Сашенька. Клизма для молодой жены

Колеса моей машины зашуршали на гравии подъездной дорожки, и я ощутил привычное волнение – после рабочего дня я наконец возвращаюсь домой, к своей молодой жене:

Молодой: Многие друзья, чего греха таить, вертели пальцами у виска, когда я, состоятельный 35 – летний мужчина женился на 17 – летней девственнице с фермы с глубинки. Мол, и хозяйка в моем особнячке она никакая, и любовница из нее никудышная. Но для меня главное было то тонкое, почти неописуемое удовольствие, которое я для краткости обозначаю словом "эмоциональное".

Вот и сейчас, я открываю входную дверь и слышу, как моя Сашенька торопливо сбегает по лестнице мне навстречу. За три года, что мы вместе, она похорошела, слегка пополнела, стала настоящей красавицей. Я с удовольствием обнимаю ее одной рукой за талию, а другой рукой расстегиваю пуговицы на ее блузке. Саша моментально вспыхивает от смущения – эта ее природная стеснительность, которую не преодолеть никаким воспитанием, нравится мне в ней больше всего. Нащупываю плотную тяжелую грудь (дома – никакого нижнего белья, это правило я ввел в первый же день после свадьбы) и слегка покручиваю сосок. Целую женушку взасос и уже не торопясь задираю ее широкую юбку чуть ниже колена. Гладкое, гладкое бедро, восхитительная попка: Внезапно чувствую, как ягодички сжимаются – слегка, словно она недовольна тем, что моя ладонь хозяйничает между ее бедер. Вот так сюрприз!

Не подавая вида, что заметил хоть что – то, отпускаю мою прелесть и весело спрашиваю: Ну что? Где мой ужин, женушка?

Сашенька с заметным облегчением летит на кухню, где принимается хлопотать с преувеличенным энтузиазмом. Принимаюсь за еду, искоса наблюдая за ней.

– Милая, ты что же, не составишь мне компанию?

– Не хочется что – то, – отвечает она и густо краснеет. Знаем мы, отчего у хорошеньких девочек нет аппетита! Я невозмутимо доедаю, закуриваю сигарету. Кажется, сегодня у меня будет приятный вечер!

– Милая, ты ни о чем не хочешь меня попросить? – спрашиваю словно невзначай. Саша отрицательно мотает головой, но через силу все же выговаривает:

– Алекс: у меня: небольшая: проблема: – слова падают по одному, словно капли из плохо закрученного крана. Под конец она переходит практически на шепот, – не мог бы ты: сделать: мне:

Тут звуки исчезают окончательно, и только по движению губ я угадываю желанное "клизму". Еще бы не мог! Готов приступить немедленно, солнышко! Но воспитание – прежде всего. Напускаю на себя суровый вид и строго говорю:

– Почему ты не сказала об этом раньше? Мы же с тобой договаривались, что ты рассказываешь мне все и немедленно!

– Извини, я понимаю, что тебе придутся наказать меня за непослушание! – смущение Саши достигает предела, слезы проступают на глазах. Кивком головы я отпускаю ее наверх. Любуюсь, как она стремглав несется в нашу ванную, чтобы приготовить все необходимое для процедуры.

Когда я, спустя 10 минут поднимаюсь в нашу спальню, все уже в готовности №1: Сашенька, голая ниже пояса, стоит по стойке смирно возле застеленного махровой простыней кожаного дивана, он удобно расположен в нашей спальне рядом с дверью в ванную. В руках у нее полная кружка Эсмаха, куда щедро добавлено мыло, на столике возле дивана – большая банка с классическим вазелином, вешалка для одежды придвинута к дивану (строго говоря, для одежды мы ее и не используем). Сашенька по моему кивку устраивается на диване на боку, подгибает ножку и терпеливо ждет, пока я размазываю вазелин вокруг ее плотно сжатой дырочки. Я запускаю внутрь палец, количество вазелина делает даже гипотетическое сопротивление бесполезным. Вдоволь наигравшись, вставляю наконечник кружки и позволяю воде медленно начать просачиваться внутрь. Когда кружка пустеет наполовину, Саша начинает жалобно кряхтеть, как потерявшийся котенок. Нежно глажу ее длинные темные волосы, привлекательный изгиб талии, округлую, слов!

но бок кувшинчика попочку. Прекращаю подачу воды и, не вынимая наконечник, ставлю мою девочку на четвереньки, чтобы она опиралась на локотки и коленки. Жду, пока кружка опустеет, аккуратно затыкаю дырочку маленькой пробкой, и уговариваю ее походить по комнате.

Ах, что за прелесть! Саша морщится, но ковыляет по спальне, отражаясь в многочисленных зеркалах. Куда не поверни голову, взгляд натыкается на немного раздутый нежный животик, сливочно – белые ягодички, из которых выглядывает задорная оранжевая пробка, пухлый лобок, который она ужа даже не пытается прикрывать ладошкой: Наконец, даю команду "на горшок!". Внезапно, в движениях девушки появляется прыть, она чуть ли не вприпрыжку бежит в ванную, где с облегчением плюхается на унитаз. С удовольствием смотрю, как на ее лице появляется выражение облегчения, и терпеливо жду, пока она пересядет

на биде и тщательно подмоется. Она уже поглядывает на меня, наверное, думает "пронесет ли на этот раз?" Нет, лапочка, не пронесет!

– Тебе не кажется, что за эту услугу меня можно и отблагодарить? – обиженным тоном произношу я, уже с трудом дожидаясь конца процедуры. После клизмы – анальный секс, такое у нас правило! Сашину попку я очень люблю, но стараюсь ею не злоупотреблять, берегу. Так и появилась (отчасти спонтанно) "анальная благодарность". Саша обреченно кивает, берет банку с вазелином и начинает с преувеличенной тщательностью размазывать вазелин по попке. Когда мне начинает казаться, что она вознамерилась втереть в попу все 200 граммов, а у меня в штанах уже космодром Канаверал – она, наконец, стягивает блузку и встает на диван на локоточки и коленки, словно ждет продолжения клизмы.

О да, солнышко, сейчас моя клизма уже будет в твоей попочке! Пристраиваясь сзади, хочу сдержаться, но вазелин не дает притормозить, и я врываюсь в узкую и горячую пещерку одним рывком – врываюсь и замираю: как же здесь божественно тесно! Сашенька стонет и пытается справиться с неприятными ощущениями. Даю ей время, чтобы освоиться со своим положением и расслабиться, а сам дотягиваюсь до ее тяжелых сочных грудей и покручиваю твердые сосочки. Наконец, не в силах сдерживаться, начинаю раскачиваться, все увеличивая и увеличивая амплитуду. Яйца смачно бьются о пышную Сашину попку, темп скольжения нарастает, "задняя дверка" гостеприимно расслабляется, откликаясь на поглаживания клитора: наконец я со стоном спускаю в попку все, накопленное за день и отваливаюсь. Саша обессиленно падает на животик. Смотрю на ее подрагивающую попочку, залитое слезами, но довольное лицо и нежно целую ее между лопаток. Натягиваю брюки и резко спрашиваю: Ты ни о чем не забыла, солнышко?

Честно говоря, мне сейчас совсем не хочется ее наказывать, но стоит отступить от заведенного порядка раз, два: Словом, я спускаюсь в гостиную, а следом уже летит Сашенька, – в наспех застегнутой блузке, но, разумеется, без юбки и трусиков, с деревянным паддлом в руках. Паддл, ремень и деревянная круглая щетка для волос (которой, к слову, никто не расчесывается) самым брутальным образом висят на гвоздиках у нас в спальне, вместе со списком наказаний за различные провинности. Утаивание важной информации – 10 ударов паддлом, вот так – то маленькая!

Саша подает мне паддл, склонив голову и произнося традиционное:

– Прости, пожалуйста, я была плохой женой! Меня нужно наказать, чтобы я запомнила, как следует себя вести!

Киваю на кресло, впрочем, она без лишних напоминания перегибается через высокий подлокотник. Молодец, девочка! Лицо ее, несмотря на предстоящее наказание, заметно оживилось и повеселело. Не то, чтобы клизма и анал были болезненнее порки, но по непонятным для меня причинам, стеснялась она их гораздо больше, чем хорошей трепки по голой заднице. К последней я немедленно и приступаю. Бью, впрочем, не сильно, до красноты, а не до синяков, так что ее вскрикивания, сопровождающие отсчет ударов, скорее некоторое художественно преувеличение, чем вопли жертвы домашнего насилия. После наказания Сашенька бегом бежит в угол, где теперь будет услаждать мой взор своей пылающей попкой. Я закуриваю, с удовольствием наблюдая поверх развернутой газеты, как смачно алый медленно переходит в поросячье розовый. Саша слегка пошмыгивает носом, но в целом, кажется, довольна, что все неприятности остались позади. Надеюсь, в другой раз будет дисциплинированней!

Утром за завтраком я не тороплюсь на работу. Саша ерзает и явно надеется, что утро обойдется без моего любимого садистского развлечения. Но я терпеливо дожидаюсь, пока дверь с шумной одышкой не откроет наша прислуга, тетя Маша (никакое другое имя этой простой незатейливой и болтливой бабе просто не подходила).

– Вы МарьИванна, – начинаю я после взаимных приветствий, – тщательно следите за здоровьем Сашеньки. Травок что ли своих подавайте, а то вчера такой запор случился, пришлось клизму даже делать, – добавляю я со скорбно, всем видом демонстрируя, как непосильно тяжела мне была эта работа. Саша моментально становится цвета переваренной свеклы, даже кончики ушей прозрачно багровеют. Она бросает на меня единственный укоризненный взгляд, и я, посмеиваясь иду собираться на работу, зная, что паталогически озабоченная здоровьем тетя Маша, преданная зрительница телешоу разных шарлатанов от народной медицины, будет полдня выпытывать у Сашеньки подробности процедуры и терзать ее желчегонными отварами: И дай бог, если не оповестит о происшествии всю прислугу в округе!

Что же, вот главный урок для моей женушки – повиноваться мужу моментально и беспрекословно, доверять абсолютно, слушаться неукоснительно. Потому что только моя любовь ее защита и опора.