Sales women (1 часть: Лесбийские утехи)

***

Кто я… молодая (мне едва исполнилось девятнадцать), сексапильная и порочная девчонка, стройная, яркая и привлекательная. У меня глубокие голубые глаза, длинные светлые волосы и отличная фигура.

Я живу в странном «логове» вместе со своей зрелой подружкой по имени Дарина. Эта сильная энергичная женщина с неуемным темпераментом определенно учит меня плохому, и мне было бы лучше бежать от нее подальше, как настаивают мои знакомые… Но я не хочу, потому что она мне нравится. Для своих родителей я всегда была «ненормальной», а свободная и раскрепощенная Дарина принимает меня как есть.

Чем мы занимаемся и как зарабатываем на жизнь – объяснить трудно. Когда мои заботливые «родичи» после школы отправляли меня в этот город, они, вероятно, надеялись, что я получу здесь высшее образование и подберу себе приличную работу, но они жестоко ошибались…

Недавно я бросила институт, едва оказавшись на третьем курсе, и теперь жила с этой женщиной, благодаря стараниям которой с полгода назад за деньги лишилась девственности со взрослым малознакомым мужчиной, а вскоре хорошенько распробовала и однополый секс… Последнее, если быть откровенной, пришлось мне по вкусу гораздо больше, чем близость с парнями, зачастую, в наших условиях, такая жуткая и грубая…

Дарина уже не молода, но все еще довольно хороша и до сих пор «пользуется спросом», а потому я нередко испытываю приступы ревности… Но иногда она так одинока и несчастна, что мне бывает искренне ее жаль, а собственные претензии кажутся глупыми и наивными.

У нее роскошные рыжие волосы, удлиненные серые глаза с обалденными изогнутыми ресницами и соблазнительные красные ногти…

Мы обитаем в этом доме, похожем на бордель, и занимаемся какими – то не всегда понятными вещами. Она сама обо всем заботится…

Иногда к нам приходят некие сумрачные люди, похожие на манекены, и мы удовлетворяем их потребности. Иногда позируем для эротических фото или видео. Тогда у нас появляются деньги, и мы выбираемся «в свет».

Иногда на Дарину «находит», и она начинает много писать. Тогда она запирается в своей комнате, и несколько ближайших дней ее лучше не беспокоить. Она работает судорожно, самозабвенно, но вся проблема в том, что ее гениальные вещи никому не нужны, а потому оказываются заброшенными в какой – нибудь угол, ящик или коробку – как и все предыдущие.

Моя подружка прекрасно это знает и все – таки не может не творить, если уж ее «накрыло».

Иногда мы вовсе ничего не делаем по целым дням, никуда не ходим, никого не принимаем и просто валяемся на диване.

Забавляемся тем, что листаем журналы, смотрим порнушку, пьем вино, часами лижемся и трахаемся напропалую – как, например, сегодня…

***

Мы начали пить еще днем. Впрочем, тут всегда задернуты шторы и вечно царят прохлада и полумрак, а потому иногда бывает трудно понять, который час, но нам это, по большому счету, неважно.

У нас были пара бутылок красного сухого вина, холодная птица, запеченный картофель, какие – то сырно – колбасные нарезки, оставшиеся с прошлых «мероприятий». Дарина сегодня превзошла себя и сама покромсала на плоскую тарелку свежие помидоры и огурцы. А еще у нас нашлись давно завалявшийся в кухонном шкафу шоколад, уже покрывшийся слоем тонкого белого налета, и сухое печенье. Мы ни в чем не нуждаемся, и можно жить.

Мы собирались провести сегодняшний вечер только вдвоем...

Хотя мы и живем вместе, однако нередко заняты своими «делами», а потому мне порой начинает сильно ее не хватать. Вообще, я часто скучаю по ней, по нашим разговорам, по ее прикосновениям.

Я не выношу, когда она не ночует дома, – тогда я просто с ума схожу от беспокойства, и мне постоянно кажется, что я больше никогда ее не увижу, потому что – что уж тут скрывать – Дарина и я занимаемся опасным «ремеслом».

Мне проще, когда «гости» собираются у нас, раз уж совершенно нельзя обойтись без этого. Но и тогда я не могу уснуть в своей комнате, зная, что Дарина обихаживает в зале какого – нибудь грубого и притязательного «клиента»…

…Не успели мы с Дариной, расположившись в зале (который «по совместительству» служит для нее спальной комнатой), «приговорить» и первую бутылку вина, как на пороге появились нежданные визитеры.

Это была моя институтская подружка Лада со своим очередным парнем. Кто ее звал и зачем она заявилась? Не поверю, чтобы она пришла сюда из теплых дружеских побуждений. Так и есть: ей опять звонили мои родственники и слезно просили ее «проконтролировать» мою жизнь.

Лада бросила институт еще год назад, сразу после первого курса, едва ей исполнилось Восемнадцать и ее взяли на работу в какое – то игорное заведение. Дело в том, что девушка была вынуждена помогать своей семье: пожилой больной матери, пьющему отчиму и маленьким братцам – близнецам.

Лада была неглупа и целеустремленна, и сначала она планировала совмещать «трудовую деятельность» с учебой на заочном, но вскоре сама увидела, насколько наивными были ее планы.

Ее работа оказалась не самым тихим и спокойным место, зато там всегда было весело и сытно, а еще вокруг симпатичной неопытной девушки постоянно увивались толпы молодых людей.

Что скрывать, там Лада очень скоро познала все прелести половой «любви» и теперь меняла партнеров легко и часто – не теряя, однако, смутной надежды когда – нибудь покончить со всем этим, заработать много денег, приобрести собственное жилье, получить все же образование, открыть свой бизнес, выйти замуж и наплодить пару – тройку детишек.

***

…Итак, мы с Дариной пили вино, сидели на ее диване и обнимались.

Хотя бы на этот вечер мы полностью принадлежали только друг другу.

Не знаю, кем была для нее я и почему она обо мне заботилась… Но для меня близость с ней, не только физическая буквально, была, пожалуй, наиболее сладким и приятным эпизодом того периода. Присутствие Дарины всегда наполняло меня самым волнительным и трепетным чувством из всех, которые я когда – либо прежде испытывала.

Можно сказать, что эта великолепная женщина была ключевым образом в моей тогдашней жизни, и только ради нее я оставалась в этом месте и занималась теми грязными и неприятными делишками, которых про себя стыдится в юности каждая девушка.

…Я постоянно теряюсь в этом просторном доме с двумя верандами, с длинными, узкими и темными коридорами, с кухней и несколькими комнатами, с фотообоями на стенах, со старинными зеркалами в бронзовой оправе и с затейливой «театральной» лепниной на потолке в зале.

Вообще, здесь красиво, но слишком уж все заброшенно и неуютно. Все эти странные помещения в моем восприятии постоянно накладываются и как будто перетекают друг в друга. Едва оказавшись здесь, я сразу подумала, что если бы увидела такие комнаты во сне, то они наверняка означали бы, на взгляд психоаналитика, продажных женщин – «sales women», типа нас с Дариной.

И где она только отыскала такое жилье? Я за полгода так и не смогла к нему привыкнуть. Она говорит, что зимой здесь страшно холодно, и одной печи не хватает, чтобы отапливать все помещения. Сколько лет она уже живет здесь? Наверное, она и сама сбилась со счета.

Этот дом принадлежит каким – то отдаленным ее родственникам, которые давно живут за границей. Что – то не в порядке с документами, поэтому они не могут его продать и за символическую плату позволяют Дарине жить там. Кажется, они достаточно «упакованные», чтобы не мелочиться из – за такой рухляди.

Но с Дариной мне хорошо где угодно, и я просто счастлива, что она забрала меня из этого скучного института с бессмысленными лекциями, занудными преподами и беспросветной нищетой…

Смешно признаться, мы с одногруппницей, с которой жили в одной комнате в общаге, на тот момент подрабатывали тем, что по вечерам раздавали рекламные листовки, а по выходным торговали шмотками – разумеется, безо всякого договора и за сущие копейки.

Но в этом – то магазине я и познакомилась с Дариной, пару раз заходившей туда к одной своей приятельнице, которая держала несколько отделов одежды и косметики.

Дарина сразу понравилась мне так, что я просто не могла отвести от нее глаз. Я еще не говорила, что меня с детства страшно привлекали взрослые женщины?.. Меня восхищали ее распущенные рыжие волосы, большая грудь, длинные ноги, стиль в одежде и роскошная, обезоруживающая улыбка. Конечно, я видела, что она порочна, но, если честно, я и сама не отказалась бы быть такой…

***

…И вот мы с Дариной наслаждаемся друг другом, а тут нежданно заявляется эта Лада. Еще и не одна, а притаскивает с собой какого – то смазливого молодого самца. Ну, и вкус, однако же, оказался у моей институтской подружки.

Мы с Дариной не слишком трезвы и не очень – то рады их видеть, но эта опытная женщина привыкла к посетителям, а потому сразу напяливает на себя свою фирменную блистательную улыбку и мило предлагает мне угостить визитеров чашечкой кофе.

Мои родители, оказывается, перевели Ладе немного денег, чтобы она прикупила мне чего – нибудь, если сочтет, что я в этом нуждаюсь. Мне они, видите ли, не доверяют, опасаясь, что со своими порочными наклонностями я спущу все деньги не по назначению.

Они, кстати, до сих пор думают, что я учусь в институте, живу в общежитии, плохо занимаюсь, много пью и вечно недоедаю.

Лада, как дисциплинированная посредница, первым делом отправляется на кухню и проверяет содержимое нашего холодильника, в котором уже почти ничего не обнаруживает. Она говорит, что сейчас скатается в ближайший магазин и привезет нам продуктов.

Мне все равно, пусть едет.

Лада прекрасно понимает, что я, как и она, давно уже забросила учебу и зарабатываю не самыми чистыми и достойными способами.

Понимает она и то, почему я живу с Дариной, однако не разделяет этой моей привязанности, которую находит патологической.

Лада уже пару раз предлагала по возможности пристроить меня в свое заведение и подобрать подходящую кандидатуру мужского пола, но меня это не интересует.

По просьбе моих родных она время от времени меня навещает и добросовестно передает их подачки, не посвящая их в подробности моего текущего обитания. Точно так же, как и я никогда не сказала бы ее матери, что Лада вовсе не учится на заочном и тем более не собирается хранить своей девственности до счастливого брака. Этого достаточно, чтобы мы сохраняли приятельские отношения и не лезли глубже в дела друг друга.

…Когда за Ладой приходит такси, мы с Дариной и этим молодым самцом снова располагаемся в зале.

Обстановка у нас, конечно, еще та. Как в каких – то ретро – фильмах.

На полу лежит довольно грязный бардовый палас, разлинованный белыми ромбиками, с серо – белой бахромой по краям. У тумбочки с телевизором (внутри которой хранится куча порножурналов и целая коллекция дисков такого же содержания), пристроенной между двумя обширными окнами, лежит свернутый рулоном ковер.

С другой стороны зала стоит диван, на котором спит обычно Дарина.

Напротив входа – полированная «стенка» с разными книгами, тетрадями и бумагами Дарины; прекрасной посудой; многочисленными шмотками и всяким «театральным реквизитом».

Справа от двери – два кресла и журнальный столик между ними. На нем сейчас стоят вино и закуска.

***

Парень сначала сидит в кресле, но потом, выпив немного коньяка (который они принесли с собой), решает воспользоваться отсутствием своей подружки и начинает приставать к Дарине.

От Лады он наслышан, что ее бывшая одногруппница теперь живет «с какой – то зрелой шлюхой, которую имело уже полгорода». И почему – то решает, что ему здесь что – то перепадет.

Этот самец еще молод, довольно мягок и, судя по всему, занимает пока не слишком высокое положение в социальной иерархии. Но у нас он уже вскоре начинает вести себя крайне невежливо и откровенно признается в том, что давно мечтал иметь секс со взрослой порочной женщиной.

Ему, видите ли, хотелось бы, чтобы она сделала ему минет и потом зажала его член между своими огромными сиськами, а он кончил бы ей на лицо… Мальчик, однако, насмотрелся американских киношек. Пожалуй, самое время дать ему понять, что он здесь в гостях.

Я обрываю его привычно, довольно грубо, и, кажется, он немного отступает. С такими главное – вести себя как можно более уверенно. Тем более что он не наш клиент и отнюдь не собирается платить. А оскорблять Дарину только из – за ее «репутации» я никому не позволю.

«Спасибо, моя девочка, ты настоящий джентльмен», – смеется Дариночка и целует меня в лоб. Да ради одной такой благодарности я была бы готова за нее даже подраться…

Смотря

на этого парня со стороны, я невольно думаю о том, не стыдно ли ему говорить такие вещи и удобно ли ему было бы кончить на лицо прекрасной женщине, которая, к тому же, по возрасту годится ему в матери.

Может быть, я наивна и инфантильна, но ведь это ужасно неуважительно, а он – по крайней мере, на первый взгляд – внешне не похож на неисправимое хамло. И что только делает людей такими?..

От всех этих мыслей мне становится так плохо, что хочется немедленно залить себя алкоголем.

Лады долго нет, и в ее отсутствие все мы от скуки успеваем заметно напиться. Почему – то становится очень жарко, и самец, перебравший коньяка, неожиданно раздевается до трусов.

Дарина оказывается рядом со мной на разложенном диване в своем любимом бирюзовом купальнике, и я вижу совсем близко ее сильные руки, ее роскошную большую грудь и ее живот, немного дряблый, с которого уже сползает летний загар… На мне короткие серые шорты и облегающий голубой топ.

Парень, которого мы не пустили к себе на диван, все еще, кажется, рассчитывает на секс с Дариной. Ему не сидится в кресле, и он сползает и ложится на пол, где ему кажется прохладнее.

У меня мелькает неприятная мысль, что этот самец чем – то напоминает моего брата, который тоже не слишком – то уважительно относится к женщинам и считает их за «низший сорт», существующий для того, чтобы удовлетворять потребности мужчины. Ладин ухажер такой же молодой, худой и кудрявый. Родители всегда ставили брата выше меня, хотя он никогда ничем не выделялся, – просто потому что я девушка, а он парень; в детстве меня сильно это обижало…

***

…В общем, «дорогой гость» ложится на спину на пол, прямо на этот грязный, с щепочками и крупинками, красно – бардовый палас, возле свернутого ковра, у тумбочки с телевизором.

Мы с Дариной смотрим на него слегка недоуменно.

Заметив наше беглое внимание, пьяный самец раздвигает свои тонкие волосатые ноги, показывает Дарине пальцем на свой возбужденный член, заметно проступающий через трусы, и, «невинно» улыбаясь, как бы намекает ей на то, что ей не мешало бы «пососать» его внушительный «инструмент».

Тьфу, какая гадость. Вот он искренне думает, что с ней можно так обращаться – только из – за того, что она вынуждена зарабатывать проституцией, поскольку ее талантливое творчество у нас теперь никого не интересует?

Дарина пьяна, и, кажется, она даже готова исполнить эту «ненавязчивую» просьбу бескорыстно – так сказать, «из любви к искусству».

Однако я не даю своей взрослой подруге сделать этого, а удерживаю ее на диване крепким объятием. Она опять смеется и подчиняется мне.

Самец не успокаивается и все пытается произвести на нас впечатление своим большим членом. Знал бы он, сколько мы их уже видели…

Дарина, кажется, ему весьма по вкусу, и в ответ на красноречивые жесты парня я решаю поучить его правилам обхождения с привлекательной дамой.

Когда он в очередной раз демонстрирует свой орган, я слегка раздвигаю стройные ножки лежащей на спине Дарины и, указывая на ее симпатичную, чистую и гладкую вульвочку, скрытую сейчас бирюзовыми плавками, даю ему весьма прозрачный ответный намек.

Лучше бы он, чем без конца подставлять свой торчащий член, который нас в настоящий момент нимало не трогает, сам потрудился бы и полизал у моей Дариночки, доставил бы удовольствие красивой и милой женщине. Придется, пожалуй, еще и показать ему, как это делается…

На этом месте полуобнаженный кудрявый чувак усмехается, как будто несколько смутившись, и на время оставляет нас в покое.

Мы начинаем целоваться Дариной и больше не обращаем на «гостя» никакого внимания.

***

Когда я в очередной раз приподнимаю голову, отрываясь от сочных губ роскошной Дарины (ее сексуальному темпераменту можно только позавидовать: как ей только не надоест без конца совокупляться и кончать?), то вижу, что по комнате ходит какая – то пожилая женщина, которая сначала смутно напоминает мне мою бабушку, от чего мне чуть не становится плохо.

Однако она собирает вещи и даже не смотрит в нашу сторону: мол, это не мое дело. До меня доходит, что это домработница хозяев жилья, и я уже видела ее раньше. Видимо, ее прислали сюда за каким – то барахлом. И либо она открыла дверь своим ключом, либо я просто не закрылась за Ладой.

Парня на полу уже нет, его вообще не видно нигде поблизости.

Мы с Дариной встаем и сначала честно пытаемся привести себя в порядок, но потом перемещаемся с глаз старухи в мою маленькую спальню. Там мы вскоре оказываемся на моей узкой кровати, быстро забываем об очередной посетительнице и снова начинаем страстно целоваться.

На этой кровати, стоящей у серого окна, нам двоим несколько тесновато, если не сказать, что мы едва на ней умещаемся. Дарина лежит с краю, спиной к двери, и мне приходится постоянно придерживать ее, чтобы она ненароком не оказалась на полу.

Дарина нетрезва и сентиментальна… Она обнимает меня и прижимается ко мне так беззащитно, что мне снова становится невыносимо ее жаль. Интересно, я для нее хоть чем – нибудь отличаюсь от тех десятков людей, мужчин и женщин, с которыми она переспала за свою жизнь?

Она, как всегда, хочет очередного оргазма. Бедная ненасытная дама! Но я и сама не прочь теперь с ней позабавиться.

Я откровенно глажу и ласкаю свою зрелую подругу, понемногу подбираясь к ее интимным местам. Она стремится приникнуть ко мне плотнее, и я все крепче обнимаю ее и все более властно прижимаю к себе. Почему – то в основном меня сейчас занимает ее спина, которую я вижу как бы со стороны… в нашем состоянии случаются всевозможные метаморфозы.

Спина Дарины такая просторная, но кожа на ней уже не вполне упругая, а тоже (как и на животе) несколько дряблая, провисающая и как бы «порыжелая». Я успокаиваю себя тем, что это все следы от загара.

Иногда, впрочем, ее спина выглядит даже привлекательно, как будто залита ласковым ярким солнцем (сколько мы уже не видели солнца, не выбирались из этой «берлоги»?).

У Дарины на пояснице, кстати, сделана красивая татуировка в виде причудливого переплетения. Другая, тоже абстрактная «плетенка», набита на ее правом плече.

Пользуясь удобным случаем, я продолжаю рассматривать Дарину вблизи. Грудь у моей подруги опять же не белого цвета, а покрыта размытыми веснушками.

Может быть, этот «эффект ржавчины» создается еще из – за ярко – рыжих волос, но порой кожа Дарины кажется мне просто морковной. Не только на спине, но и на лице, и вообще везде. Она еще гладкая такая теперь, ее кожа, какой обычно становится у немолодых дам. Если честно, не очень – то приятно видеть это и осознавать неумолимый бег времени. Особенно если знаешь, как хороша была эта женщина прежде…

Она жаждет поцелуев, а я хочу за ней наблюдать. Она приникает ко мне своими требовательными губами, и я с удовольствием отвечаю ей, но уже вскоре, прервав наш упоительный поцелуй, поднимаю голову и опять напряженно смотрю на Дарину.

Я вижу ее разбросанные волосы, ее томные глаза, прикрытые накрашенными темно – серыми веками с длинными ресницами, ее порядком уже изношенное тело. Вижу свои пальцы, которыми придерживаю спину Дарины; вижу, как они сжимают кожу и между ними образуются складки…

***

Самое интересное то, что хозяйская домработница, как круглая мышь в поисках крошек, катается уже по этой маленькой комнатке, то и дело снует мимо нашей кровати.

Вот когда мой брат приводит домой своих девок и валяется с ними в обнимку у телевизора, на диване, в зале, – мои родители никогда ничего ему не говорят, считая это поведением в порядке вещей. А если бы мы с Дариной лежали так в нашем доме, – что бы сказали мои родные?..

Ладно. Они все равно не сказали бы обо мне ничего хорошего, даже если бы я была «правильной» и успешной.

Я и «неправильной» – то стала, может быть, только им назло…

Вот представила сейчас, как мы с Дариной лежим в обнимку на том самом диване, захваченном теперь братом, а мимо, как эта домработница, ходит моя бабушка (с которой я чуть было не перепутала ее в самом начале) и относится к этому столь же спокойно, как к проделкам моего брата.

Вот было бы здорово, правда?

А мы продолжаем откровенно обниматься и сливаться в страстных поцелуях и не обращаем на родных никакого внимания, – я только невзначай отмечаю их присутствие краем глаза.

М – да, одно свое желание в этой фантазии я замечаю явно: чтобы мои близкие наконец – то приняли и полюбили меня целиком, со всеми моими «особенностями» и творческими «наклонностями».

Вот Дарина же приняла меня, чуть больше полугода назад выслушав впервые мои признания. И не оттолкнула как сумасшедшую извращенку, а со временем даже взяла к себе. Почему они не могут так же?..

Впрочем, она сама такая же, как я, а обе мы заметно отличаемся от остальных.

***

Дарина, кажется, вообще не замечает наличия в комнате постороннего человека. Она хочет меня и желает как можно скорее получить изрядную порцию сексуального удовлетворения.

Ей никогда не бывает достаточно одного оргазма за вечер. А теперь ей уже мало просто поцелуев и невинных соприкосновений…

Мне как – то неудобно ласкать свою подружку при этой пожилой женщине, хотя та и делает вид, что совершенно нас не замечает. По крайней мере, на куннилингус я сейчас точно не решусь.

Но Дарина возбуждена так, что на первый раз ей будет довольно и петтинга. Она сама берет мою руку и, облизав мои пальцы, запускает ее себе под трусики, где уже так жарко и влажно…

Меня это захватывает, и я послушно начинаю стимулировать ее клитор, уже и без того большой и набухший. Провожу пальцами между половых губ, запускаю пальцы в скользкую пещерку.

Другой рукой продолжаю ласкать ее спину, то и дело глажу по голове. Мне так нравятся ее длинные волосы…

Дарина начинает весьма откровенно и громко постанывать и двигает бедрами, устремляясь навстречу моим умело ласкающим пальцам.

Одной рукой она держится за кровать, чтобы не упасть, а другой принимается помогать мне. И в то время, как я «орудую» в ее влагалище, она сама ласкает свой клитор. При этом мы продолжаем жадно целоваться.

Дарина шикарная самка. И очень жаль, что я не могу владеть ею одна.

Хотя, наверное, это было бы даже преступно – из глупой ревности запирать такое сокровище, которое должно принадлежать целому миру…

…Дарина стонет, почти кричит, кусается, извивается и содрогается всем телом. Потом она напрягается и начинает натирать свой клитор уже почти с остервенением, а я заботливо ускоряю и углубляю в ответ движение своих пальцев в ее горячем лоне…

И вот ее накрывает волна конвульсий… она дрожит, прижимает меня к себе, впивается острыми зубками в мочку моего уха и, наконец, выдыхает в него горячо и темпераментно.

***

…Да – а, моя подруга умеет бурно кончать. Уж в чем – в чем, а в сексуальном мастерстве и искушенности ей точно не откажешь.

Ласкать себя при людях я ей не позволяю. Я еще не настолько распущена, чтобы не потерпеть некоторое время – пока они не разойдутся и не оставят нас наедине. Тем сильнее и глубже будет мое длительно и подспудно вызревающее желание…

По большому счету, все это ерунда.

Едва она затихает, я прижимаю ее к себе и думаю о том, что, пока она есть, я способна многое вынести. А может быть, даже попытаться что – то исправить в нашей странной и беспорядочной «богемной» жизни.

Как бы ни было черно и жутко вокруг, пока я могу хоть иногда ее обнимать – вот так, как теперь, – моя жизнь не лишена смысла и надежды на просвет. Даже в таких условиях.

Я еще верю, что мир не замыкается этим «логовом». А мне всего девятнадцать. И что бы ни случилось дальше, я все равно никогда ее не забуду.

Я ничего не хочу обещать ей вслух, но для себя прекрасно знаю, что теперь уже всегда буду помнить ее такой, какой вижу теперь. Ее продолговатые внимательные глаза, ее рассеянно улыбающиеся бледные губы, ее разбросанные по моей подушке рыжие волосы.

А еще ее прекрасные произведения, которые она читает мне иногда; наши долгие задушевные разговоры тоскливыми одинокими вечерами.

И, конечно, наши нескончаемые телесные удовольствия. «Лесбийские утехи», как мы называем это с известной долей защитной самоиронии.

Утехи, которые (по крайней мере, для меня; я не буду заранее обольщаться на ее счет) значат гораздо больше, чем банально плотские радости… Утехи, которые в наших нелепых условиях, когда я больше не имею возможности даже рисовать, стали для меня не только действенным, но может быть, и единственным способом настоящего утешения…