Начало или Приходи в четверг-3

После бурного общения с женой капитана Калинина у солдата Большакова случилась депрессия. Уткнувшись стриженой головой в неудобную подушку и скукожившись под солдатским одеялом, он пережидал ночь в нехороших предчувствиях. Его ипостаси тоже присмирели. Борис Петрович перестал умничать. Борик забыл про шуточки. А сластолюбивый Я вообще исчез. Ещё бы! Накануне они наставили рога самому командиру мотострелковой роты!

Крик дежурного: «Рота! Сорок пять секунд - подъём!» прервали тягостные размышления Большакова. Бешеный темп ста пятидесяти первогодок прыгающих в галифе, натягивающих сапоги и ныряющих в гимнастёрки, помог Большакову, на какое-то время, забыть неприятности. Он бежал по морозному снегу в колонне, как все, опорожнялся, махал руками, висел на турнике, обсыпался горстями колючего снега... Когда вернулись в казарму, желал одного - быть безликим, неприметным карликом...

Увы! Во время поверки, командир роты приказал Большакову покинуть строй и следовать за ним в Ленинскую комнату.

«Минимум — штрафбат», - охнул Борик.

«Или, десятка за изнасилование!» проявил знания Уголовного Кодекса начитанный Борис Петрович.

«Что ж вы, суки, вчера об это молчали!» - окрысился на них Большаков.

Едва за ним закрылась дверь Ленинской комнаты, капитан резко развернулся и грозным взглядом испепелил несчастного рядового.

— Будите выкручиваться или объяснитесь?

«Ой-ё-ёй! - пискнул испугано Борик. - Похоже, не штрафбат...»

«Во всём раскаивайся, - шепнул Борис Петрович - Повинную голову меч не сечёт...»

«Ещё как сечёт! - возразил Борик, и посоветовал, на всякий случай, спросить:

— Вы о чём, товарищ капитан?

— Какое сегодня число, рядовой?

Большаков ждал пулю в лоб и потому не помнил ни число, ни как его зовут.

— Двадцатое февраля! - сказал капитан. - Через трое суток празднование дня Советской Армии и Военно-морского флота! Почему Ленинская комната до сих пор не готова? Почему, вместо того, чтобы форсировать её оформление, вы вчера всю вторую половину дня, провели в библиотеке?

«Зачем я был в библиотеке?» - спросил себя Большаков и пошатнулся.

Калинин хлопнул ладонь по крышке стола так, что подпрыгнули тюбики с красками, а солдата, от звука, похожего на выстрел, едва не хватила кондрашка.

— Так вы исполняете мой приказ, об оформлении Ленинской комнаты?! Разве я не предупреждал, что ЗДЕСЬ, - он ткнул пальцем в не совсем чистый пол, - ваш главный объект, а не, какая-то, библиотека!

Капитан был в не себя от злости. Подражая женскому голосу, произнёс: «...сверхурочно работал в библиотеке, проявил завидное усердие...». К чёрту эти потакания! За уклонение от выполнения приказа, сядете на гауптвахту! - после этого выкрика, он быстрым шагом заходил в глубь Ленинской комнаты и обратно. Принимал окончательное решение.

— Всё! До праздника эта комната - ваше постоянное место пребывания! Выход дозволен только в гальюн, и столовую. Никаких, работ на стороне, пока не закончите оформление. Потом отправитесь на гауптвахту на пять суток! Ясно?

Большаков ещё не «оттаял» и за него козырнул Борик: - Так точно!

— Разрешите уточнить? — проявился и Борис Петрович.

— Ну?

— Как бы забрать из библиотеки некоторые краски?

Калинин подумал: - Дневальный!

В комнату заглянул дежуривший по роте сержант Намаконов.

— Сообщите старшине моё распоряжение. О ходе работ в Ленинской комнате докладывать лично мне ежедневно! Этого разгильдяя, - капитан указал на Большакова, - отсюда выпускать только в гальюн, столовую и, после отбоя. Пошлите кого-нибудь библиотеку за красками, пусть принесут. Но этого отсюда ни на шаг!

В дверях обернулся, сказал уже Большакову:

— Оформление библиотеки откладывается до особого распоряжения.

После ухода ротного, Большаков привалился до края стола, а затем медленно опустился на стул. Предательская слабость подкашивала ноги. Настало время размышлений.

Предположения дятлом долбили голову солдатика: «Пронесло или отложено?», «Жена ничего не сказала, или кэп с утра не был дома?», «После дежурства заходил домой, но не был информирован женой...». «Если так, то нешуточные разборки впереди...», «А что если их вообще не будет? Тогда, что это значит?»

Борис Петрович и Борик старались угадать истинное положение в ситуации с Большаковым. А главный инициатор его перепиха с женой капитана Я где-то отсиживался...

...

Большаков перерисовывал с обложки журнала «Советский воин» атаку Т-34 на фашистское орудие, когда ипостась Я дала о себе знать. Устроившись среди разложенных на столе эскизов и недописанных планшетов, Я изрек следующее:

— Пока вы паниковали, некоторые анализировали ситуацию. Вот моё резюме. Наш рогоносец, после окончания дежурства, прежде чем прийти в казарму, побывал дома и узнал от жены, что в библиотеке всё путём, а Ленинской комнатой, в течение прошедших суток, никто не занимался. И это в канун праздника! Взбешённый олень, примчался сюда и начал «закручивать шурупы». Кто-нибудь уловил главное, в этом комильфо?

— Какое ещё «комильфо»? — удивился Борик.

— С тобой всё понятно. А что скажет Борис Петрович?

Вопрос с подковыркой Бориса Петровича не смутил:

— Французское слово «комильфо» означает действия, отвечающие правилам хорошего тона в зависимости от ситуации. Буквально переводится - сделать как надо.

Я благосклонно кивнул:

— Абсолютно верно. И подходит к определению события с нашим патроном. Казалось бы, парень влип по самое некуда. Но! Капитан ни о чём не узнал потому, что жена НЕ ЖАЛОВАЛАСЬ, а ХВАЛИЛА, слегка изменив информацию. Намекнула, что Большаков игнорировал приказ её мужа и весь день работал в библиотеке. За что, по её мнению, должен получить от рогатого мужа хоть какое-то наказание. Например - наряд в не очереди или несколько дней гауптвахты. Комильфо, в классическом виде! Она рассчитывала, что наглец будет наказан, и её женская честь, формально, как бы, отомщена.

— Из всех вариантов мести, капитанша выбрала эту? - удивился Борик. - Хочешь сказать...

— Да, Борик! Да! Елена Павловна придумала ТАКОЕ наказание ёбарю в гимнастёрке. И тем оставила себе шанс на повторное рандеву.

— С кем?

— С нами, Борис Петрович, с нами!

— Ни фига себе! — заулыбался Борис Петрович. - Заканчиваем размалёвывать эту ротную богадельню и двигаем в библиотеку!

— Пошли вы все... с такими советами, знаете куда? - рассердился Большаков.

Он размешивал колонковой кисточкой алую киноварь для флага, сокрушающего врагов танка, и мечтал, чтобы прошлого четверга в его жизни вообще не было.

...

На смотрины Ленинской комнаты роты Калинина старшие офицеры части отправились после праздничного построения на плацу и торжественного прохождения батальонов вдоль трибуны с гостями.

Новое оформление командиру полка, комбату, и замполиту части понравилось. Стенды несли верную партийно-комсомольскую информацию, сверкали свежими красками рисунков на патриотическую тему.

Капитан Калинин считал, что в этом есть и его прямая заслуга - вовремя «накрутил хвоста» ротному рисовальщику, заставил того подналечь. И, в порыве служебного рвения, чтобы начальство знало, кто печется о гарнизонной библиотеке, в присутствии комполка, напомнил Большакову, что теперь тот должен, также оперативно, закончить роботы и там.

— Он ещё и библиотеку оформляет? - удивился командир полка. — Не скажется ли это на военной подготовке солдата?

— Никак нет! Не скажется! - заверил Калинин, понимая, что тут он дал маху. - На это используется только личное время бойца.

— Личное время в армии - святое, - заметил замполит. - Вы сами, товарищ солдат, как к этой нагрузке относитесь? Не жалеете о личном времени, потраченном на оформление библиотеки?

— Рядовой Большаков любит книги и от общения с ними получает удовольствие, - быстро сказал капитан и так глянул на подчинённого, что тот немедленно, подтвердил:

— Жить не могу без книг, товарищ подполковник!

— Похвально, — кивнул замполит.

— Трудитесь и там, в полную силу своего таланта, - напутствовал командир полка.

— Так точно, буду трудиться в полную силу! - козырнул Борис Петрович, а самодовольный Борик шепнул в темечко Большакову: - Гауптвахта отменяется. Утром, после завтрака, идём проведать нашу Леночку!

Комполка глянул на часы.

— Товарищи офицеры, напоминаю, что через полтора часа в Доме офицеров начинается мероприятие по случаю годовщины Вооружённых Сил нашей Родины. Прошу не опаздывать и поторопить ваших жён.

— Насчёт жён вы точно заметили, товарищ полковник, — сказал замполит. - Для них дополнительный регламент времени всегда нужен!

Мимо откозырявшего дневального, приёмная комиссия двинулась на выход.

Убедившись, в очередной раз, что для всех, кроме него, ипостаси невидимы, Большаков тоже приложил руку к виску. Он впервые поверил, что опасности, как будто, миновали.

...

В гарнизонном Доме офицеров Советской Армии играл духовой оркестр. На первом этаже в просторном вестибюле и холле кружились танцующие пары. Этажом выше, в не менее просторном зале, стояли праздничные столы с выпивкой и закусками. Здесь семьи офицеров и прапорщиков отмечали свой профессиональный праздник.

Жена капитана Калинина Елена Павловна и жена замполита Полякова Нина Георгиевна занимали крайний столик. Отсюда хорошо просматривался весь зал и, в тоже время, сохранялась иллюзия некой обособленности. Шумное веселье окружающих, распечатанная бутылка шампанского и временное отсутствие мужей, отошедших покурить, способствовали откровенному разговору подруг.

Известная в недавнем столичная балерина, а теперь - мать двух прелестных близнецов, Нина Георгиевна вспоминала былые гастроли и большую сцену московского театра. После замужества она не стала брать фамилию мужа, оставила себе сценическую.

— Не поверишь, как хочется вернуться в Москву! - жаловалась Бестужева молодой капитанше. - Сплю и вижу себя на подмостках в роли Жизель. Всегда мечтала её станцевать. Но не успела. Помешала беременность. Однако, и сейчас, после родов, я сохранила прежнюю форму и легко могу восстановить былые навыки. Веришь?

— Конечно, верю! - заверила подругу слегка захмелевшая Елена Павловна. - Ты выглядишь потрясающе!

— Моим детям уже по два года, и я могу уделять время самостоятельным занятиям. Не просто руководить шесть часов в неделю танцевальной студией, а работать у станка перед зеркалами ежедневно до изнеможения! Моё фуэте сейчас уже не хуже прежнего, прыжок баллотте снова высок и изящен. Арабеск отточен до миллиметра! Я заряжена на настоящую сцену! Понимаешь?

— Очень хорошо понимаю.

— Убивает сознание вынужденного прозябания в этом забытом богом гарнизоне! До сих пор не верю, что по пьянее потеряла бдительность. Увидела красавчика майора, выпускника военной академии, расслабилась и - залетела с первого раза! И от аборта отказалась. И где были мои мозги?

Ниночка печально подпёрла изящной кистью левой руки красивую, стриженную под Мари Матье голову, а правую руку, с бокалом золотистого шампанского, выставила перед собой, рассматривая на просвет:

— Подумать только, всегда трахалась через резинку, а в тот вечер чёрт попутал. – и, обозрев через бокал посетителей зала, огорчённо добавила: - Скучнейшая публика. Никакой перспективы на культурное самообразование. Вот ты, хоть возле книг пропадаешь, а они...

— Я, Ниночка, тебе завидую! - сказала Калинина. - Ты и столичную жизнь повидала, и сыновей родить сумела.

— Чему завидовать? Скоро твоего капитана в академию отправят учиться. Насмотришься в Белокаменной и на столичную жизнь, и на столичные ля муры! Детей тоже родишь.

— Не так всё просто, Ниночка! Мой Куликов признаёт секс только с резинками. «Сначала, - говорит, - дай академию закончить, а потом - рожай». Это сколько ждать - то! - Елена Павловна капризно надула помаженные губки. - Я сейчас ребёночка хочу.

— Во, как! — вскинулась Бестужева. - А мой, наоборот, презеки не любит. Видать, у каждого мужика в голове свои тараканы. Ха-ха. Давай, подруга, выпьем за желания, которые сбываются!

Женщины выпили и, какое-то время, со скучающим видом смотрели по сторонам.

— Может развестись? - сказала Ниночка Бестужева. — Разрубить этот Гордиев узел и всё!

— А разводись! - ляпнула захмелевшая Калинина. - Я вот, поуговариваю, поуговариваю, да найду себе оплодотворителя на стороне. Мужиков то вокруг, о-го-го, сколько!

— И правильно сделаешь. Если женщина хочет быть матерью, она должна ею стать! Давай ещё по одному бокальчику. Из новой бутыли. А то мужья сейчас вернуться и не позволят, обвинят в алкоголизме.

— А давай! Только пустую спрячем куда-нибудь подальше.

Сказано - сделано. Зелёная ёмкость перекочевала в ближайший угол зала за выступающую из стены пилястру.

— Слушай, - Ниночка заглянула в лицо подруге. - По поводу этого, со стороны. Ты сама придумала, или кто надоумил?

Елена Павловна отвела взгляд и начала краснеть.

— Ага. Значит сама. А, ты, случайно, Ленок, уже не попробовала?

Калинина промолчала, продолжая наливаться малиновым «загаром».

— Во, как! Кто-то из новеньких? Из лейтенантов? Ты мне его покажешь?

— Отстань! Выдумываешь всякое.

— Нееет, ты точно, попробовала!

— О чём это вы? - к столу подошли накурившиеся мужья.

— Так. О своём, о женском, — сказала Нина Георгиевна.

— Ого, да они новую бутылку шампанского начали! — удивился Калинин.

— Ничего. Мы водочкой наверстаем! - сказал Поляков.

Нина Георгиевна приблизила свою головку к голове Елены Павловны:

— Леночка, я тебе завтра перезвоню. Не против? Я такая любопытная! Из московского театра уехала, а богемская привычка — осталась. Пока подробностей не узнаю, не успокоюсь. Договорились?

Елена Павловна подумала и нетрезво кивнула:

— Звони.

...

Утром следующего дня, собираясь на работу, Елена Павловна услышала от мужа:

— Сегодня твой Большаков вернётся в библиотеку. В роте им всё уже сделано. Можешь использовать своего помощника по полной. Пусть не спешит и делает всё основательно.

Слова Калинина «пусть не спешит» и «делает всё основательно» для жены капитана прозвучали двусмысленно. Прикрыв за мужем входные двери, она глянула в зеркала трюмо, что стояло в прихожей, и увидела в нём женщину с красным лицом и блядскими глазами. «Это я так сейчас выгляжу?» - ужаснулась она.

Резкая трель домашнего телефона вывела нашу героиню из волнительного мышления.

— Алло! - услышала Елена Павловна голос Нины Бестужевой. - Это я. Помнишь нашу вчерашнюю договорённость?

«Только не это!» - дёрнулась Калинина. И быстро протараторила, что ей сейчас крайне некогда, что надо, срочно, идти на работу.

— Не беда. Перезвоню позже, - «успокоила» подругу Ниночка.

...

Последняя декада февраля баловала хорошей погодой. С утра снежок под ногами похрустывал, а после девяти начинал активно таять. С покатых крыш по-весеннему текла капель. Лицо приятно грело яркое солнце. Воздух был чист и ароматен.

Подходя к библиотеке, Елена Павловна замедлила шаг. Возле входных дверей стоял, переминаясь с ноги на ногу рядовой Большаков.

Сдержанно кивнув на его невнятное приветствие, Калинина открыла замок и, молча, прошла в помещение. Створку двери она за собой не прикрыла.

— Вот, - сказал Я, - нам разрешают войти.

— Хороший знак для продуктивных переговоров, - заметил Борис Петрович.

— Ты, главное не ссы, - подбодрил патрона Борик. — Всё будет ништяк.

Выслушав их мнение, рядовой Большаков шагнул внутрь здания. Лично он желал одного - ничего не вспоминать, словно того и не было.

...

Пока женщина переодевалась в подсобке, возле рабочего стола Большакова состоялось оперативное совещание трёх ипостаси.

— Как будем действовать? - поставил вопрос ребром Борик. - Сначала ебать, а потом извиняться, или наоборот?

— Никаких резких движений! Надо всё, по возможности, спустить на тормозах, - рекомендовал Борис Петрович. - Показывать всем видом и действиями, что случившееся было досадным недоразумением, о котором сожалеем и раскаиваемся.

— В твоём пацифизме, Борис Петрович, мне понравилось только одно слово «спустить». – сказал Я. - Оно существенно и конкретно к данной ситуации. Предлагаю повторить манёвр прошлого раза. Большак идёт за стеллажи и дрочит. Если придёт, выебать!

— Правильно! — согласился с предложением Я безответственный Борик. - Пусть сначала выебет, а потом рисует эти долбанные планшеты.

Большаков сказал, что он так не хочет:

— Она мне нравиться. И вообще. Про любые домогательства по отношению к Лене, прошу всех забыть и заткнуться!

Меньше всех этой реплике удивился Бориса Петрович. Воспитанный на классической литературе, где любовь и секс почти не пересекались, он оставался сторонником романтических отношений.

Борику, если по-честному, всё было фифти-фифти. Ебать, не ебать - решать патрону.

А вот Я рискнул взбрыкнуться. Но едва попытался возразить, патрон ухватил его за горло и держал, до тех пор, пока третья ипостась не призналась, что была не права.

...

Переодевание Куликовой затянулось надолго. Елене Павловне нужно было набраться решимости встретиться с человеком, которому позволила несколько дней назад проделывать с её телом то, что не делал даже супруг. Ещё она хотела успокоиться. Забыть сцены недавней измены. Стать женщиной с кремневым сердцем и твёрдыми принципами.

Калинин, узнай он о случившемся, мог запросто убить солдата. Да и ей бы досталось. Тоже, в какой-то степени, виноватой. Провоцировала молодого человека фривольной одеждой, яркой косметикой, излишним кокетством. Про дневник и вспоминать не хочется.

Сегодня на Елене Павловне строгий костюм, сдержанный макияж. Выражение лица непроницаемое. Нужные выводы сделаны. Эмоции под контролем.

Когда Калинина вышла из подсобки, Большаков был на рабочем месте. Обтягивал фанерный планшет влажным листом ватмана. Лицо его было напряжено ожиданием первых слов предстоящих объяснений, которых, увы, не избежать.

Елена Павловна прошла к своему столу, нашла заготовленный текст и, молча, отнесла его помощнику.

— Простите меня, - услышала она еле уловимые слова. - Я не хотел... Так получилось.

«Он не хотел! - Калинина вернулась за свой стол и принялась настойчиво смотреть в окно. - Конечно, не хотел! А как страстно всё проделывал! Вспомнить жутко. Не хотел... А она? Она тоже этого не хотела? За стеллажи пошла САМА. Никто не тянул. САМА выполняла указания. САМА всё позволила. Ужас-то какой! Прояви она, хоть малейшую твёрдость, у парня ничего бы не получилось. Теперь он мучается, боится наказания, а она, вроде, как – жертва.»

Женщина глянула в сторону Большакова. Тот ответил взглядом провинившейся собаки. Вели этой собаке сейчас умереть, и она — умрёт!

В глубине души Калиненой что-то шевельнулось. Неужели жалость?

— Работайте! - сказала Елена Павловна помощнику строгим тоном. — Не отвлекайтесь, а то сделаете в тексте ошибки, — и снова отвернулась к окну.

...

В казарму рядовой Большаков возвращался едва ли не на крыльях. Слов прощения от Елены Павловны он не услышал, но они, как бы витали в воздухе. Обе стороны конфликта не общались, соблюдали субординацию: начальница - подчинённый. Перекинулись лишь фразами по работе: о колере текста, характере шрифта, о рисунке к тексту.

Когда планшет был заполнен, Калинина сказала:

— На сегодня достаточно.

— Я свободен? - спросил Большаков.

— Свободен. - сказала Калинина.

Эта слово для солдата прозвучала, как индульгенция. Он не наказан, свободен в перемещении, может завтра явиться в библиотеку и увидеть Елену Павловну вновь!

...

После команды «Рота, отбой!» вокруг солдатской кровати Большакова, собрались все его ипостаси. Негромко переговариваясь, они ждали, когда сон сморит их патрона, и можно будет объясниться по поводу событий прошедшего дня.

Борис Петрович хвалил патрона за «образцовое поведение». Борик утверждал, что «так жить не интересно». А вот Я, почему-то, отмалчивается.

— Ты чего, как в рот воды набрал? — подозрительно щурился Борик.

— Он что-то задумал. И это задуманное, мне уже не нравиться, — сказал Борис Петрович.

— Просто, не хочу вам мешать общаться, - отозвался Я.

— Так ничего и не скажешь? — не поверил Борик.

— Не скажу, а шепну, но в самый последний момент перед сном патрона.

Борис Петрович приблизил свой лик к голове Большакова: - Так он уже, почти, спит!

Я тоже наклонился, прислушался к ровному дыханию опекаемого.

— Действительно, пора. - и в самое ухо засыпающего солдата проговорил: - Пусть тебе приснится жена капитана и всё, что ты проделывал с ней за стеллажами... Вспомни, как она тебе отдавалась, и как ей нравилось быть блядью... Утром проснёшься другим человеком.

...

Побудка вырвала Большакова из сна в момент, когда он погрузил «малыша» в горячее влагалище Елены Павловны.

Плохо ориентируясь в происходящем, и откуда, вместо податливого тела Елены Павловны, взялись прыгающие с кроватей пацаны, Большаков не понимал секунд десять, сидел на кровати второго яруса и таращился по сторонам.

— Тебе отдельное приглашение нужно?! - рявкнул сержант Намаконов.

Низкорослый, похожий на татарчонка, он невзлюбил Большакова за его высокую стать и отлынивание от службы. Не упускал случая придраться к пустякам. Но, зная, что «богомаз» на особом счету у капитана, мог позволить себе не многое: проорать, да чем-нибудь пригрозить.

Инстинкт исполнения сработал у Большакова быстрее, чем Намаконов успел дернуть его за ногу. Сиганув со второго яруса солдатской кровати, сразу попал в галифе, потом — в портянки, вприпрыжку, натянул сапоги и уже в строю сунул голову в просторную хэбэшную гимнастёрку. Нахлобучил шапку и — вот он, как все, готов бежать из казармы к гальюну и далее, вдоль спортивного городка к очищенному от снега плацу.

В гальюне, не прошедший стояк, запустил струю мочи чуть ли ни к потолку (как, впрочем, у многих сослуживце) и постепенно сник.

Пока делали физические упражнения, шли в столовую, завтракали, слушали утренний развод, получали наряды и указания ротного старшины, наш герой думал о предстоящей встрече с женой капитана.

Молодая кровь стучалась в виски. Будоражила ночными ведениями, ждала возможности оказаться в библиотеке, увидать Елену Павловну, услышать её голос, прочувствовать аромат её духов. И, возможно...

От этого «возможно» «малыш» напрягался и тёрся о вырез в кальсонах, отдавался по всему телу приятной истомой. От вчерашнего неуверенного солдатика не осталось и следа. Настроенный на самые порядочные действия, Большаков безжалостно расправлялся подступающими к голове «советчиками».

Так переоценившего текущий момент, Я, попытавшегося вставить несколько фривольных высказываний о сексе с женой капитана, был немедленно сослан в самый дальний уголок сознания.

— Может не сегодня, а потом, - осторожно предположил Борик и, едва не поплатился, таким же изгнанием.

Ситуацию спас Борис Петрович, сообщив, Большакову, что, возможно, это любовь.

— Такого нам ещё не хватало! - пискнул с «камчатки» Я и был отправлен ещё дальше — на «чукотку».

— Похоже, получим отставку, - секретно просигналил «чукотке» Борик.

— Ерунда! - не сдавался Я. - Всякая любовь заканчивается элементарной еблей. Надо только подождать и мы снова будем востребованы. Вы, там, без меня, подсуетитесь, что бы «малыш» попал в ладошку Елены Павловны. Женщина сама найдёт ему нужное применение.

...

После шаговых упражнений на строевой плацу, старшина роты, Афанасьев наконец, отпустил страждущего Большакова выполнять обязанности художника в библиотеку.

— Что-то ты туда зачастил, рядовой! - заметил сержант Намаконов, наблюдая, как торопливо запихивает Большаков акварельные кисти и ручки с плакатными перьями в карман шинели. - Говорят, там работает жена капитана Калинина. Дивной красоты девушка.

— Задайте этот вопрос, самому капитану, товарищ сержант — быстро отреагировал Борик.

— Хамишь дембелю, салага? - сощурил, и без того, узкие глаза татарчонок.

— Наоборот, - ответил Борис Петрович, - проявляем заботу, что бы после таких вопросов, ваш дембель, товарища сержанта, не отложили на тридцать первое декабря.

Намаконов, аж зубами заскрежетал. Ну, если капитану и вправду настучат, что сержанту приглянулась новая библиотекарша!

Видел он её на днях возле двери библиотеки. Хорошенькая такая, круглолицая. И фигуристая. «Откроют библиотеку, пойду записываться, разгляжу, как следует, - наметил Намаконов на будущее. - А «богомазу», надо придумает чем насолить. Лишь бы случай подвернулся...»

По дороге к библиотеке Большаков похвалил Бориса Петровича и Борика за своевременную поддержку:

— Ловко обрили этого коротышку!

— Мы тебя, Большак, в обиду не дадим! - в один голос ответили ипостаси. - Ты только, это, нашего Я прости.

— Он обидел любимую мной женщину, - насупился Большаков.

— Это он так о тебе заботится, - пояснил Борис Петрович. - По-другому у него не получается.

— Всё время желает, кого-нибудь соблазнить, да тебе предоставить. На твоё рассмотрение, разумеется. Это же, если разобраться, не так плохо. Верно? - вступился за третью ипостась прибодрившийся недавней похвалой Борик.

— Наверное, - согласился Большаков. - Но любимой мною женщины не должно касаться.

— Само собой! - подтвердил, склонный к компромиссам, Борис Петрович.

Сплоченным коллективом они вошли в помещение библиотеки, поздоровались с Еленой Павловной и, не тратя времени, принялись обтягивать ватманом очередную партию планшетов.

...

«Надо же, - дивилась увлечённой работе Большакова, Елена Павловна. - Вчера ещё умирал от стыда и страх, а сегодня - другой человек! - она поймала себя на том, что любуется ладными движениями помощника, его стройной фигурой и по-мужски красивым лицом. - Если бы не ТОТ поступок, мы могли бы подружиться...», - подумала Калинина, в очередной раз, вспомнив, уже обдуманное за эти дни, что, после четверга, в ней могло остаться семя Большакова, и тогда она, возможно, уже понесла.

Эта мысль появилась у неё поздним вечером в четверг, когда, вернувшись домой, принимала успокаивающий душ. Муж ещё был на дежурстве. Лена выбралась из ванны, укуталась в халат и долго думала о случившемся...

Утром заявила мужу, что в библиотеке с ремонтом всё в порядке. О происшедшем инциденте ни слова...

Теперь, наблюдая за Большаковым, Елена Павловна уже не воспринимала двухчасовое прелюбодеяние за стеллажами трагедией, потому, что грязный секс с солдатом, мог оказаться не насилием, а зачатием!

Задержав дыхание, женщина прислушалась - не бьётся ли у неё под сердцем новая жизнь? И, невольно, улыбнулась. Разве можно узнать об этом так рано!

Теперь Большаков она рассматривала, как потенциального отца своего будущего ребёнка. Какой этот Большаков из себя на самом деле? Насколько скрыт его настоящий характер? Вёл себя каждый раз по-разному... Очевидна лишь его лишь его привлекательная внешность. Здесь она не могла не согласиться, что «папочка» хорош - высок и красив.

«К тому же - умён, начитан и талантлив. Иногда, груб (вспомнила моменты неукротимого проникновения) и улыбнулась. - Очень страстный. Нечета Калинину. В каком же это месяце может родиться малыш?»

Получилось, что в ноябре. В созвездии Скорпиона.

Елена Павловна нашла абонентную карточку Большакова. Глянула на дату его рождения. Тоже ноябрь: «Будет, как папочка – скорпиончиком!»

«Одумайся! - шептала Елене Павловне Верная Жена, - ты можешь всё погубить!»

«Я хочу, чтобы у меня был ребёнок!» — ответила Верной Жене Будущая Мать.

«От кого попало?»

Будущая Мать не успела найти достойный ответ, когда увидела, что Большаков смотри на неё особенным, внимательным взглядом. Молодой человек словно догадывался о сути спора двух женщин.

Будущая Мать лишь шевельнула губами, имитируя симпатию (едва-едва), но в ответ получила такую лучезарную улыбку юноши, что, уже не сдерживаясь, ответила ему тем же.

...

Всё повторилось, как в тот четверг. Только, по-миссионерски. Леночка лежала на развёрнутых листах ватмана, в задранной к голове юбке, обхватив Большакова гуттаперчевыми ногами, а солдат, со спущенным галифе, и расстегнутыми кальсонами - между атласных ляжек сверху.

«Малыш» Большакова был великолепен! Предварительно обласканный тёплом женских губ, он, в последний момент, не залив прекрасного личика Елены Павловны, вошёл в горячую капитаншу и, точно поршнем, прокачивая её упругое влагалище, проникал через шейку матки к, ожидающей его появления, яйцеклетке. И - оплодотворял, оплодотворял, оплодотворял...

— У тебя всего этого так много, — стыдливо хвалила Елена Павловна запыхавшегося солдата.

— Ага, — старался Большаков. — Давай, каждый день будем это делать.

— Ну, нет, милый, я замужем, и с тобой только для зачатия ребёночка.

— Чего же муж? Не может?

— Может, только детей не хочет.

— Значит ещё, какое-то время, пропихаемся, - сказал Борик.

— Я не люблю таких слов, милый.

— Понятно, — сказал Я, взял ладошку библиотекарши и вложил в её тонкие пальчики ствол немного опавшего фаллоса: - Подрочи, что бы встал, и мы продолжим ебаться.

Елена Павловна собралась было сказать, что и такие слово ей тоже не по нутру, но смолчала. Плоть оживающего «малыша» была ей интереснее, чем наставлять любовника на соблюдение правил приличия.

«То-то же!» — подумал удовлетворённый Я. - Ты ещё не такое от меня услышишь! И сама будешь орать непристойности, как портовая давалка. Всему обучу, тебя, моя сладкая куколка!»

Времени до первого признака беременности Елены Павловны у развратника Я было более, чем достаточно.