Солдатская исповедь. Часть 3: Роковой Звонок

Провалялся я в лазарете c месяц. Время летело очень классно и быстро. У меня появилось много друзей среди черпаков. Здесь мне опять повезло.
Я мог уже не возвращаться в Горячую точку, а значит в часть. Так я, на больничной койке и дослужил без всяких приключений. Мечтал только целыми днями как вернусь домой и примусь девок мять, пацанам боки наминать.

Многие жаловались на службу в этой дыре, но после того, что со мной случилось, я был доволен. Сюда ни то, что слухи не могли дойти, воды нормальной в волю не могли напиться.

*****

Дембельнулся, как полагается. Приехал домой весь в аксельбантах и лычках с альбомом воспоминаний. Девчонки с меня глаз отвести не могли — настолько я был красив. Моя девушка еле дождалась, причем верно и искренно. Хотя во время службы в ней сильно сомневался. Думал, что еще в первый год на хачевских членах скачет. Наши отношения становились все глубже и крепче. В кругу знакомых, она всегда гордилась мной тем, что я служил в горячей точке, причем искренно. Мы жили в маленьком провинциальном городке, где не было перспективы на будущее. И мы решили поехать в Донецк поступать в институт. Она поступила, а я нет. Устроился на работу охранником, получив общежитие. Так и ходили с общаги, в общагу.

Через год, мне, как *афганцу* светила однокомнатная квартира, но надо было выйти за муж. За этим дело не встало. Так мы стали дончанами. Через год совместной жизни появилась дочь.

Все это время, моя фантазия полизать женину пизденочку, так и не угасла. После того, как она меня высмеяла на глазах у всех, опозорив меня. Хотя я ее все равно люблю, люблю очень сраной любовью. Отныне я не осмеливался даже пикнуть на эту тему. Она была очень интеллигентна и воспитанная. И вот теперь, она моя жена, казалось бы, что мешает? Все равно не могу.

Но однажды, на одном транс-сэйшне, мы оба изрядно подпили и закинулись. И мы так захотели друг друга, что прейдя домой, с порога сразу в койку. Хотя начали еще в прихожке.
Мы целовались друг друга и раздевали. Когда я ее раздел догола, я предчувствовал, что сейчас сбудется моя мечта. Я набрался смелости и спустился в район детородных органов. Сам с себя охерел. Я целовал все ее тело, она была очень возбуждена и млела.

Когда мои губы залезли в разрез ее пизденки (!!!), и всосали клитор (!!!), она подалась вперед.
Боже мой, какой это был вкус!! Такое в жизни никогда не испытывал, так сладко и кисло в один и тот же миг.
Когда она получала оргазм, она схватила меня за голову и терлась своей, вернее моей любимой пиздехой, о мое лицо.

— О, мое лицо! — бормотал я под массой тела супруги. После чего я отключился.

Утром, я хотел ее поцеловать, но она отвернула лицо и не хотела даже смотреть в мою сторону. Я прикинулся дурачком.

— Что то случилось, Карин? Я что то пропустил?

— А ты, что не помнишь, что ты вчера делал?

— Нет. Вчера стоооолько выдул... Ваааще ничего не помню и засмеялся.

— А ты память напряги. Что последним помнишь?

— Ну, что мы... это... тово...

— Тово чего?

— Я думал, что ты этого хотела?!!!

— Чего хотела-то? Конкретику давай! А то ни бе ни ме.

Я хотел было ответить, но у меня от сильного душевного волнения затряслись руки.

— Ну что? Есть что сказать, говно? — продолжала тралить.

— У тебя мания... — выдавил я. — Мания величья.

— Я этого не хотела, но видела, что ты этого хотел! Тебе, что нравится лизать?

— Нет.

— А зачем тогда все?

— ... Мне нравится доставлять тебе удовольствие, вот что. — ответил нашевшись я.

— Я тебя и так люблю, и мне с головой хватает все то, что у нас есть. А это... вообще никому не расскажешь. Стыдно делается, что муж у меня... тряпка и рохля.

— Ну извини! Я больше не будую.

— Не будуешь что?

— Рухлю лизать. — выдавил я.

Мы перешли в холостой разговор. Я решив, что этот вопрос закрыт, позволил себе расслабится.
Но через неделю, когда мы занимались любовью, я целовал ей грудь, живот (мне нравилось в ней каждая складка ее тела... грудь,... шея, живот в гармошку, жопка, и конечно же... ПИЗДААА!!!)
И когда мои поцелуи приблизились к лобку, она подняла голову и посмотрела с укоризной на меня.
Я остановился и вопрошающе смотрю на нее.

— Ну, что ты остановился? Давай лижи! Тебе же этого хочется!

Я не мог поверить своему счастью. Неужели она позволит мне прикоснуться к вратам рая и облабызать их створки.

А потом, если совсем фортанет, то и дотронуться самым кончиком языка до дырочки ада (ануса).

Я молча и осторожно поцеловал ее в лобок, она расставила ноги.

— Но меня не о чем, даже и не проси (в смысле пососать)!!!

В начале она немного куксилась, наверное от того, что видела с какой любовью я это делаю. Она смотрела в небеса, а я ей делал чудеса. Расслабилась и от этого створки расширились, позволяя раздольно гулять моему язычку. Что я и делал с неистовством моего кота, когда он видит вяленую рыбешку.
Таким образом я довел ее до самого что ни на есть исступления. Она сгруппировалась и замерла, как перед грозой, а потом смачно сквиртанула.

Покупавшись еще в послеоргазмовых ласках, повернулась ко мне жопой, как единоличник. Что ж она за человек-то такой! Я к ней, значит, со всей душей, а она ко мне со всей задницой?! Хотел, было, ее поцеловать, чмякнуть в щечку, и пожелать спокойной ночи, но она отрезала:

— Съебись в туман, пиздализ!

— Но Карииин... я же только..

— Только что?

— Неужель все что я сделал для тебя-все это ничего не значит? Все те цветы, что я тебе дарил? Все те сувениры, вещи из-за рубежа? Импортные между прочим!

— Не значат. Потому что для меня ты пустое место.

— Херею с того какая ты сучка!

— А еще из-за того что ты отлизал. Так только петушки поступают.

Ругалась она почти никогда. Но это слово было на языке при всякой нашей ссоре. И получилось так, что смерится, она не могла, что я лижу пизду, но от удовольствия тоже не могла отказаться, уж больно приятно.
Такой дуализм-пиздализм у нас с ней вышел. И подставляла мне свою пизденку, делая вид, что этого не хочет, Даже делала попытки отучить меня и опозорить. Садилась мне пиздой на лицо и по всему лицу ерзала, оскорбляла меня, называла «сиклом», «снобом и говном». А я от такого наказания стрелял спермой в потолок. Мне даже, признаться нравилось.

Вот такой у нас был секс — странный. Но он меня устраивал, и я бы прожил всю жизнь с ней во

т так.

А может со временем и добавили бы какое-нибудь сексуальное блюдо (копро, некро, турбо, негро), если бы непоправимая случайность не сломала шею нашей семье.

Когда в наш дом постучала беда, нашему браку было четыре годика.

*****

Теща заболела, и жена с дочкой поехали к ней. В пятницу, вечером, я пришел с работы и собирался ужинать. Зазвонил телефон. Я уже обрадовался, думая что теща отъехала., но не тут-то было.

— Здравствуйте! — послышался в трубке приятный женский голос.

— Здрасти.

— Это квартира такая то? (и назвала мою фамилию)

— Да.

— А Таню можно пригласить? (это моя жена Карина, иногда ее так называют, как меня, например, котом Филимоном или пиздализом)

— Ее нет дома. У нее заболела мама, и она поехала к ней. А кто ее спрашивает?

— Это ее однокурсница по инст-ту. Но мне вообще больше не она нужна, а ее подруга!

— Какая подруга?

— Камиля!

От этих слов у меня внутри все оборвалось. Перед глазами встала как живая картинка из армейской нелегкой тяжбы. Мне как будто вернулась память о том страшном, что было до контузии. То что мой мозг пытался блокировать все эти годы.

Литые ягодицы сержанта так и стояли перед глазами. Я кое-как нашелся, прочистил голос и произнес как ни в чем не бывало:

— Я не знаю ее подруг, с таким именем.

— Как не знаешь? А разве не с ней я сейчас говорю?

— Девушка, не смешно! И у

меня нет времени на дурацкие розыгрыши..

Я положил трубку, сердце колотилось как заведенное, но седьмое чувство (я жопой чувствовал) мне подсказывало, что я попал. Мое прошлое было кому-то известно, какой то незнакомке с приятным голосом. Я сполз по стеночке, но предварительно сняв трубку, чтоб было занято, и не могли дозвониться. Надо было успокоится, а то я что-то разволновался.

Как? Каким образом? Столько лет прошло? Кто она такая и чего хочет? Жива ли теща?

Вопросов было целая куча, а ответов слишком мало, чтобы эту кучу убрать. Но прятаться мне было не выгодно, она знает мою жену, и может ей все рассказать. Видимо она хочет чего-то от меня поиметь, и этим шантажировать. И надо признаться, козырь у нее не плохой, так как развод с моей женой, в мои планы не входит. А Карина, если такое узнает, точняк разведется. Даже ребенок ее не остановит! Если только, что может не поверить, но на такое рассчитывать нельзя, ведь она такая у меня умница. Глотает по три книги за раз, а про людей и говорить нечего, читает их как рекламки.

Что делать?... Не знаю... полная паника, безысходность, мать ее так!

Я положил трубку на место. Пусть еще раз позвонит, надо узнать кто она такая?, что она знает?, и чего хочет?

Телефон зазвонил, где-то, через час.
Я был в таком напряге, что даже пернуть стеснялся. Вдруг не успею трубку снять. Караулил трубку как дневальный.

— Алё.

— Камиляяя! У меня к тебе просьба не бросать трубку, это не в твоих интересах!

— Так! Ты кто? И что тебе надо? — срываясь на крик вопрошал я.

Мой голос явно дрожал.

— Ты не волнуйся так и успокойся. Кто я? Я тебе уже сказала. Подруга Карины, по институту. А что мне надо? Это встретится и поговорить с тобой.

— Зачем?

— Мне Карина за пять лет учебы много рассказывала о своем муже, какой он красивый, сильный и атласный, к тому же срачник. Как она его любит, а он любит ее. Я за нее была очень рада. Но мне стало обидно за нее, когда я узнала, что ее много лет обманывают. И вот я хочу встретиться, посмотреть на тебя, и определить для себя, рассказывать ей все или нет. Ты то сам, что об этом думаешь? Рассказать ей?

— А что ты расскажешь? Что ты знаешь?

— Ну то, что ты жен-щи-на, и зовут тебя Камиля! Тебе этого мало?

— Откуда?

— С блиндажа.

Я вспомнил как попался с поличным, когда драчил в наряде. Вспомнил, как меня опустил сержант и его земеля. Вспомнил, как бежал от них в самоволку. Помню все унижения до мельчайших... нюансов.

— Хорошо, давай встретимся. Где? И когда?

— Я сам... кккххх... сама подъеду. Адресс дай.

— Хорошо. Улица такая-то...

— Да что ты там пиздишь, гаундооооон. Ты вообще мужчинаааа или петушок на палочке?

Я растерялся. Меня давно так не опускали.

— Я... я...

— Кусок говна, у мемориала встретимся.

— Хорошо. — ответом я, хотя сам не знал куда идти.

— Вот и отлично!... и еще. Я знаю что у Карены там очень много хорошего белья. Будешь ехать на встречу, одень ее трусики, хе-хе. Все до встречи, чепушила.
Послышались гудки.

— Мать твою еб... ! — расхрабрился я, но было уже поздно.

Мои полуночные размышления ни к чему не привели. Нужно было исходить из того, чего она хочет.

Я поехал на встречу, трусы своей жены я не надевал, взял с собой пенопласт, банан, вазелин и кусок скотча. Настроен был враждебно. Я был готов убить эту сцуку. Избить ее и трахнуть!

Я стоял у выхода с метро и искал глазами почему то брюнетку, всю в черном, мужеподобную и с какими то мазохистскими атрибутиками. Но время ишло, а никто так и не появлялся. Я как дурак вглядывался в лица прохожих, силился распознать таинственную незнакомку раньше чем она меня раскроет. Со стороны меня вдруг окликнула девушка, не брюнетка, а блондинка, чуть ниже меня ростом, симпатичнее всех моих ожиданий. Я аж растерялся и не находил, что говорить. Но оказалось что она беженка с Украины. Попросила денег (я дал) и ушла.

Раздался звонок. Я поднял.

— Алё.

— Але.

— Ты где вот сейчас? — спросил я с угрозой.

— На месте. Ты где, гаундооон?

— Я уже час тут стою. Тебя не видно. Ты где? — переспросил я.

— Да тут я, тут. Вон видешь ларек 24 часа? Вот я в нем сижу. Заходи.

— Ты что меня прикалываешь?

— Я тебя щас разъебу. Сам-то ты где?

— Да, на МЕМОРЕАЛЕ Я!!! Бляя... — матюкнулся я, боясь разгневать собеседницу.

— Погоди-погоди, петушок. На каком это ты мемореале?

— На обычном московском который... улица такая-то..

— Какой «в Мосвке»? Что ты мне тут чешешь, очкошник?! В Грозном мемориал. Один единственный во всем мире!
— Как в грозном? в каком грозном?
— Бляяя, ты совсем, петушара, попутал. Ни Афгана, ни Чечни, сколько лет вообще?
— Я служил, честно. В блиндаже.
— С кем ты служил? Ротный, сержант. Фамилии, живо, черт!.
Со страху не мог вспомнить ни одного имени. Всплыло только одно:
— Фарух.
И на том конце провода я услышал удовлетворение.
(продолжение следует...)