Персональный ад (часть первая)

БЕДА НИКОГДА НЕ ПРИХОДИТ ОДНА

Полированный шар цвета слоновой кости ударил в бортик бильярдного стола, изменил траекторию движения и, сбавляя скорость, задел по касательной своего собрата. Второй шар покачнулся, сдвинулся вперед в угол стола и замер на краю лузы, словно решал, падать ему или остаться на месте. Спустя несколько долгих и томительных секунд он все-таки свалился.

– Партия, Валентин Яковлевич! – победно объявил брюнет.

– Поздравляю, Михаил, – произнес второй игрок.

На вид мужчина лет шестидесяти, уже тронутый сединой, но сохранивший былую стать.

Отложив свой кий, Валентин Яковлевич добавил с озорным блеском в глазах:

– Наконец-то, вам это удалось, молодой человек...

***

Их первая встреча носила совершено случайный характер, впрочем, как и многие другие события в жизни каждого из них.

В тот день Валентин Яковлевич, весьма успешный адвокат, как обычно, заглянул в свой любимый бильярдный клуб «Фортуна». Еще в юности с подачи отца и своего первого учителя он пристрастился к бильярду, полюбив его всей душой. С годами мужчина настолько филигранно овладел техникой этой игры, что лишь немногие могли составить ему конкуренцию. Все они давно знали возможности друг друга. Периодически устраивали партии, но сама игра утратила прежний интерес. А гонять шары с новичками, едва взявшими кий в руки, Валентину Яковлевичу удовольствия не доставляло, и мужчина заскучал.

Временами, чаще всего под настроение, он давал своего рода мастер-класс более или менее подготовленным игрокам. Не отказывался и от дружеских встреч. Но былого азарта уже не испытывал.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды богиня удачи не решила улыбнуться, и в «Фортуну» не заглянул никому не известный молодой человек в сопровождении двух мужчин. Их-то Валентин Яковлевич узнал сразу. Первый, тот, что постарше – давнишний друг и игрок высокого уровня. Другой, что моложе – его сын. Тоже большой любитель бильярда, но до отца ему еще расти и расти. А вот гость вызвал неподдельное любопытство.

В бильярдной царила особая атмосфера изысканности. Клуб считался элитным – абы кто с улицы сюда не попадал. Отчего появление незнакомца не осталось без внимания завсегдатаями заведения.

Михаил, так звали мужчину, сумел привлечь к своей персоне еще больший интерес, когда начал обыгрывать одного за другим не самых слабых игроков.

За ними подтянулись и более сильные и опытные мастера. Началось своеобразное негласное соревнование «Кто на новенького?». Из желающих поиграть с Михаилом выстроилась очередь.

Каждая новая победа молодого мужчины ( когда виртуозная, когда с трудом, вырванная последним ударом кия) лишь подогревала страсти. Особо азартные игроки принялись делать ставки.

Валентин Яковлевич приходил в клуб по вечерам и садился в уголке за свой любимый столик. Ему нравилось наблюдать за людьми, за их игрой и эмоциями.

Михаил же появлялся к часам семи-восьми и оставался до полуночи, оживляя атмосферу клуба своим присутствием.

Валентин Яковлевич с интересом следил за всеми партиями Михаила, отмечая для себя сильные и слабые стороны весьма перспективного игрока. Его бешеная энергетика, юношеская дерзость вместе с должным уважением к соперникам вызывали у мужчины симпатию.

Прошла неделя, а Михаил продолжал одерживать победу за победой. Предоставлял желающим возможность реванша и вновь побеждал.

Некоторые знакомые Валентина Яковлевича сами начали подбивать мэтра наказать юнца, не признающего авторитеты старших. Но все эти разговоры в большей степени носили шутливый характер. Хотя, как говорится, в каждой шутке присутствует доля правды.

В любом случае все понимали, партия в бильярд между этими двумя мужчинами лишь вопрос пары дней.

Так и случилось...

***

Шла вторая неделя командировки. За это время Михаил успел полюбить город, что так тепло принял его.

Под вечер, закончив свои дела, мужчина заглядывал перекусить в кафе или недорогой ресторанчик, благо они располагались почти на каждом углу. А когда на город опускались вечерние сумерки, Михаил направлялся в «Фортуну».

В этот раз никто не спешил бросить ему вызов. Потому он позволил себе расслабиться, чтобы насладиться музыкой и царящей атмосферой. Свободных столиков не оказалось. Только возле одного мужчины в летах стояло пустующее кресло. К нему и направился молодой человек.

Когда к Валентину Яковлевичу подошел тот самый незнакомец, что разделывал в пух и прах лучших бильярдистов клуба и захотел присесть рядом, он не возражал. Ему и самому хотелось пообщаться с этим парнем, а тут такой ненавязчивый подвернулся повод.

Мужчины заказали кофе. После, слово за слово, между ними завязался разговор. Валентин Яковлевич узнал, что Михаил по профессии криминальный журналист. Редакция послала его в двухнедельную командировку со съемочной бригадой в город, в котором проживал его друг. Появилась возможность совместить работу и встретиться с товарищем. Ну, а бильярд стал приятным бонусом.

...Прощаясь, мужчины договорились провести на следующий день бильярдную партию. Эта новость разлетелась с быстротой молнии, и посмотреть на битву титанов собрались все члены клуба. Вот тогда-то Валентин Яковлевич испытал давно забытое чувство азарта, вступив в игру с сильным соперником. Баталия на зеленном сукне разыгралась нешуточная, однако Фортуна сделала свой выбор. И она оказался не в пользу Михаила. Несмотря на результат партии, общая страсть к бильярду сделала мужчин скорее друзьями, чем соперниками.

Валентин Яковлевич сумел вновь испытать давно забытые ощущения. Любимое увлечение обрело второе дыхание. Удалось, пусть на короткий отрывок времени, вернуть свою молодость и заново прожить ее... А Михаил попросил о реванше, взяв сутки на отдых.

Повторная партия прошла еще более напряженно, чем их первый поединок. Однако и в этот раз Валентину Яковлевичу удалось переиграть своего оппонента. Эх, если бы только знали его друзья и знакомые, скольких сил и напряженных нервов стоила ему эта победа, но тем слаще был ее вкус.

После игры Валентин Яковлевич и Михаил еще долго беседовали, охватив различные темы и стороны жизни, прежде чем расстались в дружеских отношениях.

В оставшиеся дни перед отъездом Михаил после работы спешил заглянуть к новому знакомому. Они много общались и, конечно же, играли, предпочитая проводить свои партии уже без лишних свидетелей. Слава хоть и приятна, но только до поры до времени, а потом утомляет. В загородном особняке адвоката имелась специальная комната, переделанная под домашнюю бильярдную. Вот в ней мужчины и проводили свои баталии на зеленом сукне.

Играть без какого-либо дополнительного стимула скучно. Вариант «деньги» отпадал сразу. У одного было их более чем достаточно, а другой не смог бы сделать по-настоящему крупную ставку. Делать копеечную ставку не согласились бы оба. И тогда Валентин Яковлевич, желая подзадорить Михаила, шутя, пообещал в случае его победы выполнить любое разумное желание молодого человека. Михаил согласился.

С того дня в каждый свой отпуск он обязательно находил время и возможность навестить Валентина Яковлевича. Приезжал к нему в гости на недельку-другую.

Но Валентин Яковлевич так и оставался непобежденным...

***

Мужчина, припорошенный сединой, откровенно забавлялся, поддевая своего визави, о чем красноречиво свидетельствовали ироничные нотки в голосе.

– Валентин Яковлевич, это ничего не меняет. И чтобы вы сейчас не сказали, ничто не омрачит триумфальный момент, – не остался в долгу Михаил. – И кстати! Теперь вы мой должник и извольте выполнить обещанное. Можно вас кое о чем попросить.

– И что, молодой человек, хочет от бедного старика? Учтите, если вас интересует комбинация от сейфа, то сокровищ вы в нем все равно не найдете.

– Ну, во-первых, не такой уж вы и старик, Валентин Яковлевич. Во-вторых, не скромничайте насчет бедности. А в-третьих, мне будет достаточно услышать ответ.

Валентин Яковлевич тут же полюбопытствовал:

– А какой будет вопрос?

Михаил задумался. Была у него одна мечта, которую он давно собирался воплотить в жизнь – хотелось написать роман, ну или хотя бы повесть. Все упиралось в отсутствие стоящего сюжета. Со стороны это могло показаться странным: «Как журналист да еще «криминалист» не знает, о чем писать?».

Однако, изучив не один десяток дел от убийств до грабежей, Михаил так и не определился с сюжетом. Ничто его не цепляло. Казалось, что другие авторы уже создавали нечто похожее, а повторяться не хотелось.

«Может Валентин Яковлевич что-то расскажет? Попытка не пытка...» – подумал Михаил и произнес:

– Все просто... И это даже не вопрос, а скорее просьба. Я хочу услышать историю. Случалось ли в вашей практике рассматривать дело, которое для вас стало особенным? Возможно, произвело сильное впечатление, потому и запомнилось, выделившись на фоне других? Если да, расскажите о нем...

– Значит, чтобы было особенным, да? – задумчиво пробормотал Валентин Яковлевич и уже громче произнес: – А знаете, Михаил, имеется на моей памяти одно такое... Детали и обстоятельства его настолько неоднозначны, что до сих пор не забываются.

Мужчина сделал короткую паузу, во время которой на морщинистом лбу появились дополнительные складки.

– Предлагаю подняться наверх и уже там продолжить наш разговор. История будет долгой.

– Ничего не имею против, – произнес Михаил.

Возле лестницы молодой человек в знак почтения и уважения пропустил друга и наставника вперед себя, погасил освещение в опустевшей комнате и поднялся следом.

В гостиной царил приятный полумрак. Плотные шторы закрывали винтажные окна, стекла которых украшали причудливые морозные кружева. Тишину пустующей комнаты нарушали размеренный ход маятниковых часов, веселое потрескивание догорающих в камине поленьев, да едва слышный тоскливый отзвук завывающей метели на улице.

Возле камина стоял журнальный столик, украшенный искусной аппликацией в виде виноградной лозы, выполненной из шпона благородных пород деревьев. По обе стороны от него разместилась пара удобных кресел, обитых расшитой узорами тканью. Дополняли убранство комнаты антикварная мебель и книжный шкаф во всю стену, доверху заполненный не менее древними и ценными раритетными изданиями знаменитых в свое время авторов, чья мудрость и опыт хранились на пожелтевших от давности лет страницах фолиантов.

На столике лежал отполированный до зеркального блеска поднос, на котором стояла небольшая бутылка, на две трети наполненная темно-янтарной жидкостью, и несколько бокалов, похожих на нераскрывшиеся бутоны тюльпанов.

Валентин Яковлевич шаркающей походкой подошел к камину, молча взял висевшую на его боковой стенке кочергу. Разворошил горящие угли и подбросил парочку новых поленьев из тех, что аккуратной пирамидкой лежали рядом. Сухое дерево быстро разгоралось. Выставив перед собой обе ладони, мужчина насладился исходящим от пламени теплом.

Отойдя от камина, хозяин дома уютно разместился в кресле. Жестом пригласил гостя присесть рядом. Все происходило при полном молчании. Валентин Яковлевич сосредоточился на воспоминаниях. Михаил, видя отрешенный взгляд мужчины, терпеливо ждал обещанную историю. Валентин Яковлевич устало потер виски, после чего нагнулся к столику, протянув руку к бутылке. Желтые языки танцующего огня отражались от поверхности стекла, создавая вокруг себя неповторимые узоры света и тени, которые, появившись на мгновение, исчезали, чтобы тут же возникнуть в новом сочетании ярких красок языков пламени и черного бархата тьмы.

Мужчина разлил напиток по двум бокалам, наполняя их на четверть.

– Угощайтесь, – сказал Валентин Яковлевич, ставя бутылку обратно на поднос.

– Спасибо, не откажусь, – произнес Михаил, забирая бокал, стоящий перед ним.

Пожилой мужчина также взял свой. Прохладное стекло приятной тяжестью легло в теплую мужскую ладонь.

– Знаете, что отличает коньяк от других напитков? – задумчиво произнес Валентин Яковлевич, рассматривая пламя камина через благородный напиток, оценивая цвет.

– Что?

– Коньяк не любит праздную суету. Для него нужно создать особую атмосферу или обстановку. Сейчас благоприятно и то и другое... Ваше здоровье, Михаил, – произнес хозяин дома.

– Ваше здоровье, Валентин Яковлевич...

В тишине комнаты раздался приглушенный стеклянный звон.

Затем молодой человек без лишней возни за пару глотков осушил бокал. В то время как хозяин дома приблизил бокал к лицу, вдыхая тонкую гамму ароматов коньяка.

Сначала это были едва заметные ванильные нотки. Следом появилось что-то цветочно-фруктовое, словно ветер смешал нежное благоухание розы и терпкий запах лесного ореха. Перед тем как отпить коньяк, Валентин Яковлевич ощутил в исходящем от напитка запахе аромат кофейных зерен, пряностей и дуба. Сделанный глоток отозвался приятной волной тепла по телу и шоколадным послевкусием.

– Хороший коньяк. Вкусный, – резюмировал Михаил.

«Всего лишь вкусный?!» – Валентин Яковлевич снисходительно улыбнулся.

Он не стал озвучивать, откуда и как к нему попал этот эксклюзивный напиток, и сколько его собеседник смог бы прожить на стоимость одной такой бутылки.

Валентин Яковлевич, сделав пару глотков, отложил свой недопитый бокал на стол и все с тем же задумчивым выражением лица поинтересовался:

– Миша, вы знакомы с моей дочерью?

– С Полиной? Да, знаком, – ответил Михаил и после короткой паузы уточнил:

– Она имеет какое-то отношение к тому, что вы хотите мне рассказать?

– Может да, – все так же задумчиво ответил Валентин Яковлевич, – а может и нет...

Мужчина устремил взгляд на горящие поленья.

– Мама Полины – Наденька умерла при родах. И дочь мне пришлось растить и воспитывать самому. Хотя нет, не совсем так. Мне все же пришлось прибегнуть к услугам няни. Потерю жены я переживал крайне тяжело. Но ради дочери, ставшей смыслом моего существования, мне пришлось научиться быть сильным. Полина выросла красивой девушкой и очень похожей на мать. Почти одно лицо, если не присматриваться. И, тем не менее, дочь – это всего лишь дочь...

Валентин Яковлевич замолчал. Михаил не торопил с продолжением истории. Вступление к ней (он так расценил услышанное) несколько запутало его.

– Событие, о котором я вам расскажу, произошло раз в тот период моей жизни, когда Полине было три или четыре годика. А у меня открывались широкие перспективы на адвокатском поприще...

Сделав большой глоток коньяка, Валентин Яковлевич вновь заговорил.

– Его звали Эдгард Бербер. Врач. Талантливый хирург. Как и мне, ему пришлось пережить личную трагедию. В аварии погибла жена. А дочь, которая чудом осталась жива, он воспитывал сам. Но что-то пошло не так...

***

Говорят, люди делятся на два типа: на «сов» и на «жаворонков». В семье Эдгарда и Марины Бербер роль жаворонка досталась их дочери Карине, юному спортивному дарованию двенадцати лет от роду.

Девочка жила своим увлечением – художественной гимнастикой. Усердно тренировалась и все ради того, чтобы стать однажды Олимпийской чемпионкой.

Вся жизнь Карины строилась вокруг этого желания. А успешные выступления на юниорских соревнованиях и блистательные победы на них приближали заветную мечту.

Родители одобряли стремление дочери. Разделяли с ней успех, поддерживали, когда случались редкие неудачи.

Сами Эдгард и Марина своему знакомству обязаны нескольким обстоятельствам.

Например, тому, что их ВУЗы находились в непосредственной близости друг от друга. Их разделял сквер, в котором частенько прогуливались студенты обоих учебных заведений.

Другим – стал гололед, который всегда появлялся в межсезонье, пока зима с весной выясняли отношения, не желая уступать друг другу права на сезон. Днем пригревало солнце, подтаивал снег, а по ночам заморозки сковывали все в лед.

В тот памятный день Эдгард Бербер, студент третьего курса медицинского института, прогуливался по скверу после лекций. Перед ним шла группа девушек из соседнего института. Молодые барышни, словно стайка разноцветных щебечущих пташек, беззаботно шутили и смеялись громким заразительным смехом.

Невольно следя за ними, Эдгард и сам начал улыбаться.

Пройдя середину парка, студентки вышли на неочищенный участок дороги. Идти по скользкому неровному льду стало трудно. То и дело одна из девушек хваталась за подругу, чтобы удержаться и не упасть.

Когда поскользнулась Марина, то устоять не помогла даже однокурсница. Обе девушки упали и растянулись на льду.

Первая поднялась сразу, отряхивая грязь с испачканного пальто, а вот другой девушке это оказалось не по силам. Каждый раз, когда она пробовала вставать на ноги, негромко вскрикивала от боли в ноге.

Эдгард поспешил прийти на помощь.

Подхватив девушку на руки и, не обращая внимания на повышенный интерес со стороны подружек и их шутки, он донес Марину до ближайшей скамейки и усадил. После чего снял с ушибленной ноги обувь.

– Так больно? А так? – спрашивал парень, осматривая изящную девичью ножку.

Хоть Эдгард и старался сохранять спокойствие и не отвлекаться, в душе он испытывал необычайный восторг, легкое возбуждение и трепет.

Во-первых, девушка стала в некотором роде его первым настоящим пациентом. И это льстило самолюбию юноши.

Второй причиной была сама незнакомка.

Во время обследования юноша не мог не отметить стройность ее фигуры. Лицо вблизи казалось еще прекрасней, а глаза... Они просто завораживали.

Взволновала молодого мужчину и весьма пикантная ситуация. А именно возможность прикоснуться к женскому телу. Живому. Теплому. Настоящему.

В какой-то момент юноша почувствовал, что еще немного, и он выдаст окружающим девушкам свое недвусмысленное состояние.

«Только бы никто ничего не заметил...» – подумал студент-медик, встряхнул головой и вернулся к осмотру.

– Ай! – воскликнула девушка, когда пальцы Эдгарда коснулись опухшей лодыжки. – Больно!

– Все ясно... – парень попытался придать своему голосу официальные нотки; он же почти врач. – У вас...

И тут его осенило: «Вот он шанс познакомиться. Нельзя его упустить!».

– Прости, как тебя зовут? – перейдя на «ты», спросил юноша, а сам напрягся в ожидании.

– Марина, – ответила девушка.

– Очень приятно, Эдгард, – облегченно выдохнул парень.

– Так что с ногой? – произнесла Марина.

– Ах, да... У вас, моя прекрасная леди, вывих. Легкая степень. Но отек уже случился и, если сустав не вправить, начнется остальной набор не самых приятных последствий.

– Ой... И что мне делать?

– Не волнуйся. Все не так плохо. Я могу вправить, это не сложно. Позволишь?

– Хорошо... – ответила девушка после некоторого раздумья.

Подружки уже не смеялись. Лишь внимательно следили за действиями молодого человека и тихонько о чем-то перешептывались между собой.

Почему она тогда согласилась, Марина не могла сказать даже спустя годы. Просто разводила руками или пожимала плечами. Главное, она ни на миг не жалела о принятом решении.

– Марина, возможно, вам вначале будет больно. Если есть варежка или перчатка, лучше ее прикуси.

Девушка подумала и, сложив в несколько раз свой шарфик, зажала его в зубах.

– Готова? – спросил Эдгард, поудобнее взявшись за миниатюрную стопу.

Вместо ответа Марина кивнула головой.

Затем последовало резкое движение рук, острая вспышка боли, которая тут же исчезла.

– Ну вот и все... А теперь тебе лучше пойти домой, – сказал юноша, одевая сапог на ногу девушки.

Ситуация невольно напомнила ему знаменитую сцену из «Золушки», когда принц примеряет девушке хрустальную туфельку.

Марина осторожно встала. Хотя резкая боль отсутствовала, но появившийся страх снова упасть никуда не делся.

Замешательство девушки парень расценил по-своему.

– А знаешь, что? Я, пожалуй, провожу тебя домой. – И подставил руку.

С этой встречи и началось их знакомство. Через два года они поженились. Потом родилась дочь, которую назвали Карина.

Семейная жизнь радовала Эдгарда и Марину. Дочка лишь укрепила и без того благодатный союз.

Казалось, их счастью не будет конца...

***

В тот день, ставший для всех роковым, Карина проснулась ни свет ни заря и с громким криком:

– Ура, суббота! Просыпайтесь! Мы едем на дачу! – метеором влетела в спальню родителей.

А для действенного эффекта ребенок запрыгнул на кровать и лег между отцом и матерью.

– Дорогой, просыпайся, – сонно произнесла Марина, потягиваясь под одеялом. – Незачем было вчера обещать, что сегодня поедем с утра пораньше.

– Встаю, – отозвался глава семейства, исчезая под одеялом.

– Папка, так нечестно! – взбунтовалась Карина и, зная, как отец панически боится щекотки, в качестве наказания принялась его щекотать.

– Ха-ха-ха! – задыхался от смеха Эдгард. – Перестань! Ха-ха-ха! Ой, не могу... Перестань... Ха-ха-ха! Сдаюсь!

– То-то же! – гордо заявил ребенок с видом полководца, только что одержавшего победу и принявшего безоговорочную капитуляцию неприятеля.

– Так, красавицы мои, – сказал мужчина, переводя дыхание. – Всем вставать, умываться и одеваться. После завтрака выезжаем.

– Чур, я первая, – выкрикнула Карина и, спрыгнув с кровати, устремилась в ванную комнату.

Позже, когда семейство собралось за столом, под приглушенный звук телевизора члены семьи дружно обсуждали, кто чем займется по приезду на дачу.

Спустя еще некоторое время Эдгард подогнал машину к самому подъезду, возле которого его ожидали жена и дочь. Марина села на заднее сидение со стороны водителя, Карина рядом с матерью.

Так начиналась ничем не примечательная суббота, разве что с самого утра лил проливной дождь...

***

Михалыч проснулся рано; за окном еще царили предрассветные сумерки. Если суббота и являлась выходным днем, то не для него. Мужчина занимался доставкой для десятка кафе и ресторанов свежих овощей, фруктов, мяса и рыбы, и всего остального, что пожелает заказчик.

Жил Михалыч один. Не сложилась семейная жизнь. Не выдержала жена скучной и однообразной повседневности. Бытовуха притупила чувства, а потом и вовсе их свела на нет. И вот однажды Тамара, его бывшая, плюнула на все и ушла. А детей так они и не завели...

К месту работы пришлось добираться автобусом. Благо ехать близко. Без пересадок. Свою машину еще накануне пришлось оставить в ремонте. Помяли и поцарапали крыло его ласточки. В принципе ничего страшного, но к машине Михалыч питал трепетные чувства. По сути, она для него стала гораздо больше, чем просто средство передвижения, превратившись в друга или члена семьи.

Забрав необходимые документы и ключи, мужчина направился к стоянке, где его ожидал Форд Транзит и Роман – экспедитор – молодой мужчина лет тридцати, приятной наружности и с жизнерадостным характером.

– Привет, Ромка, – поздоровался Михалыч. – Сегодня как всегда, аль шеф что-то новенькое подбросил?

– Здравствуй, Михаил Филиппыч, Не, сегодня как обычно

– Давно ждешь? – уточнил водитель, осматривая транспорт.

– Да минут пять, как подошел, – ответил Роман, усаживаясь на пассажирское место возле водителя. – А погодка та еще... Бррр...

Экспедитор передернул плечами.

– Готов? Поехали? – спросил Михалыч, поворачивая ключ зажигания.

– Поехали, – согласился Роман, улыбнувшись водителю, и махнул рукой.

Форд Транзит выехал с проходной и двинулся привычным маршрутом. Обоим мужчинам казалось, что день пройдет без происшествий. А хорошее настроение не омрачал даже проливной дождь.

***

Шмыга проснулся у себя в однокомнатной квартире, терзаемый тяжелейшим похмельем. Лучи солнца, проникшие через мутные стекла окна, раздражали. Голова грозила вот-вот расколоться и разлететься на части. Неимоверно мучила жажда.

Кровать надрывно скрипнула, когда мужчина с протяжным стоном оторвал свое тщедушное тело от матраса. Квартира тотчас закружилась каруселью, и мужчина схватился за изголовье кровати, чтобы не упасть. Вслед за головокружением пришла тошнота. Шаркающей походкой Шмыга проследовал на кухню, где, наконец, сумел сделать блаженный глоток живительной влаги, присосавшись к металлическому носику чайника.

Пил мужчина жадно и громко. Затем вытер мокрый подбородок и отправился проверять свои заначки, громко шмыгая носом. За эту свою привычку постоянно шмыгать он и получил свое прозвище.

«Хватит или не хватит на опохмелку?» – единственный вопрос, который волновал мужчину.

В свое время ему понравилось пить пиво. Постепенно любовь к пенному напитку приняла форму зависимости. Считая, что водка – это правильное пиво, Шмыга незаметно перешел на более крепкий алкоголь. Не умея контролировать свое пристрастие, он начал срываться в запои, из которых не выходил днями, а то и неделями. К своим сорока годам он превратился в морщинистого старика и алкоголика со стажем, вечно разящего перегаром.

Достав из заначки несколько смятых и жалких на вид купюр, Шмыга отправился к любимому ларьку. Организм требовал свои привычные пол-литра лекарства.

Выйдя из подъезда, мужчина поежился. Шел проливной дождь. Шмыгнув очередной раз вечно заложенным носом, мужчина окунулся в хаос красок и звуков. Ливень и лужи под ногами раздражали. Редкие прохожие, встречающие на пути, вызывали неприязнь. А сигналящие автомобили просто бесили.

Шмыга не строил никаких особых планов на этот день, впрочем, как не делал это и на все остальные. Все, что заботило – это купить очередную бутылку...

***

Эдгарду хотелось курить. Несмотря на то, что он сам был врачом, и Минздрав предупреждал бессчетное количество раз, мужчина так и не смог побороть вредную привычку. Единственное, на что хватало силы воли, так это курить как можно реже.

«Черт!» – мысленно выругался отец семейства, вспомнив, что не купил сигареты.

Увидев возле дороги киоск, мужчина притормозил.

– Папка, ты куда? – спросили Карина.

– Сейчас сигареты возьму и поедем. Девочки, а вам купить что-нибудь?

– Мне сок! – тотчас отозвалась дочка.

– А мне минералку. Пить хочется, – попросила жена.

Мужчина поднял воротник куртки и вышел из машины...

***

Мерно двигались из стороны в сторону по стеклу дворники, сгоняя водяные разводы и позволяя на пару мгновений увидеть дорогу. Затем падали новые дождевые капли и все повторялось.

Михалыч внимательно следил за дорогой. Вообще-то, он любил дождь, но не тогда, когда сидел за рулем – ухудшалась видимость.

В салоне приглушенно звучало радио. Сидевший рядом экспедитор задремал.

Впереди слева показался припаркованный автомобиль; единственный транспорт, попавший в поле зрения водителя.

В дорожных лужах отражалось пасмурное небо...

***

Шмыга шел короткой дорогой через дворы, извергая такую отборную брань, что те немногие, встреченные им по пути люди, испугано шарахались от него в стороны, как от прокаженного. Мужчина крыл многоэтажным матом все и всех. Сумей он выразить свои мысли и чувства классическим русским языком, его ораторскому искусству позавидовал бы сам Цицерон и взял бы мастер-класс.

Но Шмыга об этом ничего не знал и продолжал материться.

Наконец, он замолчал. Все его внимание сконцентрировалось на пивном ларьке, что расположился на противоположной стороне дороги. Мужчина осмотрелся. В метрах восьмидесяти, может чуть ближе, находился подземный переход.

Абстинентный синдром не позволял Шмыге мыслить ясно и адекватно. А потому казалось непозволительной роскошью тратить бесценные минуты своего времени на то, чтобы вышагивать эти самые метры. Да и зачем? Ведь ларек находился прямо перед ним. Нужно просто перебраться на противоположную сторону.

Не глядя на дорогу, и ни на мгновение, не думая о последствиях, мужчина перелез через отбойник и устремился к заветной цели.

Визг тормозов он услышал потом...

***

Когда в пелене дождя Михалыч увидел, как пешеход выскочил на дорогу, времени остановить фургон не оставалось.

Водитель только и успел прокричать: «Ромка, держись!».

Одновременно вдавил педаль тормоза в пол и вывернул руль до упора влево, надеясь уйти от прямого столкновения.

И пусть тормоза сработали как надо, фургон по инерции продолжал движение, скользя по мокрому асфальту, как по льду...

***

Эдгард взял пачку сигарет. Затем подумал и решил захватить еще две. Мужчина уже расплачивался, протянув продавцу деньги, когда послышался специфический визг экстренно тормозящих колес.

Люди спешно выскочили наружу. На их глазах разыгрывалась трагедия.

Резко свернув, грузовой фургон, сохраняя приличную скорость, врезался в отбойник. Удар вышел вскользь. Форд Транзит отбросило на встречную полосу. Потеряв равновесие, он завалился на бок и продолжил движение. Его несло прямо на припаркованный автомобиль...

***

Эдгард беспомощно наблюдал, как грузовой фургон врезался в его машину. Страшной силы удар пришелся на заднюю часть корпуса, туда, где сидели его жена и дочь.

Оцепенение продлилось доли секунды, а затем мужчина со всех ног бросился к месту аварии, надеясь, что ничего страшного с его семьей не случилось...

***

Девочка смотрела в окно, ожидая возвращение отца. Ее мама сидела рядом, листая модный журнал.

Последнее, что заметила Карина – это надвигающееся темно-желтое пятно. Через мгновение раздался грохот удара, лязг и скрежет сминаемого металла. Машину резко качнуло. Еще был мамин крик, который неожиданно оборвался.

Карина и сама вскрикнула, когда сильнейшая боль отозвалась в ногах. Затем все резко стихло, и ее поглотила абсолютная тьма...

***

Карина очнулась под вечер. В комнате царили полумрак и тишина. В нос ударил специфический запах. В нем было что-то знакомое, но что именно растерянный ребенок никак не мог понять. Девочка захотела встать и осмотреться, но тело, оказавшееся вдруг неимоверно тяжелым, не послушалось. Даже голову повернуть не хватило сил. Растерянность сменилась тревогой. Тусклое освещение едва разгоняло темноту.

«Мамочка.... Где я? Что со мной?» – пронеслось в сознании Карины.

Ее последнее воспоминание: она сидит с мамой в машине, ждет отца, а потом сильный удар сзади и темнота...

И тут Карина поняла, откуда он ей знаком.

«Так пахнут лекарства!» – осенило ее; она в больнице из-за аварии, в которую они с мамой попали.

Карина попыталась позвать на помощь, однако слова застревали в горле. От беспомощности девочка тихонько заплакала. Две соленые капли скатились по щекам, оставив на коже блестящие дорожки.

Еще чуть-чуть и у ребенка началась бы истерика, но в последний момент в голове прозвучал строгий голос Елены Владимировны, тренера по гимнастики: «Чемпионы не сдаются!» – ее коронное выражение на все случаи жизни.

И девочка, шмыгнув носом, попыталась взять себя в руки и успокоиться.

«Чемпионы не сдаются», – словно мантру повторяла Карина любимую фразу тренера, и после долгих и упорных попыток пошевелиться, ей удалось чуть наклонить голову влево.

К тому времени глаза полностью освоились в темноте, и девочка смогла рассмотреть темный силуэт мужчины, спящего в кровати напротив.

«Мамочка...» – только и смогла подумать Карина.

Стало страшно. Вновь потекли слезы. И только присмотревшись повнимательнее, она узнала в незнакомце задремавшего отца.

«Вот я дура! Это же папка! – радостно прошептала девочка, не желая будить отца. – А я тут уже понапридумывала...».

Убедившись, что она не одна, Карина немного успокоилась. Ее папа специально находился рядом, чтобы она не волновалась. О пережитом буквально пару минут назад ужасе девочка больше не думала.

«Ничего, – решила для себя Карина, – вот папка проснется, и я ему обо всем обязательно расскажу. Вместе посмеемся. А потом он заберет меня домой к маме...».

Бодрствовала девочка недолго. Организм еще не полностью отошел от действия анестезии. К тому же пережитое короткое потрясение отняли остаток сил. Веки сделались тяжелыми и постоянно слипались. Желание спать становилось все сильнее, пока не сделалось непреодолимым. Зная, что отец рядом, она расслабилась. И сознание, пропустив несколько ударов сердца, отправилось в сказочную страну грез бога Морфея...

Карине снился восхитительный сон, в котором она, папа и мама отдыхали на песчаном пляже возле теплого и ласкового моря.

Когда она очнулась во второй раз, она смогла лучше рассмотреть больничную палату, в которую ее поместили.

Ничего интересного или особенного девочка не увидела. Белый потолок, бежевые стены. Серый шкафчик возле двери и того же цвета тумбочка возле кровати. Скукотище.

Закончив изучать пространство палаты, Карина посмотрела туда, где должны были быть ее ноги.

Попробовала пошевелить ими. Безрезультатно. Попробовала еще раз. Но ноги оставались неподвластными своей хозяйке. Отбросив одеяло в сторону, Карина увидела, что обе ноги от середины бедра находились в гипсе.

– Папа... – встревоженно позвала Карина.

Мужчина, до того лежавший неподвижно на соседней кровати, моментально открыл глаза. И тут же попытался вскочить на ноги. Но в спешке сделал это крайне неловко, отчего потерял равновесие и плюхнулся пятой точкой обратно на кровать. Девочка не смогла не улыбнуться, наблюдая за отцом.

– Доченька... Очнулась, красавица моя... Как ты, родная? – встревожился он, наконец, приняв сидящую позу.

– Теперь нормально, – ответила Карина. – Только слабость сильная. И спать снова хочется.

– Спать? – переспросил отец девочки. – Это нормально. Скоро пройдет. Ничего не болит?

Он пересел к ней на край кровати, попав в островок света утреннего солнца.

Только сейчас Карина смогла получше рассмотреть папу. Девочка вглядывалась в отца и не узнавала его. Всегда веселый и улыбающийся, он стал другим. Темные круги под покрасневшими глазами, печальный взгляд и грустное лицо делали его чужим, не похожим на себя прежнего. Отчего детское сердечко отозвалось недетской пронзающей болью...

– Папка, да не переживай так из-за меня. Со мной все будет хорошо. Честно-честно... – попыталась успокоить отца девочка. – Ой, папка, ты лучше скажи, когда мама придет? У нее все хорошо?

– Все хорошо, родная, – ответил Эдгард в раз осипшим голосом, будто чьи-то ладони сдавили ему горло и начали душить. – Пойду, скажу медсестре, что ты очнулась. Скоро вернусь...

И поспешно вышел из палаты. Закрыв за собой дверь дрожащей рукой, он прислонился к ней спиной. Закрыл глаза. Мысленно мужчина вернулся к месту и времени аварии...

Когда он добежал до покореженной машины, вокруг уже столпились люди. Кто-то подоспел чуть раньше и уже помогал выбраться из смятого фургона водителю и его пассажиру. Кто-то просто стоял и бездействовал, предпочитая не вмешиваться.

Растолкав ротозеев, Эдгард распахнул переднюю дверь со стороны пассажирского места и заглянул в салон автомобиля. Обе его красавицы лежали безвольными куклами, истекая кровью среди покореженного металла.

– Марина! Карина! – крикнул мужчина, но те никак не реагировали.

Первой осмотрел Карину, она оказалась ближе.

– Сейчас, сейчас, мои хорошие... Потерпите немного, я сейчас – приговаривал Эдгард, бросая тревожный взгляд то на жену, то на дочь.

Девочке повезло. Основной удар пришелся по тому месту, на котором сидела ее мать. Но голень и колено девочки зажало между сидениями, и они сильно пострадали. Серьезную травму получила стопа левой ноги.

– Кто-нибудь! Сюда! – выкрикнул Эдгард.

Только убедившись, что дочь можно перемещать, он и несколько подошедших на помощь мужчин извлекли тело девочки из покореженного автомобиля. Один из них отнес ребенка на заднее сидение своей машины.

Оказав неотложную помощь и зафиксировав сломанные участки костей импровизированными шинами, сделанными из подручных материалов, Эдгард вернулся к жене.

Проверил пульс – он едва прощупывался.

«Плохо... Это очень плохо...» – констатировал мужчина.

Но Марина еще дышала.

Эдгард обсудил с оставшимися двумя добровольными помощниками план спасения жены. Те должны будут совместными усилиями отогнуть покореженный металл, а он сам вытянет Марину.

Они так и поступили.

Держа на руках жену, Эдгард огляделся в поисках дочери. Найдя взглядом Карину, мужчина немного успокоился.

Теперь он мог сосредоточиться на Марине. Как и Карина, она получила несколько ушибов и переломов. Но вот рана на голове и перелом ребер – не вселяли оптимизма. Пробив кость черепа, из головы женщины торчал небольшой кусок металла, а осколок ребра пробил легкое.

«Эх, если я мог тебя сразу прооперировать...» – сокрушался Эдгард, понимая, что с каждой пролитой каплей крови жизнь покидает тело его любимой, а он не в силах что-либо сделать, только ждать.

– Потерпи, потерпи, родная, – нашептывал Марине ее муж, прижимая ее тело к себе. – Скорая вот-вот приедет... Тебя отвезут в больницу... И все будет хорошо... Ты только потерпи, не умирай... Слышишь? Не умирай...

– Дорогой... – прозвучал тихий голос.

Мужчина даже вздрогнул от неожиданности.

– Марина?! Тебе нельзя говорить...

Но женщина захотела что-то сказать и только сильная боль не дала это сделать. Наконец собрав последние силы, она произнесла:

– Позаботься... о... дочери... доро...

Договорить фразу она уже не смогла. Красивое лицо исказила гримаса боли и страха. Марина зашлась в кашле, выплевывая сгустки крови.

Эдгард пытался успокоить жену, но помочь ей ничем не мог.

Женщина выгнулась дугой, напряглась, из ее груди с хрипом вышел воздух. Секунда и ее тело обмякло...

Осознав гибель жены, Эдгард зарыдал. Прижав тело любимой к себе, он плакал, продолжая нашептывать ее имя и то, как сильно он ее любит. Просил вернуться, не оставлять его...

Холодные капли дождя падали на мужское лицо, скрывая его горькие слезы.

Прибывшим на место аварии медикам предстало печальное зрелище: мужчина в одночасье потерявший жену, но продолжающий сжимать ее бездыханное тело в своих объятиях...

Не сразу Эдгард позволил врачам забрать у него Марину. И только напоминание, что у него осталась дочь, которой тоже требуется внимание, вернуло ему рассудок.

В больницу он поехал с Кариной.

После операции из разговора с коллегой Эдгард узнал, что ходить девочка сможет. Однако дорога в большой спорт отныне и навсегда будет закрыта. Пострадавшее колено не выдержит подобных нагрузок. Одна серьезная травма, и девочка станет инвалидом.

Эдгард вздохнул. Как сообщить услышанное дочери, мужчина не знал. Карина постоянно расспрашивала о маме. А он все тянул и откладывал неприятный разговор, каждый раз находя для этого новую причину. В конце концов, отцу пришлось рассказать дочери горькую правду.

Слова дались мужчине тяжело, но выбора не оставалось.

– Доченька... – осипшим голосом произнес он, едва остался с дочерью один на один. – Понимаешь... Мама... С ней... Она...

И умолк. В глазах застыли слезы. Но невыносимо молча сидеть под пристальным взглядом ребенка. Наконец, собравшись с духом, мужчина сообщил дочери страшное известие и приготовился к возможной реакции Карины. Но девочка выслушала все спокойно, не проронив ни слова.

Они так и просидели молча несколько минут.

Эдгард испугался. Не за себя, за дочь. Пугало ее недетское спокойствие, с которым она выслушала новости.

«Господи! Да пусть она хотя бы заплачет или закричит!» – мысленно простонал раздавленный горем отец.

– Папа, выйди, пожалуйста... Я хочу побыть одна... – после долгого молчания произнесла девочка.

– Хорошо, родная, – согласился Эдгард. – Если что-то понадобится, я за дверью...

– Спасибо, папа, – тихо ответила Карина, пытаясь скрыть от отца истинные эмоции.

Эдгард вышел. Невыносимо хотелось курить.

– Карина, я отойду минут на пять, может десять, – сообщил он дочери, заглянув обратно в палату.

– Хорошо, папа...– голос девочки предательски дрогнул, но мужчина сделал вид, что ничего не заметил.

Он уже и сам догадался, что дочка хочет выплакаться, но без свидетелей, и вышел из палаты.

Мужчина не ошибся. Закрыв дверь, он еще постоял возле нее. Прислушался. Из палаты послышались сдавленные рыдания его дочери.

На улице мужчина зажал в зубах сигарету, но прикурить ее не получалось. Дрожащие от волнения и переживаний пальцы не слушались. Пришлось убрать бесполезную зажигалку обратно в карман и попросить огонька у курящего прохожего.

Сделав глубокую затяжку, Эдгард медленно выпустил облако дыма. Наблюдая за тем, как оно устремляется ввысь, мужчина думал о том, как пережить потерю и где взять силы, чтобы жить дальше.

«Возможно, так даже лучше... Пусть поплачет... Слезы помогают выплеснуть эмоции и не замкнуться на своем горе...Карина сильная девочка. Справится. А я позабочусь об остальном», – подытожил Эдгард, выпуская очередное сизое облако.