Рассказ stееlring. Интервью

Она мне понравилась.

Когда вы опросите столько же кандидатов, сколько я, вы обнаружите, что некоторые из них вам нравятся в течение первых нескольких секунд, а некоторые сразу не нравятся. Мне нравилась эта женщина.

Она нерешительно вошла в комнату, не зная, закрывать ли за собой дверь. Я указала на стул по другую сторону стола, и её бёдра неуверенно покачивались, когда она пересекала небольшое расстояние до него, явно нервничая в своём сером деловом костюме, чёрных чулках или колготках, чёрных туфлях.

Когда она села, то не скрестила ноги. Вместо этого она держала их близко друг к другу, её колени соприкасались и наклонялись влево, а ноги - вправо. Чулки, как я и надеялась, оказались прозрачными, с намёками на белую плоть. Туфли блестели чёрным, с маленькими металлическими декоративными пряжками по центру спереди, каблуки давали ей дополнительные три дюйма. Ноги у нее были стройные, но и тело тоже. Это было одной из причин, почему она мне понравилась, как только вошла в мой кабинет.

Она была блондинкой, волосы были зачёсаны назад, обнажая лоб, и падали на три дюйма ниже плеч, но с приподнятыми концами, как будто они избегали прикрывать грудь. Покрой пиджака был коротким, едва доставая до юбки с поясом. Жакет и юбка были светло-серыми, с поясом чёрной кожи, с большой стальной пряжкой в центре, соответствующей гораздо меньшим пряжкам на туфлях.

Её блузка была белой, немного прозрачной, так что светлый контур бюстгальтера был ясно виден под тканью, контрастируя с абсолютной белизной тела. Сам бюстгальтер, скорее всего, был сетчатым, и её ареолы слабо просвечивали через бюстгальтер и блузку, каждая ареола представляла собой двухдюймовый круг светло - коричневого цвета. Мне нравились их размер и цвет, а ещё больше - её готовность позволить им быть замеченными.

Это было неуловимо. Тем не менее, это передавало послание. Она явно нервничала, но заранее решила одеться, выставив напоказ все достоинства. - Найми меня, - нежно шептала ареола, - и эти груди твои.

У неё была чёрная сумка - клатч, которую она несла в левой руке, и которая теперь лежала на коленях. Пальцы у неё были тонкие, чистые, как снег, и только кроваво-красные слезинки лакированных ногтей придавали цвет её рукам.

На ней было всего два кольца: сверкающая бриллиантовая гроздь, подаренная ей, вероятно, при помолвке, и обручальное кольцо из чистого золота, которое указывало на то, что она принадлежит мужчине, за которого вышла замуж. Мне понравилось, что она не сняла кольца. Это добавляло волнения собеседованию, которое я скоро начну.

Мне нравилось её лицо. Её нервозность проявлялась в напряжённых лицевых мышцах под чистой белой кожей. У неё были тонкие черты лица, высокие скулы, аккуратный тонкий нос и маленький рот, губы которого имели естественную полноту пчелиного укуса, что наводило на мысль, что она готовится к поцелую, даже когда они отдыхают. Я догадалась, что природа окрасила эти губы в светло-розовый цвет. Её блеск для губ вместо этого представил их как красные, ближе к алому, оттенку выбора блудниц во всём мире. - Найми меня, - заявили эти губы, - и этот рот твой.

Глаза у неё были голубые, светло-голубые, как зимнее небо, а брови и ресницы такие светлые, что казались почти белыми. В этих глазах читалась нервозность, почти страх. Мне это нравилось. Она отчаянно нуждалась в этой работе, готовая на всё, чтобы быть выбранной.

Прежде чем начать свои стандартные вопросы, я медленно и неторопливо окинула её взглядом. Она сидела совершенно неподвижно или почти неподвижно. Я почувствовала, как напряглись её мышцы, сигнализируя о дискомфорте от столь интенсивного осмотра. Мне это нравилось. Небольшой дискомфорт в интервьюируемом делает более вероятным готовность сотрудничать в интервью.

Я могла представить её обнажённой, всю эту белую плоть, мягкую и соблазнительную, нежную женскую плоть, которую любой мужчина любил бы ласкать и нежить, или защищать и наказывать только за то, что она была женщиной, воспламеняющей желание. Лобок у неё будет покрыт редкими тонкими светлыми завитками, не скрывающими щель, а может быть, и голый, лишённый волос. Интересно, это отражает предпочтения её мужа или её собственные?

Судорога была настолько слабой, что кто-то менее проницательный, возможно, и не заметил бы её, но я заметила. Она знала, о чём я думаю. Тело отреагировало непроизвольно. Она не привыкла к такой откровенной оценке. Ничего, привыкнет.

У меня на столе лежало её заявление по электронной почте, напечатанное на простой белой бумаге. Слева от меня был мой дневник встреч, клиенты, места, даты и время. Справа от меня висела фотография в рамке, на которой была изображена моя семья, мы все четверо, наши дети в возрасте шести и восьми лет, сделанная два года назад. Время меняет детей очень быстро. В её заявлении говорилось, что у неё есть ребёнок.

Я начала осторожно, как и любой интервьюер, исследовать предыдущую трудовую историю, причины, по которым она искала эту работу, и другие простые вопросы.

До того как она вышла замуж и родила дочь, она была учительницей и ей это нравилось.

Я взглянула на свой листок бумаги, прикидывая дату рождения, подтверждая то, что уже знала. Ей было двадцать девять, она была ещё достаточно молода, чтобы привнести свежесть в свою работу, и достаточно взрослая, чтобы привнести зрелость. Это меня вполне устраивало.

С тех пор она была матерью на полный рабочий день, но год назад мужа уволили, и дела пошли туго. Дочь училась в частной школе, и они больше не могли платить за обучение. Вот почему она была здесь. Она могла работать только днём, но из нашего объявления в Интернете она поняла, что это допустимо.

Я подтвердила, что у нас есть свободные места, которые позволят ей уйти в середине дня. Мне очень нравилась эта политика, подход "Мать, которую я хотел бы трахнуть", иначе известный как вербовка МИЛФ. Это не будет проблемой.

Потом я спросила, знает ли муж о её заявлении.

Он знал что она пошла на собеседование. Он всё ещё искал для себя подходящую работу и был бы рад, что она будет хоть где-то работать. Никаких подробностей он не спрашивал. Тогда-то я и сменила тактику и задала совсем другой вопрос.

Сначала она сидела в шоке. Ответа не последовало, и я снова спросила:

— Ты сосёшь член своего мужа?

— Да, - ответила она почти шёпотом из-за напряжения голосовых связок. - Иногда.

Некоторые женщины краснеют невероятно легко. Крошечные вены чуть ниже поверхности кожи быстро наполняются кровью, и их лицо и шея становятся розовыми. Несмотря на мою прямоту, она не покраснела. Я могу сказать, что это не был сознательный самоконтроль. У некоторых женщин просто нет рефлекса краснеть. У неё его не было.

— И как долго?

Она помедлила. - Как долго?... - повторила она, то ли не понимая смысла вопроса, то ли не зная, как ответить.

— Когда ты сосёшь его член, - сказала я, - ты тратишь на это одну-две минуты или не торопишься? Пять минут? Десять? Может, двадцать?

— О, - сказала она. - Понимаю. Да. Думаю, это занимает минут десять.

Меня забавляло, как хорошо воспитанная молодая женщина впадает в некую почти формальную манеру говорить, даже когда речь заходит просто о сосании члена.

— Только член, или ты ещё и яйца ему лижешь?

— Нет, - выпалила она, прежде чем я успела закончить вопрос. Потом, сообразив, что её быстрый ответ, возможно, произвёл на меня неверное впечатление, добавила: - Я имею в виду, не только его. .. его... член.

Последнее слово было произнесено не просто неуверенно, а так тихо, что я едва расслышала. Я предполагала, что она не часто употребляла это слово или какие-либо другие грубости в своём мирском, повседневном существовании среднего класса. Но теперь она использовала его, и было приятно заставить её произнести это.

— Значит, ты лижешь ему яйца? – уточнила я.

— Ну да, - сказала она.

— Потому что ему это нравится, или потому что нравится тебе?

Через мгновение она дала ответ, на который я надеялась.

— Ну... думаю, и то и другое.

Мне симпатичны женщины, которым нравится их работа.

Всё это уже казалось многообещающим. Это многое говорит о любой женщине, сосёт ли она член. Одинокие женщины более склонны к этому. Их инстинкт - желание угодить любому мужчине, с которым они в данный момент встречаются или даже только что встретились в баре для взаимного удовлетворения. Даже если они не ожидают увидеть парня снова, они хотят быть по крайней мере такими же хорошими, как другие женщины, которых он, возможно, трахал. Они будут сосать его член и не торопиться.

Замужние женщины реже продолжают сосать член. Супружеский секс становится ленивым и более редким, особенно когда на сцене появляются дети. Раз в неделю, после фильма и бутылки вина, десять минут от начала до конца, прежде чем они заснут. Так что десять минут, потраченных на сосание члена её мужа, были довольно хорошим признаком. Более того, она делала это потому, что ей это нравилось. По крайней мере, так она сказала.

— А как дочь учится в школе?

Я видела, как она изо всех сил пытается восстановить связь с семьёй и материнством, после того как её только что спросили о сосании члена и яиц.

— Хорошо, - наконец сказала она. - Да, у неё всё хорошо.

— Настолько хорошо, что ты готова сосать чужой член, чтобы удержать её там?

Стратегия всегда работает. Напомните, почему она здесь. На самом деле она не хочет работать. Никто на самом деле не хочет работать. Им нужны деньги. Вот чего они действительно хотят: денег и качества жизни, которые деньги приносят, дома, машины, каникулы на склонах или на солнце, частной школы для ребёнка. Именно это желание иметь лучшее, или дать своему ребенку самое лучшее, что позволяет им идти на компромисс с нормами поведения, привитыми им родительскими нормами и ожиданиями, и их столь консервативным воспитанием.

Она сглотнула, прежде чем ответить. Мне было интересно, продумала ли она следующий вопрос, который я задам, но сначала ей нужно было подтвердить, что она будет сосать члены чужих мужчин, если это означает, что её дочь останется в частной школе.

— Да, - ответила она просто и прямо, сказав мне, что образование дочери имеет для неё большее значение, чем то, чей член она отсосала, чтобы иметь возможность дать дочке такое образование.

Я сделала паузу. Я снова окинула взглядом её тело. На этот раз неудобства не было. Барьер был сломан. Мы обе были достаточно откровенны, так что она точно знала, почему я оцениваю её. Пора было переходить к тому, чего от неё действительно ждут.

— И ты принимаешь таблетки? – Да.

— Значит, твой муж трахает тебя без презерватива? - Да.

— Он что, ебёт тебя в задницу?

Она выглядела слегка шокированной. Её лицо выдавало внутреннее удивление от вопроса, хотя она старательно его контролировала. Хотя прямота моих предыдущих вопросов не подготовила её к такому уровню откровенного, интимного разоблачения их брачного ложа, она быстро восстановила самообладание.

— Нет.

— А когда-нибудь это было? - Нет.

Я дала ей время переварить разговор и понять, к чему я её веду.

— А я должна? - наконец спросила она. - Я... я имею в виду... Я бы предпочла этого не делать.

Я представила её на четвереньках, на белом застеленном простынёй матрасе, предлагающей свою анальную девственность, белую плоть на белом хлопке или шелке, такую чистую картину, какая только может быть, готовую позволить себе быть навсегда испачканной. Это была интересная мысль.

Тем не менее работодатели должны быть должным образом внимательны к чувствам тех, кого они нанимают. Растягивание пределов дальше её границ не приводит к лучшему, и было ясно, что, как ни забавна эта мысль, член, входящий в её анус, растянет не только сфинктерную мышцу больше, чем ей было бы удобно, но и её пределы приличия.

— Это был всего лишь вопрос, - сказала я. - Это не обязательное условие. Но тебя будут трахать без презерватива. Это проблема?

— Я ожидала этого, - сказала она.

На этот раз в голосе звучала спокойная уверенность. Она чётко продумала, что ей нужно будет сказать, чтобы закрепить за собой эту работу, и это был тот уровень уступчивости, который, как она знала, потребуется.

— У тебя было много любовников?

— Когда я училась в университете, был один, - сказала она. - Я никогда не спала с кем попало. Мой муж был вторым.

— И ты всегда была ему верна?

Она кивнула. Этого было достаточно.

— Ты, должно быть, очень любишь свою дочь, - сказала я.

Всегда напоминайте им, зачем им нужна эта работа. Кроме того, я сочувствовала ей. Некоторые женщины спали со многими, как и почти любой парень, и для них предоставление своей пизды, чтобы заработать деньги, которые им нужны, не очень значимо. Но для такой женщины, у которой было только двое мужчин, занимавшихся с ней любовью, и в обоих случаях это были эксклюзивные отношения – для такой женщины это серьёзная встряска.

Я сделала паузу, чтобы подумать. Я уже знала, что возьму её на работу, но это принцип: запланированный процесс собеседования всегда должен быть завершён. Любой менеджер должен действовать так, как положено. Я уже представляла её обнажённой, но я плачу хорошие деньги, а осмотр товара до заключения контракта - это часть любого разумного делового соглашения.

Я встала, обошла вокруг стола, зашла за её кресло и положила руки ей на плечи.

— Расскажи мне о школе дочери, - попросила я.

Она помедлила, прежде чем начать. В этот момент колебания я наклонилась вперёд, двигая правой рукой от воротника жакета к обнажённой плоти её шеи и верхней части груди, а затем немного ниже, к верхней пуговице блузки.

Указательным и большим пальцами я наклонила опалово-белую пуговицу, пока один край не нашёл аккуратно зашитое отверстие для пуговицы, и вся пуговица выскользнула.

Я перешла к следующей пуговице и проделала тот же самый осторожный поворот и проскальзывание через отверстие.

Она пока ничего не сказала, поэтому я твердо прошептала, прижавшись губами к её уху.

— Я сказала, расскажи мне о школе.

Я расстегнула ещё одну пуговицу, позволив блузке распахнуться и обнажить лифчик и белую плоть грудей.

— Это подготовительная школа для девочек, - сказала она, - в Бромли, рядом с нашим домом.

Я погладила обнажённую плоть левой груди вдоль верхнего края лифчика. Её кожа была прозрачной, чистая белизна подчёркивалась тонкими линиями четырёх светло-голубых вен. Кожа была натянута, что удивительно для матери, грудь которой несколько лет назад была налита молоком. Так часто на груди матери появляются растяжки от увеличения, которое вызывается выработкой молока, но тут ничего не было видно.

— И что? - настаивала я.

— Это старое здание из красного кирпича, где живёт около двухсот девочек, с игровыми площадками и детской площадкой.

Я просунула пальцы под лифчик, добираясь до левой груди.

Уже был виден светло-коричневый цвет её широкой ареолы сквозь белую сетчатую ткань лифчика, и я точно знала, где найти сосок. Лифчик аккуратно облегал полные груди, и когда мой средний палец коснулся соска, он был напряжён в предвкушении.

Мне это очень понравилось.

Одна из вещей, которую я узнала за эти пять лет, что я управляла своей собственной командой, заключается в том, что необходимо заявлять свои права на ранней стадии трудовых отношений. Сотрудники должны знать своё место в строю.

Я провела пальцами под бюстгальтером, вниз по податливой плоти груди, пока кончики моих пальцев не оказались под самой грудью и не коснулись грудной клетки. Верхний край чашечки бюстгальтера давил на тыльную сторону моей ладони. Окоченевший сосок прижался к моей ладони.

Я вытянула руку вперед, упираясь ей в рёбра, поднимая и выпячивая грудь, пока чашечка бюстгальтера не соскользнула с моей руки и не остановилась под кончиками пальцев.

Левая грудь была полностью обнажена. Её подталкивала вверх неуместная чашечка бюстгальтера, чистая белая, полупрозрачная кожа, более тугая, чем натянутая. Голубые вены тянулись до самой ареолы, пересекая её по ширине, вплоть до обрубка соска. Сам обрубок выступал на полдюйма и столько же в диаметре. Его хорошо сосала её маленькая дочь. Возможно, им злоупотребляли молочные зубы. Им снова будут злоупотреблять.

Демонстрируйте свои права. Пусть ваш сотрудник знает, кому они принадлежат.

Большинство людей используют большой и указательный пальцы, когда берутся за что-нибудь столь нежное, как обнажённый огрызок возбужденного соска. Я предпочитаю средний палец, а не указательный, по той простой причине, что он сильнее и усиливает хватку. Я взялась за сосок и сжала его.

— Ой - ахнула она.

Я сжала немного сильнее, потом ещё немного, потом ещё сильнее, до боли.

Её тело напряглось, но она не жаловалась. Без жалоб человек уступчив. Она была послушной. Мне это нравилось.

— Ты уверена, что хочешь эту работу?

Казалось, ей потребовалось некоторое усилие, чтобы ответить, зафиксировать вопрос против боли в соске, а затем произнести:

— Да, пожалуйста, - сказала она. - Я действительно хочу эту работу.

Мне нравится инстинктивная вежливость ответа. Она была хорошо воспитана.

Я отпустила её сосок, убрала руку, и она расслабилась. Сосок медленно налился кровью, и светло-коричневый цвет превратился в огненно-красный.

— Расскажи мне ещё о школе, - попросила я. - Её учительница. Мужчина или женщина?

Это было частью той же стратегии. Внимание к школе было сосредоточено на её дочери. Это было причиной её присутствия здесь, в моём кабинете. Именно по этой причине она приняла боль, когда сосок проверялся на чувствительность, а вместе с этой болью - и на её собственную приверженность и решимость обеспечить себе ту роль, которую она искала.

Моя рука опустилась ниже, потянулась вниз по телу, по юбке, к ноге в чулках.

— Её классный руководитель - женщина, - начала она.

Я отодвинула её юбку достаточно далеко, чтобы обнажить ещё не голое бедро, но двойную толщину прозрачной чёрной ткани, которая меняет свою полупрозрачность на тёмную полосу вокруг верхней части бедра, которая есть только у чулок. Колготки остаются прозрачными до самого паха. Я была права, что на ней были чулки.

— Раздвинь ноги, - сказала я.

Впервые с тех пор, как она села, она раздвинула ноги, даже слегка приподнялась со стула, чтобы юбке было легче двигаться.

Она хотела получить эту должность и приняла позицию, предлагающую доступность, которая, как она знала, была обязательным требованием.

Я оттянула юбку назад, собирая в пучок, белая плоть бёдер теперь была обнажена, чёрные подтяжки пересекали эту плоть, натягивая верх чулок, чёрные стринги покрывали лобок.

— Там есть бассейн? Теннисные корты?

— Да, там есть бассейн, - сказала она. Она ничего не добавила о теннисе.

— Там мокро?

Вопрос был двусмысленным. Теперь моя рука была у неё между ног. Я отодвинула узкую полоску стрингов в сторону, обнажив лобок, и два пальца, указательный и средний, осторожно раздвинули мягкие губы и оказались в её щели.

Ни то, ни другое не нуждалось в ответе. Если я имела в виду школьный бассейн, то совершенно очевидно, что там мокро. Если я имела в виду её влагалище, то было так же очевидно, что оно влажное, мои пальцы вошли в неё с той скользкой лёгкостью, которую сделали возможными её выделения.

И все же она ответила.

— Да, - сказала она, признавая, что было мокро, бассейн или пизда, или и то и другое.

Отодвинув стринги в сторону, я достаточно обнажила её лобковый бугорок, чтобы убедиться, что она подстригла, но не убрала волосы с лобка. Как я и предполагала, она была натуральной блондинкой, до самых лобковых корней. Влагалище имело полные губы, розовые сочные половые губы, которые выступали на полдюйма и были скользкими под моими пальцами. Эта пизда была настоящей находкой, неожиданным подлинным бонусом в процессе вербовки.

Я нашла мягкий выступ её клитора указательным пальцем, а затем провела большим пальцем сверху вниз, держа его нежно, осознавая, насколько чувствительным может быть этот крошечный бутон плоти.

Она вздрогнула.

— Ты сказала, что хочешь получить эту работу? - прошептала я ей на ухо.

— Да, - сказала она. – Мне нужна эта работа.

— Мне нужно быть абсолютно уверенной, - сказала я.

— Да, - ответила она.

— И скажи мне ещё раз, почему ты так хочешь эту работу?

Я нежно перекатывала её клитор между большим и указательным пальцами. Она снова вздрогнула.

— Мне это нужно, - сказала она. - Мне это нужно, для моей семьи... для моей дочери... чтобы поддержать... моего мужа.

Я отпустила клитор, убирая руку с её влагалища. Я была довольна. Я стянула с неё юбку, намеренно оставив стринги сбоку от влагалища. Она сможет исправить это позже, после того, как интервью будет завершено. А пока это напоминает о том, что именно она фактически предлагает на продажу.

Я обеими руками заправила её грудь обратно в чашечку лифчика и застегнула пуговицы. Это был способ дать ей понять, что её грудь принадлежит мне.

Я обошла стол и вернулась к своему креслу. Она поджала ноги, когда я вернулась на своё место.

— Поздравляю, - с улыбкой. - Я предлагаю тебе эту работу.

Ей потребовалось время, чтобы осознать то, что я только что сказала. Она сидела молча, обдумывая важность принятого решения.

Я открыла свой дневник встреч, подтверждая то, что уже знала. На следующее утро у меня было несколько клиентов, все они были распределены, за исключением одного постоянного клиента, который был со мной в течение нескольких лет. Я держала его в резерве в надежде, что это собеседование действительно приведёт к новому рекруту. Мой клиент даст мне обратную связь, в которой я нуждаюсь, после того, как трахнет её.

Я достала из верхнего ящика стола визитную карточку и написала название отеля, номер комнаты и время.

— Завтра утром, - сказала я. - здесь все детали.

Я протянула ей визитную карточку, и она взяла её своими тонкими белыми пальцами и алыми овалами ногтей, считывая информацию.

— Мистер Смит, - хотя это было не его имя. - Он работает в городе, но почти каждое утро берёт тайм-аут, чтобы заняться сексом, которого нет дома. Надень деловой костюм. Тот, что на тебе, вполне подойдёт. Чулки хорошие. Никаких стрингов. Он будет трахать тебя без презерватива и, вероятно, спустит внутрь, но он также любит ублажать, так что тебе понравится встреча.

— Комиссия выплачивается непосредственно на твой банковский счёт, в тот же день. Тебе нужно будет отправить мне подробную информацию по электронной почте. В отеле ничего не переходит из рук в руки.

Она кивнула.

— Спасибо, - сказала она.

— У меня тоже есть дети, - сказала я, взглянув на фотографию на столе, - и муж, которого я люблю. Я знаю, как важна семья.

Она немного расслабилась.

— Ты когда-нибудь... - начала она.

Вопрос не нуждался в завершении. Большинство женщин, которых я наняла, интересовались, были ли у меня лично когда-нибудь клиенты. Никто из них никогда не задавал этот вопрос прямо. Они никогда не спрашивали меня напрямую, была ли я когда-нибудь девушкой по вызову, прежде чем нанимать других для обслуживания моей растущей клиентуры.

По правде говоря, так оно и было. Иметь непосредственный опыт работы на любом предприятии всегда полезно. Я знала, что нравится клиентам. Я знала, как защитить своих девочек. Я знала, как отделить финансовую сторону от сексуальной, так что всё, что происходило в отелях, происходило между взрослыми людьми по обоюдному согласию, а банковские переводы касались только консультаций.

Клиентам это тоже нравилось. Многие из них пользовались нашими услугами в качестве плановых деловых встреч, причем расходы оплачивала их компания. Эта незначительная фальсификация сделала мою деятельность ещё более законной. Это была чистая беспроигрышная сделка.

Я не жалела о том, что приобрела этот опыт, даже если, как и у моей новой девушки, мой муж оставался в полном неведении, что моё положение на работе в течение двух лет было на спине с раздвинутыми коленями, или на четвереньках.

Определённые виды работы и семейной жизни просто не идут вместе. Их нужно держать на расстоянии. Абсолютная осмотрительность остаётся ключом к супружескому счастью. Когда вы любите кого-то, вы не разрушаете его мечту об идиллической семейной жизни. Любящие жены никогда так не поступают со своими мужьями.

Я никогда не расскажу отцу моих детей, как я зарабатываю деньги, которые оплачивают семейный отдых на экзотических островах, ежегодные лыжные поездки в Альпах и кабриолет, который я предпочитаю нашей семейной аudi. Ему не нужно знать ничего, кроме того, что я люблю его, и я действительно люблю его бесконечно больше, чем всех мужчин, которые когда-либо платили за то, чтобы трахнуть меня, вместе взятых.

Я чувствовала, что моя новая девушка будет такой же. Она принесёт домой заработанные деньги, но никогда не расскажет о своей работе. Она будет наслаждаться каждой минутой, как только обретёт уверенность, которую принесёт ей опыт, но никогда не станет делиться подробностями своего рабочего дня. Любящие жены так не поступают.

Зная всё это, я могла бы сказать ей, что я была там, где она сейчас, нуждаясь в дополнительном доходе, имея только один способ поднять нужный мне уровень жизни, - раздвинуть ноги. Я могла бы сказать ей, что люблю своего мужа и своих детей так же сильно, как она своих, но мне не нужно ни с кем делиться моим прошлым.

— Есть вопросы, - сказала я вместо этого, - которые никогда не следует задавать.