Любовь на Богословском кладбище! 1.1

Любовь на Богословском кладбище. 1.1

Уважаемые читатели, не сетуйте на меня за то, что тексты слишком короткие. Я специально дроблю их, чтобы читатель не уставал! Сейчас у всех "клиповое мышление", все хотят сразу и быстро. Так что, если хотите длинные тексты на часы, читайте других авторов! Ваше право!

Когда я тихонько вошел в душ, она стояла ко мне спиной и что-то напевала. Бойкие струйки воды стекали по лопаткам, срывались на небольшую, но красивую попку, текли по стройным ногам. Вид был таким возбуждающим, что мой хуй тут же вскочил. Не в силах ждать, я уперся головкой в половинки её ягодиц. Она инстинктивно дернулась, и я едва не попал в анус.

– Ой, Лапушка, ты меня напугал. Нет, туда пока не надо, потом, обещаю тебе дать и в эту дырочку, но позже. Я же должна подготовиться, сделать клизмочку. Я всегда делаю клизму до чистой воды. У тебя есть груша?

– Откуда? Но, можно сбегать в ближайшую аптеку.

– Потом, Лапушка, – она отставила зад и прогнула спину, – если бы ты знал, как меня долго не ебали в пизду! Хотю! Очень хотю!

Нет, я не поверил тогда её словам, но как же я ошибался.

Она действительно была не такая.

А какая? Об этом я скажу.

Я снова прижался к её попочке, провел головкой по пенной промежности и свободно вошел в мокренькую вагинку. Она запрокинула голову, я ухватил её за хвост волос и натянул со всей силой.

Её безумные глаза смотрели на меня умоляюще.

– Да, еби, Лапушка, еби...

Вода струилась по её лицу, она ловила её своими большими чувственными губами и вместе с обильной слюной выталкивала наружу. Всё это бурлящее вещество стекало по трясущемуся подбородку на маленькие, но очень красивые треугольнички грудей с милыми, словно нарисованными детской ручкой смешными сосочками. Видя их я сразу же вспомнил стихи Бернса:

А грудь ее была кругла,

Казалось, ранняя зима

Своим дыханьем намела

Два этих маленьких холма.

Я отпустил волосы, зажал в своих ладонях эти два холмика и стал тискать так, что она взвыла.

– Лапушка, – шептала она, как же мне хорошо с тобой, и подав попкуу мне навстречу, нанизалась до самого основания на мой хуй. Так мы и продолжали движения навстречу друг другу. Я тянул на себя её груди, а она своими ягодицами вбивалась в мой член.

– Анька, откуда ты взялась в моей жизни? – ласково шептал я, целуя её шею!

– Лапушка, – шептала она в ответ, – разве я могла ещё днем подумать, что буду так обласкана любимым?

Нет, она была не предсказуема. Резко развернувшись, она обхватила меня за шею, охватила ногами мои бедра, и направила член в свою пизду.

Я впервые увидел её лоно. Рыжие кучеряшки волос вокруг пизды, все в складках розовые губки просто очаровали меня.

– Анька, мне нравится твоя пизда! Она такая смешная, и такая привлекательная.

– А мне, Лапушка, нравится твой хуй! Он такой умелый, такой умный. Я чувствую себя маленькой девочкой, когда он во мне. Как будто ты мой папа!

– У тебя что, было что-то с отцом?

– Ты что, глупый, конечно нет! Я просто испытываю нежность к тебе, как к отцу!

– А, может мне тебя на самом деле удочерить?

– И ты будешь ебать свою дочь? Это, кажется, называется инцест.

– Мне похуй, как это называется, я ебу тебя и буду ебать до одурения.

– Ну так кончай же скорее, не терзай меня!

Она заерзала на моём хуе, задергалась, откинула голову назад и закрыла глаза. Её чувственный рот перекосило, судороги прошлись по ногам и тазу, она взвыла и затряслась. Почувствовав, что на неё наехал оргазм, я сделал ещё несколько мощных движений, вдавил свой хуй по самые яйца и начал кончать в пизду. Её вагина сжала мой член и стала просто выдавливать из него всю сперму. Она играла на нем, как на флейте, проходясь сверху вниз и обратно так, что ни одна капля не пролилась наружу.

– Анька, – прошептал я ей на ухо, когда она открыла глаза, – как давно у меня не было такого!

– Лапушка, у меня тоже давно такого не было!

А потом я отнес её на наш топчан, промокнул полотенцем и мы продолжили наслаждаться друг другом.

Мы лежали с ней «валетом», она причмокивая сосала мой член, а я вылизывал её обильно текущую письку.

Два дня пролетели как один миг.

Мне нужно было сменяться.

Когда пришла моя сменщица, женщина, которую наш главный инженер за глаза называл «конь с яйцами», Анька мимоходом, заявила, что я её папа.

Так у нас с тех пор и повелось, я её называл дочечкой, она меня паплей.

Как я и предположил сразу, она, действительно была «ушибленной на голову, и я не думал, что настолько серьезно. Но, об этом позже.

Нет, это я, конечно, слегка преувеличил, ёбнутой, или ебанутой в самом хорошем смысле слова. Она была необычной и её странности мне поначалу очень нравились.

Рот у неё никогда не закрывался. Если она не говорила, то либо что-то пила или жевала, либо сосала мой член. Это она обожала. Она засыпала и просывалась с ним во рту.

Но, если она вынимала его изо рта, она сразу же вспоминала ОДИНА. Один, Один, Один, только и слышалось из её уст.

– Я скандинавка, у меня северная вепская кровь! Моя бабушка была колдуньей и мне передала свои знания.

Я колдую. Кручу-верчу, колдовать хочу!

И, ещё она пиздела много про Череповец, про драмтеатр, в котором она была чуть ли не примой.

– Лапушка, да я на первых ролях была, не веришь?

– Да, верю, Анечка, конечно верю.

Я верил, и не верил. Конечно, чувствовался в ней определенный артистизм, но, заштатного вологодского театра. Специального образования, конечно она не получила, но, когда она тут же, в котельной барабанила по столу и восклицала мантры Одину, это впечатляло:

Я по дороге пойду за тобоою Один!

Я слышу предков своих,

Они говорят мне -- иди

Они говорят мне -- живиии!

Не умирай не сдавайся!

Я иду дорогой предков,

Я иду очень крепко

И сильны мои ноженьки,

Я иду по дороженьке.

Я иду дорогой предков

Я иду, ноги мои крепки

Я иду по дороге предков,

Я иду, ноги мои крепки

Предки меня ведут

Предки меня зовут

Дух скандинавии очень силен

Он воо мне закреплён.

Скандинавия ааа, Фино-угоры ааа...

Что мне гооры, это всё здесь Яа!

Аа, предки мои, ой позови ты меня позови

Яа очень слаба, но духом, но духом сильнааа

Яа на ноги слаба, но духом, но духом, но духом сильна...

Все её мантры перемежались непонятными словами, яко бы вепским наречием.

И, когда она в изнеможении падла здесь же, у стола и дергалась, как в оргазме, я понимал, что, она, возможно, действительно общается со скандинавскими богами. В себе, в своём сознании, в своём больном воображении.