Женские церемонии. Образ. Все разъясняется

Все разъясняется

Этой ночью мне приснился сон. Я снова вошел в готическую залу, но сейчас она была просторнее и выше и напоминала церковь из моего детства.

К каждой колонне привязана обнаженная девушка. Одна стоит ко мне лицом, другая — спиной. Я приближаюсь и понимаю, что обе мертвы. Но тела еще теплые. Их наиболее привлекательные места пронзены многочисленными трехгранными стилетами.

Вокруг каждой раны проступает немного крови. Осторожно прикоснувшись пальцем к одной из ран, я понимаю, что кровь только недавно начала сворачиваться.

Я облизываю палец. Кровь приятна на вкус: чуть сладковатая, как фруктовый сок.

В этот момент я замечаю возле стрельчатого окна еще одну женщину — ее фигура четко выделяется на фоне сверкающего витража. Она в роскошном одеянии, ниспадающем широкими складками, словно мадонна эпохи Возрождения. Она сидит на троне и простирает перед собой руки приветственным жестом, полным величия. У нее лицо Клэр. Она нежно улыбается мне отстраненной, загадочной улыбкой.

Пока я иду к ней, мне кажется, что она становится все дальше и дальше.

Я проснулся, улыбаясь про себя этому сну, полному ни о чем не говорящих аллегорий. Тем не менее, я подумал, что, возможно, мне стоит ожидать визита Клэр, хотя накануне она ни словом об этом не обмолвилась.

Когда, немного позже, в дверь позвонили, я сразу же понял, кто это. Я набросил халат поверх пижамы, в которую снова облачился после душа, и пошел открывать.

Клэр была бледной и немного осунувшейся. Ее красота сейчас была красотой дикого зверя, угодившего в капкан.

— Доброе утро, — сказал я. — Как поживает ваша подруга?

На сей раз она не спросила, о какой подруге идет речь.

Оказалось, что с Энн все в порядке. Она все еще спала, утомившись после вчерашнего. Клэр с материнской заботой излечила ее раны, и через несколько дней никаких следов от них не останется. Разве что сохранится тонкий блестящий шрам на груди, в том месте, где кожа оказалась рассечена.

— Было бы жаль…

— Да нет, — сказала она, — это будет выглядеть очень мило.

Голос ее звучал мягко, на лице отражалась растерянность. Она не решалась прямо посмотреть на меня. Мы все еще стояли в прихожей. Я не совсем понимал, чего она хочет.

— А сами вы как себя чувствуете? — спросил я.

Клэр пристально посмотрела на меня широко раскрытыми глазами; потом отвела их и тихо прошептала:

— Я пришла.

— Хорошо, — ответил я. — Следуйте за мной.

Когда мы оказались в спальне, я сел в кресло и взглянул на Клэр, стоявшую передо мной в плиссированной юбке и белой блузке.

— Раздевайся! — скомандовал я.

Клэр замешкалась лишь на мгновение. Опустившись передо мной на колени на коврик из овечьей шкуры, она начала снимать одежду, один предмет за другим, следуя ритуалу. Нижнее белье у нее было такое же, как и у ее натурщицы. Трусиков она тоже не надела.

Раздевшись догола, она раздвинула колени и подняла руки над головой.

Я долго смотрел на нее, стоявшую в такой позе.

— Посмотри на меня!

Она снова подняла на меня глаза.

— Тебе нравится стоять на коленях?

Она кивнула и прошептала:

— Я принадлежу вам… Можете делать со мной все, что хотите…

— Хорошо, — ответил я. — Ложись на кровать.

Она легла на спину поверх сбившихся простыней.

— Раздвинь ноги!.. Руки за спину!.. Открой рот!..

Не говоря ни слова, она повиновалась.

Я встал, сбросил халат и лег, наполовину придавив ее. Потом просунул руку ей под голову, чтобы удержать ее в неподвижности.

— Тебя когда-нибудь били?

Она слабо качнула головой в знак отрицания, и ее глаза наполнились тревогой.

— Что ж, тогда я буду первым.

Я влепил ей пощечину — по правой щеке, затем по левой, раз, другой… Я долго смотрел на нее, потом сказал, что она красива.

Моя рука скользнула к ее животу. Было заметно, что она возбуждена.

Я принялся целовать и ласкать ее.

Потом приподнялся на локте и снова отхлестал ее по щекам, уже сильнее, раз пять или шесть.

— Скажи: «Я вас люблю», — велел я.

Она повторила: «Я вас люблю» и добавила, что она моя раба и я могу забить ее до смерти, если захочу.

Я стал ласкать ее груди, потом перешел к промежности — здесь я задержался дольше, и мои ласки были более настойчивыми. Потом заставил ее облизать мои пальцы.

Снова приблизив губы к ее губам, я велел ей поцеловать меня. Она исполнила это со всей старательностью, умением и услужливостью. Я лишь принимал ее поцелуи, не отвечая на них.

Ее губы были мягкими и влажными, всецело предназначенными для того, чтобы доставлять мне удовольствие.

Я укусил ее губу до крови. От боли и удивления Клэр резко дернула головой, но тут же почувствовала свою вину и снова повернулась лицом ко мне.

В наказание за это я снова отхлестал ее по щекам и заставил просить прощения.

Она сказала: «Простите меня», и я снова сжал ее нижнюю губу зубами. Я чередовал укусы и поцелуи до тех пор, пока в глазах у Клэр не появились слезы.

Потом моя рука проникла между ее бедер. Клэр сама раздвинула их пошире, не дожидаясь приказаний.

Когда я вторгся в нее по-настоящему, она громко застонала, стала называть меня по имени и беспрерывно повторяла, что любит меня…