Язык чешется

В начале моей карьеры заядлого сварщика мне пришлось покататься по нашей маленькой стране, изредка отсиживаясь на головном предприятии. Я повстречал много интересных людей, которые рассказали мне много интересных вещей. Могу поведать вам, как в разных городах строились дома и заводы, как преступные группировки воевали между собой, как в этот замес попадали простые люди, как в разных местах жилось при советской власти.

В общем, подсядет к молчаливому сварщику какой-нибудь дядя Петя и давай заливать. Из моей бригады ребята спрашивают, что это он тебе там рассказал, а я отвечаю, мол, его дело, хочешь знать - иди сам спроси. За мной закрепилась определённая репутация, и люди стали доверять мне свои секреты. Однажды даже меня свои решили проверить. Один мужичок по секрету шепнул, что типа знает, какая п...а на вкус, а через время на меня наехали за то, что я с этим мутным типом общался, и что я такого про него знаю. Естественно, дошло до драки, но я им так ничего и не сказал.

Подлечив мятые бока, я вернулся с больничного, и не прошло и недели, как на меня посыпались новые секреты. Впору было записывать, но я многое чётко помню и теперь, и чтобы освежить память, буду писать понемногу. Так как люди консервативны по воспитанию и не менее развратны внутри, я лучше всего воспринимал интимные откровения, да и слышать приходилось их более всего. Так, например, мужики сплетничали за обедом, обсуждая какого-то человека, он-де такой-сякой, на своей двоюродной сестре женат, а кто-нибудь сидит и не встревает. Ага, вон уже идёт ко мне.

— Ты знаешь, Петруха, что со мной разок приключилось. Нет? Вот и слушай. Значит, в году это значит не помню в каком, пригласили меня на свадьбу, да в мою родную деревню, да не так, а с жинкой. Твою-то етить, Петька, на свадьбе-то без жинки лучше, кто её с собой берёт-то, дома нехай сидит, трезвая. Да и мне сподручней. Ты слушай, слушай.

Я слушал.

В общем, этот дядя, молодой ещё, не как сейчас - только усы торчком, среди своих родственников высмотрел такую красавицу, свою, как вы поняли, двоюродную сестру. Его жена всех его сестер уважала и зналась с ними, а с этой - как кошка с собакой. Заранее ревновала, а с сестрёнкой поговорить хотелось до боли в мошонке. Он сидел за столом почти трезвый, злился на жену (собака на сене) и поедал глазами родственницу. Душу грело то, что она тоже постреливала глазками, наверное жена не зря ревнует. Дала бы мужу напиться до соплей - не переживала бы почём зря. Но за всем не уследишь, и им удалось перекинуться парой словечек.

— Твоя-то тебя вона как держит, все уже тёплые, а ты как стёклышко.

— Рано ещё. Я уже после третьего стакана совсем ничего не вспомню, потом стыдно будет.

Ишь какая глазастая, даже обидно стало. К вечеру гудёж усилился, и наш герой выбрался из-за стола и пошёл подышать. Какой-то рьяный гуляка мочился занятным способом: правой рукой держал за большой палец левой и поливал из него невидимой струёй. Тем временем на дорогих брюках расплылось мокрое пятно, и когда ботинки перестали журчать, он тщательно стряхнул большой палец и попытался засунуть его в застёгнутые наглухо мокрые брюки. Махнув на всё рукой, он пошёл за стол. Наш герой посмеялся, но потом вздохнул, завидуя. Спать идти, что ли? Да и куда?

Из дому за руки вытянут за стол, а там жена. На сеновал сунулся - там кто-то бабу раком дерёт, платье на спину задрал и за жопу натягивает. Чего людям мешать, пусть отдыхают. Может за стол - счастья попытать? Бедняга вернулся к столу и стал выглядывать свою жену. За столом нет, неужели танцует? Стал выискивать цветастое платье жены среди танцующих, но бессильно сел на лавку и обомлел. Я ж её, гадюку, уже нашёл! Платье, бесцеремонно задранное на сеновале, возникло перед глазами и поплыло разноцветными пятнами. Хотелось порвать обоих, но сделав несколько шагов, он остановился.

— Ты подумай, Петро, после свадьбы судачить будут - из-за чего драка-то началась? А это наш осёл горный всё не пил, не пил, а жинку-то проморгал. Рога-то у него теперь, знатные такие, жинка-то евоная б..дь оказывается, а он-то вон - не пьёт и работящий. Вот, куда бежать-то, етить твою-то. В набат бить штоле? Ты бы вот чего сделал бы? То-то!

После третьего стакана в голове стало ясно, захотелось пойти посоветовать полюбовнику, как жену охаживать, чтоб ей хорошо стало и приятно, да и выпить за знакомство. Встав из-за стола, дядя понял, что мало выпил, но прогуляться не мешало. Приметив, как какая-то девушка вернулась за стол, оставив его зазнобу одну, дядька зигзагами направился к ней.

— Ты, Петруха, вот умный, очки носишь, а я то не дурней тебя буду. Ты слушай, слушай.

Я слушал.

Изобразив крайнюю степень изумления, этот перец попросил свою двоюродную сестру помочь ему в одном важном деле. Была бы она совсем трезвой, послала бы. Она отвела его за сеновал и спросила, что за дело такое.

— Я сейчас штаны намочу, а расстегнуть и достать не могу.

— Так жену проси.

— Смеёшься? Я ведь без неё приехал. Дала бы она мне так нахрюкаться. Давай - или помоги, или зови кого, а то я как этот, который возле тебя сидел.

— А я-то всё гадала, от кого несёт. Ладно помогу.

— Ты хер-то держала в руках, а то гляди - оборвёшь да оставишь себе на память.

— Замужем я! Не ссы.

Она шустро вынула член и придерживала его, ожидая.

— Ну, давай уже, стоишь тут. Вдруг придёт кто, смеху потом будет!

— Сама сказала - не ссы. Не смотри, я стесняюсь. Всё. Ага, теперь застегни и отведи меня на сеновал, в доме я спать не хочу - тесно там. Давай на верх, туда никто не полезет.

Сестра уложила дядьку на старое покрывало, и он сразу захрапел. Она недолго сомневалась, и, вытащив член, стала дрочить его. Вот что значит муж не пьёт - у пьяного не поднимешь, а она и не знает. Подняв полено, зазноба сняла свои трусы и оседлала нашего героя. Она была уже мокрая.

— Вот так, Петруха, бабы-то. Как с мужем - так ей сухо, как налево, так лужа по колено. А сладко было-то, с чужой-то как сладко, а с родственницей и того слаще. Как забилась на мне, так и накачал в неё, и так сладко было, что забыл я, что лыка не вяжу, по легенде-то.

— Давай теперь я сверху. Чего уставилась? Ложись, говорю. Твой тебе сколь палок ставит?

— Две ставит. Да ты трезвый, подлюка! Я ж сама видела, как ты беленькую хлестал, качался ещё и падал! Тебе к нам в театральный кружок надо, я ж поверила!

Она позволила себя уложить, и наш герой дал волю своей страсти. Женщина собралась уходить после второго раза.

— Это были для тебя две палочки. Теперь для меня. Раком встань. Твой-то поди пол-ночи отдыхает после первой.
Она молча приняла нужную позу и стала терпеливо ждать.

— Это сейчас, Петруха, мужики пошли - жопы обсуждать. Тогда было так: встал - е.и, упал - дрочи. Если такая жопа у бабы, то и дрочить будешь потом, впоминая. А говорить о ней нечего, жопа, как жопа, и дырка как у всех, и булки, только большая, чтоб держать за неё сподручней было, вона как. В пи..е весь сок у бабы. Да ещё коль у её мужа хер маловат, то и слаще будет. Вот вы моду завели языком пробовать, а мы по дедовски, щупом всё. Ты слушай, слушай, чего нос-то повесил.

Я слушал.

Укатав любовницу, как следует, он оставил её спать на сеновале и пошёл за стол. Жена сидела на своём месте, и сходу начала шипеть на него - где шлялся и почему пьян.

— В очереди стоял, к сеновалу. Людно там сегодня, не протолкнёшься.

Она молча смотрела, как её муж налил себе стакан и жадно выпил. Несмотря на то, что половина гостей уже попадали, за столом было шумно и весело, и наш герой быстро влился в компанию. С ними он отправился к кому-то попариться в баньке. Вернулся он, когда веселье уже стихло, и прокрался в дом. Найти место для сна было непросто - пьяные гости как попало разместились в доме, и приходилось осторожнее ступать, чтобы не отдавить что-нибудь.

Не найдя жену, дядька прошёл в дальнюю комнату большого дома и обнаружил, что там спит женщина на кровати, и на полу можно разместиться. Они были вдвоём в комнате, и дядька улёгся прямо на пол и попытался заснуть. Парилка выгнала хмель, и в голове было ясно. Но сон не шёл. Женщина на кровати ворочалась и они разговорились. Оказалось, это была жена его двоюродного брата, и на их свадьбе наш герой не смог побывать.

— Мой-то гуляет от меня. Вот где он сейчас? Придёт никакой и захрапит, а трусы навыворот надеты.

— Да он в бане был, не переживай. Моя тоже меня ревнует зазря, продыху не даёт.

— А ты у нас прям овечка! Все вы такие! Вон, ты Алёнку уважил - ходит враскорячку да охает. А на жену-то и сил потом не остаётся. Хоть кастрируй каждого.

— Не завидуй чужому горю. Гуляет - и ты гульни, чего терпеть.

— С кем? Дай одному - все узнают.

— Да хоть и со мной! Молчать буду, только сама молчи. Тебе поди неймётся уже? А?

Женщина не убрала наглую руку со своего бедра, и сразу дала ей доступ к своему сокровищу. Дядька мял сочную п...у через трусы, потом снял их и отбросил в сторону. Она стонала, пока он исследовал пальцами душистую и мокрую промежность. Затем поставил женщину раком на полу и вставил в неё свой ненасытный дрын. Но кончить не получалось. Любовница уже не могла сама стоять, и приходилось держать её за зад. В конце концов женщина извернулась и схватилась руками за прибор.

— Давай по другому, я уже всё, за.б ты меня.

Дядька закатил глаза, когда его огромный член оказался во рту у этой смелой женщины.

— Это щас, Петро, баба скорее пососёт, чем ноги раздвинет. Мне тогда ой как свезло. Она давилась, а я балдел. Как оно в ей поместилось-то, не знаю. Но спустил я шустро, не пришлось шкуру гонять. Ладно, ты забудь всё, а я пошёл, вона мастер уже орёт.

Или через пару дней. Подошёл парнишка, пальцы веером, присел рядом, помолчал, ушёл. Потом опять появился, оглядываясь. Мялся и пыхтел, но всё же спросил:

— Ты ведь не сольёшь меня, фраерок? Знаешь то ты много, да не всё. Ты не смотри, что я блатной. Я уже не блатной, да пацаны не знают. И сказать не могу, очкую. Тебе вот поведаю, может легче станет.

Дальше своими словами изложу, без матов.

Парниша скинул товар, но его взяли, и он просидел год под следствием. Потом вышел, но радоваться было рано - кореша поставили на бабки. Сумма была приличная, и взять было негде. Помаявшись, он попросил мать продать домик, но она отказала. Зато посоветовала ехать к сестре его отца в N-ск и просить деньги, ей вроде раз плюнуть. Кореша ещё разок напомнили о важности долга, и бедняга решился ехать.

Тётка приняла его холодно, и он не стал сразу говорить ей, зачем приехал. Потом вообще собралась и уехала по делам (бизнес). Он остался с её страшной дочкой, которой давно пора замуж, да не нужна она была никому, даже с приданным. В первую же ночь он узнал ещё один недостаток своей кузины - храпела она, как бегемот. Парень в своей комнате не мог уснуть, надо было что-то делать. Решив грубо разбудить её, он рассчитывал быстро заснуть, а там хоть трава не расти.

Злобно распахнув дверь в комнату сестры, он обомлел - она лежала голая и светила бритой писькой, огромные сиськи трепыхались от богатырского храпа, и на лошадином лице светилась глупая улыбка. Видать, снится что-то хорошее - подумал парень, и загляделся на это мощное тело. Да, безусловно, некрасива, слишком мощная для женщины. Ноги стройные, но никакого желания не вызывают. Грудь большая, с сосками в ладонь, но упругая, и всё равно не хотелось её потрогать. Между ног все было изумительно и аккуратно - размеры были исполинские. Парнишка нервно сглотнул. Ну, разбужу я её - придавит, как котёнка. Или, того хуже, тётке скажет, что приставал. Он вернулся в свою комнату и сунул голову под подушку.

Прошло полчаса, и он подскочил. Как тётка с ней живёт в одной квартире? Снова войдя в комнату с намерением что-нибудь сделать, он снова подвис. Девушка во сне гладила свою кисулю и уже не храпела, а постанывала. Немного понаблюдав, парень оставил её в покое. Из своей комнаты он услышал протяжный, леденящий душу стон. В тишине сон спутал все мысли, и он заснул. Днём девица куда-то свалила, а её брат сидел перед телевизором весь день.

Следующая ночь началась также, как и предыдущая. Вот дурак, надо было днём поспать. Ну да, слушал бы всю ночь этого соловья. Пересчитав всех овец, парень вспомнил причину вчерашней тишины. Он нерешительно направился к сестре и вошёл в комнату. Только заведу немного и всё. Девица лежала на спине, вытянув ноги, и была одета в то же платье, что и вчера. Разводят меня походу. Он присел рядом и несмело прикоснулся пальцем к бедру. Ни какой реакции. Провёл ладонью по животу. Так же. Слегка надавил на лобок. Ничего. Провёл между очень больших половых губ. То же самое. Раздвинул губы и увидел розовую щель, прикосулся к клитору. Без изменений. Провёл пальцем по краям входа. Слегка пошевелилась. Убрал руки и машинально обнюхал пальцы. Член встал, да так, что больно в паху. Парниша решил продолжить.

Снова раздвинув губы, он начал неумело возбуждать девушку, затем понял - слишком сухо. Лизнуть её? Нет, западло. Реальные пацаны так не делают. Но мысль не отвязывалась. Послюнив пальцы и приложив их к розовой плоти, он понял, что не ощутил того противного вкуса на них, который себе было нафантазировал. В этот момент бес его и попутал. Парниша осторожно отвёл одну ногу в сторону, поразившись её весу и мощи и посмотрел на соблазнительную улыбку. Бес в его теле всунул кончик языка между губок и коснулся клитора, затем дёрнул за какой-то нерв, и парень потерял управление.

Очнулся он в тишине - девушка сопела в две дырочки. Посмотрев на неё почти с нежностью, неправильный пацан потопал в свою комнату и там выключился. Утром он не мог смотреть на свою сестру. Ушла бы куда, или самому прогуляться. Она ещё ходила перед ним не очень скромно одетой. Точно, на развод попал, как лошок. Сознание разделилось на две неравные части. Одна часть стыдила и желала свалить из этого города поскорей, другая подставляла картинки с обнажённой сестрой и уверяла, что ничего такого не произошло.

Сестра ведь не знает. К вечеру мысли о бегстве забылись, и как только сестра подала свой сигнал, парнишка понёсся в её спальную. Сначала не спал из-за неё, теперь из-за её. Докатился. Раздвинув тяжёлые ноги, он припал своими губами к её губам, и чуть не потерял сознание - она положила руки на его голову и нежно прохрипела: Продолжай, а не то мамке расскажу.

Точно, развод. Парень дернулся, пытаясь вырваться, но весовая категория не позволила. Пришлось продолжить, затем повторить, и днём девушка сообщила, что уже не девушка и ей очень понравилось, так что давай, Вася, родине нужны герои. За этим занятием их и застукала тётка. Её злость показалась парнишке притворной, но угрозы реальными. Кореша узнают - не отмажешься. К месту выяснилось, что жених с невестой не предохранялись, и будущая теща благословила этот неравный брак.

— Теперь, братуха, я самый шёлковый зять. Вот тут всё уже сидит! - он показал на горло. - Если бы не тёща - всё ништяк было бы, зуб даю. Баба у меня - эх, пасть тому порву, кто близко подойдёт. Только ты это, могила, а то мне житья не будет.

Он ушёл, и я опустил маску и погрузился в мысли.

Весной у нас было поменьше работы, и мне удалось вырваться в отпуск. Нужно было навестить отца, который жил в другом городе с молодой, всего третьей по счёту женой. Лишь бы застать его трезвым, иначе и смысла нет ехать.

Дом отца находился на самом краю города, и я с трудом вспомнил дорогу. Его жена, Марина, открыла мне и ушла в комнату, что-то буркнув под нос. Мерзкий запах заброшенности и давно не мытого тела ударил в нос, и я оставил двери открытыми. Марина лежала на грязной постели, и всё вокруг было не узнать. Раньше весь дом блестел, сразу было заметно, что здесь живет замечательная хозяйка и примерная жена.

— Где батя?

— Полтора месяца, как в загул ушёл. Скорее всего его и в городе нет.

— А ты и киснешь. Бросила бы его да и жила себе.

— Люблю дурака. Нет его - и жить не охота.

За два дня мы навели порядок, я сжёг пропахшие тряпки, и каждый день топил баню, благо вода была и холодная, и горячая. Заставляя Марину каждый день париться, я наблюдал, как она выходит из мрачного состояния. Был соблазн сходить в баньку с ней вместе, ведь она такая красавица. На два года старше меня (мачеха!), она выглядела на двадцать лет благодаря стройному, подвижному телу и кукольному личику с большими, наивными глазами. У отца неплохой вкус - в очередной раз подумал я и предложил Марине сделать ей массаж. Не то, чтобы я умел, просто хотелось прикоснуться к ней под любым предлогом.

Странно, но Марина, не стесняясь меня, легла на диванчик и ловко обнажила спинку до самых ягодиц. Мелькнула грудь, и от вида нежной кожи у меня в паху начали твориться всякие приятности. Я присел рядом и стал разминать плечики и шейку. Затем прошёлся по всей спинке и упёрся в халатик, прикрывающий пышные ягодицы. Я провёл пальцами под халатом, и Марина сдвинула его до середины попки. Этот шикарный вид дополняла фантазия, и мои руки стали дрожать, как у подростка.


Убрав халат ещё дальше, я начал массировать булочки. Марина почти что мурлыкала. Раздвинув свои ножки, она открыла мне доступ к промежности, и зарылась лицом в подушку. На внутренней стороне бёдер у неё нежнейшая кожа, и мои шальные пальчики надолго там задержались. Проведя ими по губкам, я заметил, что Марина их побрила. Неужели для меня? На па

льцах осталась липкая влага, и я несмело слизал её. Бес попутал и меня. Перевернув женщину на спину, я раздвинул её стройные ножки и уставился на её нежный цветок. Розовая и мокрая, она манила и требовала к себе моего внимания.

Я просто не смог устоять и прикоснулся губами к этому сокровищу. Марина вздрогнула, а я перебрался на её грудь. Сдавливая упругие мячики, поочерёдно целовал и лизал коричневые соски, затем поцеловал в губы. И вернулся к её мокрой щелочке. Моя мачеха тихо постанывала, пока я познавал премудрости кунилингуса.

Ничего такого отвратительного. Она сильно текла, и её плоть отзывалась пульсацией на каждое движение моего языка. Как же это меня завораживало! Я обязательно хотел довести её до оргазма таким способом и узнать, ощутить, как себя ведёт то самое местечко под моими губами. Наконец, Марина замерла, и её пещерка выплеснула кисловатую жидкость, сокращаясь и сжимая кончик языка. Я был так доволен этим, что не обращал внимания на свой давно истекающий член, который ныл и готов был лопнуть от лёгкого касания. Пока Марина отдыхала, мои органы немного успокоились, даже удары пульса в голове поутихли.

— Мне было приятно, но очень мало. Трахни меня по-нормальному!

— Я на пределе, меня хватит секунды на три.

— Иди ко мне! Нет, сначала сними с себя всё.

Марина уложила меня на диван и стала покрывать моё худое тело поцелуями. Меня это мало тронуло, и она, заметив, занялась моим членом. Минет она делала неважно, но я быстро излился ей в ротик. Марина сплюнула всё в горшок с сухим цветком, но он почему-то не ожил. Потом мы курили, и через короткое время она вновь принялась за меня. Марина здорово потрудилась, и мой боец воспрял духом. Она немедля оседлала меня и поскакала навстречу сладким волнам. Я не утруждаясь выдержал три её оргазма, и Марина, всё же вымоталась и остановилась. Нам пришлось принять позу номер один. Моему бойцу было просторно в ней, но я не мог сказать об этом, чтобы не обидеть.

— Давай в попку?

— Нет, мне не нравится. Сходи, помойся, я тебе ротиком сделаю.

— Хорошо.

Мне стало скучно с ней. Выглядит отлично, но какая-то холодная, механическая. Может, её гнетёт то, что она изменяет моему отцу? Как бы то ни было, я не стал продолжать, и через час с небольшим уже смотрел в окно междугороднего автобуса на мелькающие столбы и деревья. На замужних женщинах я поставил крест. На время. Домой ехать не хотелось, поэтому я взял билет до города, где жила моя тётка, мамина сестра.

Меня явно не ждали. У них дома грохотал скандал. Громко перекрикивая друг друга и не слыша чужих слов, тётя, мой двоюродный брат и сестра пытались доказать свою правоту. Второй брат, обладая врождённым чувством пофигизма, пил чай и смотрел на них без особого интереса. Я присел около него.

— За кого болеешь?

— Спартак чемпион, но мне фиолетово. Светку подруги позвали на дискотеку, а она, дура, решила честно отпроситься. Саня считает, что она мала ещё, в двадцатник-то, а мама на него напала, что он ещё не женат. Женись, говорит, и своих воспитывай. Хотя с ним согласна и Светке лимит выставила до восьми вечера. А танцы с девяти вечера начинаются. Саня говорит, что Светка, пока замуж не вышла, не должна гулять, чтобы не портить себе репутацию. Её подруги-то уже того, бляди все. И она такой станет. А сам, наверное, дрочит до сих пор.

— Да, весело у вас. Она говорила мне, что и он, и мать периодически требуют с неё справку от гинеколога. Я думал, шутит так.

— Когда она тебе такое говорила?

— Да по лету. Я к ней подкатывал, после того, как тебя с Машей застал.

— Мы просто целовались, я же говорил уже.

— Большие уже, сами разберётесь. Давай их как-нибудь успокоим, что-то разошлись, даже меня не замечают.

Прислушавшись к перепалке, я вмешался и стал соглашаться с каждым, кто открывал рот. Родственников надолго не хватило, и тётка с братом куда-то заспешили. Я подошёл к сестрёнке и обнял за плечи. Она разревелась. У меня самого на душе было тяжко. Затравили девчёнку своими догмами. Тётка-то в девятнадцать второй раз замуж вышла, со старшим братом на руках, а теперь такая святая вся, аж потолок нимбом задевает. Пацанам за порнофильм и матерные частушки таких вставила, что у самой руки болели, а теперь внуков не дождётся никак. Всех затравила, и братан теперь под её дудку пляшет. А девушке куда деваться?

— Поплачь. Только немного, а то ты хрюкаешь смешно, как в детстве. Помнишь, как мы поросёнка передразнивали, а он знакомиться лез?

Света засмеялась сквозь слёзы и оттолкнула меня.

— Умеешь ты, братик, успокоить. Я что, на свинью похожа?

— Ну бока не наела, но ущипнуть можно и вот тут. Или ты всё ещё щекотки боишься?

— Да не боялась я её никогда. Просто думала, что мы зайдём далеко. Хотя назло им надо было бы. Посмотрела я бы на их рожи.

— Ты сейчас работаешь где-нибудь?

— Нет, ищу, но не тороплюсь. А что?

— Давай куда-нибудь поедем и отдохнём от всего. На Турцию, конечно, у меня нет, да и на Сочи тоже, но в глухомань забраться хватит.

— А давай! Пусть опухнут от злости!

— Это не против них, а для тебя. Развеешься немного, а я тебя пощекочу между делом, чтобы не скучала.

— Давно ты меня слюнями поливаешь! Не надоело ещё? Или отстанешь, как только дам тебе? Ты меня бесишь, честное слово, бесишь, как чужая жвачка в волосах.

— Ну как надумаешь - сообщи. Буду рад.

— Я уже надумала. Едем прямо сейчас, подожди, я соберу вещи.

Ага, подожди. Ноги в автобусе затекли и есть охота, да и вечер уже. Тем не менее я сел за телефон и дозвонился до одного человека, который в прошлом году отмечал покупку дачи за городом. Он был рад просьбе, и сообщил мне адрес. Живи хоть всё лето, дача под присмотром будет. На следующий день мы взяли такси до вокзала и к вечеру уже мёрзли под одним одеялом, под потрескивание сырых дров в камине.

До этой дачи мы со Светой добрались по темноте. Пришлось срочно топить камин, так как домик промёрз насквозь. Попутно мы приготовили себе поесть и погрели водички, чтобы сполоснуться с дороги. На участке была маленькая банька, но воду носить было далековато, и я оставил это удовольствие на завтра. Трещал камин, и мы со Светой сидели напротив него, завернувшись в большое одеяло. Она немного дрожала от холода, я же от её близости. Я усадил её к себе на колени.

— Так будет теплее. Ты ещё не жалеешь, что рванула за мной?

— Нет. Главное, без присмотра. Но теперь Санька тебе шарики-то оторвёт.

Я поцеловал ей за ушком и прижал руки к грудям, таким упругим и тёплым. Света повернула ко мне голову, и наши губы слились. Моя рука продралась через дебри её одежды и нащупала пушистый лобок. Девушка раздвинула ножки и сползла пониже, не отрываясь от моих губ. Пальчик прокрался в горячую влажную нежность, и Света шумно вдохнула.

Другой рукой я добрался до упругой сисечки и покручивал сосочек. Малышка таяла. Как приятно, когда девушка ещё не знает мужских ласк, когда ей всё в новинку, и её открытые эмоции согревают тебе сердце, в сотни раз усиливая ощущения. Я не спешил. Смочив пальчик её соками, я теребил маленький отзывчивый клитор, затем погружал его в пещерку и дразнил вход, потом снова принимался за клитор. Света не выражала нетерпения, но заметно вспотела, да и мой язык в своём ротике ловила более активно. Моя рука в её трусиках была вся в соках, и я стал сильнее натирать ей всё что мог. Такого она не смогла выдержать, и больно прикусила мне губу, одновременно зажав руку своими бёдрами. Её попка прижалась к моему паху, и от незначительного трения через сто слоёв одежды я спустил сладко, как во сне. Света этого не заметила, и мы продолжили целоваться.

На следующий день мы вместе парились в тесной баньке и пили пиво, заедая рыбкой. Я мыл её, а она, немного смущаясь, мыла меня, и это было безумно приятно. Когда нежные пальчики осторожно перебирали мои подробности, мне завидовали все ангелы на небесах - в этом я был уверен. Дальше мы пока не заходили, а к вечеру, нажарив шашлыка и объевшись мяса (в посёлке нашёлся магазин, и там было всё!), мы легли спать пораньше. Утром я растопил камин и погрел на нём остатки шашлыка, потом разбудил свою девушку. Пиво пошло на ура, так как после вчера было не очень хорошо.

Потом мы встали, привели себя в порядок и снова залезли под одеяло. Света сразу взяла меня в оборот, я лежал под ней и не узнавал свою сестру. Она зацеловывала меня и тёрлась горячей промежностью о мой член, и волны дрожи ходили по её телу. Пришлось перевернуться и делать то же самое, только более целеустремлённо. Я сам не заметил, как мои губы добрались до её киски. Света напряглась в предвкушении и приподняла попку мне навстречу. Надо было побрить её - мелькнула в голове мысль и исчезла под лавиной моих эмоций.

Неизвестно, кому тогда было приятнее - мне или сестрёнке, она хотя бы стонала, мой же рот был занят её сладенькой киской. Когда Света заходила ходуном по кровати и стала вырываться от меня, я придавил её своим телом и стал тыкаться головкой туда, где только что до блеска всё вылизал. Она остановилась на миг и впустила меня в своё лоно, негромко взвизгнув на прощание своей девственности. Мне было немного больно, но эта боль не помешала мне спустить через короткое время.

Ясное дело, я извлёк своего диверсанта, и Свете это не понравилось. Но эрекция не пропала, и после гигиенических манипуляций мы продолжили. Меня сразил её темперамент, и я старался от неё не отставать. К обеду мы еле нашли силы, чтобы поесть. Ночью мы опять продолжили. Всё оставшееся время мы сношались, как в последний раз, но Света боялась попробовать в попку и всего один раз довела меня ртом, да я и не настаивал, всему своё время.

Отпуск подходил к концу, и мы вместе поехали к ней домой, где мне брат от души намял бока. На Свету же мама немного поругалась и успокоилась, понимая её как женщина женщину. Младший брат улыбался, наблюдая за Светой, за тем, как она ставила мне примочки на синяки и ссадины. В его глазах я увидел искорку. Такую же я видел в глазах голубятника, выслушивая сказки о голубе редкой породы. Похоже, Света не останется без внимания, когда я уеду.

Через полтора года я вымолил у мастера командировку в город, где жила Света со своим мужем. Я правдами и неправдами добыл адрес и телефон. Созвонившись с ней и накупив подарков, я заявился к ним на съёмную квартирку. Её мужа не было дома, но я не горевал по нему. Света встретила меня, как горячо любимого, и прижимаясь ко мне своим большим животиком, рассказала все новости, пока я снимал ботинки.

На шестом месяце - охренеть, как классно располнела, в самых нужных местах. Я спросил, как она себя чувствует, немного рассказал о себе, отказался от еды и напоследок обомлел, когда она провела меня в комнату. Нет, обстановка в квартире самая обычная. Светик встала в интересную позу, на кровати отклянчив попку и разведя ножки немного в стороны. Короткий халат задрался, и сбоку были видны волосики на её половых губках.

— Не обращай внимания, так стоять надо для улучшения кровоснабжения плода. Врач посоветовал в консультации.
В моей голове туман смешался с дымом, и я еле-еле осознал её слова.

— Я думал, специально, чтобы удобнее было вылизывать, так как сексом нельзя заниматься.

Она сводила меня с ума своим видом, да ещё волна нежности и заботы по отношению к ней парализовали моё бедное сознание.

— Сексом можно - осторожно, и даже нужно. Муж тоже поначалу как и ты смотрел, теперь привык. Он скоро приедет, через два-три дня, поехал к родителям денег просить. Ты долго смотреть-то будешь, а то я сейчас сама себя гладить начну.

— Так ведь это, бактерии там и баланс после еды, я хоть зубы почищу, вдруг там чего ещё или это, ну сама понимаешь.
— Иди, иди, мойся. Я помню, как ты на даче всё плюхался. Только не долго давай.

Вылетев из ванной, я сразу набросился на самое сладкое. Света будто для меня выставила своё богатство, мои руки гладили тугой животик и нежно мяли тяжёлую грудь. Это было неописуемо приятно, но она оторвалась от меня и потребовала, чтобы я вошёл в неё. Немедленно исполнив просьбу, я остановился на полпути и замер.

— Светочка, я очень хочу тебя, но мне чего-то страшно.

А вот моему члену было страшно, что его сейчас вынут, и он готов был раньше времени прикрыть своё отступление массированным залпом по занятой территории.

— Не обижайся, но у мужа прибор посерьёзней твоего, и он не стесняется, только ударов не делай. Массаж мне полезен, так что не думай ни о чём.

Плавные движения внутри тесной норки и плотные белые ягодицы под моими ладонями сделали своё дело - на меня накатило так, что я не удержался в вертикальном положении и сполз на постель рядом со Светой. Она не успела второй раз и не замедлила сообщить об этом. Мой солдатик не сдавался, да только дышал я, как большой пневматический молот.

Отдохнув в неспешной беседе, мы принялись за дело с новыми силами. Теперь Светочка замучилась, я же был на грани. Она охотно взяла мой член в свой ротик и принялась жадно его обсасывать. Когда меня накрыло во второй раз, сон навалился на меня, но я заметил, что Света высосала сперму до капельки и облизала член. Утром она разбудила меня и, покормив, выпроводила.

— Сегодня не стоит, мне завтра на осмотр идти. Вечером созвонимся. Мне кажется, я люблю тебя. А может и не кажется.
Крепко поцеловав меня и вытолкав за дверь, она заперлась, и я удалился. Позже мы созвонились, и я пришёл к ним, только для того чтобы познакомиться с зятем. Парень мне понравился, серьёзный, но сказка не о нём.

Теперь у меня тоже был свой секрет, но я продолжал выслушивать людей и запоминать подробности. Как-то раз один большой дяденька припёр пешком стокилограммовый теплообменник и маленький краник к нему, затем присел и жадно закурил.

— Ты, Петруха, тогда не дослушал-то, убёг красный весь. Или я убёг? Да ты слушай, слушай, потом мне глаза жечь-то будешь, туши сварку да слушай.

Я слушал.

Он жадно затянулся и, забросив бычок назло ТБ, поведал мне следующее. Как-то раз он поехал к родителям, и они настояли, чтобы он забрал в город младшую сестру, ей после курсов нужно в техникум, или машинисткой устроиться, бумаги печатать. Всё не в колхозе дояркой, а в городе брат присмотрит, чтоб не загуляла да не принесла в подоле.

— Нате вам, только жинку отправил в Москву на квалификацию, теперь ещё одна. Как читать научатся, так усидеть на месте не могут, ети их в степень учёную. Мать меня, конечно долго уговаривала, но батя сразу уговорил. На сестру-красавицу какой-то хмырь глаз положил, а она вроде как и не против. Можно было и кулаками дело решить, да шум-гам поднимется. В общем, приехали мы ко мне домой.

Через пару-тройку дней дядька выяснил, что его полено начинает дыметь, а яйца болели и до этого. И тут ещё сестра пол моет, как Майя Менглет, только в полном цвете и пышет жаром, хоть плачь. Короче, ходил он вокруг своей сестры, как кот вокруг сметаны. Девушка всё замечала.

— Что, братка, неймётся? Руки тебе на что?

— Я бабу хочу, а не руки. Вот доведёшь до греха...

— И доведу! Дальше что? Я бы тоже сейчас - с Василием, нет, тяте он не глянулся. Меня бы кто спросил.

— Нужон тебе этот заморыш. Чего в нём есть, кроме мослов-то?

— А любит он меня! Знаешь, какой он? Он не такой, как ты.

— А какой я? Как все.

— Точно, как все - плюнул, сунул и спустил. Романтики нет, мы же не коровы какие. Мне вот ласки хочется, а ты смотришь на меня, как на кусок мяса.

— А Василий твой чего - отворачивается, не смотрит?

— Он мне как сказал, что оближет всю, я аж задрожала. Ты-то поди побрезгуешь? Ну, чего молчишь?

— Слов не было, Петруха. Девка, конечно, в соку, но не конфета же она какая-нибудь. С другой стороны - противно ведь не было, детей целуем, а они откель берутся? Но задумался я крепко. Ты б вот и не думал, поди. Нырнул бы под подол - и вся недолга. Ну и я подошёл к ей, да и спросил всё.

— Ты, Клавдия, серьёзно настроилась?

— Поищи другую, пока жены нет. Я не скажу никому.

— Не хочу другую. О тебе вот думаю, как оно будет всё. И покоя мне нет.

— А то мне есть. Нам, девочкам, тоже неймётся. Ты вот глянул на меня, хоть и брат, а я теку уже. А ты ходишь и смотришь, и ничего не делаешь.

Этой же ночью дядька не вынес тяжести воздержания и пришёл в комнату сестры. Она ждала его, и как только увидела, сразу раздвинула ножки. Он, переборов себя, зарылся лицом в пышные волосы и провёл языком по горячей мокрой плоти. Сестра застонала и подалась навстречу. Странное чувство поглотило нашего героя, и время для него остановилось.

Он будто занимался этим всю жизнь, но было ещё захватывающее чувство новизны происходящего. Девушка сама остановила его, и он лишил её невинности. Это всё было уже скучно и не так интересно, просто зов плоти. Пока не было жены, он часто приставал к ней, чтобы заняться этим делом, которое так понравилось им обоим. Но, по его словам, он больше ни с кем этим не занимался, даже со своей женой.

— Так-то вот, Петро. Давай вари, чего уши развесил? Сливник сюда прихерач, потом выставим и обвяжем, до него не доберёшься уже. У тебя есть чем горло смочить?

Я мотнул головой и опустил маску, а дядька ушёл искать, где выпить. Чужие воспоминания путались с моими собственными мыслями, и я почему-то подумал о Маше, своей сестре. Надо будет ей заняться при случае.