и стали не мальчики!

‒ Ооо! ‒ не удивленно, а как по заученному, произнесла тетя Галя.

Я был честно сказать, поражен, Она бы должна была и страшно удивиться, и страшно среагировать. Ее что не потрясло, что ее едва совершеннолетний сынок трахает баб, а с ним заодно его сосед, и лучший друг в моем лице? На время я потерял дар речи. Тетя Галя, совсем не тяготилась молчанием. Ее попка по-прежнему плотно прижималась к моему паху, что уже само по себе двусмысленно между взрослой женщиной и ровесником ее сына. Ее голова только чуть повернулась к плечу в мою сторону, так она по своей привычке показывала, что еще в разговоре.

То есть она мне предоставила вести эту двусмысленную беседу; и за себя, и за нее. Ещё меня так будоражили ее бедра, так хотелось погладить ее ноги, что я не выдержал. Схватил руками ее бедра в самой широкой части и стал жать их, слегка переходя на попу.

‒ И вы не спросите с кем и как? ‒ я вот все же не очень верил в ее такое ненатуральное спокойствие.

Галя откинулась полностью назад, так что теперь я всем телом прижимался к ней. Неожиданно, ее рука перекинулась за голову и легла на мой затылок. Ее ладонь стала гладить мою шею, мои волосы, прижимая в то же время мою голову к ее шее и плечу. Я почти оказался с ней щека к щеке.

‒ А должна? ‒ продолжила мама друга также и насмешливо и нежно, ‒ или замолчите как партизаны, или соврете.

Ее шепоток ее меня возбуждал. Я понял, вдруг, внезапно, что эта женщина мне отдается. Ведь практически, она в моих объятиях, и я гуляю вольно руками по ее телу. В наглую с поглаживаниями я потихоньку складка за складкой собрал в руках ее халат, пока его край не достиг моих пальцев. Одновременно пальцы ощутили нежную женскую кожу. И я завел руки под халат: как восхитительно гладить взрослое зрелое тело женщины! Ягодицы оказались голыми, она наверно, снова в молодежных стрингах. Я стал водить руками от ягодиц через бедра к переду, к ложбинкам соединения ног с телом. Продвинуть руки на лобок я еще не решался.

Наш диалог повис, так как положение ее головы, заставило меня приникнуть к ее шее с поцелуями, а потом ее голова, надавила сбоку, и мне пришлось с поцелуями спускаться по плечу. Причем подбородком я одновременно двигал отворот ее халата, пока он совсем не спал с плеча. Поясок оказался распущен, и халат просто соскользнул, его удерживали от падения на пол только мои руки, прижатые к ее бедрам.

Я увидел совершенно голое тело. Она была даже без трусиков. Ничего себе тетя Галя!!!

‒ Такой нежный, ‒ промурлыкала мать друга и одноклассника, ‒ и не стыдно тебе раздевать взрослую женщину, я ж тебе в матери гожусь!

‒ Я свою мать трахаю, что мне с чужой стыдиться? ‒ выпалил неожиданно для самого себя.

(Ведь это была уже почти правда. Оставалось немножко времени до осуществления сказанного.)

Вот тут тетя Галя реально охуела. Среагировала она так, как должна была бы с самого начала.

‒ Чтоооо? Ты свою мать ебешь?

Она повернулась ко мне так резко, что ее халат свалился почти совсем, он висел еще только одним рукавом на сгибе моего локтя и не закрывал ничего.

Я и покраснел, и испугался. Но вид совершенно обнаженной матери друга выключил мои мозги, я ничего не мог ответить, я только разглядывал ее. Плотно стоящая грудь небольшого размера, гладкая, красивая. Соски яркие, напряженные. Живот гладкий и плоский, а бедра такие широкие, круглые. Я опустил глаза. Кучерявенький лобок, не брился, но подстригался и подравнивался. Мне видны были и большие вспухшие губы, и срамные губы, вышедшие за края валиков больших губ. Такие фиолетовенькие на фоне бледно-розовой ее кожи.

‒ Так что же я тогда мучилась совестью? ‒ вывела меня из ступора женщина, ‒ молоденького соблазнить стеснялась, ‒ и кинулась ко мне с объятиями и бешенными поцелуями.

Я успел подумать, что она, значит, это планировала, и погрузился в ласки женщины. Ее поцелуи перешли с губ на щеки, на подбородок, спустились на шею. Руки вдруг разомкнули объятия и стали расстегивать на мне пуговицы на рубашке-поло, и молнию на джинсах. Я еще гладил ее и брал за груди, но ее движения мешали. Потом тетя Галя стащила мне через голову поло и села на корточки.

Я высокий, но и она тоже. Ее голова оказалась даже выше моего паха. Она торопливо стягивала с меня штаны и трусы, и приговаривала, кстати тем же сексуальным шепотом, но с нотками злости: «еб твою налево, сынки-детки-дочечки... тут мужика стоящего не найдешь, а он мамку свою ебет»!

‒ Я еще и сестру ебу, ‒ подлил я масла в огонь.

Что-то мне с непонятной вдруг злости хотелось совершенно шокировать ее сегодня.

‒ А... ху... еть..., четко по слогам произнесла теть Галя, ‒ вот вы где мужчинами стали...

И сразу же засосала мой колом член на всю глубину своего рта. Три крепких погружения, все глубже в горло с каждым разом, и женщина прервалась.

‒ Тут, бля от недоеба честной женщине приходится в слезах сидя мастурбировать, а они, с хуя, себя на близких женщин изводят. Полно же желающих... зачем же мамок..., (тут теть Галя присосалась опять на три полных погружения) и сестренок... (чмок, чмок, чмок), если при этом не приласканных женщин пруд пруди.

Я вдруг почувствовал, что наши неприступные (до этого) суровые мамы тоже человеки, тоже могут страдать и испытывать те же потребности, что и мы. Мне стало жаль мать друга, и захотелось дать ей и своей нежности, и своего молодого напора.

Я положил руки ей на плечи, потом стал гладить ее волосы на шее, на затылке, на голове. Снова погладил плечи, потом пригнулся и брал рукой то одну сиську, то другую. (чмок, чмок, чмок). Галя же самозабвенно сосала. С ее нижней губы текла слюна, так как она заглатывала глубоко (сестренка так не могла), и губы не обнимали ствол плотно. Я решил продолжить разговор.

‒ Ты, не думай, теть Галя, я сестре целку не порвал, у нас только оральный и анальный секс. ‒ впервые я сказал матери друга «ты».

‒ Джентльмен, ‒ сыронизировала женщина, ‒ в жопу сестру дерет, а естественная дырка, значит отдыхает!

Я не разобрался, она порицает, прикалывается, или призывает к переходу на «естественный секс»? Пока я был в замешательстве, тетя Галя выпрямилась.

‒ Ну что (облизнулась) тебе Людка (это про мамашу) так сосет, или может Олька?

То, что для Вовкиной мамаши материться естественно я уже понял, еще «до» она частенько «проговаривалась» при нас. Но что ей нравится ТАК говорить во время секса, я начал понимать вот сейчас.

‒ Вы лучшая! ‒ совершенно искренне ответил я.

Ведь сравнить я пока мог только с одним человеком. Тем временем совершенно не парясь, теть Галя взяла меня за хуй и потянула к себе. Одновременно она повернулась к столу и легла на него лицом, поза «раком», только с опорой на стол. Хуй она приставила к своей пизде, а мне невольно пришлось тянуться за ее движением. Как только я достаточно придвинулся, она воткнула его в свою влажную дырку. Какое наслаждение! Впервые в жизни я вошел женщине в пизду! Все по законам природы, ни в рот, ни в жопу. Было приятно нежно и влажно-жарко. Она, видимо, сильно текла от возбуждения. Хоть и не было так плотно, как в попке у сестренки, зато я держал в руках настоящую взрослую женщину. И я ее сношал!

‒ Как хорошо, ‒ прямо простонала моя партнерша, ‒ как же долго надо было мучиться и ждать!

И тут она разохалась и расстоналась.

Пока мои руки позволяли себе все на ее теле, и потеребить соски, и пожмакать сиськи, и посжимать бедра и булки попы, пока мои бедра наотмашь вгоняли мой крепкий стояк в ее влагалище, я вдруг задумался, что мать друга имела в виду под «мы». «вот вы где мужчинами стали». .. «а они, с хуя, себя на близких женщин изводят». Значит ли это, что она знает, или догадывается, что мужчиной ее сынуля стал с ее дочерью? И не поэтому ли мои слова в начале разговора не шокировали ее, как я того ожидал?

Я драл и драл такую доступную мать друга. Чувствовал, что мое полнодневное воздержание скоро приведет к быстрому извержению. Теперь я боялся не удовлетворить взрослую женщину. Кто его знает сколько им заматерелым надо?

Но скоро понял, что Галина подходит, она стала покручивать бедрами, постанывать со скулением, сжимать коленки. Я решил пока встать на паузу, так как не хотел быстро расстаться со своим новым партнером. Я вышел резко из нее, встал на коленки, и приник к ее дырочке. Тут же все лицо стало мокрым, но я себя не жалел, я хотел отблагодарить эту женщину, и порадовать ее, измученную недостатком мужского внимания.

Галина ойкнула, явно не ожидала такого поворота. Еще я вставил ей пальчик в пизду. Она попросила нежно и растерянно: «еще»! Я добавил еще два. Она стала подходить. И тут я испортил всю картину маслом. Очень влажные пальцы я обтер об ее анус. И, продолжая лизать ее щель, в основном, клитор, я повернул руку так, чтобы четыре пальца воткнуть во влагалище, а большой палец в задницу. Пальцы ожидаемо легко провалились в пизду. Но как только я надавил на сфинктер большим пальцем, партнерша взвизгнула и выпрямилась почти прыжком, с разворотом.

‒ Молодой человек! Что вы себе позволяете? ‒ впервые в нашем диалоге она по-настоящему злилась, - это вы сестренку может свою, так... или там не знаю... мамку, вот. Но я женщина порядочная, хоть и изголодавшаяся, я с собой так не позволю!

С чего она так разошлась, я не мог понять. Для меня сейчас анальный секс казался таким же приемлемым, как и всякий другой. Это ее ещё подчеркнутое «вы». ..

‒ Я... теть... ну, я думал, ведь..., ‒ никак не получалось собрать мысли в кучу.

Мы стояли друг к другу лицом, оба голые, только недавно подбиравшиеся к оргазму, а теперь будто поссорившаяся школьная парочка. Глупейшая ситуация, если посмотреть со стороны.

‒ Что теть, что?

И тут меня спонтанно осенило (так со мной случается все чаще), я стал говорить складно и логично, при этом я извиняюще положил руки на ее предплечья, и медленно поглаживал, пока совсем не забрел на сиськи и животик.

‒ Ты, теть Галя сама посуди, вот как мне считать... вот Верка была у тебя из третьего подъезда, ты ей совет дельный дала, как же мне думать, что советчица сама своих советов не придерживается?

‒ Проболталась, блядь! ‒ в сердцах, но оттаявши, бросила Галина.

(Хоть Верка тут и ни при чем, конечно не стоило сдавать обеих сестренок). И я промолчал.

Теть Галя села голой попой на стол, ноги она задрала туда же. Охуенная позиция, пизда так вся и раскрылась как тюльпан. Спина ее поехала к стенке, так как без опоры в таком положении сидеть трудно, а коленки в стороны, так что икры почти легли на поверхность стола.

‒ Так я думал, ты, теть Галь, по своему опыту советы даешь!

‒ Неправильно это. Если в пизду женщине можно, то зачем задницу мучить? Ради мужского каприза? Я ей по-доброму сказала. Это ж только попробовать. Не заниматься этим.

Я приник бедрами к столу, даже моего роста не хватило, чтобы член оказался выше столешницы. Зато Галя протянула руки, и я повалился в ее объятия. Она гладила меня по мускулистой груди и бицепсам, целовала губы и шею, я в ответ тер ей щелку пальцами, ласкал груди, иногда гладил бедра.

‒ Опыт, опыт, ‒ выдохнула женщина. Ну, был опыт, ‒ пауза, ‒ потом чуть не за последнюю считать стали..., ‒ опять задумалась. ‒ Теперь не знаю, забыть и не вспоминать, или как подарок вам мужикам на 23 февраля подносить (хи-хи).

Меня конечно это возмутило – один раз в год анальным сексом баловаться. Но я решил не спорить. До времени не спорить.

‒ Ты это, ‒ продолжила Галина, искупляй давай, думаешь такую меня неудовлетворённую бросишь, сбежишь – шиш тебе!

Я и не думал, конечно, но что она сейчас хотела? Я наклонился к ее возбужденной пизде. Наверно, продолжения банкета.

‒ Эээ нет, те же фокусы не пройдут, давай-ка, голубчик, засовывай свою дубину тете Гале в правильное отверстие.

Понимала ли она, что с пола я бедрами не дотянусь до ее «правильного отверстия»? Сбоку у стола стоял стул. Вернее, по стулу с каждой стороны. Я залез на ближний с нашей стороны. Женщина поняла, и легла теперь уже на спину по длине стола. Я воткнул снова набухший член между ее согнутых ног. Которые потом она забросила мне на плечи. Уже через минуту мы достигли того состояния, что предшествовало нашей ссоре.

‒ А я еще спрошу можно? ‒ это я, через свои придыхи.

‒ Только настрой не сбей – а то убью, пошутила женщина.

‒ А кончать? Кончать куда можно?

‒ Ишь, ты прыткий, не вздумай раньше меня кончить!

При этом Галина уже скулила, кусала ладонь, сжимала меня коленями и ерзала бедрами.

Не, не буду, я просто заранее, чтобы куда нельзя не накончать.

‒ Просвещенный молодой человек, ‒ снова ирония шепотом, ‒ а куда ты мамке кончаешь, или там этой..., Ольке?

Я решил не церемониться и сразу выложить по максимуму.

‒ Кончаю куда ебу, в рот ебу – в рот кончаю, в жопу ебу – в жопу кончаю, мамку и в пизду можно (я не знал, конечно, но добавил себе козырей). Когда просят, на лицо кончаю. Часто бывает оболью целиком: и лицо с волосами, и плечи, и сиськи, и в рот еще попадет.

Галина молчала, будто я и не говорил ничего, но это оказалось временно. Она стала выгибаться в легких конвульсиях, но мне ответила.

‒ И на меня... кончай... куда хочешь... в пизду нельзя, не берегусь я... (стоны и скуление) и в попку... пока... тоже... (опять скуление).

Вот это «пока» меня так обнадежило, а главное, так завело, что я просто задолбил друга мать как отбойный молоток. Мне уже было похуй не кончать раньше ее. Она же успела буквально за секунды до меня. Ее конвульсии и долгий стон показали мне наступление оргазма. Я вытащил только член рукой и не успел его никуда пристроить. Хуй стал извергаться, и сперма полетела толстыми брызгами на грудь женщине, на подбородок и шею, потом, иссякая, на живот и лобок.

‒ Охуительно, просто охуительно, ‒ Галина закрыла глаза и разлеглась бездвижно на кухонном столе.

Я слез со стула, обмыл член под краном, стал одеваться. Мать друга дотянулась рукой до меня и поглаживала кончиками пальцев где еще было обнаженное тело.

‒ Скоро Вовка вернется, ‒ буркнул я.

Галина привстала и взмахнула волосами. На лице абсолютно счастливая улыбка. Много ли женщине надо? Я снова полюбовался ее обнаженным телом, сперма растеклась, и потоки ее стали подсыхать.

‒ В ванную пойду, ‒ как бы отвечая мне, сказала Галя.

Она засосала меня крепко в губы и толкнула, ей нужен был проход в коридор. Я двинулся в прихожку. Пока обувался, приоткрылась дверь ванны. Теть Галя высунулась наискосок, засветив мне напоследок сиську.

‒ Ты, Андрюшка, это... приходи (пауза), еби меня... у меня вообще мужика нет. (пауза)... Можно часто.

Я кивнул головой, хотя женщина уже скрылась за дверью. Правда, та еще оставалась приоткрытой. Я взялся за ручку квартирной двери и медленно потянул. Хотел сказать ей напоследок. Но буду ли услышан через шум воды?

‒ Теть Галь, ты Вовку своего соврати, будет тебе ебарь всегда под рукой! Никого ждать не надо будет!

Дверь в подъезд уже распахнулась, и я направлялся выйти из квартиры, когда снова показалась готова хозяйки.

‒ И... спасибо, ‒ добавила она своим нежным сексуальным шепотом.

Считая, что сказано все, я выбрался на лестничную клетку. Теперь уже оставив приключение позади, я рванул, перепрыгивая ступеньки в свой подъезд и домой, думая только о предстоящем сексе в семье.

* * * * *

Вошел в дом с мыслью, что-время-то не позднее. Мать и сестра собирались видимо «праздновать» не раньше шести. Отца не увидел, наверно, у себя. Из кухни голос матери управлял Олькой: «салаты рано ставить, пока только приборы накрой и вино»! Выпорхнула сестра, на ней тугой корсет под грудь, на плечах накидка из одного кружева на единственной брошке. Сиськи, естественно, насквозь видны. К ним лосины насыщенно вишневого цвета, но тонкие и просвечивающие. Натянуты так, что можно всю пизду срисовать.

Не обращая на меня внимания, поставила что-то на стол и вернулась в кухню. Я побрел за ней. Маман в прическе и макияже уже в вечернем туалете, только без обуви. На ней юбка из кружев, так что видно, при традиционном уже отсутствии трусиков, и задницу, и пизду. А верх из бюстика, где чаши бюстгальтера из тонкой сетки. Ну, еще кухонный фартук – явно временно.

‒ Ага, прогульщик вернулся, сколько ж времени надо мусор выносить?

Я молча поставил на место ведро (которое не забыл по дороге к себе) и демонстративно стал мыть руки.

‒ Мешаешься Андрюша, ‒ очень ласково произнесла мать, ‒ вали давай, пожалуйста, место не занимай. ‒ Валю... ‒ выдохнул я.

Мне хотелось потереться, поразглядывать женщин.

‒ И в ванную сходи, мы уже все помылись. Там тебе на кровати костюм к вечеру. Одень обязательно!

Что и меня оденут как на карнавал, я не догадывался до сих пор. Поперся в комнату. Там на кровати были мои костюмные брюки и топик, иначе не назовешь, – футболка из мелкой сетки – будто в марлю одет, только что фиолетовая. Стояли еще выходные туфли.

От досады я скинул все на пол, и поплелся в ванную.

Влажный и голый, я после ванны постоял в зале. Из комнаты родителей звуков не было. На кухне переговаривались мать и сестра. Я решил вздремнуть. Утро-то выдалось с недосыпом. Мне снился сладкий сон, когда меня растрясли сестра с отцом, и я еле вылез в реальность.

– Ну ты засоня, – это отец.

– Проспишь все удовольствие, – это уже сестра, – одевайся бегом и к столу!

Убедившись, что я не ныряю обратно под одеяло, они вышли из моей спальни. Я проворно натянул на себя голого брюки и «сетку», не стал париться с носками, надел туфли на голые ноги. Все равно потом раздеваться!

В зале мне понравилось. Горели свечи, никаких ламп. Стол накрыт как на Новый Год, но как-то поизящнее. У отца под рукой пульт от видика, а на телеке что-то уже на паузе. У матери рядом столик на колесиках, кроме напитков и блюд, на нем толстущая пачка фото.

Я сел на свое место и оглядел всех. Улыбки были радушные, но натянутые и стеснительные. Не вдаваясь в подробности скажу, мать и отец очень постарались, чтобы мягко и убедительно нам объяснить, как они дошли до жизни такой. Как все начиналось невинно и играючи, и как вовлеклись они в ситуацию, где основным смыслом стал разврат, похоть и ненасытный секс. Пояснялся их рассказ фрагментами видео и многими фото. И мне и Ольке было интересно, я даже хотел много чего спросить, но от того, что был жутко возбужден, я не успел, так как переключил внимание на маму, она ногой в чулке стала гладить мои бедра изнутри, а потом и вовсе член и яйца через штаны.

На столе лежали карточки, из той игры, что мы видели на видео. Двумя стопками, для мужчин для женщин. Олька поинтересовалась можно ли тянуть.

– Да бери, конечно, – папашка тоже, видимо, торопился перейти к главному в этом вечере. Мы все взяли по карточке. Олька при этом первая. У заданий на карточках были свои приоритеты, иногда одна аннулировала другую. И все зависело от того, чья открывалась первой. Решили, что самая младшая должна начать. Карты были «мужские» и «женские».

В ее карте было написано «обладательнице карты без одежды стать раком на полу, головой к креслу или дивану. Старшему мужчине взять ее сзади, женщине по выбору, разместится перед ее лицом и дать ей лизать. Остальным действовать по согласованию с участниками задания».

В моем тексте было: «анальный секс с женщиной, свободной на этот момент». Открыла свою карточку и мама: «лизать любую не занятую пизду, одновременно подставить остальные отверстия на выбор самому младшему мужчине» Ну а у отца задание гласило: «Принять на себя одну женщину в позе наездницы, другую на лицо, женщинам начать спиной друг к другу, потом лицом, меняться каждые пять минут».

Отец с матерью сказали, что Олькина карта начальная. С нее и начинать. Сеструха резво и радостно подпрыгнула, стянула с себя эротический наряд и буквально бухнулась на ковер перед диваном.

Отец сказал, что его карта будет играть последней, мамина перед ним, а моя сейчас одновременно с сеструхиной. Для этого чуть-чуть мы изменили Олькино задание. Меня усадили на диван перед сестрой, которая мне подмигнула. Мама опустилась на мой кол своей попкой, рукой приложила головку к анусу и насадилась со словами «ну, это тебе и с сестрой привычно». О х у е т ь! Свершилась мечта идиота. Я держал в руках настоящую взрослую женщину, которая еблась сама жопой на моем члене, да еще ко всему этому – она моя мать!

Олечка приступила к привычному для нее уже вылизыванию маминой пизды. Я выглядывал сбоку из-за двигающегося тела, картина была «маслом». Присоединился теперь отец. Мне не было видно, что там сзади, но по Олькиному лицу, я понял, пропустила она папкин хуй в задницу с большим напрягом. Всем было хорошо, мать шлепала Ольку по лицу, целовалась со мной взасос, подначивала отца: «как тебе шлюшку-дочь в попенцию»? Я думал, что будем скоро кончать. Но нет, через минут десять, отец перешел ко второму раскладу.

– Вторая карта мамина.

Взрослые ориентировались очень быстро, а мы с Олькой только выполняли их подсказки. Мамулька толкнула дочь на диван, и та упала задницей на сидение дивана к самому краю, а плечами на его спинку. Ее ноги и руки в поисках равновесия раскинулись еще в полете. Мама опустилась на коленки медленно, не спеша, потом двинулась так же медленно к сеструхе.

– Ну, вот и твой первый раз, и полижет тебе не какая-нибудь подружка-ссыкуха, собственная родная мать, женщина в соку и с опытом.