Остров семи ветров. Эро-роман, глава 3.9

Следующее утро у меня началось с салона красоты, который мне рекомендовала Лера. Мастер спросила меня, уж не на свадьбу ли я собираюсь с такой ретро-прической. После моего ответа, что это для акварельного портрета, она оценивающе окинула меня взглядом, произнесла с воодушевлением фразу: «Да, красота – это страшная сила!» и начала колдовать над моими волосами. Итог ее трудов меня вполне устроил – глядя на себя в зеркало, я решила, что будь здесь Александр Сергеевич Пушкин, то он бы точно начал за мной волочиться. Эта мысль меня развеселила.

Лера встретила меня на выходе из метро «Горьковская» и провела в мастерскую, располагавшуюся в мансарде старинного дома на Кронверкском проспекте.

— Ну вот – это творческие пенаты нашей семьи. Папа у нас тоже художник, он сейчас на академической даче под Вышним Волочком. А Дима придет часа через два. Пока располагайся, можешь посмотреть работы нашей художественной династии, - кивнула Лера на подрамники, сложенные плотной стопкой на стеллажах.

Пока я разглядывала картины и этюды, Лера разделась догола и, как ни в чем не бывало, принялась готовиться к сеансу.

— Если есть возможность, то я стараюсь рисовать без одежды, - пояснила она.

Потом спросила меня как бы невзначай и между делом:

— А ты, Рита, из ладной семьи?

— Даже не знаю, как тебе ответить. Я была ладушкой на Ивана Купала этим летом. И мои родители только на пути к ладной общине, но в самом начале пути. Самой общины еще нет, они хотят создать ее с нуля.

— Ну раз ты была ладушкой, то я уверена, что для тебе нет проблем раздеться не только для художника.

— Разумеется, - ответила я, освобождаясь от одежды.

— А я вот не была ладушкой. И Дима не проходил обряд инициации с садовницей. У нашей семьи путь к ладу был непростым и небыстрым. Отчасти из-за меня и моего упрямства. Так что родители шли к ладной общине восемь лет.

— Целых восемь лет? – переспросила я, подумав о перспективах московской общины.

— Так уж получилось.

— Ладная семья – это что-то вроде храма. А дорога к храму не может быть скоростным шоссе…

— Рита, ты говоришь рассудительно прямо как урядница, - улыбнулась Лера.

— Просто та урядница, которая рассказала мне о ладных семьях и пригласила меня в ладушки, очень мудрая женщина. Я лишь переиначила ее слова.

Лера достала из сумочки пакет с набором сережек-подвесок, ожерелий и фероньерок:

— Сейчас будем делать тебя еще прекраснее. Как известно, лучшие друзья девушек – это, конечно же, бриллианты. Но пока предлагаю обойтись бутафорией из костюмерской театра.

Я примерила лоб фероньерку и посмотрела на себя в зеркало:

— Странное чувство. Словно машина времени. Как будто я в средневековье попала. Жду рыцаря на белом коне…

— А может быть, Рита, ты попала не в далекое прошлое, а в будущее. Ведь в двадцатом веке фероньерки стали атрибутом хиппи. Таким же как и фенечки, цвета которых обозначали пожелания, музыкальные предпочтения, жизненный девиз. Только хиппи вместо драгоценных камней использовали в фероньерках бусины или кусочки дерева. Дизайнеры будущего все равно будут черпать идеи из мира прошлого.

— Я бы хотела оказаться на время в компании хиппи. Но только на короткое и разудалое время, чтобы потом вернуться к себе обычной.

— All You Need Is Love! – пропела Лера первую фразу куплета знаменитой песни The Beatles.

Я подхватила:

— All you need is love,

All you need is love, love,

Love is all you need!

Мы с Лерой обнялись и я почувствовала ее набухшие сосочки своей грудью. Между нами словно проскочила искра. Я осторожно провела кистью руки ей по спине – от шеи до попочки. Лера, закрыв глаза, словно впитывала в себя это мое медленное прикосновение. Но чуть оно прервалось, она словно отпрянула от меня со словами:

— Я поняла тебя и я не против. Но не сейчас - позже. Может быть, когда Дима придет: его хлебом – дай посмотреть на ласки девушек. А сейчас я не хочу выходить из настроения рисовать. В акварели нужно быть очень сосредоточенной. Это же не масло, которое всегда можно поправить следующим слоем. Тут один неверный мазок и картина подпорчена…

Лера включила на телефоне музыку из балета «Щелкунчика» поставила стул перед большим окном мансарды и велела мне встать позади него, опираясь руками на спинку. Потом она сказала смотреть все время в определен

ную точку чуть вверх и право, немного подавшись вперед.

— Мы называем это позой Че Гевары - она динамична и подчеркивает одухотворенность, - пояснила она, - а теперь замри и слушай музыку. Не думай о том, что тебя рисуют. Если почувствуешь, что устала стоять неподвижно – сразу скажи…

Я старалась стоять неподвижно, лишь изредка переводя взгляд на рисовавшую меня Леру.

— Если тебе хочется внутренне танцевать, внутренне танцуй – но только внутренне, без сильных внешних движений - сказала мне она.

Первый сеанс позирования длился минут двадцать. Лера похвалила меня за терпение и предложила взглянуть на промежуточный результат. К моему удивлению, на большом листе белой бумаги были лишь довольно схематичные и бледные контурные линии карандашом.

— Это подготовительная схема к портрету, его так сказать «скелет без мышц». Так называемое построение, - пояснила Лера, - есть два подхода к рисованию натуры: через срисовывание и через построение. Вот ты наверняка встречала объявления типа: «Мы научим вас рисовать профессионально всего за несколько часов благодаря нашим уникальным методикам!»

— Видела такое в интернете, но решила, что это рекламный обман и разводка клиента на деньги.

— Если бы профессии художника можно было бы научиться за несколько часов любому, то художников бы на Земле наверняка было бы несколько миллиардов. Эти так называемые «уникальные методики» касаются именно срисовывания с натуры. За несколько часов занятий действительно можно несколько улучшить качество изображения за счет устранения наиболее грубых ошибок. Но после этого уже наступает предел качества. Дальше сколько не учись по методикам срисовывания, все равно естественности изображения не добьешься. Чтобы совершенствоваться дальше, нужно отучаться от навыков срисовывания и годами развивать в себе навыки предварительного построения рисунка. Передать мимику человека в портрете невозможно сделать без освоения схематического рисунка скелета и мышц. А чтобы научиться рисовать реалистичный пейзаж или натюрморт, нужно сначала научиться реалистично изображать простейшие пространственные геометрические фигуры: кубик, шар, яйцо и пирамидку. Вот мне, к примеру, чтобы научиться безукоризненно рисовать шар на плоскости со всеми тенями, понадобилось полгода уже после окончания художественной школы. Художник-реалист – это очень трудоемкая в освоении профессия.

— А нереалист?

— Если говорить о качественных нереалистах, но у них еще более трудоемкий путь. Потому что тот же Пабло Пикассо, Василий Кандинский и Сальвадор Дали сначала блестяще освоили академический уровень, а уже потому стали искать свой собственный путь в искусстве, отклоняющийся от пути предшественников. Должна тебе сказать, что сейчас среди российских художников – сотни, если не тысячи, качественных реалистов. А вот интересных нереалистов – буквально единицы. Художнику выделиться из общей массы нереалистов гораздо труднее, чем из общей массы реалистов. Хотя нереалистов сейчас развелось как собак нерезаных – гораздо больше чем реалистов. Такой вот парадокс нашей профессии.

Все это Лера рассказывала мне, устанавливая чуть сбоку справа фотоаппарат на штативе для съемок процесса создания акварели. Она сфотографировала свое построение и сказала мне:

— Рита, а теперь твоя задача – фотографировать после каждого мазка в момент, когда моей руки с кисточкой не будет в кадре. Как только убираю руку – тут же фоткай. Пока твое позирование не нужно – только следи за мной и фотографируй. Когда закрою лист первыми слоями краски, тогда снова начнешь позирование для уточнения деталей. А сейчас торжественно макаем кисточку в желтую акварель и на твоих глазах начинается рождение живописи из подготовительной графики...

Я с восторгом наблюдала, как на белом листе бумаги стал проявляться овал лица, контуры глаз, губ, плеч… Мой портрет из бледной схемы словно начал наполняться жизнью красок. Это была какая-то магия одушевления рисунка. Я бы, пожалуй, уже не удивилась, если бы мой портрет вдруг заговорил со мной.

Где-то через час Лера сказала, что ей нужно передохнуть. Потому что точность деталировки в портрете при естественном освещении – это самое сложное. Мы присели на тахту. Лера спросила меня:

— Кстати, как тебе Дима в качестве партнера по «любовному» позированию? Сможешь войти в образ?

— Ну это ведь не только от меня зависит. Тут, как говорится, для танго нужны двое. Сделаю, что смогу. Но какого-то неприятия Димы у меня нет.