Волшебник Изумрудного города. Глава 9

К воротам Изумрудного города путников отвел зелёнобородый Солдат Дин Гиор. Страж Ворот снял со всех очки и спрятал их в сумку.

— Вы уже покидаете нас? — вежливо спросил путников Фарамант.

— Да, мы вынуждены идти, — с грустью ответила Элли. — Где начинается дорога в Фиолетовую страну?

— Туда нет дороги, — ответил Фарамант. — Никто по доброй воле не ходит в страну злой Бастинды.

— Как же мы найдем её?

— Вам не придётся беспокоится об этом! — воскликнул Страж Ворот. — Когда вы придёте в Фиолетовую страну, Бастинда сама найдёт вас и заберет в рабство.

— А может быть мы сумеем лишить её волшебной силы? — сказал Педрила.

— Ах, вы хотите победить Бастинду? Тем хуже для вас! С ней ещё никто не пробовал бороться, кроме Гудвина, да и тот, — Страж Ворот понизил голос, — потерпел неудачу. Она постарается захватить вас в плен, прежде чем вы сможете что-нибудь предпринять. Будьте осторожны! Бастинда очень злая и искусная волшебница, и справиться с ней очень трудно. Идите туда, где восходит солнце, и вы придёте в её страну. Желаю вам успеха!

Путники распрощались с Фарамантом и он закрыл за ними ворота Изумрудного города. Элли повернула на восток, остальные пошли за ней. Все были печальны, зная, какое трудное дело им предстоит.

Изумрудный город исчезал вдали. Страна становилась пустынной: путники приближались к владениям Бастинды. До самого полудня солнце светило путникам в глаза, ослепляя их, но они шли по каменистому плоскогорью, и не было ни одного дерева, чтобы спрятаться в тень. К вечеру Элли устала, а Лев поранил лапы и хромал. Остановились на ночлег.

У злой Бастинды был только один глаз, зато она видела им так, что не было уголка в Фиолетовой стране, который ускользнул бы от её острого взора. Выйдя вечерком посидеть на крылечке, Бастинда обвела глазом свои владения и вздрогнула от ярости: далеко-далеко, на границе своих владений, она увидела спящую девочку и её друзей.

Волшебница пришла в ярость и созвала своих слуг — Мигунов. Бастинда приказала Мигунам вооружиться и уничтожить дерзких путников. (Их так прозвали потому, что они постоянно подмигивали своим подругам, намекая; впрочем, дальше подмигиваний дело не шло.) Мигуны были не очень-то храбры, но они не осмелились ослушаться приказа своей повелительницы и начали искать оружие. Но так как им никогда не приходилось воевать (Бастинда впервые обратилась к ним за помощью), то у них и не было никакого оружия, и они вооружились кто кастрюлей, кто сковородником, кто цветочным горшком, а некоторые громко хлопали детскими хлопушками.

Когда Лев увидел, как Мигуны осторожно приближаются, прячась друг за друга боязливо подталкивая один другого сзади он расхохотался: «С этими битва будет недолга!»

Он выступил вперед, раскрыл огромную пасть и так рявкнул, что Мигуны побросали горшки, сковородки и хлопушки и разбежались кто куда.

Злая Бастинда позеленела от страха, видя, что путники идут да идут вперёд и уже приближаются к её дворцу.

Пришлось воспользоваться волшебным средством, которое у неё оставалось. В потайном дне сундука у Бастинды хранилась Золотая Шапка. Владелец Шапки мог когда угодно вызвать могучее племя Ебучих Обезьян и заставить их выполнить любое приказание. Но Шапку можно было употребить только три раза, а Бастинда уже дважды до этого призывала Ебучих Обезьян.

В первый раз она с их помощью стала повелительницей страны Мигунов, а во второй раз отбила войска Гудвина Ужасного, с которым у неё была давняя вражда. Вот почему Гудвин боялся злой Бастинды и послал на неё Элли, надеясь на силу серебряных башмачков. Бастинде не хотелось воспользоваться Шапкой в третий раз: ведь на этом кончалась её волшебная сила. Но у колдуньи не было другой возможности, а Мигуны оказались плохими вояками, и на них нельзя было рассчитывать.

И вот Бастинда достала Шапку, надела на голову и начала колдовать. Она топала ногой и громко выкрикивала волшебные слова:

— Бамбара, чуфара, лорики, ёрики, пикапу, трикапу, скорики, морики! Явитесь передо мной, Ебучие Обезьяны!

И небо потемнело от стаи Ебучих Обезьян, которые неслись ко дворцу Бастинды на своих могучих крыльях. Предводитель стаи Уорра подлетел к Бастинде и сказал:

— Ты вызвала нас в третий и последний раз! Кого прикажешь заебать?

— Нападите на чужестранцев, забравшихся в мою страну, и заебите всех, кроме Льва! Его я буду запрягать в свою коляску. Там тебе бонус, кстати! Девочка — целочка! — злобно усмехнулась старуха.

— Будет исполнено! — ответил довольный предводитель, и стая с шумом полетела на запад. Путники с ужасом смотрели на приближение тучи огромных обезьян — с ними сражаться было невозможно. Обезьяны налетели массой и с визгом набросились на растерянных пешеходов. Ни один не мог прийти на помощь другому, так как всем пришлось отбиваться от врагов. Железный Гомосек напрасно размахивал топором. Обезьяны облепили его, вырвали топор, ощупали на предмет отверстий, и не найдя ничего стоящего внимания подняли высоко в воздух и бросили в ущелье, на острые скалы. Железный Гомосек был изуродован, он не мог сдвинуться с места. Вслед за ним в ущелье полетел и топор.

Другая партия Обезьян расправлялась с Педрилой. Отверстие, пригодное для употребления они нашли быстро; самый шустрый из стаи схватил Педрилу огромными лапами и с ходу вошёл в него на всю длину. Педрила охнул от удовольствия, а Обезьян вскрикнул от боли, поцарапав нежную кожу грубой соломой.

— Ну нет, такой секс нам не нужен! — закричали Обезьяны хором и выпотрошив чучело солому развеяли по ветру, а кафтан, голову, башмаки и шляпу свернули в комок и зашвырнули на верхушку высокой горы. Лев вертелся на месте и от страха так грозно ревел, что Обезьяны не решались к нему подступить. Но они изловчились, накинули на Льва веревки, повалили на землю, опутали лапы, заткнули пасть, подняли на воздух и с торжеством отнесли во дворец Бастинды. Там его посадили за железную решетку, и Лев в ярости катался по полу, стараясь перегрызть путы.

Перепуганная Элли ждала жестокой расправы. На нее с громким криком: «Целка!» бросился сам предводитель Летучих Обезьян, размахивая на ходу огромным хером. Испуганная Элли в ужасе закричала: «Нет, дядя Обезьян! Нет, давно не целка!» Уорра не обращая внимания на её крик протянул к её платью длинные лапы с острыми когтями, но тут увидел на ногах девочки серебряные башмачки, и лицо его перекосилось.

Обезьян отпрянул назад и, загораживая Элли от подчиненных, закричал:

— Девочку нельзя трогать! Это фея! Сейчас сломаем ей целку, потом нам лапы начнут ломать!

Обезьяны подхватили Элли вместе с Тотошкой и помчались в Фиолетовый дворец Бастинды. Опустившись перед дворцом, предводитель Летучих Обезьян поставил Элли на землю. Взбешенная волшебница набросилась на него с бранью. Уорра сказал:

— Ты нас опять наебала! Подсунула нам железного человека и дурацкое чучело! И целка окаалась не целко; и она в таких башмаках, что ну её нафиг! Сама с ней разбирайся, а мы полетели! — сплюнул Обезьян и стая с шумом и улюлюканьем поднялась в воздух.

Бастинда взглянула на ноги Элли и задрожала от страха: она узнала серебряные башмачки Гингемы. «Как они к ней попали? — растерянно думала Бастинда. — Неужели хилая девчонка осилила могущественную Гингему, повелительницу Живунов? И все же на ней башмачки! Плохо моё дело: ведь я пальцем не могу тронуть маленькую сучку, пока на ней волшебные башмачки. Но она ничего не знает о таинственной силе башмаков, — решила волшебница. — Если мне удастся завладеть ими, я стану могущественней, чем прежде».

Глаза старухи заблестели от жадности, и пальцы скрючились, как будто стаскивали уже с Элли башмаки.

— Слушай меня, сучка мелкая! — хрипло прокаркала она. — Я буду держать тебя в рабстве и, если будешь плохо работать, отпизжу тебя большой палкой прямо по твоим мелким сиськам, а потом посажу в темный подвал, где крысы — огромные жадные крысы! — схватят тебя прямо за твою сладкую

пиздёнку!

— О, сударыня! Не отдавайте меня крысам! Я буду слушаться. — Элли чуть не обоссалась от страха.

— Ладно! А сейчас иди за мной!

Бастинда повела пленницу через прекрасные комнаты дворца, где всё было фиолетовое: и стены, и ковры, и мебель, и где у дверей в лиловых кафтанах стояли Мигуны, кланяясь до полу и не пойми зачем подмигивая. Наконец Бастинда привела Элли в тёмную грязную кухню.

— Ты будешь чистить горшки, сковородки и кастрюли, мыть пол и топить печку! Моей кухарке уже давно нужна помощница!

И, оставив девочку, полуживую от испуга, Бастинда отправилась на задний двор, потирая руки.

— Я хорошо напугала девчонку! Теперь усмирю Льва, и оба будут у меня в руках!

Лев уже успел перегрызть веревки и лежал в дальнем углу клетки. Когда он увидел Бастинду, его желтые глаза загорелись злобным огнём.

Старуха сказала:

— Эй ты, Лев, слушай! Ты мой пленник! Я буду запрягать тебя в коляску и кататься по праздникам! Это будет прикольно!

Лев разинул пасть, ощетинил гриву и прыгнул на прутья клетки, проревев:

— Отсоси!

Перепуганная старуха крикнула через прутья решетки:

— Ах ты, проклятый! Ты ещё меня не знаешь! Я заморю тебя голодом, если не согласишься ходить в упряжке!

— Отсоси — повторил Лев и яростно бросился к решетке клетки.

Старуха затрусила во дворец, ворча и ругаясь.

... Потянулись скучные тяжелые дни рабства. Элли с утра до вечера работала на кухне, помогая кухарке Фрегозе. Бастинда жестоко придиралась к Элли и часто замахивалась на девочку грязным лиловым зонтиком, который всегда таскала с собой. Элли не знала, что волшебница не может ударить её, и сердце девочки сжималось, когда зонтик поднимался над её головой.

Каждый день старуха подходила к решетке и визгливо спрашивала Льва:

— Пойдешь в упряжке?

— Отсоси! — был постоянный ответ, и Лев бросался на прутья решётки.

Бастинда с первого дня плена не давала Льву есть, но он не умирал с голоду и был силен и крепок, как всегда. Дело в том, что старая Бастинда больше всего на свете боялась темноты и воды. Как только ночная темнота окутывала дворец, Бастинда пряталась в самой дальней комнате, запирала двери прочными железными засовами и не выходила до позднего утра. А Элли совсем не боялась темноты. Она вытаскивала из кухонного шкафа всё съестное, что там оставалось, и держа в одной руке корзинку с провизией, а в другой большую бутыль с водой, Элли отправлялась на задний двор., где её с восторгом встречали Лев и Тотошка. Элли пролезала в клетку между прутьями, Лев и Тотошка набрасывались на принесенную еду и питье, после чего все трое укладывались спать.

Так шли тоскливые дни плена. Бастинда с жадностью смотрела на серебряные башмачки Элли, которые девочка снимала только ночью, в клетке льва, или когда подмывалась. Но Бастинда боялась воды и никогда не подходила в это время к Элли. Сама же старуха никогда не подмывалась и пахло от неё очень не аппетитно. Однажды девушке окончательно надоел это запах и со словами: «Подмойся, пизда прокисшая!» Элли вылила целое ведро воды на задницу волшебницы. Бастинда испуганно вскрикнула и пыталась отряхнуться. Напрасно: от неё повалил пар; фигура начала оседать и испаряться... Откуда — то выпал большой ключ и звякнув упал к ногам Элли.

— Что ты наделала! — завизжала волшебница. — Ведь я сейчас растаю! Я же сахарная!

— Ахренеть! — изумилась девочка — это же ключ от клетки! А Лев говорил, что любит сладкое! Бегом к нему!

— Лёва, Лёва! Бежим скорее! Она сахарная, её легко можно съесть! — кричала Элли, открывая клетку. Когда они прибежали на кухню, подтаявшая Бастинда сидела на полу и смотрела на них злыми глазами.

— АМ! — Лев с ходу вцепился зубами в левую грудь волшебницы и легко откусил её вместе с изрядным куском платья.

— Ммм... Действительно, сахарная! — Лев выплюнул изжёваную тряпку, облизнулся и откусил вторую сиську. Бастинда всё больше оседая визжала от страха.

— Давай, Лёва, давай! — торопил его Тотошка.

— Уф! Не могу больше! Слиплось всё... Воды... — проговорил Лев, едва ворочая языком.

— Нет воды! — испуганно воскликнула Элли — Давай, Лёва, сделай что — нибудь!

— Бамбара, чуфара... — начала колдовать Бастинда, оправившись от испуга. Не растерявшийся Лев задрал лапу и под мощной струёй старуха окончательно осела на пол, растекаясь грязной лужей. Но губы ещё шевелились, невнятно выговаривая: «... пикапу, трикапу... « Тут подскочил Тотошка и тоже задрал лапку. Тоненькая, но точно попавшая в цель струйка завершила дело.

Голос волшебницы прервался и через минуту от неё осталась только грязноватая лужица, в которой лежали платье и зонтик.

— Ура! Молодец, Гандошка! — в восторге закричала Элли.

— Могу кому — нибудь ещё в рот нассать! — сердито ответил пёсик, строго взглянув на девочку.