Путешествие в российскую глубинку. Часть 5

Выбрав окольный маршрут, я дышала упоительно чистым воздухом, размышляя о примитивности человеческой натуры. Поесть, потрахаться... что еще надо? Арнольд мнит себя членом высшего общества, но его член имеет над ним куда больше власти, чем его тонкая поэтическая душа. Эк меня на философию потянуло... Прямо из под ног выпорхнула крошечная пташка и взвилась высоко в небо. Я проследила за ней глазами, отметив что на небе ни одного облачка. Вечерок обещал быть во всех отношениях приятным.

За оврагом паслись толстобокие пестрые буренки. Два подростка, щелкая кнутами, сгоняли их поплотнее. А чуть в отдалении белел подозрительно знакомый силуэт. Ба! Да это же Василиса... Вот так неожиданная встреча. Рядом с ней на драном брезентовом плаще сидел пожилой пастух и о чем – то распрягался.

Маскируясь в кустах ивняка, я подошла поближе. И поняла, что мужик не говорит, а поет. Да не абы что, а смачные матерные частушки.

На горе стоит телёнок,

Под горой лежит миленок,

Я ему раз пять дала –

Видно насмерть заебла!

– О, как пикантно! – восхищенно закатывала глаза Василиса, быстро строча в маленьком блокнотике.

Пастух, хорошо на возрасте дядя лет шестидесяти, беззастенчиво зырил в прорехи ее штанов. Василиса сидела, по – турецки скрестив ноги и сквозь рваную джинсу сверкала ее гладко выбритая киска. Видать, мужик отродясь не видел такой красотищи. В деревне бабы не бреются.

– А вот еще... – желая угодить городской девице, нашелся он :

Трактор едет, трактор пашет,

Тракторист платочком машет.

Мне за дымом не видать –

Дать ему или не дать?

– Отлично! Это уже в неоколхозном духе, какая прелесть!

– Чаво? – переспросил пастух.

– Я говорю, дядь Коль, очень хорошие у вас частшки. Еще что – нибудь спойте.

Дядя Коля тут же выдал :

Милка с горки сорвалась,

У ней юбка задралась,

Из – под юбки видны губки,

Куда лазают залупки.

Василиса снова запорхала карандашиком.

– А ты девка – то сама как? По ентой в смысле части?

– На что вы намекаете, проказник? – жеманно погрозила пастуху пальчиком поэтесса.

– Ну по части залупы как? Любишь?

– Люблю, дядь Коль... – Василиса хитро посмотрела на пастуха, словно дразня его. Но по ее глазам было видно, она не верит в возможности деревенского старожила. Смотрелся он старше своих лет и производил не самое выгодное впечатление.

Но дядя Коля теряться не стал. Он цапнул Василису за груди и шустро опрокинул на траву. Та только охнула от подобной прыти.

– Уважишь старика? – спросил он, прижимая ее к земле.

– А ты можешь?

– А мы проверим щас... старый конь, девка, борозды не испортит.

Слегка трясущейся рукой он расстегнул штаны и достал на свет божий увесистый и, надо сказать, уже слегка воспрявший член.

– Оооо, а вы неплохо оснащены, – одобрила Василиса и потянулась к члену рукой. Она погладила его, потеребила рукой заросшие седыми волосами яйца и с удовольствием насладилась зрелищем твердеющего инструмента.

– Никто не жаловался пока, – гордо заметил пастух, приспуская штаны пониже и устраиваясь поудобнее между тощих Василисиных ног, – портки то скинешь или так будем?

Василиса чуть приподняла попу и быстро стянула с себя джинсы, оставшись в короткой прозрачной блузке.

– Тощая, кости одни, – с неудовольствием отметил дядя Коля, но губы его невольно растянулись в блаженной улыбке, когда он втиснул свой прибор в гладко выбритую дырочку поэтессы. Она охнула.

– Ой, большой какой... ой... ой... потише...

– Погоди, щас легче пойдет! – уверил ее пастух, с размахом вгоняя свое естество.

Видимо, и правда пошло легче. Василиса уже не верещала, лишь громко стонала, закатывая глаза и сжимая руками кустики травы.

Мужик трудился недолго и очень скоро, приподняв задницу, неожиданно вышел из гостеприимной киски. По его лицу сложно было определить, понравилось ли ему или нет.

– Эй, косорогая, куда пошла! Петька, Ванька, оглоеды! Куды убегли, за скотиной не смотритя, – завопил он.

На ходу застегивая штаны, он бодро помчался через овраг, собирая осиротевшее стадо.

Петька и Ванька, два подростка лет четырнадцати, никуда не убегали. Они притаились метрах в десяти от меня и жадно наблюдали за тем, как их старший товарищ забавлялся с заезжей красоткой. Та, утомленная стремительной атакой, отдыхала. Ноги ее оставались разведенными и чуть согнутыми в коленях. Из розового припухлого влагалища сочилась сперма, глаза были блаженно прикрыты.

– Давай, Петьк, я тебе говорю, – шептал один пацан, – я подержу, а ты... . А потом ты подержишь...

– Может сама даст? – сомневался дружок.

– А если не даст?

– Дядь Коле дала, а нам не даст? – удивленно возразил Петька.

– Кто ее знает...

В итоге они решили брать объект силой. Крадучись, они приблизились к жертве и Ванька неумело сгреб руки Василисы, прижав их к земле. Петька же, не зная толком что делать, суетился с линялыми парусиновыми штанами.

– Мальчики, а что это вы собрались делать? – удивленно открыла глаза Василиса.

– Молчи, а то как дам! – цыкнул на нее Петька срывающимся голосом.

– Ой, не могу, – засмеялась Василиса, – какие смешные!

В это время Ванька

наконец стянул с себя штаны вместе с трусами и неловко пристроился к желанному месту.

Василиса меж тем только делала вид, что ее удерживают силой. Сама же жмурилась как кошка, которая дорвалась до миски сметаны.

Неловко вставив еще по детски нежный член в перепачканное спермой влагалище, мальчишка несколько раз дернулся всем телом и тут же кончил.

– Ты Петьк, чего, все что ли? – ехидно спросил его дружок.

Петя, чуть не плача, молча кивнул и сменил приятеля. Теперь он держал руки, а его друг поспешно сдергивал с себя штаны. Он тоже продержался недолго. Несколько секунд и вот он уже выгибается, не в силах более сдерживаться.

Кончив, парни растерялись. Им мучительно хотелось продолжить, но как после такого позора? Василисе пришлось брать инициативу в собственные руки. Она вся просто сочилась спермой, в нее кончили трое оголодавших самцов и острый, отдаленно напоминающий море запах пропитал все ее тело. Встав на колени, она притянула мальчишек к себе и принялась за их отзывчивые члены. Достаточно было слегка коснуться языком выступающих из под крайней плоти головок, как их приборчики бодро устремлялись вверх.

Мальчики сдерживали стоны и вовсю хорохорились, делая вид, что им по – мужски наплевать на женщину, которая ласкает их. Однако плотно сжатые ягодицы и напрягшиеся мускулы на подростково – тонких руках говорили о другом – парни просто умирали от желания. Через пару минут изысканных ласк, подаренных Василисой, они снова почти одновременно кончили, на этот раз ей в рот. Слизав остатки спермы, поэтесса притянула к себе Петю и заставила его взять себя сзади. Она выгибала спину как дикая кошка и тонко поскуливала от возбуждения.

Утолив первый голод, парни действовали более обстоятельно. Они уже не суетились, растягивали удовольствие. Ваня, взяв на себя роль ведущего, даже несколько раз шлепнул Василису по тощей заднице и тут же, устыдившись собственной прыти, снова кончил. Его дружок, куда более изобретательный, приставил член к губам женщины и одновременно ласкал неуверенной детской рукой ее грудь. Потом залез пальчиком между широко расставленных бедер Василисы и двигал там до тех пор, пока поэтесса не застонала.

Я сбилась со счета, подсчитывая сколько раз они кончили. Не меньше пяти или шести, пока все трое, обессиленные, не упали на мягкую траву. К приходу дяди Коли, впрочем, парни уже привели себя в порядок и как ни в чем не бывало восседали на пригорочке. А расхристранная Василиса безуспешно пыталась надеть бриджи. Ее перетруженное влагалище напоминало полноводную реку. В конце концов она кое – как натянула штаны и расслабленной походкой двинулась к базе.

* * *

Приготовления к вечеру были в полном разгаре. Дымились жаровни, носились, как оглашенные, девки в нарядных белых передниках, звенела посуда... Да, уважают тут московское начальство. Так бы всю жизнь из командировок не вылезать.

Баньку уже как следует протопили – из приоткрытой двери вырывались густые клубы пара. Стол ломился. Соловьи как по заказу выводили самые страстные рулада, на которые только были способны.

Чтобы порадовать глаз местного народа, я одела сильно обтягивающую белую кофточку выше пупка, коротенькую юбочку – шотландку и босоножки на шпильке с белыми гольфиками. На голове соорудила два коротких хвостика по бокам. Покрутилась перед зеркалом и осталась собой ну просто очень довольна. Школьница – проказница...

– Как у тебя настроение, отличница? – спросил Игорь.

– Хм, хороший вопрос... Что это ты интересуешься, мой заботливый?

– Да так... Собираешься оттянуться или снова будешь меня ревновать к местным блондинкам?

– Посмотрим, – сказала я, – а что касается блондинок, то на здоровье. Если тебе в радость, так давай.

– Я там приметил одну официанточку, ты не против?

– Не против чего?

– Ну если я с ней потрахаюсь.

– Вдвоем?

– Боюсь, втроем она не согласится, слишком уж консервативна, такая, знаешь ли, деревенская скромница. Но Мариш, у нее такие груди... такие... сиськи... ох... я такое упустить не могу, – голос Игоря завибрировал и глаза умаслились. Ого, как его забрало.

– Да пожалуйста, милый, – пожала я плечами и внимательнее присмотрелась к собравшейся публике. Пока Игорь будет очаровывать официантку, я найду способ приятно провести время. Вот тот крепкий мужичок с упитанной попкой и недвусмысленно выпирающим ниже ремня бугорком вполне съедобный. И вот тот, чернявый, худой, с горящим взором, тоже очень даже ничего. Ну и Семен... Семен, которому я отдалась в порыве страсти, упорно посматривает в мою сторону. Да и Ивана не стоит скидывать со счетов. Старый развратник видимо возжелал овладеть мной и уже сто первый раз вполне откровенно на это намекает. Осталось расставить их в порядке очередности. Пожалуй начну с Ивана, решила я, а там видно будет.

Когда вся компания собралась за столом, на улице уже стемнело. Для разгона выпили домашнего ароматного пива и тут же засобирались в парную. Девочки отдельно, мальчики отдельно. Подумаешь, какие церемонии. Не разогрелся еще народ, не дошел до той стадии, когда опадает шелуха приличий.

Очаровавшая Игоря красотка с перманентом, ее задастые и грудастые подружки, а также раздевшаяся прямо на открытой веранде поджарая Василиса, пошли в парилку. Я решила подождать, не желая толкаться попами в тесном помещении.