Принц и Кучер. Глава 1: Дроч-в-дроч

— Вы думаете, я с ним буду в одной койке спать? Я - с ним?! Вот с этим?! - разгорячившись, я ткнул указательным пальцем сперва в один из индийских огурцов специально прикупленной для этой командировки рубашечки, а после - в неожиданно каменный живот Кучера. - а ю, блядь, сириэс?

Вьетнамцы мелко кивали и мило улыбались. английская речь их пугала, по-русски же далее слов вежливости знания их, кажется, не простирались.

— Принц, да ладно, не пузырись, - Кучер, приобняв меня волосатой лапой, отвёл в сторонку. - Эту ночку перекантуемся, а там разберёмся...

Меня зовут Макс, и я пиарщик. Фамилия у меня редкая - Королевич. Конечно, ни о какой голубой крови она не говорит - в деревушке под Могилёвом, откуда родом мой прадед, никаких дофинов отродясь не водилось, однако Принцем прозвали меня ещё со школы и погоняло это несу я по жизни гордо. Я Принц, люблю себя и не собираюсь этого стыдиться. а ещё я блондин, красавчик и умница. Круглогодичный загар, только стильные девочки, трусы за 50 баксов и престижная тренажёрка, куда захаживает, хоть и вечно обдолбанный, сам Митя Фомин. И то, что сейчас происходит со мной в этой грёбаной командировке, - не просто трындец, это лютый, это выдающийся трындец!

Шеф попросил, и я поехал - я ведь парень дисциплинированный. Вьетнам, конечно, не страна моей мечты, но подновить загар можно и тут - днём переговоры, вечером - пляж с коктейльчиками. Но не знаю, не знаю, согласился бы я на этот блудняк, зная, что в подельники мне выдадут блядского Колю Кучера!

То, что, как выяснилось, со мной летит Кучер - было, кажется, предвестием надвигающегося кошмара. Вообще я в силу своей профессии легко нахожу общий язык с разными людьми, с разными, бля, но есть исключения! Кучера в нашей конторе все зовут не иначе как Колян, хотя ему уже нормально так за тридцать. Характер у него наглый, шутки солдатские, однако руки - золотые. За это ему прощают и то, что он любит бухнуть прямо на работе, и то, что он оприходовал в разное время добрую половину наших, в том числе и замужних, баб, выбирая, кажется, тех, что пожопастей. Высшего образования у него нету точно; не уверен, есть ли и среднее - иногда его дремучесть просто пугает, однако второго такого наладчика не найти - чутьё ли звериное, опыт ли, врождённый ли талант - бес знает, а только посвистит про себя, поматерится, отпустит, ухмыляясь, пару пошлых анекдотцев - и всё уже заработало, зажужжало, лампочки весело мигают, а начальница его отдела - жопастая, кстати, разведёнка - выписывает ему премию. То есть работник он дельный, спору нет, но кромешное сельпо и жуткий наглец. а наглецов я не терплю, потому что наглец здесь - я сам!

Через задницу всё пошло уже в аэропорту. Рейс задержали на четыре часа; Кучер, заявившийся лететь ровно в том, в чём всегда ходил на работу - клетчатая рубашечка с рынка и джинсы неопределённого происхождения, попытался завлечь меня "закинуть вовнутрь чегонть покрепче, дорога-то неблизкая", но я отбился, демонстративно купил себе журнальчик на английском и, закинув ногу на ногу, проскучал так до самого вылета.

Места в самолёте у нас были не рядом, однако уже неплохо закинувшийся крепеньким Колян применил своё недюжинное мужское обаяние и уломал пожилую тётку, летевшую по соседству со мной, поменяться с ним местами. Все десять часов полёта я, безуспешно пытаясь спрятать нос в журнал, слушал истории из его армейской жизни ("повар у нас был хохол, и таких хитрожопых ещё поискать!"), случаи с рыбалки ("Макс, он мне только хвостом по лбу хлобыстнул, на дно лодки кинулся, а оттуда хуяк - за борт, и поминай, как звали!") и просто пошлые анекдоты ("мышка в жопе? арригинально!"). Понимая, что разговаривать нам особо не о чем, я кивал, улыбался, а потом незаметно вставил в дальнее от Кучера ухо наушник с Филиппом Глассом. Самолётик был небольшенький, в зоне турбулетности нас нехило потрясывало, и я даже поймал себя на мысли, что общество этого говорливого мудилы, кажется, немного успокаивает меня.

Следующая степень трындеца накрыла сразу по прилёте: нас никто не встретил (вернусь и непременно добьюсь увольнения этой новенькой сучки-секретарши); бронь на отель, впрочем, была на руках; когда мы, наконец, до него допёрлись, выяснилось, что у нас не отдельные номера и даже не дабл (это я полагал самым кошмарным развитием событий), а крохотный номерок с - тадааам! - одной, семейной кроватью!

Скромное обаяние вьетнамцев в том, что они кивают и улыбаются даже тогда, когда ты описываешь, как разнесёшь тут всё к ебене-матери.

— Кровать поменяйте хоть, суки! - стервенел я, сожалея, что янки не оставили от этой гостеприимной страны выжженное рисовое поле.

обслуга разводила руками и тыкала засушенными пальцами в какие-то плохо отпечатанные иероглифы.

— Макс, да лан, хуйня же, - закинул в номер оба наших чемодана мой неунывающий спутник. - Разбёремся. отдохнуть с дороги надо? Надо! а приставать не буду, - ухмыльнулся он, подмигивая, - если сам, конечно, не спровоцируешь... - Кучер загоготал, жестами показал вьетнамцам, что инцидент пока что исчерпан, и, нарушая всякое личное пространство, взял меня рукой под поясницу и завёл в комнату. - Поваляйся пока, а я по окрестностям пошарюсь, мужики говорили, что у них тут ром прикольный и стоит копьё...

Колян, насвистывая, ушёл, я же в очередной раз подивился его похуизму - или житейской мудрости, уж и не знаю, какое определение верней.

Я стянул одежду, решив, что самое время ополоснуться. Снимая трусы, я заметил, что член напряжён и, кажется, совсем не против того, чтобы с ним поигрались...

Не знаю, как у вас, а у меня перелёты, смена декораций, обилие впечалений всегда вызывают сексуальное желание. То есть вот просто ни с того ни с сего встаёт и всё. Ну и что тут будешь делать? Что-что - дрочить, конечно! Вообще я стараюсь, конечно, этим не злоупотреблять и беречь силы для тёлочек, но иногда накатывает так жёстко, что вот идёшь в самолете в сортир и, стоя буквой зю, за минуту выдрачиваешь всё содержимое тщательно выбритых яиц прямо в толчок - тут уж главное потом не забыть за собой спустить.

Я зашёл в ванную и, включив на айфоне заранее для таких случаев закачанный видос, стал сладко надрачивать на мулатку, которая своей божественно гладкой задницей завлекала хуястого тёмного паренька с пирсингом как раз в этом самом месте. она томно встала рачком и повиливала бёдрами перед ним, теребя наманикюренными пальчиками щёлку; парень ритмично покачивал тазом, готовясь засадить, я тоже покачивал бёдрами в такт, не спеша, с чувством надрачивая свой жаждущий разрядки хуёк.

Вдруг дверь за спиной резко открылась - я, не выпуская члена, обернулся, айфон выскользнул и брякнулся на пол. Колян, держа в каждой лапище по бутыли, досвистел последнюю ноту. Жирные брови его скакнули на невысокий лоб.

— Максик, всё норм, не тушуйся, - сказал он, не собираясь, впрочем, тут же выскакивать обратно. - Самому, бывает, яйца распирает, а слить не в кого... - взгляд его опустился на пол. - о, ну ты... финишируй, а я пока разолью, ты же не против?

В последней фразе иронии было больше, чем в предыдущих. Я опустил глаза на айфон и понял причину - видео при падении встало на паузу как раз в тот момент, когда экран заполнил шоколадный хуй во всём утыканном кольцами великолепии. Зеркало отразило мои пунцовые щёки. Я молча полез под душ.

Когда я вышел, накинув здешний халат с дракончиком, Кучер уже сидел в одних труселях перед двумя нехилыми стаканами рома и ловко нарезал какой-то местный фрукт.

— Всё, что естественно, то, кагрица, сам понимаешь! - подмигнул он, пододвигая мне стакан. - а что есть у тебя свои тараканы - ну а у кого их нету, скажи на милость? - рассуждал Колян, беззастенчиво почёсывая сквозь трусы важно расположившиеся на стуле яйца.

если бы меня попросили описать его двумя словами, я бы сказал так: красивая обезьяна; никакой тонкости черт, чернявый, грубо, но точно и по делу вырубленный, не апполон, а такой Гефест - кузнец со смуглой грубой кожей, ну и волосатый, конечно.

— Где качаешься-то, алкаш? - решил я перевести всё в шутку. - И нету у меня никаких тараканов, показалось тебе.

— Показалось так показалось, - легко согласился Кучер. - а в тренажёрке ни разу не был, веришь-нет, порода такая, Максик! Ну давай, за приезд!

Ром оказался на удивление неплох, мы выпили ещё по полстакана, и я обнаружил в себе силы проверить действие вечернего солнца на своей уже изрядно побелевшей после последнего солярия коже.

— Прогуляйся перед сном, конечно! Ты ж у нас красавчик, тебе за собой следить надо! - лыбился Колян, закинув раздвинутые ноги на столик и смакуя остатки рома.

Я открыл чемодан и достал любимые джинсовые шорты, которые спецом постирал перед поездкой. Натянув их, я понял, что они здорово сели. Зеркало, перед которым я стоял, показывало какую-то шлюшку мужского пола, собравшуюся, видимо, позавлекать своими туго обтянутыми половинами любителей мужской ебли.

— Мда, жопа как у бляди, - пробормотал я.

— Не, ну разве можно так говорить про твою - жопа? - вдруг отреагировал Колян. - Задница - ещё туда-сюда, но тоже не отражает, бля, - хохотнул он. - Попка! Или даже попочка!

— Джинсы сели после стирки... - стал я зачем-то оправдываться, пытаясь стянуть их обратно.

Прорезиненная ткань крепко обхватывала мой круглый от природы, да ещё и прокачанный ежевечерними велопрогулками (карбоновая рама рулит!) зад. Жопой своей я тайно гордился, считая весьма сексуальной, хотя и понимал, что для парня это странный предмет гордости - не член ведь, ну а он у меня был хоть и приятной глазу формы, да невелик. Чтобы зрительно увеличить длину, я, выбривая на лобке стильный кустик, отступал побольше места над его основанием. Попец же была весьма округлым, выдающимся в профиль, гладким, слегка лишь, с наружней стороны бёдер, покрытым сливающимися с цветом кожи светлыми волосками. Никаких тебе прыщей или тёмных пятен от излишней усидчивости - девки мои любили отпустить мне подходящий комплимент, сокрушаясь порой, что такая глаааденькая попочка по ошибке досталась пацану... Попочка! от моих мимимишных подружек слышать это слово было делом обычным, но от этого-то прокуренного быдла! Никакого чувства стиля.

— Да, попочка! - словно услышав мой внутренний монолог, продолжил Колян. - Вьентамки эти тощие, ты же видел - глаз порадовать нечем! - состроил презрительную морду Кучер. - а тут есть где глазу отдохнуть - и булки что надо, и ляжечки красиво обтянуты, эстетика, блядь! - Колян захохотал, сделал шаг ко мне и, небрежно и даже как бы случайно шлёпнув сзади, дыхнул смесью рома и курева в лицо. - Ты не снимай, ты разнашивай, Максик, не прячь шедевр свой от ценителей!..

— Это ты, значит, ценитель? - сказал я с напускной дерзостью, понимая, впрочем, что мои щёки предательски краснеют.

— Ну как тебе сказать... - задумался Колян. - Красоту с давних пор ценю, бабушка питерская моя в Эрмитаж, как к ней на каникулы приезжал, всегда водила... ну а пидором-то никогда не был, если ты, паренёк, об этом, - и он нагло посмотрел мне прямо в глаза.

Я не выдержал его взгляда. Напускной борзости хватило ненадолго... Колян явно почувствовал, что одержал верх.

— Ты дружи со мной, Принц, а не чурайся, - приобнял он меня, и теперь уже я почувствовал, кроме запаха сигарет и алкоголя, терпкий подмышечный пот, перебиваемый дешёвым дезиком. - Я плохому-то не научу, ты не думай, а хорошему - это запросто! Это, бля, правильно, что вместе нас заселили, это судьба так карты раскинула! У тебя - мозги, у меня - руки; у тебя английский - у меня смекалка, ты красивый, я... - он захохотал, - ладно, ещё узнаешь...

Прогуляв два часа по пляжу и почувствовав, как кожа моя начинает гореть, я вернулся в номер. Дверь в ванную была нараспашку, Колян стоял спиной к входу и, напевая какой-то жуткий шансон, смачно выссывал свою порцию рома. Нехитрые трусы его были приспущены с поджарой волосатой жопы. Кучер, со свойственным ему жизнелюбием, буквально наслаждался ссаньём, песню его прерывали восторженные междометия и громкий, упругий пердёж. Видно было, как от кучеровских залпов шевелятся сзади трусы.

Я кашлянул.

— о, вернулся, гулёня! - напоследок перданув помощней, лучезарно улыбнулся Колян.

Я приподнял бровь.

— Держать в себе вредно, - нимало не смутившись, сказал он. - Ты ж не хочешь, чтоб я во сне разряжался? Я, кстати, всё приготовил для нашей первой... ну ты понимаешь! - заржал он.

Постель была расстелена, на каждой тумбочке - с одной и с другой стороны - стоял стаканчик рому ("Уже другой прикупил, сравним!" - прокомментировал Колян) и аккуратно нарезанные яблочки.

Я сполоснулся и забрался в постель. Усталость во мне боролась с обилием собранных за день, бодрящих впечатлений... Мы чокнулись, заели яблочком. Кучер, кажется, был не так уж и плох.

— Ты, между прочим, весь красный, как свёкла, давай-ка крем, смажу, - деловито сказал Колян, залпом проглотив свою порцию. - Давай-давай, до спины полюбасу не дотянешься!

Я лёг на живот. Крепкие руки Кучера чуть царапали мозолями горячую кожу. он смазал спину, деликатно обошёл задницу в труселях с репродукцией Кандинского и приступил к ляжкам. Мне было хорошо.

— Вот, красавчик, теперь можно и дрыхнуть! Так отправимся же в страну снов и фантазий! - хохотнул он, видимо, цитируя какое-то неизвестное мне кино, накинул на себя простыню, отвернулся и, не глядя, точным уверенным движением вырубил свет.

Я ворочался минут десять. Потом ещё минут десять. Потом ещё. Не спалось.

— Помочь? - не поворачиваясь, вдруг спросил Колян, который, по моим предположениям, давно уже должен был спать.

— В смысле? - не понял я.

Кучер повернулся ко мне, хмыкнул, заглянул в глаза, ухмыльнулся и скинул с меня простыню. Да, мой член стоял. Нет, не потому, что со мной рядом лежал мужик.

— Приспусти...

— Сдурел, что ли?

Колян сам приспустил Кандинского, уверенно взял в руку мой хуй и столь же уверенными движениями, как будто проделывал это со мной много раз, стал надрачивать.

— Максик, я ж понял, что ты не додрочил тогда, вот и мучаешься. Ничего, сейчас спусканёшь и баиньки!

Поначалу я слегка сопротивлялся, потом делал вид, что мне пофиг, потом возбуждение наросло, я засопел и стал немного водить в такт бёдрами. Колян дрочил именно так, как я люблю - обхватив рукой крайнюю плоть, не слишком нежно и не слишком жёстко. Минуты через три я с тихим стоном разрядился частью на его волосатую руку, частью на свой всё ещё пылающий, розовый живот.

— Вот, дело другое, - Кучер деловито обтёр нас салфеткой. - Теперь мне бы ещё уснуть, - подмигнул он.

— Ну так сдрочи и ты, раз такая пьянка. Только я тебе помогать не буду, - во всей возможной невозмутимостью сказал я.

Колян стащил семейные труселя.

...Когда смотришь на такие хуи, понимаешь, почему хуй называют ещё болтом. Штырь у него был длинный, узловатый, вены словно бы образовывали на нём резьбу, залупа была похожа на шляпку благородного гриба - здоровая, в диаметре сильно превосходящая ствол. Колян принялся надрачивать.

— Максик, просьба... - тяжело дыша, сказал он минут через пять. - Не в службу, а, блядь... в дружбу, не откажи, типа... в любезности...

— Не буду я его брать, не борзей, - отпихнулся я.

— Не надо брать ничего, ты... встань передо мной... попкой... попочкой... рачком ко мне...

Я, саркастически улыбаясь, принял коленно-локтевое прямо перед ним, игриво повиляв жопой.

— Только не лапать, плиз!

Кучер матюгнулся и ускорил темп.

— Блядь, вот это попка... пэрсик... у девок нет такой, Максик... пиздец... - наяривал Колян.

Чтобы он уже поскорей успокоился, я несколько по-блядски прогнулся в пояснице, а когда обернулся посмотреть, как там у него дела, он вдруг охнул и резко стянул с меня трусы. Ягодицы почувствовали, как в них ударилась сперва одна, самая сильная, а после две, уже послабей, тёплые липкие струи.

— И не лапал, заметь, я ж мужик честный, - Колян довольно размазывал по моим половинам свою обильно выстрелившую сперму. - А, кстати, Максик, знаешь, как для кожи полезно, теперь твоя попка ещё краше будет, зуб даю, братишка... - он методично вымазал спермой всю мою жопу, слегка забравшись в промежность, снова натянул на меня труселя, шлёпнул по ним, откатился на свой край кровати и вскоре захрапел.

Я смотрел широко открытыми глазами в потолок и думал о том, что впереди у нас ещё девять ночей...