Розовый бархат - Измена у нас в мыслях

Рассказ вошел в книгу "Розовый бархат"

Ставьте перед собой нереальные цели – не достигните, ну и фиг с ними, они же нереальны!

Если бы кто знал, что такое Измена, я бы его расцеловала, но вряд ли кто сможет конкретизировать это понятие. Однажды еще в детстве я смотрела передачу про игру психологии, про сознание и подсознание. Много чего было интересного, и вот там один ведущий задал этот же вопрос. Ну конечно же в аудитории сразу начали все отвечать, что же, по их мнению, такое измена. Тогда он пригласил на сцену одну из девушек из зала. Ведущий видел, что она пришла не одна, со своим мужем. Он встал около нее и спросил: «Это измена?» Все, конечно же, ответили «Нет». Тогда он подошел поближе и опять спросил: «Это измена?» И опять получил отрицательный ответ. Тогда он взял девушку за руку и опять спросил, есть ли это понятие измена и опять услышал, что нет. Тогда он просто обнял ее за талию, так, как это обычно делают при танцах, и снова последовал вопрос. И что же вы думаете? Раздался ропот. Но на этом его эксперимент не закончился. Он просто чмокнул девушку в щечку, так обычно делают подружки или очень близкие друзья. В этот раз уже более половины аудитории сомневались в своем мнении. Вот так вот и получается, что в одних случаях это невинная игра или просто знак внимания, а в других смертельная обида, которая ломает все.

Измена. Об этом я думала еще с детства. Наверное, часто слышала это от подруг мамы, потом слушала от подружек в школе и институте, а после на работе. Это слово почти всех завораживало, даже если и не подавали виду, но ушки сразу напрягали и прислушивались к теме разговора.

Я умела заигрывать с парнями. Наверное, это у меня прирожденно, не все могут. Некоторые просто теряли дар речи и входили в какой-то ступор, когда на них кто-то смотрел. Я же нет. Наоборот сразу хотелось потрещать, показать себя, мол, не ошиблись, можете присмотреться ко мне, может и ты мне понравишься. Так я несколько раз ругалась с девчонками. Они на меня смотрели и обижались. Не понимала почему, ведь я только болтала с их друзьями и не более того. Нужны мне больно эти парни.

Когда вышла замуж, была жуткая любовь, как взрыв, бах – и все твое сознание поглощено им. Нет ничего, только он, везде он, и в сердце, и в мыслях, в животе, во взглядах. Мне казалось, что я помешалась, стало даже страшно за себя. Но это прошло так же внезапно, как и появилось. Снова вспомнила про уже забытое слово – измена. К тому моменту у меня родился сын, он уже ходил в садик. Все время проводила дома или с ним, или читала, занималась йогой, рисовала, я могла себе это позволить, муж позволял не рваться на работу. У меня появились друзья, девчонки. Сперва робко, а после уже только мне откровенничали где и с кем они гуляют. И как будто спрашивали моего одобрения, правильно ли поступают и одобряю ли я их выбор. Ведь почти всегда они знакомили меня со своими... даже не знаю, как их правильно называть. Но в общем, мужчинами на стороне. Странно, но меня это не коробило. Относилась к измене отрицательно. Считаю, семья – это семья и тут нет третьих. Не могла их осуждать. Правда изредка, не сдержавшись, рассказывала мужу про свои разговоры с подружками, тем самым раскрывая наш секрет. Но я не боялась этого, знаю, что он никому ничего не расскажет, он только и отвечал, что это их выбор и не более того.

Странно, но слово «измена» меня не пугало. Я даже как-то к ним свыклась и даже иногда, когда была одна дома, то даже в голову приходили фантазии на эту тему. Да, может кто-то скажет, что это просто эротические фантазии, но нет, именно измена. В конечном счете, это слово как вирус проникло в меня так глубоко, что я поверила в него и стала принимать как должное, как необратимое, как то, что рано или поздно все равно произойдет. Я не задумывалась о моральной стороне темы. Она меня коробила и не более того, не пугала и не отвращала, просто было неприятно, вот и все. Но вирус был запущен. И он медленно поедал меня изнутри. Незаметно, но съедал все то, что раньше сдерживало, то, что не давало расползаться этой мысли.

Сколько себя помню, я была удивительно белой. Меня в садике называли снежинка. Не потому, что я блондинка, нет. Как раз наоборот, я брюнетка и ужасно настоящая брюнетка. Волосы черные как уголь, а вот кожа наоборот белая-белая, поэтому и называли снежинкой. Если описать, то цвет похож на снег, освещенный лучами заходящего солнца, чуть желтоватый с розовым оттенком, но только чуть-чуть. Даже на удивление, но и соски были едва розоватыми, лишь лобок сильно, буквально как черное пятно на стрелковой мишени, выделялся и взгляды моих подружек так и буравили меня, когда я переодевалась. Еще у меня удивительное строение губок. Многие думают, что у всех все одинаково, но это не так. Я считаю их прекрасными и всегда так считала. Но однажды, когда ездила на практику в колхоз, там в бане заметила, как на меня буквально пялились не только молодые женщины, но и пожилые. Их взгляд так и буравил меня. Я, так и не помывшись, а только ополоснувшись, сбежала как можно дальше от них. Губки у меня походили на ракушку мидии. Когда она была спокойна и хотела есть, то раскрывала свои створки и выпускала наружу язычок, с помощью которого питалась, и порой этот язычок достигал удивительно огромных размеров. Так и мои губки в спокойном состоянии были не так уж и заметны. Они скромны и не выделяются. Но стоило мне о чем-то подумать, как все менялось. Их плоть буквально на глазах начинала темнеть. Сперва оттенок кофе, сильно разбавленного молоком, а после как у хамелеона меняли цвет до темно-коричневого, разбухали и выворачивались наружу как у розы лепестки. И чем больше я думала о ком-то, тем больше они разбухали. Порой так сильно, что вынуждена была либо развести ноги пошире, если была дома одна, или наоборот, в страхе сжать так, чтобы погасить этот непроизвольный порыв к сексу. Но это обычно не помогало. Не знаю почему тогда в бане все так произошло. Выйдя на улицу, я быстра пошла, но уже минут через пять остановилась. В животе все ныло и где-то там между ног зазвенела струна. Она так натянулась, что я с трудом дошла до лавочки. Хорошо, что никого поблизости не было. Села и сжала колени как можно сильнее, но от этого стало еще хуже. Море напускает волну. Она катится издалека, ты ее видишь и знаешь, что она скоро достигнет берега. Но вот она замирает, так вот просто взяла и замерла на полпути, как будто щелкнули выключателем и время остановили. Я набрала побольше в легкие воздуха, и тут волна опять ожила. Из глубины, обжигая внутренности, она побежала к берегу. Вот она вздыбилась, поднялась, бросила брызги и опять остановилась. Даже брызги, и те замерли. Почувствовала неизбежное. После этого нет возврата. Ты переступила край утеса. Центр тяжести сместился в пустоту и уже ничто тебя не удержит, хочешь того или нет, но ты упадёшь. Мгновенно вспомнила, как на меня смотрели женщины, на мой лобок. Точнее, на мои губки. Мне стало страшно, стыдно, что они могли подумать. Но эта мысль меня не успокоила, а наоборот создала новый разряд в паху, что привело к новой сокрушительной волне, которая уже через секунду снесла мое сознание напрочь. Я прижала руку к животу и ждала, ничего другого мне не оставалось делать как ждать, ждать. Молча смотрела на прохожих. Старалась им улыбнуться, но мысли были о другом. Это было впервые со мной. Я получила оргазм только от мысли – то, как на меня смотрели. Впоследствии я испытывала подобные ощущения с мужем. Мы еще не поженились, но было все решено, и я уже тогда весной считала его мужем. Побрила лобок. Любила это делать. Как будто обнажаешься изнутри. Снимаешь часть запретов, раскрываешься. Есть немного неловкости, скромность уходит в сторону, остаешься только ты, твое я и он. Когда побрилась в первый раз, пальцы не могли оторваться от тела. Все гладила и гладила, не смогла насладится новыми ощущениями, если бы не спугнули. Мама постучалась в ванную. Максим, муж, как загипнотизированный смотрел не на меня, а прямо мне между ног. Было неловко. Я бы сама посмотрела на себя, но не смогла поднять головы, только наблюдала за ним. А потом ощутила то самое далекое чувство, что вот-вот нахлынет волна, и в этот момент губки стали раскрываться. Ощущала так четко, так подробно. Стало тесно и, разведя коленки в стороны, сама раздвинула их пошире. Они разделили мое тело пополам. Темно-коричневая полоса буквально расчленила его, и эта мишень не дала Максиму оторвать свой взгляд. Я опять испытала оргазм. Но в этот раз не боялась его. Он смотрел на меня, не понимая, что происходит. Впрочем, так происходило часто. Макс кончал быстро, а я оставалась не у дел и тогда, демонстративно положив одну руку на грудь, а другую на лобок, получала свое. Он как единственный зритель смотрел на меня, а я играла для него.

Само понятие измена так глубоко засело во мне, что я стала думать об этом на полном серьезе. Понимала, что это так тяжело. А может стоит и вправду завести любовника?! Почему бы и нет?! Ведь нет никаких обязательств. Но нет, от него потом не отделаешься. Будет все время чего-то требовать. Да и я сама не смогу все это держать в себе, рано или поздно расскажу. Нет! Это не для меня. Хотя это слово – измена, так и притягивало, так и манило, как запретный плод, аж в груди щекотало. Интересно, как много женщин вообще изменяют? Про мужчин я не говорю, а про женщин. Вот сколько? Половина или больше, или я ошибаюсь. Ведь достаточно один раз в мыслях изменить мужу и все... Мысли – это не просто первый шаг, это уже действие. И я говорю не про фантазию, а именно конкретное решение изменить. И представить себя с мужем подруги, со своим начальником или так, случайно. Но специально, как будто вышла на охоту.

Я уже лет восемь знаю Маринку и Лешку. Еще когда училась в школе, ездила с тётушкой в археологическую экспедицию, там с ними и познакомилась. Сама была влюблена в Ромку, поэтому все лето страдала. Но теперь вспоминаю про Маринку. Она худощавая, смуглая от природы кожа, каштановые и кудрявые волосы, мягкая на голос, но жесткая на поведение, властная. Вела всегда себя спокойно. Действия продуманные, острый взгляд и тонкий нос. В детстве таких мы называли «Не суй куда не надо нос, а то прищемит». Вот это про нее. Маринка многих девчонок поссорила, а после сама ходила их успокаивать. Но я видела, что это она все сделала. Она отбивала у них парней. Не все шло как по маслу, многие парни просто от нее отворачивались, вот только Лешку заарканила, по-другому и не скажешь. Он мягкий, добрый. Мы очень часто у костра сидели и пели песни под гитару. Леша поддался ее чарам, бросил Светлану (она студентка, вместе с ним и Маринкой на одном курсе учились), а после они уехали в Санкт-Петербург. Лешка стал преподавать как молодой и подающий надежды ученый, а Маринка не стала отставать, родила и сразу же взялась за диссертацию. И вот теперь они приехали к моей тёте. Вообще моя тётя Лида – это отдельный разговор. Она ученый, не замужем, посвятила себя науке, роется в земле, ищет остатки истории, а теперь вот стала начальником музейных фондов. Если Лешка приезжал к нам в город, то буквально через несколько дней прилетала и Маринка. Все шептались, что Лешка подкаблучник, даже жалели, но уважают за его голову. После того, как я сама родила, тем самым вступила в клан матерей, смогла спокойно, пусть редко, но уже общаться с Маринкой. Она вообще нос кверху, пренебрегает всеми, зазнаётся. Поэтому не совсем ее и люблю, а впрочем, какое мне до нее дело.

Тёть Лида, пригласила к себе. Да и мне хотелось повидать Лешку, он такой лапочка, ну просто душечка. Он старше меня лет на шесть, а это пропасть, когда тебе всего-то двадцать три года. Но в разговорах это не ощущается, поэтому с радостью согласилась присоединиться и попить чайку в музейных катакомбах.

Лешка повзрослел. Стал более тощим, бородка торчит, но все такой же неугомонный, все говорит и говорит. Если, конечно же, есть его тема для беседы. Мы собрались в конце дня. Тётя, как начальник, может себе позволить сдать под охрану фонды, когда ей вздумается. Тут много комнат, два этажа, стеллажи с книгами, пушки, сани, всякие сундуки, бесконечные ряды вешалок с нарядами, целая комната для сапог, валенок, лаптей и еще кучи всего. Особенно страшно ходить в раздел оружия, там хранятся шлемы, мечи и кандалы. И поскольку я племяница начальницы, меня везде пускают, и я люблю смотреть. Вот только за мной постоянно кто-то да приглядывает. Каждый сотрудник боится за свою коллекцию, ну, чтобы ненароком не вздумала что-то с одной полки на другую переложить, а я это могу.

После закрытия фондов все собрались в приемной. Расставили столы, включили чайники и достали несколько тортиков, обожаю их уплетать. Время пролетело незаметно. Никто, впрочем, и не спешил уходить. Нас было много, наверное, человек пятнадцать, в основном это музейщики и те, кто раньше ездил в экспедицию. Собрались просто поговорить, пообщаться. Ведь многие живут в других городах и дальше за пределы кабинета редко показываются.

Мне удалось чуточку пошептаться с Лешкой. Как я его люблю. Ну не так, а просто нравится, как парень. Худощавый, блондин. Но главное – какие глаза и как он может красиво говорить, лапочка. Я слушала его, развесив уши. Несколько раз подмигнула ему, так, по старинке, как тогда в тайге под Нефтеюганском, а он взял мне и ответил. Я аж замерла от удивления: такой серьезный, почти профессор и подмигивает как мальчишка. А впрочем, мне это понравилось, и в голове заплясали мысли. Я смотрела на них, а сама думала о нем, какой он, старалась прислушиваться к разговору, но мысли летали не тут. Не выдержав, встала и ушла бродить по фондам. Говорят, что тут бродят духи. Раньше боялась этого, но сейчас, повзрослев, только с улыбкой бродила по комнатам. Тут можно и заблудиться. Одна комната переходит в другую, там зал, потом решетки, переход на второй этаж, и опять спускаешься на первый, новый поворот и новый зал или чей-то кабинет. Это похоже на лабиринт, а не на продуманную контору. Я вернулась в приемную. Похоже, никто и не заметил, что я отлучалась, только Лешка и Виктор, студент-практикант, обратили на меня внимание. Лешка встал и пошел наливать воду в чайник, я быстренько побежала за ним и, догнав у импровизированной кухни, прижалась к его уху и прошептала:

— Лешка, как я по тебе соскучилась.

— Иришка, ты повзрослела, так выросла, стала такой, - он хотел еще что-то сказать, но я его опередила.

— Да, я теперь жена и мать. - А потом, прислонившись к нему, посмотрела в глаза (они у него сияли), взяла и добавила. - А еще я люблю секс.

Это было как гром среди ясного неба. Сама даже не ожидала, но в животе сразу все заурчало и в груди заныло, заплясало, стало весело и на душе легко. Может так и надо поступать, не бояться, просто брать и говорить.

— Серьезно? – Зачем-то спросил он меня.

— А ты как же думала, что я все та же девочка, что варит кашу, - и, прищурившись, заглянула ему в лицо.

Его глаза сверкали, он не подавал виду, но я видела в них себя, и мне показалось, что он обнимает меня, целует. Я все это увидела за долю секунд и не стала ждать больше. Решила, будь что будет. Сердце так и запрыгало, то ли от радости, то ли от страха, не знаю. Но решившись на это, я сказала:

— Знаешь, где кабинет Михсаныча?

— Да, вон там в конце, - и куда-то мотнул головой.

— Я буду тебя ждать. – И, чуть помедлив, наблюдая за его реакцией, добавила. - Минут через пять.

Не став ожидать ответа, чмокнув по-дружески в щечку, медленно, как бы испытывая саму себя, ушла вглубь лабиринта коридоров. Сердце так и рвалось. Казалось, блузка и та подпрыгивает под его ударами. Так все звенело в ушах. Что я такого сказала? Что я ему предложила? Что я сама делаю?! В голове все вертелось, но искать ответа я не хотела, а наоборот отгоняла эти мысли, не хотела даже думать об этом, хотелось всего наоборот.

Быстро нашла ту самую комнату. Пробежалась по близрасположенным кабинетам, никого. Сам кабинет Михсаныча, был проходным. Быстро, как будто боялась опоздать, закрыла на задвижку противоположную дверь. Прошлась в обратном направлении несколько комнат, выглянула в коридор. Тишина, даже голоса не доносились из приемной, только шелест платья и какой-то гул в батареях.

Он может меня высмеять, развернуться и уйти. Может просто посмотреть и погрозить как маленькой девчонке пальцем, а может и отшлепать для назидания, а может... Неважно. Он не может отказать, не может устоять, не может вот так просто взять и развернуться. Я не позволю. Всегда добиваюсь того, чего хочу, ведь я красивая, сексуальная женщина. Особенно слово «женщина» меня завело. Да, я женщина, я жена... Нет! Только не об этом надо думать. Хотя, почему бы и нет. Да, я жена, у меня есть оковы. Они морально сковывают мое тело, мою душу. Хочу их порвать. Измена. Опять это

слово. Именно это и хочу совершить, но не стоит стоять вот так, время идет. И я быстро вернулась в комнату. Оглянулась по сторонам. Как будто что-то пропустила, и кто-то все же притаился в глубине комнаты среди вороха одежды. Но никого. С облегчением я быстро разделась. Так быстро, что удивилась сама себе. Стояла посреди комнаты совершенно голая. Быстро схватив свои вещи, запихала их в какой-то сундук, а после взяла первую висевшую на плечиках шубу и набросила на плечи. Какая она тяжелая, но мягкая и на удивление жаркая, это я почувствовала сразу же.

Глупая, нелепая ситуация. Моя тётя – исчадие ада для женатых мужчин, ненавидит их. Не знаю почему. Запретила мне выходить замуж, потребовала, чтобы мы с Максимом подождали два года, как бы созрели для этого. Я не отступилась и он тоже. Но то, что совсем рядом, тут, в этом здании находится моя тётя... Меня только сейчас напугало. Задрожала всем телом и, озираясь по сторонам, стала искать тот самый сундук, куда спрятала вещи. Что я вообще наделала? Как решилась на это, да еще тут? Но было уже поздно, раздались шаги в дальнем конце коридора. Я вся похолодела. А если это не Лешка, а что, если это сам Михсаныч, ведь он там в приемной. А что, если это... Шаги приближались, они были мужскими. Я вжалась в стенку, так, чтобы меня нельзя было увидеть, по крайней мере сразу нельзя было заметить.

Лешка прошел буквально в нескольких шагах мимо меня и не обратил внимание, я слилась с вещами на вешалке. Он уверенно прошел дальше и повернул за угол в следующую комнату. Заставила себя отлепиться, буквально оторваться от стены. Заглянула в коридор, туда, откуда он пришел. Никого. Быстро семеня босыми ногами, насколько это позволяла огромная шуба, подошла к двери и закрыла ее на защелку. Клетка захлопнулась. На сердце стало чуть легче, но ненадолго. Леша дошел до двери, которую я закрыла и, поняв, что это тупик, созданный кем-то, стал возвращаться. Прятаться было бесполезно. Руки чуть дрожали и дышать было трудно. Делала это впервые, поэтому боялась сама себя. Я изменяла не ему, а сама себе, я хотела это, не знаю уже почему, просто хотела и все. Боялась лишних слов, не хотелось вообще, чтобы Леша говорил. Не могла уже более тянуть время. Чем быстрее все разрешится, тем лучше.

Я встала так, чтобы он сразу увидел меня. Не заметить невозможно. Стояла напротив прохода, поэтому Леша увидел издалека. Чуть облегченно вздохнув, отошла в сторону, взяв тяжелый стул. Сколько же он весил, наверное, целый пуд, такой тяжелый. Развернула спинкой к двери, где должен был появиться Лешка. Стул был также музейным. Примерно такой же с высокой спинкой был у моей бабушки на кухне, за ним любил сидеть дедушка как глава семейства. Стул был обтянут чехлом с изображением полевых цветов. Красиво, очень необычно. Перекинув ногу, я села так, чтобы опереться руками на спинку, шуба чуть не свалилась с плеч. Лешка появился в проеме. Остановился и внимательно посмотрел на мои торчащие в стороны голые ноги, грудь и все, что ниже закрывала спинка из чехла, он мог только видеть ноги и руки. Неуверенно он сделал шаг в мою сторону. Я вздрогнула. Как будто он прикоснулся ко мне, и в это время с плеч свалилась шуба. Я сжалась. Постаралась не показать, что испугалась своей наготы. Руки не потянулись к ней, только чуть прижалась к спинке, грудь коснулась ткани, в сосках защипало, так нудно, так вяло, я заморгала глазами.

— Я уж тебя потерял. - Начал было он, а сам тем временем не спеша подходил ко мне. Я не шевелилась, а только поворачивала голову за ним, соски скользнули по ткани. – Ты выросла, Ира...

— Я знаю, - перебила его, мне было тяжело молчать, хотелось болтать и болтать, но больше не произнесла ни слова.

— Ты красивая. - Как будто он не знал этого или не видел и потребовалось раздеться, чтобы обратил на меня внимание. - Ты стала взрослой, зрелой женщиной.

Я заулыбалась, слова «взрослая» и «женщина» меня развеселили. Почему-то теперь мне стало легко. И я уже не боялась ни его, ни той ситуации, в которой я была. Знала только одно: он оценил меня не как ту девчонку, которая, шмыгая носом, жаловалась ему про свою несчастную любовь, а теперь смотрит на меня как на женщину, красивую и сексуальную. Леша подошел сбоку. Повернулась к нему. Почувствовала, как грудь тяжело опустилась. Немного откинув тело назад, так, чтобы не прижиматься к спинке стула, так, чтобы было легче и свободнее, посмотрела ему в глаза. И все же я чувствовала себя застенчиво и, чтобы снять окончательно с себя оковы страха и неуверенности, встала и, не обращая внимание на Лешку, это мне давалось с трудом, подошла к столу.

Михсаныч был неряхой. У него был настоящий беспорядок. А может так и надо? У меня у самой порой дом превращается в свалку, и если бы раз в неделю не наводила порядок, то не смогла бы найти и простого карандаша. Я ощущала всем телом, как он буравит меня своим взглядом. Сказать честно, я боялась, что у меня мало времени. Все время думала о Маринке и о своей тёте. Как долго она позволит Лешке одному бродить по фондам? Или она считает это безопасной территорией? Я облокотилась на стол, а после наклонилась, как будто что-то рассматриваю. Да, я немного близорука, но не настолько. Сделала это специально, хотелось, чтобы он проявил себя, показал, что заинтересован мной, моим телом. Я двигалась так непринуждённо, как будто тут нет Лешки, как будто одна, и сама тут стою и выпендриваюсь перед собой. Прогнувшись в талии, я чуть приподнялась на цыпочках, попка так и торчала кверху. Это выглядело нагло. Вызывающе. Сексуально. Буквально крича тем самым «Я хочу тебя».

Он положил руку мне на ягодицу. Я не вздрогнула, не испугалась, не сжалась, не издала ни звука. Даже сделала вид, что не заметила этого. Но в душе запела, и запрыгал солнечный зайчик.

— Красивая статуэтка, у меня дома такая же есть, - я показала ему через спину чугунную статуэтку маленького чертика.

Он провел рукой по голой спине, на секунду остановил руку на пояснице, опять опустил ладонь на попку, я чуть двинула ей. Выждала время и выпрямилась. Его рука соскользнула. Грудь тяжело опустилась. Взглянула на нее, сосок грубо сжался и стал лилово-розовым. Кажется, я покраснела и стало стыдно, но не отвернулась, а наоборот развернулась к нему и, приподнявшись на цыпочки, прошептала ему на ухо:

— Я хочу тебя.

Это было кратко. Именно этого я сейчас больше всего хотела. В животе все ныло. Ощущала, как губки уже давно налились и начали выворачиваться наизнанку. Единственное, что им мешало, это то, что я плотно сжимала ноги.

— Я хочу тебя.

Повторила, вытянула руку и погладила Лешку по небритой щеке. Он уже расстегивал ремень. Радость за себя. Торжество невидимого пьедестала, что скоро я перешагну ту саму финишную черту, после чего я стану не просто женой, а изменщицей. Перейду на новый уровень. Мне этого очень-очень хотелось. Я так и не понимала, почему к этому так стремлюсь.

Я отошла от него, давая возможность спокойно снять джинсы. Старалась не смотреть в его сторону, хотя глазами все же искала отражение в стеклах шкафов. Мое сердце так сильно билось, что я с трудом двигалась по комнате. Где-то там, всего в нескольких десятков метров от сюда, сидит моя тётя, я для нее ангел семейного благополучия. Опустила взгляд, было совестно.

Подошла к стулу, за которым еще недавно сидела. Подняла с пола шубу и с трудом положила ее на сундук, что стоял рядом, а после села на него и, повернувшись к Лешке, просто легла на спину. Грудь тяжело качнулась и расплылась. Она у меня мягкая, напоминает желе. Что бы я ни делала, она повторяет за мной мои движения. Вот и сейчас она чуть плавала из стороны в сторону, пока я наблюдала за Лешкой. Он снял джинсы, посмотрел на меня. Думаю, ему мое тело понравилось, поскольку на несколько секунд он перестал раздеваться. Но потом, как бы очнувшись от гипнотизирующего вида, быстро сбросил плавки. Я не видела его пениса, просто не могла видеть. Испытывала огромную потребность наконец-то развести в стороны ноги. Я не могла их вечно сжимать, устала, и ноги начали чуть дрожать. Чуть согнула в коленях. Старалась делать изящно. Не спеша начала раздвигать в стороны. Сразу же ощутила, как губки, почувствовав свободу, быстро раскрылись, Лешка замер. Его взор буквально впился мне между ног. Он стоял, как парализованный смотрел на то, как раскрываются тёмно-коричневые лепестки розы. Я млела. Он был поражен увиденным. Я как можно шире раздвинула ноги, так, чтобы губкам уже ничего не мешало, а после не спеша, как бы играючи, провела пальчиками по животу и вниз. Лепестки окончательно раскрылись, открыв вход для него. Леша как во сне сделал несколько шагов ко мне. И тут уже наступило мое время удивляться. Я смотрела. Нет, точнее пялилась на его член. Он был небольшим, ствол достаточно тонкий, но вот головка была по-настоящему огромной. Мне показалось, что она была с мой кулачок. На мгновение я испугалась его размера, но сердце говорило о другом, хочу, хочу его. Оно так сильно заколотилось, что соски стали подпрыгивать на груди. Я закусила губу. Не знаю, чего я хотела увидеть. Не так много мужчин видела, всего-то двоих, а сексом занималась только с мужем. Но вид его головки, похожий на шляпку гриба сморчка, меня привел в какой-то восторг.

Я по-настоящему испугалась его размеров, боялась испытать боль, но я хотела его. И поэтому, откинув голову назад, еще шире раздвинула пальчиками свои лепестки. Так широко, будто он может их повредить. Лешка положил руки мне на колени, чуть надавил на них. Раздвигая еще чуть шире, я было начала сопротивляться. Ощутила тянущую боль в сухожилиях, как будто сажусь на шпагат. Эта боль мне знакома, я раньше занималась гимнастикой, растяжкой. Поэтому отпустила колени, не боясь того, что он делает. Леша еще немного надавил на коленки. И вот он коснулся ею моей ноги. Замерла. Она была мокрой, липкой. Почувствовала кожей, как его головка скользнула вниз. Ткнулась мне в пальцы и тут же уперлась в раскрытую для него пещерку. Затаив дыхание, я ждала.

Он чуть надавил. Прикусила губу, боялась вскрикнуть. Он снова надавил головкой, и я почувствовала, как раскрывается вход в пещеру. Он не остановился, а продолжил. Ощущала, как он входит. Чувствовала каждой клеточкой, как головка проскальзывает, легко, без особых усилий, чуть расталкивая мою плоть. Она проникала все дальше и дальше, все глубже и глубже. Я отпустила пальцы и невольно положила ладони на живот. Мне показалось, что я ощутила, как где-то там внутри скользит его пенис. Он вошел полностью. Я не испытала боли, лишь испытала напряжение и не более того. Теперь моя пещерка как медуза щупальцами обхватывает его ствол и сжимает. Я это ощутила так реально, так явно, что буквально увидела, как это происходит. Леша не шевелился. Не знаю, чего он ждал, но я желала только одного, что бы он дал мне еще несколько секунд, и тогда я окончательно захвачу свою добычу и уже не отпущу, пока не высосу все соки.

Его пальцы коснулись груди. Я не удержалась и застонала. Так этого хотела. Чуть прогнулась, положила поверх его рук свои и сжала пальцы, говоря тем самым, что бы и он сделал то же самое. Он сжал ими грудь. Она, как густое тесто, стала выступать между его пальцев, он отпустил и снова сжал. Я взвыла от сиюминутного удовольствия. Закрыла глаза и отбросила руки в стороны, позволяя ему делать со мной все, что тому заблагорассудится.

Его пенис заплясал во мне. Сперва я замурлыкала. Он мягко скользил внутри, разогревая мое чрево, а потом... Я не помню, но меня обожгло. Стало так горячо, а он не останавливался. С каждым толчком становилось все горячей и горячей. То ли боль, то ли ожог, но мое тело затряслось. Я выпрямилась. Обхватила Лешку за спину и как помешанная забормотала.

— Не останавливайся! Не останавливайся! Не останавливайся! - А он все продолжал и продолжал. Тело подпрыгивало, он пронизывал меня снизу, грудь прыгала, а я все бормотала. - Не останавливайся! Не останавливайся! – И, глотнув воздуха, продолжала. - Лешенька, Лешенька, миленький Лешенька.

И в какой-то момент я осознала, что все... Еще мгновение, и я сорвусь. Никогда не думала, что вот так просто испытаю ужасно сильный, сводящий к судороге все тело, оргазм. Напоследок я только прошипела:

— Зажми мне рот!

И если бы он этого не сделал, я бы закричала. Его ладонь с силой зажала мне рот. Повалил меня на сундук и, не отпуская руки с губ, продолжил свой неистовый секс. Он уже не мог остановиться, а я не могла сопротивляться и уже ничего не могла сказать. Тело затряслось как у припадочной. Замотала головой. Воздуха не хватало. Грудь, как бесформенную тряпку, швыряло из стороны в стороны. Я непонимающе моргала. В глазах все плясало. И вдруг... все пропало. Я провалилась. Не помню ничего, просто темнота, потом голубое небо, и тело плывет где-то в облаках. Была такая истома, такое блаженство, легкость от бесконечного падения. Я не чувствовала тела, просто растворилась. Не знаю, сколько времени я так провалялась на сундуке, но когда открыла глаза, с трудом разглядела Лешу. Он с ужасом смотрел на меня, я его напугала. Его член выскользнул, и сразу же за ним потекла горячая сперма. Он сделал свое дело. Улыбнулась ему и послала воздушный поцелуй.

Вдруг услышала, что кто-то скребется в дверь, пытается ее открыть. Спохватилась! А нет, уже поздно. Подумала я и, собравшись с силами, присела на край сундука. Услышав скрежет в двери, Леша, как солдат по команде, мгновенно оделся и уже было ринулся к двери, как я его перехватила. Развернула и, толкая перед собой, вывела через другую дверь и сразу же закрыла ее за ним.

Теперь я одна. И мне нет никакого дела до остальных. Я изменница. Я голой ходила по кабинету. Тело еще не вернулось в исходную точку, пальцы ног дрожали, да и дыхание вместе с сердцем еще не успокоились. Посмотрела в окно. Кабинет располагался на первом этаже, не обратила внимание. Бывшая церковь. Именно в этом здании располагались фондохранилища. Здание осело и окна были наполовину ниже тротуара. Поэтому пешеходы шли почти в уровень окон, и если бы кто-то решил посмотреть в окно, то ему не надо было даже приподниматься, а наоборот пришлось бы присесть, чтобы увидеть все то, что тут происходило. Стало чуточку не по себе и я быстро, как могла, оделась. Схватила шубу. На ней остались пахучие пятна секса. Повесила на вешалку и поправила все, что могла сдвинуть, а после открыла дверь, но не вышла в нее, а улизнула в боковую, в ту же, куда вытолкнула Лешу. Побродив по коридорам, собравшись с мыслями, я все же боялась спускаться, а вдруг она узнала. Но, услышав звонкий голос Маринки, с облегчением вздохнула и вошла в приемную, где все так и сидели и продолжали за разговорами уплетать остатки тортиков.

Я смотрела на Марину и в чем-то ей завидовала. Она заговорила со мной, а после почти весь вечер болтали вместе, вспоминали экспедицию, не такая уж она и стервозная, как мне ранее казалось.

Вечер закончился. Я даже жалела об этом, хотя изрядно устала. Позвонила Максиму, мужу, просила не волноваться. Все разбрелись по остановкам. Уже темнело, но было тепло и я решила пойти домой пешком. К тому же, было о чем подумать. Тётя бросила меня, убежала куда-то. Но тут появился Виктор, студент-практикант, щупленький блондинчик, сияющие глазки. Он весь вечер слушал нас, раскрыв рот, как будто мы рассказывали легенды, и сами являемся не только их свидетелями, но и участниками. Симпатичный и отзывчивый юноша, я согласилась на его предложение проводить меня.

— Если ты не спешишь?

— Нет, с вами хоть на край земли.

Я отвернулась, хихикнула. Марина и Леша уже сели в автобус, я осталась одна с Виктором, никто на нас теперь не смотрел, и я смогла спокойно, не опасаясь чужих взглядов, послать ему воздушный поцелуй. Он не опустил взгляда, а только улыбнулся и еле заметно, хотя, может показалось, тоже послал ответный поцелуйчик.

Измена у нас в голове. Она присуща каждому, как воздух. Но кто-то боится, кто-то трясется от ярости, доказывая обратное, кто-то наоборот ищет ее. Не важно, что там у вас в голове, главное, что у меня. Измена. Кто это слово придумал? Ведь нет такого понятия. Если ты любишь свою половинку, то как ты можешь сдерживать, посадить в клетку, обрезать крылья. Значит боишься, значит тут не любовь, а страх, желание обладать и только одному владеть этим, в данном случае – человеком. Но верно ли это? Любовь подразумевает бескорыстность. Не надо никого бить, чтобы доказать, что любишь. Не надо ревновать, это не любовь. И деньги также не влияют на любовь. Любовь — это намного больше, это взаимная свобода.

Измена у нас в мыслях

.

Елена Стриж © [email protected]

https://www.litres.ru/elena-strizh/rozovyy-barhat/

https://www.litres.ru/elena-strizh/suslik/

https://www.litres.ru/elena-strizh/krik/

https://www.litres.ru/elena-strizh/tishina/