Варя деревенская (Одинокая в глуши). Часть 5

Буренка дала литров пять, и Варя с легкой улыбкой вышла из сарайки. В руках её плескалось ведро с молоком, да и сама она покачивала грудями и задом, будто сметаной наполненная.

Даже не глянув на рыдающего у собачьей будки Степана, Варечка поднялась по скрипучим ступеням крылечка и поставила ведро в прохладные сени.

Снова вышла на улицу, под теплое солнце и пение птиц.

Девица оперлась локтями на перила крыльца и с наслаждением прищурилась на яркий, деревенский рассвет.

— За что ты так со мной?! – всхлипнув, проныл Степан, ещё раз дернув цепь в отчаянии.

— А ты, за что со мной так? – подняла лоснящуюся, густую бровь Варя, беспощадно посмотрев на него – Я тебе сказала самые главные слова в моей жизни. Сказала тебе – «ЛЮБЛЮ». А ты? Ты, что мне сказал? «Спи у печки», так?

Голый, как и она вчера вечером, отец, снова разрыдался, размазывая грязь и сопли по небритому лицу.

— Я, тебе хоть как отдаться готова была, лишь бы тебе было приятно! Как пожелаешь, всё бы сделала! – продолжила Варя, с холодом в голосе – Но ноги об себя вытирать не позволю. Какая бы, я не была. Понял? Навоз ты, а не человек, Степочка...

Сидел горе-отец на крыше будки, а Тузика Варя отпустила побегать. Никого нет окрест, кусать некого, пусть погуляет.

— Варечка, Варюшенька! – всхлипнул Степан – Отцепи меня, а? Давай я уйду! Уйду и больше не увидимся!

Варя усмехнулась, и покачала головой.

— Нет, Степушка! – вздохнула она, проехавшись сосками под платьем – Ты мне мил, хоть и душой поганый оказался. Прикипела я к тебе, с первого взгляду – она коснулась рукой своей тяжелой, левой груди, указывая на сердце – Думай, что я дурочка, что я не знаю ничего. Да ведь... Ведь так и есть? – по-доброму улыбнулась она – Ты ведь сразу понял, а?

— Сучка... - разрыдался Степан – Сучка слабоумная! – он вскочил, снова рванув цепь – А ну, отпусти меня, тварь!!! – глаза его были налиты кровью, зубы аж хрустели от ярости и отчаяния – Дура! ДУРА!!! – проорал он аж до хрипа.

— Вот видишь... – спокойно пожала нежными и хрупкими плечами Варя – А вчера как меня называл? Говорил, «миленькая» - она снова вздохнула, качнув спелыми грудями – Так где правда, Стёпушка?

Снова разрыдавшись, Степан завыл в сжатые у лица кулаки и сел наземь, бухнувшись спиной в бревна времянки.

— Сука, если бы знал, что ты от одного касания кончаешь, то не тронул бы тебя вовсе, гадюка подколодная! - мычал он, мешая сопли со слезами – Тогда и не вые...валась бы сейчас, а в ногах ползала, и умоляла потрогать - рыдал он – Дурак я... Дурень!

Варя подошла ближе и встала у черты проведенной кочергой.

— У нас в деревне, миленький, двое стариков осталось. Люди эти видели жизнь, мудрые, с опытом – встав носочками калош у безопасной линии, отозвалась ему Варечка – Сейчас я приведу их сюда, и спрошу, как выглядит настоящая любовь людская. А ты... Ты, Степочка, пока помолись Боженьке, чтобы их слова сошлись с тем, что ты со мной делал – она вздохнула снова – Я несчастная, одинокая, но не глупая, Стёпа. Молись хорошенько...

Договорив, Варя спустилась с крыльца, и открыв дверь вышла за ворота, на единственную, деревенскую улочку.

*******

Сжимая кулачки, будто зажав в них обиду, святая как утренняя роса Варечка, торопливо шлепала калошами по разбитой, деревенской дороге.

Глаза её были влажными от слёз, и она сама не знала, хочет знать правду или нет.

Но упрямо шла вперед.

Миновала холм. Прошла мимо десятка опустевших домов, с зияющими пустотой ставнями, и остановилась у перекошенной калитки дома деда Еремея.

За спиной Вари стояла старая контора, где она в юности с парой мальчишек и девчонок играла в карты на раздевания. И там же Варечка один раз в жизни пробовала дедовскую брагу.

А впереди мрачнел темный дом старика, который хоть и был ворчлив, но обладал мудростью трех поколений.

Разлаялась собака деда Еремея, рвущаяся с цепи. Как обычно бранясь и ворча, старик вышел из дома, и прищурившись, поглядел в сторону Вари.

— Ну?! Чего надобно, ссыкуха малолетская?! – то ли спрашивая, то ли ругаясь, окликнул он.

— Дедушка Еремей! – прислонилась к штакетнику Варечка, свесив свои полные груди в платье меж досок – Совета твоего спросить хочу! Шибко важное дело!

Такого поворота ворчливый дед явно не ожидал. Даже издали, Варя увидела, как он прячет довольную улыбку в своей седой бороде.

Держась за поясницу под старой рубахой, Еремей, кряхтя и ворча правда теперь только для вида, подошел к оградке.

— Ну-сь?! Чаго хотела?! – требовательно, но по-доброму спросил он.

Варечка рассказала всё без утайки.

И про желания Степана, и про то, как каталась по двору от наслаждения, и про его просьбы задницу растянуть, да показать.

И про то, как гость потребовал, чтобы она у печи, на золе спала.

Выслушав её, старик долго молчал, а потом согласно кивнул.

— Пойдем, глянем на эту бл...дину заморскую. Мне аж интересно стало в его рожу бесстыжую глянуть! – угрюмо буркнул он – Погодь только, очки из дому возьму...

*******

Дед Еремей вернулся из избы в очках, в толстой роговой оправе и с обрезом в руках.

— Пошли, Варечка! – коротко объявил он, мрачно мотнув седой головой.

Варя покосилась на обрез, вздохнула, но перечить не стала. Пошла вслед за стариком.

По пути зашли и за бабушка Фросей, и под её глухие «Ась?! Чего?!» – взяли бабушку за руки и повели её за собой. А та и не сопротивлялась. Какое-никакое, а событие в жизни деревенской. Только и рада была вниманию.

Шаг ради бабы Фроси сбавили, и она, довольно улыбаясь, шлепала калошами по улочке, держась руками за локти последних односельчан.

Дойдя до ворот, дед Еремей вышел первый, как настоящий мужик, и вошел во двор, держа палец на крючках обреза.

Старик покосился на голого Степана, держа руку с оружием под локоть, и сел на завалинку, метрах в трех от отца Варечки. Никого из себя Еремей не корчил, просто угрюмо глядел, каким был всегда, таким и пришел сюда.

Варя и баба Фрося вошли следом.

Юная девица, подставив скамейку бабульке, со вздохом подошла к деду Еремею.

Вместе с ним поглядела на зареванного Степана.

— Начинай, Варюша. Чего хотела от нас? – хмуро кивнул старик, не сводя стволов с заезжего.

Варя скрестила руки под спелыми грудями и долго смотрела на Степана без слов. Тот глядел в ответ краснючими от слез и нервов глазами, сидя на холодной земле.

— Дедушка Еремей... – наконец, заговорила Варя, не сводя глаз с гостя из города – Ты помнишь, как любятся те, кто друг-другу глянулся? Спят они у печи в золе и грязи?

— Нет – наотрез ответил дед - Любимой бабе, поначалу надобно слов ласковых сказать – хмуро продолжил старик, злобно зыркая на Степана – А потом, стало быть, языком её понежить между ног-то, в заду! Дюже любо бабе такое, а уж любимую и вовсе стыдно от души не подлизати.

— Ой! – ахнула бабушка Фрося – Так сладко говоришь, Ерема, я аж припомнила ласки твои сладкие по молодости!

— Да уж, хороша ты была! – усмехнулся старик, и тут же погрустнел – Здоровья уже нет, Фросенька, так бы порадовал тебя нынче! – вздохнул он.

— Да и у меня уж нет, милый Еремушка – со светлой печалью улыбнулась она – Ты бы пришел годиков двадцать назад, когда овдовела я, согрела бы тебе бочок ночами-то одинокими.

— Ладно, чего нам о своем грустить? Наше уже упущено, видели и радости и горести, слава Богу! Пожили всласть – вздохнул Еремей – Варюшенька? – поднял он взгляд на девицу.

— А? – склонилась к нему Варя.

— Ты знать хотела, как с любимыми бывает?

— Хотела, дед Ерёма – скромно и с горечью, ответила Варя – Больше всего на свете хотела... Да вот не выходит, что-то...

— Ты, нас-то не стыдись, милая наша девочка – вздохнул старик – Мы уже всего повидали, а тебя жалко милая, в самом соку ведь ходишь, дитятко – старик перехватил обрез поудобнее и зыркнул на растерянного Степана гневным взглядом – Давай-ка Варечка, задирай подол и подставляй ему зад-то. Сейчас узнаешь, что такое ласка настоящая. Не боись, мы присмотрим.

Варя потупила взгляд и призадумалась.

— Ну, чего размышляш? – поторопил Еремей – Мы сейчас с Фросенькой тебе устроим, как говориться высший пилотаж, а коли сученышь этот слушаться не будет, то я ему, падлюке дроби заряжу в красно личико! - старик направил обрез в лицо Степана, заставив того вздрогнуть, и испугано отползти назад.

— Дед Ерем, дай обрез – ласково попросила Варечка.

— Зачем это? – нахмурил косматые и седые брови старик.

— Я знаю, что делаю, дедуль, дай – снова попросила она, и дед послушно отдал ей оружие.

— Спасибо – улыбнулась ему Варечка и подошла к Фросе. Вложила тяжелое оружие в её руки и навела стволы на Степана – Бабушка Фрося?

— Ась? – слепо глядя в небеса, покрытые ватой облаков, ответила та.

— Так посиди пожалуйста, и коли попрошу – стреляй. Ладно? – полушепотом попросила Варя.

— Хорошо миленькая – улыбнулась бабушка – За мной-то не заржавеет. Выстрелю. Мне ведь все равно, я даже не вижу олуха этого!

— Ладно – улыбнулась ей Варя и подошла к Еремею, повернувшись задом к Степану – Дедушка, держи меня пожалуйста. Крепко держи... - попросила она, в упор глядя в лицо старика.

— Держу, милая – кивнул Еремей, и накрепко сплел свои пальцы с пальцами Варечки.

Освободив правую руку, Варя задрала подол платья, и подставила свою намокшую, обнаженную щель к лицу Степана.

Снова вернула руку к деду, вцепившись в его пальцы и зажмурившись.

— Делай всё, как они велят! – громко прошептала она.

Шмыгнув носом ещё раз, Степан подполз на коленях к её спелому, тяжелому заду. Вздрогнув плечами от рыданий, он окунулся носом в разбухшую и скользкую промежность Варечки.

— Я тебе растяну мохнатку свою, как ты и просил вчера - чувствуя, как накатывает обморок невиданного наслаждения, выдохнула Варя - На вот, миленький, оближи мне...

*******

Оценивайте звездочками. Если вам понравится, - то следующая глава будет большой. А если нет, то брошу и напишу, что нибудь другое.

И не пишите пожалуйста грубых комментариев, я из-за них расстраиваюсь!

❤️❤️❤️Спасибо, милые!❤️❤️❤️