Сейчас это модно! (Часть четвёртая)

Коротка и быстротечна летняя ночь. С глубоким сожалением смотрят сейчас на светлеющее небо юные парочки, бродившие до самой зари по лугам и рощам. С неохотой, ворчанием и брюзжанием сбрасывают с себя мягкое покрывало сна их трудяги-родители, готовясь к новому, тяжёлому рабочему дню...

Алёна, задремав, как ей показалось, лишь на часик, протёрла сонные глаза и залюбовалась погожим утречком. Вдохнула его неповторимую свежесть, отбросила прочь лёгкое одеяло, выбежала на террасу, а оттуда – в палисадник. И, как когда-то в детстве и отрочестве, самозабвенно закружила-заплясала босиком по росистой траве. Румяная, весело улыбающаяся, кипящая от необъяснимого внезапного прилива радости. Увидь сейчас эту красавицу какой-нибудь местный романтик, наверняка подумал бы, что пред его недостойным взором предстала спустившаяся на грешную землю богиня Аврора! А заметь её старый сосед-ворчун, покрутил бы пальцем у виска и пробурчал бы под нос что-нибудь малоцензурное. Но, к сожалению и к счастью, никто не стал свидетелем этого забавного и завораживающего ритуала...

Под сияние ранних солнечных лучей и под весёлый птичий щебет она неслышно прошла с террасы в ванную. Принимала свой ежедневный контрастный душ, пила кофе с поджаристой булкой и обдумывала план предстоящей карательной акции. Приступить к её выполнению следовало прямо сейчас, не откладывая... А так не хотелось в это лучезарное утро прибегать к жестокости! Даже ради праведной мести! Хотелось облачиться в простенький домашний сарафанчик и долго-долго гулять по саду и огороду, лаская ножки росистой травой, весело смеясь и радуясь жизни! Не отказаться ли ей от своего замысла? Не послать ли подальше растяпу-братца – пусть сам выкручивается, как знает?..

И сразу же – словно в наказание за эти малодушные мыслишки – предстал перед глазами Ванька. Со слезами стоящий перед ней на коленях и в порыве отчаяния жадно целующий её руки. Несчастный, забитый, туповатый паренёк. Жестоко обманутая жертва собственных высоких чувств. Нет, его обидчица должна понести заслуженное наказание!

Слышала сквозь полудрёму, как он перед рассветом тихо прошёл на террасу, осторожно взял её, сонную, на руки и бережно отнёс в постель. Как аккуратно, будто с малышки, снял с неё халатик, уложил в кровать и заботливо укрыл лёгким байковым одеяльцем в шёлковом пододеяльнике. Как на прощание робко и почтительно приложился к откинутой на подушку (будто нарочно протянутой для поцелуев) ручке любимой сестрёнки и неслышно вышел во двор. Как завёл скутер и помчался за околицу в степь – туда, где раскинулось на двести гектаров отцовское «ранчо». Лето в селе – горячая пора. И летний рабочий день здесь начинается задолго до рассвета. Вот и ей, приезжей горожанке, не грех бы помнить об этом! А она после своих ночных раздумий проспала до девяти утра! Ну что ж, навёрстываем упущенное! Готовимся к предстоящему бою!

Агрессивный макияж в тёмных тонах, огромные серьги-кольца, лёгкий, почти невесомый чёрно-серебристый шёлковый топик, кулон на серебряной цепочке, блестящий чёрный ридикюль на плече, кожаная мини-юбка с молнией наискосок, чёрные туфли на посеребрённых шпильках – вчерашняя мягкосердечная домохозяюшка быстро преобразилась в грозную, властную и безжалостную воительницу, королеву дискотек и ночных тусовок.

Пренебрежительно и гордо улыбнулась отражению в зеркале и, плавно покачивая бёдрами, продефилировала во двор...

– Ха-ха-ха! Букетик, ты чего? Опять меня не узнал? Да, это я! Я!

Пёс удивлённо взглянул на вышедшую из дома девушку в чёрном и подозрительно зарычал. Будто отказывался верить, что перед ним – снова его молодая хозяйка.

– Ай-ай-ай! И не стыдно тебе уже второй раз подряд меня не признавать? Ну, что с тобой сделать за это, а? А ну проси прощения!

Букет виновато лизнул её сверкающую чёрную туфельку и умоляюще взглянул в глаза. Алёна со снисходительной улыбкой потрепала его за мохнатое ухо и, распахнув тяжёлую широкую калитку, бодрым шагом вышла на улицу...

Спускавшаяся с чердака баба Варя наверно чуть не свалилась лестницы от удивления, увидев около двора Колосовых ещё одну незнакомку.

«Ишь ты! – должно быть подумалось ей. – Ванька с виду – лопух лопухом, а какие красотки к нему каждый день шастают! Или это не к нему, а к отцу? Ох и семейка!»

Старая «разведчица» быстро (насколько позволяли годы) спустилась вниз и, выглянув в калитку, проводила взглядом стройную молодую шатеночку в чёрном. Кто же она? Откуда взялась и куда пошла?..

Алёна всё тем же плавным «подиумным» шагом направлялась к смежной улочке. Вспомнила, как в детстве прозвала её Опасным переулком. Тогда здесь постоянно околачивались с рогатками, плевалками и брызгалками в руках местные малолетние шалопаи, задирая прохожих-ровесников – девочек и «домашних» мальчиков. Она тоже немало натерпелась от этой задиристой желторотой шпаны. А потом... Потом и обидчики, и их жертвы выросли. Вчерашних шкодливых малолеток стали занимать новые мысли и новые страсти. И когда Алёнка, выпустившись из интерната, приехала сюда, в родное село, то заметила, что недавние хулиганы преобразились до неузнаваемости. Бывшие задиры стали смотреть на неё восторженно и страстно, глотали языки от одного её снисходительно-насмешливого взгляда...

Да, много воды утекло с тех пор! Обезлюдел, постарел и обветшал за последние три-четыре года Опасный переулок. Стал ещё более неприглядным. Весь зарос травой и колючими кустарниками. Покосились и накренились старые хатки, опустели дворики – из них давно съехали хозяева, построив себе новое жильё в более презентабельных местах. Остались обитаемыми только два-три домика, где доживали свой век одинокие престарелые пенсионеры. Видно, поэтому и обошла вниманием этот переулочек сельская власть.

А надо бы навести здесь порядок! Чего стоит один только кривой косогор! Кое-как засыпанный щебнем, но так и не заасфальтированный, он превратился в настоящее бедствие для женских ножек, обутых в туфли на шпильках!

Осторожно пробралась по коварным ухабам к концу улочки. Вот и Иркин двор. Некрашеный

подгнивший забор клонился вкривь и вкось, напоминая растянутые до предела меха старой гармошки. Казалось, пробегающей мимо него кошке достаточно махнуть хвостом, чтобы это сооружение со скрипом свалилось наземь. Ан нет, стоит кое-как! Держится на честном слове, колышется от ветра, но держится! А калитка?! Она больше похожа на форточку – маленькая, скрипучая, разболтанная. Лучше уж совсем никакой, чем такая.

Двор сплошь зарос бурьяном и кустарником.И хатка – ему под стать. Перекошенная, облупленная, рябая от рыжих глиняных пятен по всем стенам. Сколько же лет её не мазали и не белили? Наверно ещё со дня смерти Иркиной бабушки. Потому что ни сама нынешняя «хозяйка», ни её мать не умели этого делать. Мать почти не жила здесь – приезжала с заграничных заработков на три-четыре дня, складывала заработанные еврики на свой банковский счёт, вправляла (вернее, надеялась, что вправляет) мозги беспутной дочурке и снова уезжала – на год-два. А Ирке было наплевать на всё вокруг. Окончательно разленившаяся мечтательница изо дня в день била баклуши и досадовала, что к ней почему-то не приходит желанное и долгожданное счастье. Хотя смутно представляла себе, что это такое и как оно выглядит...

Алёна осторожно прошла через калитку в замусоренный дворик, утопающий в сорняках.

– Есть кто живой?! Ира, ты дома?!

На этот зов откуда-то из-под обветшалого сарая выкатилась маленькая мохнатая собачонка и со злобным визгливым лаем подкатилась ей под ноги.

– Пошла на место! – гостья звонко притопнула высоким серебристым каблучком. – Пош-шла, я сказала!

Собачка испуганно заскулила, поджала облезлый хвостик и снова спряталась под сарай. Теперь можно было беспрепятственно подняться на ветхую верандочку и пройти сквозь приоткрытую дверь внутрь домика. Мда-а, здесь обстановочка ещё похлеще! Сто лет не крашенные скрипучие полы под толстым слоем пыли, заросшие паутиной углы, тусклые окошки без занавесок, обшарпанные обои, потрескавшиеся потолки, забывшие о штукатурке и побелке. На кухне – гора немытой посуды. В спальне – помятая постель и разбросанная повсюду грязная одёжка вперемешку с какими-то бумажками и остатками косметики. Ни телевизора, ни радио. Не говоря уже о компе. Интересно, где же сама «хозяюшка»?..

Ирка загорала на старенькой ржавой раскладушке за домом, надвинув на лоб дырявую соломенную шляпку, сладко зажмурив глаза и блаженно улыбаясь. В неказистом стареньком лифчике и таких же трусиках. С плеером в ушах. Дымила дрянной сигареткой в «мундштуке» и кайфовала – от загара, от одной ей слышной музыки, от курева, от сладких мечтаний...

– Привет! Гостей принимаешь?

Ирка, разумеется, ничего не услышала. И только, когда Алёна осторожно вынула из её уха наушник, испуганно встрепенулась и подскочила.

– Алёнка-а-а! Ой, какая ты стала-а! – восторженно завизжала она, пожирая глазами столичную гостью. – С ума сойти: кака получилася благородна мадама при модном тувалете!

Пришедшая высокомерно улыбнулась в ответ:

– Ну рассказывай, как поживаешь.

– Как-как! Достало меня всё тут! В печёнках уже сидит эта глушь! Убраться бы отсюда поскорей!

– Ну и уехала бы! Кто мешает?

– А к кому я уеду? Кто меня ждёт? Никому я не нужна! – плаксиво скривилась Ирка. – Умру я в этой чёртовой глухомани! Повешусь от тоски! Или с ума сойду!.. Тебе хорошо-о-о! А я...

Она закрыла ладонями веснушчатое личико и жалобно захныкала:

– А я... Я так туда хочу! В город, к цивилизации!.. Алёнчик, ну расскажи хоть немножко, как жизнь там, в столице, а? Что там новенького? Что сейчас в моде?

Алёна, не дождавшись приглашения, сама уселась в старенькое скрипучее кресло-качалку, как видно, заменявшее хозяйке шезлонг.

И заговорила – пространно, красочно. О последних фэшн-виках. О банкетах в дорогих ресторанах. О весёлых тусовках в шикарных ночных клубах. О модных молодёжных развлечениях – таких диковинных и таких греховно-сладких...

Хозяйка слушала её, вытаращив глаза и разинув рот почти до ушей. Наконец не выдержала и застонала то ли сладостно, то ли горестно:

– Ой, как меня это вставляет! Я балдею от ВЛКСМ!

– От чего?

– Ну от этого... От садо-мазо!

– А, от БДСМ! – едва сдержала ехидную улыбку рассказчица. Надо же такое ляпнуть! Это всё равно, что Адриатическое море назвать Идиотическим! Интересно, сколько комсомольцев сейчас перевернулось в гробах от этой обмолвки?!

– Ага, ага! – оживлённо закивала Ирка. – Это так заводит! Плётки, наручники, намордники, золотой дождь, фишинг... Или финишинг? Как правильно?

– Фистинг!

– Ага! И ещё это... Как оно? Фаст-фудиш!

– Может, фут-фетиш? – Алёна уже зажимала себе рот ладонью, чтобы не расхохотаться во весь голос.

– Ну да, ну да! – снова кивнула собеседница. – Ой, какой это кайф! Я чумею! Я так от этого прусь!

– Ты этим занималась когда-нибудь?

Ирка горестно покачала головой:

– Где? И с кем? В нашей глухомани, что ли? С местными лохами? Да что они в этом шарят?! Дурачьё! Быдло сельское!

– А хочешь сейчас попробовать? – загадочно улыбнулась приезжая.

Ирка вздрогнула и судорожно сглотнула слюну:

– Как? Прям щас? Прям тут?

– Ну да.

– А... А как?

– Очень просто. Я – Госпожа, ты – моя рабыня. И не надо тебе ни о чём думать. Просто выполняй всё, что Я прикажу. Без размышлений, без возражений, без пререканий. Могу гарантировать, что это будет незабываемо. Ну, согласна?

Ирка опять восторженно закивала. Было видно, что её сейчас просто распирает от сладостных предвкушений. Алёна милостиво улыбнулась. Поднялась из старенького креслица. И влепила хлёсткую пощёчину своей новообращённой невольнице.

– На колени, шлюха! – бросила она властно-пренебрежительным тоном.

(Продолжение следует)