Васюганские топи (эроповесть) 1 ч.

Васюганские топи (эроповесть)

1часть

Вертолёт коснулся земли и подпрыгнув, тяжело опустился на шасси, под стихающий рокот двигателя и треск лопастей. Здесь базируется геологоразведочная экспедиция нефтяников. К вертолёту по высокой траве подходили два человека, пригибаясь под шквалом ветра, разносимого лопастями железной птицы. Винт вертолёта замер и в открывшуюся дверь из салона, стали выходить пассажиры. К двум встречающим направилась женщина в тяжёлом дождевике с рюкзаком за спиной. За ней следовали двое молодых парней с громоздкими сумками через плечо, с треногой нивелира под мышкой.

– Кого нам привезла, дочка? – спросил пожилой, грузный мужчина, забирая у женщины тяжёлый рюкзак.

– Привезла практикантов – молодых специалистов, а там посмотрим какие специалисты, что у вас тут новенького?

– Чего баб не прислали? Опять с матерью одни будете шустрить. Ты, Танюха, молодая, а матери замена нужна.

– Не серчай, пап, пару молодух прихватила, вон у вертолёта толкутся.

– Чего не подходят? Хочу поглядеть поближе, эти меня меньше интересуют, – кивнул на ребят мужчина, – Петька, помоги бабёнкам с вещами, – бросил он через плечо парню, стоящему за его спиной.

– Давай, братишка, подсоби девушкам, – поддержала Татьяна отца, – только за задницы сразу не хватай, пусть попривыкнут

– Ну, а вы, что за специалисты? – Придирчиво рассматривая ребят, обратился к ним мужчина, – если только по бабам, так таких специалистов у меня и без вас девать некуда. Давайте знакомиться, начальник партии, Митрохин Павел Николаевич.

– Колпин Арсений и Трёхин Юрий – студенты третьего курса Московского геологоразведочного университета имени Серго Орджоникидзе. Направлены к Вам в партию для прохождения производственной практики.

– Ну добро, а штатив чего привезли без рейки?

– Нам сказали, что получим на месте... – пояснил Арсений.

– Раз сказали, получите – зыркнув на гостей, подтвердил Павел Николаевич.

– И не только рейку, – усмехнулась Татьяна, оценивающе посмотрев на ребят.

За коротким знакомством к ним подошли две молодых девчонки в сопровождении Петьки Митрохина с чемоданами в руках и поздоровались. Представившись учащимися кулинарного техникума, направленными, как и ребята на летнюю практику в район, откуда их приписали к поисковой партии геологов нефтяников. Одна назвалась Анастасией Стрункиной, другая Надеждиной Полиной.

– Что же, раз приписали, будем жить согласно предписания, – одобрительно глядя на молоденьких девчат, повеселел начальник и избавив прибывших девушек от чемоданов, направился по просеке, уходящей в глубину густого леса, ведущей к месторасположению лагеря, наспех разбитому среди высоких сосен в низине, вдали от болотной топи. Деревянные постройки, воздвигнутые явно на короткий срок, не предполагали проживания в них в зимний период. Правда, пара строений были сделаны основательно и на долго, но, со слов Павла Николаевича, эти домишки изначально предназначались, как зимовье для охотников и лесничих.

* * *

В одной из изб помещалась семья самого Митрохина в количестве четырёх человек: начальника партии, его жены Пелагеи Кузьминичны, ещё не старой женщины, но уже в годах, с редкой проседью в голове, с оплывшей фигурой, с осанистым тяжёлым задом, устойчиво размещённым на полных натруженных ногах, незамужней дочери хозяев, Татьяны и младшего сына Петьки, не старше пятнадцати лет, живущего в районном интернате и приезжающего на летние каникулы к родителям в партию.

Пелагея Кузьминична, работала с мужем в партии, будучи и поварихой, и прачкой, успевая в доме по хозяйству, на огороде. Татьяна – молодая женщина двадцати пяти лет, прожившая два года со своим институтским однокурсником, но разочаровавшаяся в браке от однообразной рутины бытовых трудностей, где даже потребность в сексе не удержала её от развода со своим молодым супругом. Татьяна вернулась к родителям, отец посодействовал с трудоустройством в поисковую партию на должность инженера нефтяника первой категории. Больше женщина о замужестве не помышляла, но проснувшиеся в ней, за время короткого брака, плотские страсти, имели свои неизбежные последствия.

Всё бы шло хорошо, но из интерната домой на каникулы приехал Петька. За годы учёбы, Татьяна видела брата не более двух раз и была приятно удивлена в произошедших переменах в своём сводном брате. Парень не только вырос, но и заметно возмужал, раздался в плечах, окреп, спорт сделал его фигуру по мужски крепкой и рельефной. Всё произошло ещё до выезда в геологическую партию. Родители были на работе. Татьяна, выйдя из душа, вернулась в общую с братом спальню и обратив внимание на возвышающийся бугор на теле брата, прикрытый лёгкой простынёй и рядом лежащие трусы, снятые перед сном, не поверив в реальные размеры, предполагаемого органа, потянула её к ногам и присвистнула.

– Да ты, братишка, видать по всему, уже не мальчик, а мужик, вон ведь какого конька горбунка отрастил. Она склонилась над Петькой и провела пальчиком по стреле пениса, но стояк был настолько крепким, что обелиск лишь качнулся, вернувшись на прежнее место, поражая своим совершенством в столь ранние годы своего обладателя. Татьяна перенесла ногу через брата и заведя руку себе за спину, двумя пальчиками сопроводила мощный стержень по месту назначения в свою приоткрытую вагину. Зажмурившись, сестра медленно опустилась на ствол Петьки, протяжно замычав и дойдя до полного погружения, ощутила касанием матки вошедший в неё член молодого парня. Открыв глаза, она встретила ошарашенный взгляд, уставившегося на неё брата. Его руки легли на колени сестры, придерживая раскачивающееся тело партнёрши. В раскрывшуюся прорезь халата, Петька видел, как колышется грудь Танюшки, маня его прикоснуться к круглым полушариям с тёмными околососковыми кружками, заканчивающиеся кнопками затвердевших сосков. Перехватив его напряжённый взгляд, Таня сбросила халат себе за спину, предоставив брату полную свободу занять свои руки, что усилило возбуждение женщины и спустя время тепло в её бёдрах заполнило промежность, отдаваясь во влагалище, наполненного соками, изливающимися по ногам Татьяны. Как давно никто не прикасался к её груди, не заставлял трепетать от тянущей сладкой боли, исходящей от сжатых пальцами сосков, не разрывал стенки тёмного прохода, наполняя его сгустками пульсирующей спермы, обволакивающей член мужчины, скользящий во влагалище молодой женщины.

Лёжа рядом с братом, Таня наслаждалась тихим покоем и нежностью к Петьке, зная наперёд, что ей уже не придётся в отчаянии ложиться в постель со случайными мужиками в поисках временного умиротворения души и плоти.

– Петруша, только честно, я у тебя не первая? – тихо прошептала Таня.

– Ты у меня не первая, сестричка, я ещё в детском саду в тихий час девчонкам в трусы лазил и, помнится, пользовался у них успехом.

– Ну, что ты такой дурак, Петька! Я серьёзно спрашиваю, для женщины это важно знать, что именно она стала первой в жизни мужчины.

– Да первая ты, дай бог, не последняя... – успокоил Петька сестру, катая пальцем сосок на её груди.

– Отстань, третий раз для меня это уже слишком. Откуда у вас пацанов только силы берутся с тётками трахаться, – возмутилась Татьяна.

Ответить сестре Петька не успел, в прихожей раздался звонок и Татьяна опрометью кинулась в ванную, на ходу бросив брату его трусы.

– Одевай скорее, я в душ, дверь родителям открой, а то сами отопрут...

– Иду! – крикнул мальчишка, в спешке выбегая в прихожую, – чего названиваете, поспать не даёте, сонным голосом встретил Петька вошедшую мать с сумкой продуктов.

– Сколько можно спать, сынок, день на дворе, – недовольным голосом ворчала мать, передавая сумку в руки сына, – Танюшка тоже дрыхнет?

– Кажется, в ванной, вон вода шумит, – предположил Петька, оглядываясь на оконце из ванной, выходящее в кухню.

Раскладывая принесённые продукты на полки в холодильнике, Пелагея Кузьминична вдруг почувствовала у себя на груди ладони Петьки, стоящего у ней за спиной. Она испугано замерла и повернув чуть вправо голову, пытаясь понять, что за блажь пришла сыну в башку, зловеще процедила сквозь зубы:

– Ты чего паршивец надумал такое, сейчас Танька выйдет, а ты мать тискаешь, как девку уличную. Убери свои грабли, негодник, нашёл себе забаву, шалопай! – пытаясь оторвать от себя руки сына пыхтела Пелагея Кузьминична, – Таньку тискай, ей это нужнее, мне от отца хватает.

Щёлкнул замок и дверь из ванной открылась. Мать облегченно выпрямилась и ткнув Петьку кулаком в бедро, отошла от холодильника, задохнувшись от возмущения.

К вечеру, домой вернулся Павел Николаевич. Хмуро оглядев домочадцев, за ужином сообщил, что бригада нефтяников укомплектована и на днях выезжает на Васюганские низинные болота, где им предстоит устанавливать оборудование для забора проб грунта. Бригада будет состоять исключительно из мужчин, количеством десять человек.

– Из баб только вы с матерью, стало быть стирка, готовка и по хозяйству, всё ляжет на вас. Жить с мужичьём всегда проблема для баб, особливо тебе Танька. За ноги вас обеих держать не стану, даже если захотел бы. Тебе, Петька, поди, рановато будет эта наука, но наглядишься не то, что на Таньку, на мать полезешь, так что, не лишне тебе с ними заранее эту науку постичь, по размеру твоего елдака самое время подоспело. Стало быть, тебе сегодня спать у мамки, вспомнишь её сиськи, коли призабыл, ну а мне ночевать с Танькой. Завтра я с бригадой плотников выезжаю на место, строить времянки для жилья и оборудования.

– Чего это ты с детьми надумал, отец? – всполошилась жена – на что Петьке моя наука сдалась, мал ещё с бабами этими делами заниматься, тем более с матерью, вон с Татьяной пусть постигает, твоя дочь, тебе решать.

– Там тебе выбирать не придётся, кто завалит, тому и дашь. Какая тебе разница под кем ноги раздвигать. В милицию не побежишь заявление писать. Хочешь давай ему, хочешь нет, но он ночует у тебя, а там сами решайте, только ему обидно будет видеть, как тебя чужие мужики драть станут...

Тем и закончился тот ужин после семейного совета, накануне отъезда на Васюганские топи.

Когда за отцом закрылась дверь в спальню сестры, сын ещё сидел за столом на кухне. Мать перетирала полотенцем чистые тарелки и расставляла их на полках в посудном шкафу. С пасмурным лицом она поглядывала в сторону, Петьки, рассчитывая на его благоразумный отказ от отцовской идеи, но тот упрямо молчал, дерзко рассматривая фигуристую осанку своей матери, изображая смирение на лице перед отцовским решением. Кинув уничтожающий взгляд на Петьку, Кузьминична поинтересовалась:

– У тебя это было с кем-то? – перебирая в пальцах бахрому кухонного полотенца и смягчившись, попросила, – откажись сыночка, не гоже тебе с матери такие дела начинать.

Но видя упрямое выражение на лице сына, с досадой швырнула на стол полотенце и отправила Петьку в родительскую спальню дожидаться её. Когда Петька прикрывшись одеялом, вжался в стену, подрагивая в ознобе от предстоящего общения с матерью, дверь в комнату открылась и вошла Пелагея Кузьминична. Выключив верхний свет, она молча сняла с себя халат и повесила его на спинку стула. Свет уличных фонарей, попадая сквозь задёрнутые шторы на окне, позволял Петьке видеть не только фигуру матери, стоящей у кровати, но и выражение лица женщины, решившейся лечь в постель с родным сыном. Она подтянула к бёдрам рубашку и скинув её с себя через голову, отбросила на стул. Подойдя к столу вытащила шпильки из волос и тряхнув головой распустила тяжёлый узел сплетённой косы за спину. Сев на постель, Пелагея Кузьминична расплела косу и завела волосы за уши, опустившись на подушку рядом с сыном, глядя перед собой влажными глазами, полушепотом произнесла.

– Ты получил свою мать сынок, как хотел. Мне тебя чему-то учить?

– Тому, что от тебя потребуют мужики в партии, – касаясь плеча матери, попросил Петька.

– Ну в рот толкать свои члены непременно станут, – предположила мать.

– А отцу ты это делала?

– Он меня к этому и приучил, – вздохнув, ответила Пелагея Кузьминична, – ты хочешь, чтобы я сделала это?

– Хочу, а что ещё?

– Могут попользовать мою попку, ну это уж совсем редко, когда выпьют много...

– Отец с тобой это тоже делал?

– Он всё делал, даже было не раз с друзьями. Без мази очень больно, но если всё делать правильно, то можно получить удовольствие.

– А мне ты дашь в попу? – с придыханием спросил Петька, поглаживая прохладное бедро матери.

– Конечно, сыночка, но потом. А теперь поласкай свою мамку, чтобы мне было приятно и не так стыдно, не легко в первый раз с сыном в постель ложиться...

Прикрыв глаза, она ощутила мягкие губы сына, коснувшиеся горячей щеки, перешедшие к её расслабленному рту. Неумело втянув в себя пересохшие губы матери, Петька нежно провёл ладонью по её щеке и опустил руку на плечо женщины. Просунув язык в её рот, он услышал явный запах водки, хотя за столом, кроме отца никто не пил, подумав про себя, что не отказался бы то

же пригубить для куража. Сам не догадался, а мать не предложила, надеясь до последнего на робость сына перед ней. Пелагея покорно предоставила мальчишке свой язык, пока тот с упорством вытягивал его напряжёнными губами у неё изо рта, то запуская в него свой и скользя им в подъязычье матери. Она, пыталась отвернуть голову, чтобы прекратить эту процедуру возбуждения, но сын помня наказ отца быть мужиком, упрямо удерживал голову матери. Вновь и вновь повторял свои проникновения в её рот, всё более возбуждаясь при мысли, что там, в партии, кто-то будет также практически насиловать его мать и она будет терпеть и покорно ждать окончания неприятного возбуждения от чужих мужиков. Решив, положить конец его настойчивому баловству, Пелагея Кузьминична, спустила руку Петьки себе на грудь и дёрнув головой прошептала:

– Будет тебе со старухой тешится, Таньку донимай этими забавами, эдак ты до дела только к утру дойдёшь, я ведь уже потекла, эдак перегорю и бревном под тобой лежать буду.

– Сколько захочу столько и буду тебя трахать, хоть какую, – упрямо возразил Петька, сжимая крупные соски на груди матери, столь долго желанные им уже с тринадцати лет. Не проходило и дня, как перед сном парень наяривал кулаком по возбуждённому члену, скинув трусы по одеялом, не остерегаясь ещё не заснувшей сестры. Когда рука петьки скользнула на широкий лобок Пелагеи с лёгкой щетинкой отросших волос, он оторвался от её набрякшего соска и удивлённо глянул в глаза матери

–Мам, тебе не нравятся волосы на ней...

– Твоему отцу не нравятся, так я ему моложе кажусь, затем меня и отдал тебе, чтобы Таньку под себя положить. Она вон какая ладная да сладкая...

Пелагея Кузьминична с болью в душе, не решаясь прикоснуться к Петькиному члену, всё же заставила себя положить ладонь на возбуждённый пульсирующий ствол сына, искренне поразившись и по достоинству оценив его размер.

– Экий красавчик тебе достался от бати, – вздохнула Пелагея, с наслаждением сжимая в ладони Петькино чудо. Такую – то красоту мне привычней в рот брать, чем слюнями давиться...

* * *

Павел Николаевич проследил взглядом за ушедшей дочерью, встал из-за стола, взглянув на сына обронил:

– Ты, Петька, слушай мать, но поступай как мужик. Пока не возьмёшь её, как мужику полагается бабу брать, так и будешь для своей мамки сынком.

Татьяна сидела на постели, не веря до конца в отцовскую затею с семейным инцестом, полагая, что это всего лишь хмельной отцовский розыгрыш или того хуже – какая-то проверка отпрысков. Её размышления прервал скрип двери, до последней минуты надеясь, что в комнату войдёт брат, она ждала подтверждения, но по шагам убедилась в ошибке своих ожиданий. Павел Николаевич, тяжело ступая, подошёл к дочери и опустился рядом с ней на постель. Татьяна обернулась к отцу и прильнув к его груди затряслась в рыданиях, как когда-то в раннем детстве.

– Ну, ты чего, дочка! Неужели я тебя меньше заслуживаю, чем кто-то. Ведь никто знать не будет об этом, а отдавать тебя посторонним, просто обидно. Не противься, милая, ты уже взрослая, красивая баба. Приглядишь себе дельного мужика, я препятствовать не стану, а если с тоски по рукам пойдёшь, что тогда будем делать, а здесь два своих, родных под боком. Хочешь меня, хочешь Петьку, поди, уже определила его балясину для себя. Не куксись, дочка.

– Как скажешь папа, вздохнула Таня, оторвавшись от груди отца. Пусть будет по-твоему. Наверное, ты прав, – поднимаясь с постели, согласилась дочь. Давай, я постелю, разденься пока и Петькину подушку возьми.

* * *

Группа приезжих в сопровождении хозяев вышла в лощину, усеянную низкорослыми деревцами и кустарниками. Сквозь зелёное редколесье просматривались дощатые постройки, поодаль от них, гусеничный вездеход и грузовик для перевозки оборудования поисковиков.

– Вот и наше хозяйство, – указывая на невысокие строения оповестил спутников Митрохин. То, что слева – столовка, дальше за орешником, извиняюсь перед дамами, сортир на два очка, чтобы от столовки далеко не бегать. Налево для женщин, с буквой «Ж», справа для прочих особей без обозначения. Правее общежитие типа барак на двадцать коек, с плотностью заселения пока на десять человек.

– А для кого ещё десять коек? – насторожено спросила Настя Стрункина.

– Четыре для женщин, остальные для брачующихся.

– Мы, что в одном бараке вместе с мужчинами будем жить?

– Коли захотите вместе, занимайте койки для брачующихся, нет, через занавеску. Отдельных помещений не предусмотрено.

– А почему нас не предупредили об условиях проживания, – возмутилась Надеждина Полина.

– Может они и сами не знают об «условиях проживания», – пожав плечами, усмехнулся Павел Николаевич.

– Даже на войне женщины жили в отдельных землянках, – уточнила Настя Стрункина.

– Воевала? – уважительно отозвался Митрохин.

– Мама рассказывала...

– Мама врать не будет. Возьмёте лопаты на складе и выройте себе землянку, но должен предупредить, что мы базируемся в районе низинных болот, где близко проходят подземные воды, спросите наших молодых специалистов, они это в своём заведении проходили. Единственное, что вы там наковыряете, только яму с водой.

– А где Татьяна Павловна живёт, в бараке?

– Татьяна Павловна, моя дочь и неудивительно, что она живёт в моей избе с ограниченным количеством лежачих мест. Супруга моя, Пелагея Кузьминична, особа весьма крупная, потому дочери с ней на одной койке не уместиться.

– И где же она спит?

– У неё своя лежанка. Бывает, что со мной, когда с братом, иногда в общем бараке, ежели сильно приспичит мужика.

– А если мы у вас на полу будем спать? – предложила Полина

– В этой сырости на полу лежать категорически не рекомендуется, милая девушка.

– Что же нам делать? – плаксиво воскликнула Настя.

– Заселяйтесь в общежитие и обживайтесь или милости прошу в мою хижину под бочок к Петьке, можно и ко мне. У Татьяны сегодня встреча однополчан после недельной разлуки. Пить будут, песни под гитару орать и прочие непотребности творить, к ночи заявится.

– А Вы с Петей не могли бы...

– Не могу, спать с мужиком, для меня, это противоестественно. Ну, некогда мне вас тут уламывать, с Татьяной всё обрешите и после ужина буду ждать, коли надумаете, уважаемые дамы...

– Девушки! – заносчиво уточнила Настя.

– Не суть важно, милая, – уклончиво произнёс Павел Николаевич, опустив чемодан Насти на землю и направившись к мужикам, стоящим у вездехода.

– Откель такие сдобные и румяные, Павел Николаевич? – Поинтересовался Кудряшов Женька, сменный мастер бурильной установки. Молодой зубоскал, привалившись плечом к гусенице вездехода, докуривал дешёвую «Приму», разглядывая прибывших молодух.

– Практикантки повара, кормить вас приехали, оболтусов.

– А наша, Пелагея Кузьминична, кем теперь будет значиться?

– Заведующей общепита назначается. На разметку ездил? С завтрашнего дня вон тех студентов к делу пристроишь, на технике поменьше катай, чтобы к концу дня едва на ногах стояли. А то всех баб у вас заберут.

Оставшись одни, после ухода начальника, молодые люди в нерешительности переглядывались, не зная, что предпринять. Татьяна, взглянув на парней решила ускорить ход событий:

– Так, с вами мальчики, без вариантов, берёте вещички и прямиком в общагу, вечерком увидимся.

Ребята, подхватив сумки направились по тропинке к деревянному бараку, сочувственно оглядываясь на оставшихся девчонок.

– Петь, ты пока тоже свободен, не смущай мне девок, до времени.

– С мужиками спать кому доводилось? – обратилась Татьяна к практиканткам, желая решить, с кем сегодня братишке предстоит бурная ночь.

– Да, – нехотя призналась Полина, смущёно отводя взгляд в сторону.

– Я, нет, – с достоинством ответила Настя, прямо глядя в глаза своей начальнице.

– А придётся, передразнила Таня подопечную, – только с кем, сама решу. Ребятишек ваших, к вам первое время не допустят, а вот Петьку рекомендую для начала, не пожалеешь, девонька. Нежный мальчишка и к бабам жалостливый, хотя хрен у него крупноват, не смотри, что молоденький. Нам с мамкой от него достаётся порой...

– А тебе, Поленька с начальником спать выпадает. По себе скажу, хоть и в годах, но молодому фору даст.

– А Ваша мать?... – спросила Полина, уже угадывая ответ.

– С вами хоть по ночам, а её и днём мужичьё донимает, но теперь ей всё полегче станет. Ну, принимаете «условия проживания» или в барак на общих основаниях?...

Девушки молча кивнули и взяв чемоданы в руки отправились вслед за Татьяной к избушке начальника партии.

Жильё Митрохина действительно оказалось небольшим, холодный коридор, заваленный хозяйским скарбом, где и сесть-то негде, не то, что койку поставить. Сама комната, с печкой посередине, с верёвками под потолком, по которым на ночь раздвигались простыни, отделяющие койки друг от друга, самодельный столик у окна, с потёртой клеёнкой на сбитых досках, вот, пожалуй, весь немудрёный уют митрохинского жилья.

– Тебе, Настёна, на эту койку, не кривись, когда-то с целкой тебе придётся расстаться, зато бабой станешь с молодым и здоровым мужиком. Считай, от сердца отрываю для тебя.

– Да ведь совсем мальчишка, обидно даже, – расстроенным голосом произнесла Настя.

– Не реви, дурёха, охотников на тебя и постарше здесь с избытком найдётся. С Петькой хоть удовольствие получишь, а с этими... Так, Поля, тебе здесь располагаться. Да не страдай, Павел Николаевич тебя не обидит. Дальше, на той койке Пелагея Кузьминична почивать изволит если в гости не позовут. Не переживайте, никакого принуждения здесь нет, всё по обоюдному согласию и мы не за так этим грешим, сами увидите со временем.

В коридоре послышался шум, в распахнутой двери появилась Пелагея Кузьминична, оглянувшись, она с досадой махнула кому-то рукой:

– Да отвяжись ты, паскудник, не до тебя мне, – и захлопнув за собой тяжёлую дверь, обитую грязным войлоком, прошла в комнату.

– Мама, принимай пополнение, пока поживут у нас, а там видно будет... – сообщила Татьяна своей матери.

– Говорила вам, второй ярус коек поднимать надо, – укорила Кузьминична.

– Потолок низковат, напомнила Татьяна, – пробовали ведь. Вот, девчонки, ваша заведующая, Пелагея Кузьминична Митрохина, а это Настя и Поля – твои помощницы. Ну вы тут знакомьтесь, а мне надо идти. Счастья вам, коллеги, – усмехнулась Татьяна и вышла за дверь.

Пелагея тяжело плюхнулась на кровать, стянула с головы косынку и вытерла лицо.

– Через пару часов в столовку, мужиков кормить. А сейчас у вас есть время вздремнуть до поры. Мочалки советую сбрить, особенно Полине и лучше сейчас, пока нет мужиков.

– У нас нечем и я никогда этого не делала, – призналась растеряно Настя, взглянув на подругу.

– У меня всё есть, я могу тебе помочь, во всяком случае, показать, как надо, – успокоила её Полина.

– Пелагея Кузьминична, где взять воды и ведро?

– Вода в умывальнике, ведро под умывальником и поторопитесь, девки, чтобы перед мужиками не корячиться, – поторопила Пелагея.

– Это бритьё обязательно? – Копаясь в чемодане в поисках бритвенных принадлежностей поинтересовалась Полина.

– Заголись я посмотрю, – предложила Кузьминична, – не тушуйся, тебе нынче под мужиком лежать, а ты от меня манду прячешь, глупая.

Полина нехотя подняла подол, комбинацию и стянула на колени колготки с трусами.

– Давненько милая не прихорашивалась. Настёна, накинь крючок на дверь. Давай сюда станок. Намылься, на сухую больно будет, кожа у тебя нежная.

Закончив с Полиной, женщина подозвала к себе Настю, но тут снаружи в дверь кто-то торкнулся.

– Кого там не лёгкая несёт, – в сердцах, прикрикнула женщина.

– Чего закрылись, мам? – послышался за дверью голос Петьки.

– Закрылись, значит надо, ступай отсель, оглашенный, – огрызнулась мать.

Голос затих и Пелагея Кузьминична поманила к себе Настю. Давай, плакса, с тобой красоту наведём, лезвие ещё хорошее. Может Танька не забыла привезти, а то тупым просто беда, у мужиков ножи острее. Не копайся, не то хозяин придёт, его уж не отправишь, при нём придётся причёску под животом мастерить. Как в первый раз целку рвать тебе рассказывали? Не бойся, голубка, я Петьку научу, он понятливый. Сильно не артачься, всё одно возьмёт, только мужиков раззадоришь визготнёй. А дело для баб приятное, особливо для молодых да ебливых. В рот будут совать, поначалу срамотно, а там привыкнете... может ещё понравится. Вон, Танюшку за уши не оттащишь, как пристрастилась... Ну да ладно, на первый раз у мужиков посплю, хотя, какой с ними сон.

– Тётя Палаша, нам с вами спокойнее, может останетесь на случай какой... – попросили девчонки

– И без меня тут тесно, одно скажу, не перечьте мужикам ни при каком случае, такое наше дело бабское. Ну поспать уж врят ли придется, вон и Петька у окон маячит. Пошли девчонки в столовую, там всё обсудим.

Продолжение следует