Рассказ NоTаlеntHасk. Ностальгия

Молодая женщина на пороге моего дома выжидающе посмотрела на меня. Она выглядела знакомой, но слегка тревожащей. Зачем она несла коробку из-под обуви? Что-то в её глазах и позе было похоже на почти забытый сон, который после пробуждения омрачил остаток дня.

— Уже довольно давно никто не называл меня Мэл.

Женщина - на самом деле скорее девушка - была слишком красива, чтобы её можно было легко забыть, это точно. Не моя студентка. Кто-то из кампуса? Может быть, но я так не думал. Намного старше моих детей, чтобы быть их подругой. Слишком молода, чтобы быть одной из коллег Сью. И всё это казалось неправильным. Она была откуда-то из прошлого, из другого мира.

— Мне жаль, сэр. Но...

Крышка с коробки слетела, и на меня нахлынула волна воспоминаний.

— Это ваше имя было во всех письмах, которые вы писали моей матери.

Моё сердце бешено колотилось.

— Джулия... Вы... Джулия и Тревор... - Я сглотнул. - Ты их дочь.

— Да, сэр. Луиза Уайт.

Она протянула руку, и я пожал её.

Я рассеянно пробормотал: - В честь её бабули.

Её лицо просветлело, на нём появилась широкая улыбка. Улыбка Джулии. Глубокие, тёмные глаза Джулии. Она была высокой, как её отец, только немного ниже меня, но не долговязой, как он; она унаследовала изгибы своей матери. Её кожа была прекрасного цвета кофе с молоком, нечто среднее между Тревором и Джулией.

— Это так!

Я кивнул, пытаясь выиграть время.

— Я знал, что это было то имя, которое она планировала, но...

Затем вопросы всплыли на поверхность, слишком быстро, чтобы она могла ответить.

— Подожди, почему... Я не разговаривал с ними годами. Почему ты здесь? Как ты меня нашла? Зачем ты взяла письма?

Рот Луизы пару раз открылся и закрылся, вероятно, пытаясь решить, на какой вопрос ответить в первую очередь.

— Я хотела задать вам несколько вопросов, сэр.

— Дэвид.

Малкольм было моим вторым именем, которое я не использовал более 20 лет.

— Дэвид. Письма - это причина, по которой я здесь, причина, по которой мне нужно было найти тебя. Я не знаю, как ты вписываешься в прошлое моих родителей; на самом деле я мало что знаю об их прошлом, но я не осознавала этого до недавнего времени. И я хотела узнать больше. Подробнее о них и... и о человеке, который писал эти письма моей матери.

— Что касается того, как, то это... Это заняло некоторое время. И то, что я наконец нашла тебя, было такой же удачей, как и всё остальное. Это...

Она покачала головой.

— Я не..., я не какая-то сумасшедшая, я не преследую тебя. Но когда я нашла это в вещах моей мамы, у меня возникло очень много вопросов, и мне нужны ответы.

— Почему бы тебе просто не спросить её?

Её лицо вытянулось. - Я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

Она вздохнула.

— Не могу. Мои родители, они... - Луиза посмотрела вдаль. - Там был пожар. И они, эмм...

Я был удивлён болью, которую, как я никогда не думал, почувствую снова. Я потерял их во второй раз. Я никогда не думал, что это будет так больно, никогда не думал, что смогу почувствовать их потерю так, как раньше. Ощущение было приглушённым, но оно было; это, возможно, опечалило меня больше, чем осознание того, что они ушли.

— О боже. Мне жаль, Луиза.

Она одарила меня лёгкой, благодарной улыбкой.

— Спасибо. Прошло уже пару лет, но... - Она покачала головой. - В любом случае. Я не могу их спросить. Я не могу никого спросить. Все мои бабушки и дедушки умерли, у мамы и папы не было братьев и сестёр, и... - Она пожала плечами. - Я думаю, ты единственный человек, который может сказать мне то, что они не рассказывали.

Часть меня хотела рассказать ей всё, ответить на все её вопросы. Часть меня хотела, чтобы прошлое осталось похороненным. Да, у них была веская причина скрывать что-то от неё, и я подумал, что, возможно, я в долгу перед ними; но затем другая, более тёмная, почти забытая часть меня зарычала, что я им ни хрена не должен. Но даже если я им не должен, что я должен самому себе?

Но потом этот полный надежды взгляд, так похожий на взгляд Джулии, решил за меня.

— Почему бы тебе не зайти внутрь?

Она сидела за моим кухонным столом.

— Ты хочешь чего-нибудь выпить? Вода? Содовая? Пиво?

— Воды, пожалуйста.

Если бы не поздний вечер, я бы предпочёл пиво, но поставил нам воду.

Мы сидели и пили несколько мгновений, пока тишина не превратилась из неудобной в удушающую.

— Ты действительно уверена, что хочешь знать? Или это просто праздное любопытство?

— На данный момент мне нужно знать. Послушай, я... Я знаю, это странно. И я знаю, что это слишком много, чтобы вываливать всё сразу. Мне жаль, что я только что заявилась к тебе домой, но я нигде не смогла найти твой домашний номер, и я подумала, что это... ну, это из тех вещей, которые следует делать лично, а не на работе.

Она сделала глоток.

— Перед смертью мама и папа рассказали мне о том, как они познакомились, о жизни, которая у них была до того, как мы переехали в Майами, обо всём этом. И я знаю - или, по крайней мере, я думаю... После пожара я два года пыталась во всём разобраться, но мне так и не повезло, и теперь я понимаю, что по крайней мере кое-что из того, что они мне сказали, было ложью.

— Эти письма были первым ключом к разгадке, и они заставили некоторые старые воспоминания сойтись воедино. Несколько фотографий вас троих в коробках, которые я нашла на складе. Тот факт, что мои папа и дедушка поссорились, и никто не хотел говорить со мной о причинах. То, как моя бабуля уклонялась всякий раз, когда я спрашивала о том, как мама и папа проводили время до Майами.

— В конце концов я сдалась; это был просто тупик за тупиком, и мне нужно было перестать зацикливаться на этом. Когда случился пожар, я училась на последнем курсе колледжа, и я взяла год отпуска, чтобы со всем разобраться. Это привело к тому, что я расчистила мамин склад, что привело к... - Она указала на коробку из-под обуви. - А потом я ушла в кроличью нору на остаток того года, пытаясь что-нибудь выяснить, но никто не мог дать мне никаких ответов. Поэтому я вернулась в колледж, получила степень бакалавра и подала заявление на магистерскую программу.

Я медленно кивнул.

— Тогда как ты нашла меня?

Луиза рассмеялась самоуничижительным смешком.

— Чистая глупая удача. Я хотела узнать больше об университете, который принял меня на степень магистра. Я зашла на веб-сайт, просмотрела страницы различных факультетов и...

— . ..И нашла мою фотографию.

Она указала пальцем.

— Бинго. Я, э-э, не хочу показаться легкомысленной, но ты действительно здорово постарел. Я узнала тебя почти сразу; я имею в виду, тот факт, что там было твоё второе имя, тоже помог.

Милая молодая женщина печально улыбнулась и опустила глаза.

— До того, как я нашла твою фотографию на веб-сайте колледжа, я, честно говоря... Я, честно говоря, думала, что ты мог бы быть моим отцом. Это, по крайней мере, имело бы смысл. Я имею в виду секретность. Эти письма таковы... что ж, они действительно представляют собой нечто особенное.

Я слегка поморщился. - Ты их читала?

— Э-э, я просмотрела отдельные части, но... Да. Ты явно, совершенно очевидно любил маму. Судя по тому, как она была с тобой на фотографиях, которые я нашла, это было взаимно. И даты... Они противоречат рассказам моих родителей об их прошлом.

Глубокий вдох и выдох дали мне немного времени собраться с мыслями.

— Почему бы тебе не рассказать мне, что ты знаешь, или, по крайней мере, во что ты веришь, и тогда мы начнем с этого? Мне не нужны подробности, но, например, я не знал, что Тревор и Джулия переехали в Майами. Так почему бы не сделать краткий обзор прошлого, как ты его понимаешь?

— Я полагаю... - Она прикусила губу. - Давай посмотрим. Они рассказали мне, что познакомились в старшей школе в маленьком городке в Техасе. Они оба переехали туда со своими родителями; моя бабуля собиралась преподавать испанский в средней школе, а у моего дедушки была какая-то офисная работа. Мне никогда не было до конца ясно. Они подружились, а затем и больше, в конце концов переехав в Остин, чтобы вместе учиться в Калифорнийском университете.

— Потом они неожиданно родили меня, поженились и переехали в Майами, где была остальная её семья. Мама хотела, чтобы я росла рядом со своими двоюродными братьями и сёстрами. В конце концов бабуля вернулась. Я была их единственным ребёнком, но они казались счастливой парой. Они были хорошими родителями. Мама была учительницей, папа - программистом. Казалось, там не было никаких тёмных секретов или чего-то в этом роде.

Она пожала плечами.

— Потом я пошла в школу, у меня всё было хорошо, случился пожар, и я узнала об этом... ну, что, по крайней мере, мама была влюблена в кого-то другого большую часть того времени, когда они с моим отцом предположительно были вместе. Если я правильно подсчитала, ты начал посылать ей эти письма, когда учился в выпускном классе средней школы, и они не прекращались почти до конца её второго курса в колледже. Вы были помолвлены. А потом письма заканчиваются.

Луиза почесала затылок.

— Это было бы не так уж странно, но есть фотографии вас троих после того времени, которое вы провели вместе. Я думала, может быть, мама всё порвала и ты ушёл, но это не соответствовало фотографиям. Ты, мама и папа все выглядели в них закоренелыми друзьями на протяжении всего выпускного года в Калифорнийском университете. Так что это должно было быть что-то другое, но я не могу понять, что именно.

У неё была большая часть информации, но всё же недостаточно, чтобы собрать всё воедино. Луиза явно любила своих родителей; возможно, для неё было бы лучше, если бы она ничего не узнала. Но я мог сказать, что она собиралась продолжать копать.

Я посмотрел на часы на стене, затем кивнул сам себе.

— Хорошо, я могу рассказать тебе больше об этом позже, но мне нужно забрать своих детей из школы. Почему бы тебе не поужинать с нами?

Её студенческая жизнь точно не была чередой праздничных дней; судя по выражению её лица, когда она пыталась соблюсти баланс между приличиями, желанием не раздражать человека, у которого была нужная ей информация, и желанием чего-нибудь поесть, кроме рамена и замороженных буррито.

— Я не хочу навязываться.

— Я приглашаю. Это не навязывание. Смейся надо мной; нам не помешала бы дополнительная компания, и, возможно, дети получат удовольствие от мысли, что у их старика действительно есть прошлое.

— Жена не будет возражать?

Она почти сразу поняла, что наступила на мину, но мина была достаточно старой, чтобы не произошло взрыва.

— Сью, даа.... Боюсь, её больше нет с нами. Она была врачом скорой помощи. Протоколы СИЗ были не очень хороши в начале пандемии, и, ну, она страдала от астмы. Тогда они не знали, насколько это может быть опасно.

Я ободряюще улыбнулся ей.

— Всё в порядке. Ты не знала.

— И всё же, мне жаль.

— спасибо.

— В любом случае. Приглашаю тебя поужинать с нами, а потом мы сможем ещё немного поговорить. Если только у тебя нет места, где тебе нужно быть?

Луиза согласилась, и мы забрались в мою машину. У моих детей была заметно разная реакция на неё. Дане, моей двенадцатилетней дочери, было в основном неинтересно; она была в той подростковой стадии, когда начинала находить себя или, по крайней мере, пыталась, и холодное безразличие было её режимом по умолчанию. Льюису, с другой стороны, было четырнадцать, и у него был гормональный фон, а Луиза была великолепной молодой женщиной. Он ловил каждое её слово.

Когда мы сидели в ресторане и ели, разговаривая ни о чем конкретном, я был поражён тем, насколько замечательной была Луиза. Я не имею в виду её красоту; она была очень умной, начитанной женщиной. Её диплом был по биохимии, но она также любила литературу, мою область.

Она была доброй. Она очень понравилась моему сыну, и вместо того, чтобы игнорировать его или дразнить, Луиза вместо этого разговаривала с ним так, как будто он был почти ровесником; не так, чтобы он думал, что у него с ней что-то вроде шанса, но всё же достаточно, чтобы заставить его чувствовать себя хорошо, уверенным в себе, а не смущённым.

Как и ожидалось, дети действительно получили удовольствие от идеи, что у папы было прошлое; я никогда не говорил с ними об этом, наверное, по тем же причинам, по которым родители Луизы не обсуждали с ней своё прошлое. За ужином я упомянул о своей дружбе с её родителями, но не более того.

После того, как мы закончили и вернулись домой, я отправил детей делать домашнее задание и готовиться ко сну. Мы с Луизой сели вместе на диван, чтобы поговорить наедине.

— Они замечательные дети.

— Спасибо. Я очень горжусь ими. У них есть... что ж, последние несколько лет были тяжёлыми, но они действительно пришли в норму. Лучше, чем я, наверное.

Она сочувственно улыбнулась.

— Луиза, я хочу тебя кое о чём спросить.

— Да?

— Если бы в моей жене был секрет, который изменил бы их отношение к ней, как ты думаешь, я должен им рассказать? Может быть, не сейчас, но когда они пойдут в колледж?

По лицу Луизы было видно, что она сразу поняла, о чём я говорю, но она подыграла.

— Я думаю, это будет зависеть. Если это что-то, что было бы хорошо, то да, определённо. Нейтральное? Может быть. Возможно. Но плохое... - Она вздохнула. - Я думаю, это действительно будет зависеть от того, насколько всё было плохо. Но их ситуация отличается от моей.

— О?

— Если бы этот гипотетический секрет и существовал, у них пока нет ни намёка на него. У меня есть. У меня есть только половина истории, и я не могу поверить, что то, что я вообразила, хуже правды.

Я сделал глубокий вдох.

— Сейчас я собираюсь сказать вот что: то, что я могу тебе сказать, изменит твоё отношение к обоим своим родителям. Если бы я только встретил тебя и знал, что ты их дочь, если бы у тебя не было этой обувной коробки, полной писем, я бы никогда, никогда не рассказал тебе об этом. Это будет означать большой сдвиг в том, как ты смотришь на них. Будь уверена!

Луиза выглядела озадаченной. Я думаю, она вообразила что-то серьёзное, но совсем не то, что я подразумевал. Прежде чем она смогла заговорить, я тихо продолжил.

— Ты любишь своих родителей, я вижу. Я уверен, что у тебя были с ними свои разногласия, как и у всех детей. Но я хочу, чтобы ты запомнила вот что: я не могу поверить, что они когда-либо сами рассказали бы тебе об этом. Если тебе действительно нужно знать, я тебе расскажу. Но ты должна решить, является ли это реальной потребностью или просто любопытством, которому ты позволила зайти слишком далеко. Потому что, услышав мой рассказ, ты не сможешь снять эту проблему, Луиза.

Она торжественно кивнула.

— Хорошо. Я слышу тебя. Я подумаю об этом, действительно подумаю об этом. Эм... как мне связаться с тобой, как только я приму своё решение?

Мы обменялись номерами мобильных телефонов перед тем, как она ушла.

Мне не пришлось долго ждать её звонка.

Несколько дней спустя мы сидели в кафе недалеко от кампуса. Тихий голосок в глубине моей головы что-то бормотал; она была студенткой, а я профессором, и можно было сделать определённые неправильные выводы, если бы кто-то был склонен к этому. Но она не была моей ученицей. Я никогда не учил её. Я не мог оказать прямого влияния на её учебную карьеру; не было нарушено никаких этических правил, даже если бы мы были чем-то большим, чем просто парой знакомых, пришедших поговорить.

— Спасибо, что пришёл, Дэвид. Я.. Я много думала о том, что ты сказал. И правда в том, что я беспокоюсь о том, что я могу узнать, но мне действительно нужно знать. Это будет грызть меня, пока я не узнаю.

Я кивнул.

— Хорошо. Тогда давай начнём с самого начала. Твои родители рассказали тебе кое-какую полуправду и откровенную ложь. Да, твои мама и папа познакомились на втором курсе средней школы, когда переехали в маленький городок в Техасе. Что они упустили из виду, так это то, что я переехал туда в том же году. Нас троих сблизил тот факт, что все мы были аутсайдерами; Трев был из Нью-Йорка, Джулия - из Майами, а я - из Лос-Анджелеса. Моя мама переехала к родственникам; мой отец бросил нас, и ей нужно было где-то остановиться, так что мы оказались в этом маленьком захолустном городке.

— Это было не так уж много для того, чтобы основывать дружбу, но это сработало. Тревор был лучшим другом, который у меня был на тот момент к концу нашего второго курса. Я знал, что он был заинтересован в Джулии, но и я тоже. И Трев, что ж... он был мягкосердечным и скромным, в то время как я был полной противоположностью. - Я усмехнулся. - Тогда я был настоящим "бунтарём без понятия", и твоя мама была втянута в это.

— Мы с ней начали встречаться на младшем курсе. Трев грациозно принял это и стал встречаться с кем попало. Мы все заключили договор, что выберемся из этой маленькой дыры вместе, и мы это сделали, отправившись в Калифорнийский университет в Остине, как сказали тебе твои родители.

— Письма были... Я писал их твоей маме, потому что одним из немногих общих интересов, которые у нас были, было писательство. Когда мы учились в старшей школе, мы обменивались письмами туда-сюда. В колледже в то время существовало правило, что первые два года ты должен был жить либо дома, либо в общежитии; я продолжал писать ей письма по той причине, чтобы у нас было что-то друг для друга, пока мы не могли быть вместе.

— После её второго курса больше нет писем, потому что тогда мы съехались. Мы были помолвлены, как ты сказала. И мы поженились летом, между семестрами.

Глаза Луизы расширились. - Что?!

Я торжественно кивнул.

— Мы были женаты три года. Конечно, твой отец был нашим другом, но в тот период он как бы отдалился. Не совсем, я имею в виду; он был моим лучшим другом, и, вероятно, Джулии тоже. Он был шафером на нашей свадьбе. Но мы были молодожёнами, и он всё ещё пытался найти кого-то, и я знаю, что он чувствовал себя чем-то вроде третьего колеса.

— Когда мы закончили колледж, нам нужно было принять решения. Мечтой Джулии было стать учительницей; я хотел получить степень магистра, а затем получить докторскую степень, но, похоже, этого не получалось. Я пообещал себе, что не собираюсь быть таким, как мой отец, каким-то бездельником, который не заботится о своей семье. Итак, я получил степень бакалавра английского языка и пошёл работать над рекламой. Мне не нравилась эта работа, но платили за неё достаточно хорошо.

— Я написал несколько хороших материалов, и мои боссы попросили меня путешествовать в составе команды, которая привлекала новых клиентов. Это означало больше денег, и это было здорово; мы с Джулией хотели детей, и мы решили, что, поскольку она наконец-то получила стабильную работу преподавателя, а я стал зарабатывать больше денег, она могла отказаться от таблеток. И она это сделала.

Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

— Когда ты сказала, что думала, что могла бы быть моим ребёнком, ну... по правде говоря, ты должна была им быть.

Она прикрыла рот рукой.

— Мама и папа, они...?

— Я был за городом по делам. Я не думаю... Они сказали мне, и я им поверил, что это случилось один раз и только один раз. Он пришёл в гости, меня там не было, и они решили потусоваться вместе, только вдвоём, чего они давно не делали. Тревор расстался со своей девушкой, гормоны Джулии вышли из-под контроля из-за отмены таблеток, они напились и накурились и...

Я пожал плечами.

В глазах Луизы начали появляться слёзы. Я сочувствовал ей и знал, что дальше будет только хуже.

— Ты хочешь сделать перерыв?

Она яростно замотала головой: - Нет.

Я сделал глоток кофе. Я не рассказывал эту историю много лет. Я ожидал, что это будет больнее для меня, как бывало раньше, но больше всего мне было больно за Луизу.

— Они не планировали говорить мне. Это была ошибка, они жалели об этом и обоюдно решили, что знание может только навредить мне. Джулия была... она пыталась загладить свою вину, когда я вернулся домой. Это всё, что я скажу. Тревор избегал меня, и когда я все-таки увидел его, я понял, что что-то не так. Я не уверен, смогли бы они продолжать в том же духе, но тогда. .. они были вынуждены рассказать. Джулия была беременна.

— Она ждала, чтобы сказать мне, пока они с Тревором не смогут поговорить, и они сказали мне вместе. Я даже не подозревал, что она беременна, пока не узнал об их предательстве. Я... - Мой взгляд упал на мои руки, лежащие на столе. - Буду честен, я впал в неистовство. Я напал на твоего отца. Но он не сопротивлялся, просто держал руки поднятыми и старался, чтобы ему не было слишком больно. Я остановился, когда он был на земле, расстроенный тем, что он не доставил мне удовольствия от настоящего боя. Джулия просто продолжала кричать, чтобы я остановился. Я вышел и напился так, как никогда в жизни не напивался... ну, на несколько дней.

Теперь по лицу Луизы текли слёзы. Я видел, как она пытается сформулировать вопросы, но просто продолжил; она достаточно скоро всё узнает.

— Я думаю, Джулия надеялась, что, сказав мне это таким образом, не взваливая на меня вину в конце беременности, если это был ребёнок Тревора, я прощу её. Я... возможно, я смог бы, если бы ребёнок... если бы ты была моей дочерью. Люди совершают ошибки. Я мог бы принять это и попытаться справиться с этим. - Я печально усмехнулся. - Или, может быть, и не смог бы простить; я был так зол на неё. Ведь мы были женаты всего три года! Но, как я уже сказал, я хотел быть хорошим отцом, которым не был мой отец, поэтому мне хотелось бы думать, что я смог бы в таком случае простить.

— Однако я сказал ей, что я ни за что не смогу воспитывать ребёнка другого мужчины, который был результатом неверности, особенно такого, который... ну, это явно было не моё. Это было до того, как можно было провести проверку на отцовство с помощью анализа крови во время беременности, и никто из нас не хотел рисковать жизнью ребёнка с помощью внутриутробного теста.

— Итак, мы втроём были в подвешенном состоянии. Мы с Джулией были женаты, но спали в разных комнатах. Тревор почти полностью исчез из нашей жизни, но мы ждали, не придётся ли ему вмешаться. А потом родилась ты, и на этом всё закончилось. Мой брак распался, мой лучший друг наставил мне рога, и я был на работе, которая мне не особенно нравилась. Я подал заявку на магистерскую программу в Калифорнии, и, что ж, я здесь.

Луиза выдавила: - О боже.

— Выпей чего-нибудь.

Она кивнула и отхлебнула кофе, дрожа и пытаясь вернуть себе контроль. Я мягко сказал:

— Это ничего не меняет в тебе, Луиза. Твои родители любили тебя. Они лгали тебе, потому что любили тебя. Ты их дочь, и по отношению к тебе твой отец поступил правильно.

Она рассмеялась коротким, резким лающим смехом.

— Да, после того, как он... - Она с отвращением покачала головой. - Как ты... почему ты защищаешь их?

— Я не защищаю их. Я защищаю тебя. То, что они сделали, было неправильно. Это было самое большое предательство в моей жизни и, до недавнего времени, самая сильная боль, которую я когда-либо испытывал.

Я нахмурился.

— Но смерть Сью полностью затмила эту боль. И даже игнорируя это, это было... - Я рассмеялся и указал на Луизу. - Это было целую жизнь назад. После развода с твоей мамой прошло примерно в семь раз больше времени, чем длился наш брак. Каким мизантропом я должен быть, чтобы так долго поддерживать свой гнев?

— Не пойми меня неправильно, мне было горько довольно долгое время. Зол на весь мир. В ярости на твоего отца. Я ненавидел его. Он украл мою жену, мою жизнь и мой шанс на ребёнка.

— Но я приехал сюда и устроил для себя новую жизнь. Я последовал своей мечте и стал профессором. Я встретил Сью, и она помогла мне справиться с этой болью. Она подарила мне двух замечательных детей и удивительно счастливый брак.

Я покачал головой.

— То, что твои родители сделали со мной, было ужасно. Но как всё закончилось? Я счастлив. Если я честен? Я, наверное, счастливее, чем был бы, если бы ничего этого никогда не случилось.

Луиза склонила голову набок.

— Но ты так сильно любил её. Письма...

— . ..Были написаны ребёнком ребёнку. Да, я безумно любил её. Отчаянно. Это была любовь, подобная лесному пожару. У каждого должен быть хотя бы один такой пожар в своей жизни. Но лесные пожары выгорают. Для тех, кому в жизни повезло, они становятся чем-то стабильным. Лучшим в долгосрочной перспективе. То, что у нас было со Сью...

Я улыбнулся воспоминанию о моей любимой жене.

— Это был тот тип огня, который согревал дом, вокруг которого мы строили жизнь. Может быть, пожар, который был у меня с твоей мамой, перерос бы в нечто аналогичное, но я искренне в этом сомневаюсь. Между нами просто не было достаточно общего, чтобы это сработало в долгосрочной перспективе.

Мы с Луизой некоторое время сидели тихо, потом принесли нашу еду. Мы ели медленно и в тишине. Когда пришел счёт, я оплатил его, несмотря на её протесты. Она не очень сильно протестовала; в конце концов, она была голодающей студенткой колледжа.

После этого она подтолкнула коробку из-под обуви ко мне, и я отодвинул её назад.

— Нет. Я ценю твоё предложение, но нет. Я избавился от её писем ко мне давным-давно. Мне это не нужно и я не хочу этого. Ты оставишь их себе.

— Спасибо. Не только из-за писем, но и из-за... ну, за всё.

Она прикусила губу.

— Ничего, если мы ещё поговорим немного позже? Я не хочу ворошить плохие воспоминания, но я хотела бы больше узнать о том, какими они были в молодости. Но только если ты не против.

Это было приятно. Я рассказал эту историю кому-то, кому кому она была нужна. Рассказал не потому, что был вынужден рассказать психотерапевту для обуздания своего гнева. И не то, что рассказывать Сью для восстановления душевного равновесия.

Когда я рассказывал об этом Луизе, это было почти похоже на экзорцизм. Или, возможно, дело было просто в том, что, анализируя свою боль сейчас, я обнаружил, что она настолько уменьшилась, и вместо этого я обнаружил, что в основном вспоминаю друзей своей юности и вспоминаю их гораздо с большей нежностью, чем можно было ожидать.

Но я думаю, что самое главное, это то, что в конце концов из этого вышло что-то хорошее. Во что вылился этот ужасный поступок? Смотрите. Мой брак со Сью. Моя карьера. Мои дети. И, самое главное, умная женщина, биохимик, молодая, симпатичная, сидящая напротив меня. Я не верю в банальности вроде "все вещи работают сообща к добру", но в данном случае? Именно так.

— Поговорим, конечно. Я буду рад, не думаю, что воспоминания молодости будут для меня болезненными.

Поначалу наша дружба с Луизой была не очень надёжной, неуверенной. Я думал, что у нас мало общего, кроме моего прошлого и нашей взаимной любви к литературе, но мало-помалу наши жизни всё больше пересекались.

Луиза была немного фанатичкой фитнеса, и я начал время от времени присоединяться к ней на утренних пробежках. Мне не очень хорошо удавалось поддерживать форму, но она была терпелива.

Я провел её через сферу офисной политики, которая всегда мешает карьере аспиранта. И по мере того, как мы узнавали друг друга лучше, у нас появлялись дополнительные общие интересы: она любила готовить, а я был немного гурманом; мы оба обожали старые фильмы золотого века Голливуда; наши музыкальные вкусы совпадали; и, как оказалось, было ещё много-много мелких пересечений наших личностей и наших интересов.

Постепенно она стала неотъемлемой частью нашего дома, приходя по крайней мере раз в неделю, иногда готовить, иногда помогать Льюису с домашним заданием по химии, а иногда просто проводить время с моей семьёй. Затем один раз в неделю превратился в два раза в неделю, которые превратились в три раза в неделю.

К пятому месяцу нашего знакомства я увидел, что её что-то беспокоило. Но в тот день, в день, когда все наши жизни изменились, любой мог бы увидеть, что она была встревожена. Она не хотела говорить об этом, но в конце концов я вытянул это из неё.

— Он просто... когда я переехала, он казался нормальным парнем. Я сказала ему, что всего лишь ищу соседа по комнате, и он сказал, что это нормально, но теперь он преследует меня, говоря, что мы должны быть больше, и...

Она сглотнула.

— Я больше не чувствую себя там в безопасности. Но я не знаю, что делать, у меня договор аренды, и мне пришлось бы либо найти кого-то, кто взял бы на себя мою часть оплаты, либо заплатить штраф за расторжение аренды, а у меня просто нет таких денег. И тогда мне придётся искать новое место для проживания, и...

— Луиза.

— . ..И потом мне нужно будет найти другого соседа по комнате и...

Я положил свою руку на её.

— Луиза. - Она посмотрела на меня снизу вверх. - Почему бы тебе не пожить у нас?

— Что?

— В комнате для гостей. Дети любят тебя. И я прекрасно себя с тобой чувствую, мы друзья.

Выражение её лица было настороженным, но полным надежды.

— Я.. Дэвид, я не могу этого сделать. Это твой дом, а ты меня едва знаешь. Я ценю это, но...

Я рассмеялся. - Ты шутишь? Я знаю тебя всю твою жизнь!

Она покраснела, её кожа слегка потемнела.

— Я серьёзно. Приезжай и оставайся с нами.

— Сколько ты хочешь за аренду?

Я похлопал её по руке.

— Иногда приготовишь вечером ужин, позанимаешься с детьми, вместе выберем фильм. Будем считать, что мы квиты.

— Дэвид, нет! Это слишком великодушно! Мне нужно...

Моя рука поднялась в жесте, призывающем к тишине.

— Ты должна сказать "да". Итак, когда ты сможешь переехать?

Она улыбнулась и посмотрела на свои руки.

— Спасибо тебе, Дэвид. Большое спасибо.

Я пошёл с ней, чтобы забрать её вещи. Там было всего несколько коробок, и она переселилась позже тем же вечером. Сосед по комнате был зол как на то, что она съезжает, так и на то, что она появилась с другим мужчиной. У нас был разговор; я не был таким вспыльчивым юношей, каким был раньше, но я мог припугнуть, когда мне было нужно, за исключением того, что теперь я использовал слова вместо кулаков. Такие слова, как "исключение", "преследование" и "полиция".

Я заплатил за расторжение её договора аренды - что вызвало с её стороны ещё одну волну протестов - и мы уехали.

Дети, как и ожидалось, были вне себя от радости. Во-первых, они больше не будут зациклены на папиной стряпне. Во-вторых, я не осознавал, как сильно в доме не хватало женщины. Да, она не была их матерью и никогда не могла быть. Вместо этого она играла роль гораздо более старшей сестры или молодой, модной тёти, раздавая советы Дане по самым разным вопросам, начиная от её изменяющегося тела и заканчивая мальчиками и хулиганами в школе (я впервые об этом услышал). Что касается Льюиса, то она обучала его не только учебе, но и тому, как одеваться и разговаривать с девушками.

Луиза готовила, а я мыл посуду; иногда она присоединялась ко мне, смеялась и шутила. Мы сидели после того, как дети ложились спать, потягивая вино и разговаривая о политике колледжа или выходящих новых фильмах. Это было удобно, и чем дольше она жила с нами, тем комфортнее становилось. Стало так уютно, что, подобно лягушке в кастрюле с кипящей водой, я не заметил, как что-то между нами изменилось.

Наши случайные утренние пробежки стали ежедневными. Она дразнила меня, когда бежала впереди, и я изо всех сил старался не отставать. И именно на этих пробежках я впервые осознал проблему её проживания с нами, которой раньше у меня не было: она была привлекательна, и прошло немалое время с тех пор, как я был с женщиной.

Есть некоторые молодые женщины, которые не знают, какой эффект оказывает их красота на окружающих их мужчин; есть другие, которые точно знают этот эффект и используют его в своих интересах на каждом шагу. Как профессор, я сталкивался и с тем, и с другим, и раньше у меня были неприятные стычки с неуспевающими студентками последнего сорта. Луиза, однако, была из тех, кто знал, насколько она красива, и предпочитала вообще не торговать этим. В любом случае не больше, чем минимальные требования общественной жизни.

Но когда она была дома с нами, и особенно когда я бегал с ней, всё это не имело значения. Она была в облегающих шортах из лайкры и спортивном лифчике, иногда дополняемом футболкой. Когда она бежала передо мной, её красивые изгибы соблазняли меня, дразня так же сильно, как и её слова.

Луиза уговаривала меня заботиться о своём здоровье, но её тело пробудило голод, который в значительной степени дремал после смерти Сью. Когда у меня было время после наших пробежек, я заботился о своих потребностях, как подросток в душе; я должен был, иначе думал бы о ней весь день. Когда не было времени, я вместо этого принимал холодный душ, но этого было недостаточно.

Я говорю как грязный старик, я знаю. Но ни одна из моих студенток никогда не оказывала на меня такого воздействия. Мы со Сью даже пару раз пробовали небольшую ролевую игру, где она была ученицей, которой отчаянно нужно было изменить свою оценку, и она была готова на всё, чтобы это произошло. Мне это казалось скорее глупым, чем сексуальным. На моих занятиях даже самые красивые девушки не вызывали у меня в голове тревожных звоночков типа "смотри, но не прикасайся", и давно не вызывали, с тех пор, как в двадцать с небольшим я стал ассистентом преподавателя.

Но с Луизой у меня была эмоциональная связь. Она уже была в моей жизни, и мы становились ближе с каждым днём. Были времена, когда мы мыли посуду, и она проверяла меня бёдрами или скользила позади или передо мной, и мне нужно было сосредоточиться на своей задаче, чтобы предотвратить растущую эрекцию. Когда она гуляла с друзьями, со мной всё было в порядке. Когда она ходила на свидания, я поймал себя на том, что начинаю немного ревновать. Позже, пытаясь что-то сделать с этим всплеском моего либидо, я ходил на свои первые свидания после смерти Сью. Каждый раз, когда я уходил, мне казалось, что я вижу намёк на печаль в глазах Луизы.

В глазах Луизы. Когда мы впервые встретились, я увидел так много от Джулии в этих глазах и в этой улыбке. Когда я смотрел на неё, с течением времени это становилось похоже на ту оптическую иллюзию, на старуху или молодую леди. Я смотрю на неё первый раз и вижу тень моей первой любви. Тогда я смотрю снова и вижу красивую молодую женщину, которая так часто занимает мои мысли в настоящем.

Это было несправедливо по отношению к ней. К нам. Я знал, что это было иррационально, но моя тоска по ней казалась почти кровосмесительной. В течение первых 22 лет её жизни я мог бы почти полностью определить её по тому, кем она не была: она не моя дочь. Этот единственный факт изменил весь ход моей жизни. И всё же, хотя она и не была моей дочерью, она была дочерью той женщины, которую я любил, на которой женился. И хотя моё разбитое сердце давно зажило, хотя я давным-давно снова нашёл и потерял любовь, я всё ещё чувствовал себя неловко, когда иногда смотрел в её глаза и видел женщину из моего прошлого.

Она была молода. Она была дочерью моей бывшей жены. У неё была впереди целая жизнь, которую следовало провести с кем-то, кто мог бы состариться вместе с ней. Она никогда не проявляла откровенного интереса ко мне как к чему-то большему, чем друг и наставник, возможно, даже суррогатный отец, замещающий тех, кого вырвали из её жизни. И, в довершение всего, хотя я говорил себе, что моя привязанность была к Луизе, я всегда беспокоился, что проецирую свои чувства к Джулии на эту женщину, которая во многих отношениях так похожа на неё.

Я заботился о её благополучии. Я был ответственным пожилым человеком. И поэтому я отбросил свои чувства в сторону и оставил свои фантазии о ней, замаскировав свою романтическую привязанность не более чем платонической привязанностью к младшему другу.

Но затем события сговорились, чтобы снять эту маскировку.

Дети были в школе, и мы с Луизой побежали, как делали каждое утро. Иногда я бежал рядом с ней, когда она была снисходительна ко мне, но чаще всего я отставал от неё на несколько шагов. Я научился смотреть на её плечи и голову, когда бежал; не позволяя своим глазам опускаться ниже, я стал надевать баскетбольные шорты для нашей утренней тренировки.

Мы остановились на тротуаре перед моим домом; теперь это наш дом, тот, который она делила с моей семьёй. Теперь она действительно была семьёй, благодаря тому, что она срослась с нами за те месяцы, что мы были вместе. Десять месяцев после знакомства с ней, пять после того, как она переехала, и она была неопределённым, но незаменимым четвертым членом нашей семьи.

Она тяжело дышала: - Почти поймал меня на этот раз, старик.

Я не ответил, пыхтя и отдуваясь, пытаясь отдышаться. Я и близко не был к тому, чтобы догнать её, за исключением тех случаев, когда она мне позволяла. Но я знал, что после того, как мы стали бегать, я ощущал себя в лучшей форме с тех пор, как был в её возрасте.

Оказавшись внутри, она бросила мне бутылку воды из холодильника, затем сделала большой глоток из своей. Я слегка отвёл глаза; наблюдая, как она подносит длинную тонкую бутылку к губам, как её кожа блестит от пота, струйка жидкости стекает по подбородку, громкий вздох после слишком большого и долгого питья - всё это напомнило о гораздо более интимном действии.

Наш ритуал после пробежки по средам был уже настолько устоявшимся, что нам не нужно было говорить о том, что было дальше. Я принимал душ, пока она делала небольшую уборку в своей комнате, затем я уходил на свои 10-часовые занятия; она отправлялась чуть позже, и, если у нас было время, мы встречались за ланчем.

Проходя мимо, я нежно похлопал её по плечу и направился наверх, в свою спальню. Это был один из тех дней, когда у меня не было времени больше, чем на холодный душ. Как обычно, это почти не помогло. Но я оделся и отправился в путь в своё обычное время; со своими биологическими позывами я разберусь позже.

Я крикнул "До свидания", но ответа не услышал. Луиза регулярно работала в наушниках, так что в этом не было ничего удивительного. Однако, когда я поехал в кампус, меня ждал сюрприз в виде звонка от коллеги. Одна из строительных бригад, работавших над бесконечной реконструкцией английского здания, разорвала в газовую магистраль; половина кампуса была эвакуирована, и у меня не было причин приходить.

Я был всего в десяти минутах езды от дома, поэтому развернулся и подумал, может, пригласить Луизу куда-нибудь на поздний завтрак. Но когда я переступил порог, я услышал, как она громко зовёт меня по имени, как будто в беде. Моя сумка с ноутбуком упала на пол, когда я подбежал к её комнате; дверь была приоткрыта, и я влетел внутрь.

Луиза лежала на матрасе размера "quееn-sizе", почти полностью обнажённая, наушники заглушали любой посторонний шум. Единственным лоскутком ткани на её теле была пара удобных трусиков; её правая рука была под резинкой, отчаянно двигаясь, когда она застонала и снова позвала меня по имени. В её левой руке был зажат знакомый лист бумаги, одно из старых писем, которые обычно лежали у неё в коробке из-под обуви.

Её глаза были плотно закрыты, когда она задыхалась и стонала.

— Дэвид! О, боже, Дэвид, о... о боже, о боже!

Её прекрасное тело напряглось, тёмная кожа заблестела от свежего пота. Её голос превратился в низкое ворчание, прежде чем она взвыла: - Я люблю тебя!

Луиза задрожала как осиновый лист, оргазм настиг её, правая рука двигалась ещё быстрее, когда она пыталась продлить свой оргазм.

Она была так прекрасна, что легко превосходила фантазии, которыми я тешил себя в душе или в постели поздно ночью. Я стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться, не в силах даже отвести взгляд. Даже если бы я мог, я не думаю, что захотел бы. Я знал, что было неправильно видеть её такой. Но она назвала моё имя. Сказала, что любит меня! Как я мог просто уйти?

Потом Луиза увидела меня, и чары рассеялись.

— Луиза, я...

Она быстро переместилась, чтобы прикрыть свою наготу, схватив спортивный бюстгальтер, который лежал у её головы.

Но потом она увидела моё возбуждение, твёрдость, натягивающую мои штаны. Рот слегка приоткрылся, она облизнула губы.

— Я... я думала, ты ушёл.

Её дыхание было поверхностным, то ли из-за сеанса любви к себе, то ли из-за нового возбуждения, трудно сказать.

Мне было трудно составить связное предложение. - Я, э-э, в кампусе... произошла утечка газа. Закрыто.

— О, - она стянула спортивный бюстгальтер обратно через голову, - ты...

Смущение отразилось на её лице. - Я не хотела, чтобы ты это видел. Мне жаль.

Я мог только рассмеяться.

— Тебе жаль? Я... - Я вздохнул. - Я слышал, как ты звала меня. Я думал, что ты была... было больно, или, или я не знаю. Что я был тебе нужен.

Луиза соскользнула с кровати и подошла ко мне с застенчивой, полной надежды улыбкой на губах.

— Ну, вообще-то, так и есть.

Её лицо было так близко, что я мог наклониться и поцеловать её.

— Я просто не знала, как тебе сказать. Может быть, так будет лучше.

Она сократила разрыв, встав на цыпочки и нежно прикоснувшись своими губами к моим.

— Ты действительно нужен мне, Дэвид. Я люблю тебя.

— Луиза, я...

— Шшш, Дэвид. Просто позволь мне объяснить?

Я кивнул, и она усадила меня на край своей кровати, недостаточно близко, чтобы можно было дотронуться.

— Всё, что я тебе говорила, всё это правда. Смерть моих родителей, как я нашла коробку с письмами, всё это. Но чего я тебе не сказала...

Она посмотрела вниз и улыбнулась.

— Когда я начала их читать, они показались мне прекрасными. Так мило. То, что ты написал, когда был моложе, было таким... что ж, письма были довольно грубыми. Но такие страстные. И по мере того, как ты писал больше, по мере того, как ты становился старше и твоя любовь к моей матери углублялась... - Она усмехнулась. - Я была без ума. Даже ревновала. У меня никогда не было, чтобы кто-то так относился ко мне. Или, может быть, что-то и было, но я... я никогда не испытывала ничего подобного ни к кому.

— Когда я добралась до конца и письма внезапно оборвались, я признаю, что стала немного одержима. Почему они остановились? Как могло что-то настолько сильное пошатнуться? Моя мама сделала что-то, что прогнало его? Или это были просто красивые слова от бездельника, который бросил её? А потом, когда я больше думала об этом, о возможностях, особенно о том, что ты мог бы быть моим отцом...

Печальный смешок и косой взгляд.

— Ну, я признаю, что это немного охладило моё увлечение. Но не одержимость желанием узнать, что произошло. Однако, как я уже сказала, в конце концов я сдалась и решила жить с мыслью, что никогда этого не узнаю.

Она положила свою руку на мою.

— И тогда вмешалась судьба. Или удача, как угодно. Я наткнулась на твою фотографию. Узнала правду от тебя. И это разбило мне сердце. Что моя мать вознаградила такую любовь таким неуважением. Что мой отец был таким... бесчестным, я думаю. Думаю, я наконец-то поняла, из-за чего произошла размолвка с дедушкой. Он был настолько верный человек, что его сын, поступивший так...

Луиза покачала головой.

— Но когда я встретила тебя и узнала эту историю, это заставило меня почувствовать... Я поняла, что моё увлечение никогда полностью не исчезало, привязанность к этому мальчику, затем к этому молодому человеку, к тому, как он изливал свою любовь в этих прекрасно написанных письмах. И затем... и тогда я узнала тебя, по-настоящему узнала. Узнала человека, которым ты стал с тех пор, как впервые написал эти строки. Добрый и милый. Щедро тратишь свою душу на кого-то, кого ты, можно сказать, совсем не знал. Отличный отец. Преданный супруг. Такой умный. Такой забавный.

Она сжала мою руку и посмотрела прямо на меня.

— Я влюбилась в тебя. Не просто увлеклась, а влюбилась. Но я знала, что ты был... твоё поведение было безупречно. Не только со мной, но и со студентами. Другие девушки в кампусе... Я немного поспрашивала о тебе, и я знаю, что ты один из тех, кто абсолютно, положительно не потерпишь даже намёка на такого рода скандал. Не только из-за твоей карьеры, но и потому... потому что ты просто отличный парень. Хороший человек.

Луиза придвинулась чуть ближе ко мне, и я слегка повернулся к ней.

— Но, Боже, Дэвид. Боже, я так сильно хочу, чтобы ты просто отложил это в сторону ради меня. Я знаю, что я моложе тебя, и ты не хочешь воспользоваться этим. Мне это нравится. Но это не использование преимуществ. Я... я знаю, как ты смотришь на меня. Как это заставляет тебя смущаться. Но чего ты не знаешь, так это то, что мне это нравится.

— Сегодня, после нашей пробежки... после всех наших пробежек, я хотела, чтобы ты просто схватил меня и поцеловал. Каждую среду я прихожу в спальню после того, как ты уходишь, и читаю эти письма, и притворяюсь, что они адресованы мне, потому что я так сильно это хочу. Я прикасаюсь к себе, желая, чтобы человек, написавший их, любил меня так же сильно, как я люблю его.

Она положила руку мне на лицо, и я почувствовал, совсем слабо, её запах.

— Ты сказал мне, что у каждого должна быть любовь, подобная лесному пожару, хотя бы раз в жизни. Ты - это он, Дэвид. Ты мой лесной пожар.

Глаза Луизы тогда были такими прекрасными. Сияющая непролитыми слезами, боящаяся, что я отвергну её. Часть меня говорила, что я должен это сделать, что она представляет меня таким, каким я не был. Но я так сильно хотел её. Любил её. Жаждал сгореть в этом диком огне вместе с ней. Все мои сомнения пришли мне на ум, когда я изо всех сил старался быть взрослым, возмужалым человеком, и все они были отброшены в сторону тем, что она открыла, пока передо мной не остались только глаза Луизы.

Глаза Луизы. Не Джулии. До этого момента я не осознавал, что не видел Джулию там уже долгое время; возможно, месяцы. Она не была дочерью Джулии. Она была Луизой, сама по себе красивой, замечательной личностью. Это не было какой-то ностальгией. Я любил Луизу, и я любил её так, как думал, что никогда не смогу полюбить снова.

Моя рука вытерла слезу с её щеки, когда я наклонился к ней. Её рот слегка приоткрылся, отчасти от удивления, отчасти от желания, но затем тело дёрнулось, чтобы сократить расстояние между нами. Первый поцелуй, которым она когда-то одарила меня, был сладким и неуверенным. Этот поцелуй не был ни тем, ни другим. Это была искра, которая воспламенила наш мир.

Пока наши языки вместе танцевали, руки Луизы потянули меня за рубашку. Она была быстро сброшена, прямо перед её трусиками, влажными после предыдущей сольной сессии. Я мягко толкнул её спиной на кровать, наконец-то без чувства вины взглянув на эту красивую молодую женщину. Её аккуратно подстриженный кустик дразнил меня, и мой рот наполнился слюной от предвкушения попробовать её в первый раз. Но у неё были другие идеи.

Палец прижался к моему подбородку, привлекая мой взгляд, когда она умоляла: - Позже. Пожалуйста. Сейчас ты нужен мне внутри меня.

Её руки потянулись к моему ремню, но я отвёл их в сторону, сам расстегивая пряжку.

— Я хочу тебя видеть. Целиком.

Луиза улыбнулась, демонстрируя мне прекрасные груди с их пухлыми шоколадными сосками. Я воспользовался моментом, чтобы попробовать один из них на вкус, вызвав у неё едва сдерживаемый стон.

К сожалению, короткий перерыв был необходим. Я встал, чтобы снять штаны, пока она одобрительно смотрела на меня. Когда я был полностью обнажён перед ней, эти тёмные, полные обожания глаза остановились на твёрдом как сталь члене. Я снова почувствовал себя подростком, моё тело наполнилось энергией, когда потрясающая смуглокожая молодая женщина посмотрела на мой хардон с распутной ухмылкой.

— Нннф, если бы я знала, мы бы оказались здесь гораздо раньше.

Я усмехнулся и опустился на колени на кровать. Луиза медленно раздвинула ноги, приглашая меня улыбкой. Было бы невежливо отказаться. Когда я двигался между ними, она потянулась к члену, большим пальцем распределяя преякулят вокруг головки.

— Боже, Дэвид, это так мощно. - Лёгкая усмешка. - Давай посмотрим, что мы можем с этим сделать.

Она прижала его к своим половым губкам, проводя им вверх и вниз по своим скользким губкам.

Я подался вперед, совсем чуть-чуть. Низкий стон сорвался с её губ, глаза закрылись, а брови нахмурились, как будто ей было больно, что меня ещё нет внутри.

— Пожалуйста...

А затем я снова настойчиво толкнулся в неё глубже и глубже, и голос Луизы превратился в громкий, долгий стон. Киска окутала меня, бархатная мягкость охватила мою твёрдость, влажную и горячую. Изысканно.

— Такой чертовски большой... О боже, Дэвид, так чертовски хорошо!

Я поцеловал свою молодую любовницу, когда член вошёл в сладкие маленькие губки. Луиза издала счастливый вздох, который превратился в болезненное хныканье, когда я отодвинулся, затем снова сменился радостным лепетом, когда мы нашли общий язык.

— Это так хорошо, Дэвид, пожалуйста, пожалуйста, мне это нравится, пожалуйста, я люблю тебя, я твоя, это твоё, покажи мне, покажи мне, малыш, покажи мне, что я твоя, я люблю ах...!

Первый из оргазмов овладел ею, заглушив слова на какое-то время, она уткнулась лицом мне в шею и крепко обняла меня.

Для меня это было после длительного перерыва, но я был полон решимости продержаться так долго, как только смогу. Луиза чувствовалась невероятно; не только чудесно тугая киска, но и то, как она двигалась подо мной и царапала мою спину. Она была восторженной и вокальной, страстной и спортивной. Она подстёгивала меня, хвалила меня, умоляла меня, трахала меня. Я хотел быть лучшим любовником, лучшим мужчиной, о котором она могла мечтать.

— Я люблю тебя, Луиза.

Её глаза наполнились слезами, и она крепко держалась, пока я приближался к своему оргазму.

— Пожалуйста, Дэвид. Покажи мне. Покажи мне, как сильно ты меня любишь. Покажи мне, что я твоя. Я твоя, детка, я твоя. Кончай, Дэвид. Кончай в меня, пожалуйста, пожалуйста, умоляаааа!

Она кончила снова, и я кончил вместе с ней, кряхтя и входя в неё один, два, три раза, прежде чем остановился, наполняя её тугую киску.

— Да! Чёрт возьми, да, Дэвид! Мммм, детка, это так чертовски много!

Она целовала меня в шею, уткнувшись в неё носом, когда наш пульс замедлился.

Потом, когда мы лежали вместе, она прижалась ко мне и устроилась на сгибе моей руки.

— Это было.... Ммм, Дэвид. Я ещё хочу.

Я рассмеялся. - Может быть, немного погодя, милая. Недостатки влюбленности в старика.

Её рука пробежалась вверх и вниз по моей груди.

— Прекрати это. Ты не старый. Ты опытный.

Я фыркнул: - Древний.

Поцелуй: - Умелый.

— Дряхлый.

— Выдержанный.

Я не мог устоять.

— Выдержанный, да? Хочешь попробовать?

С широкой улыбкой она скользнула вниз по моему телу и взяла меня в рот, и я обнаружил, как легко она может заставить меня снова почувствовать себя молодым.

Утро и ранний полдень продолжались примерно в том же духе, с короткими перерывами на лёгкий ланч, а затем на душ. По правде говоря, ни то, ни другое не оказалось таким уж большим перерывом; после этого нам пришлось убирать кухню гораздо тщательнее, чем если бы мы просто поели, и мы, вероятно, вышли из душа грязнее, чем когда вошли. Но потом, после, мы сели на диван и поговорили.

Она положила голову мне на колени, когда мы, наконец, достигли моих пределов. По крайней мере, на данный момент.

— Я люблю тебя, Луиза. Ты уверена...

Я вздохнул, поглаживая её волосы.

— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? Я хочу, чтобы у тебя было хорошее будущее. Счастливая жизнь. И я намного старше, чем...

Она прижала палец к моим губам.

— Ты не намного старше. Сейчас не 19-й век, Дэвид. Ты доживешь до глубокой старости, и я собираюсь каждый день таскать твою задницу на пробежки, чтобы убедиться в этом. И я уже начала готовить самые полезные блюда.

— Коварная женщина.

Луиза рассмеялась.

— Чего бы это ни стоило, детка. Я должна быть уверена, что ты проживёшь долго. Теперь я твоя. Никаких отступлений.

— А как насчет детей?

— Дана и Льюис? - Она прикусила губу. - Я надеюсь, они не против... Боже, я даже не... чёрт.

Я рассмеялся. - Нет, речь не про них. Они любят тебя.

— Они любят "Луизу, классную старшую сестру". Я не уверена, как они отнесутся к "Луизе, к..."

Она замолчала, не зная, как закончить это предложение.

— "Крутой мачехе?" Я могу на это надеяться?

Она покраснела, даже когда широкая улыбка расплылась по лицу.

— Действительно? Я не ожидаю... Я знаю, что это ново, и я не хочу...

Теперь была моя очередь заставить её замолчать.

— Это так. Если это то, чего ты хочешь. Это не обязательно должно быть официально, но я не ищу ничего случайного. Я хочу... Я влюблён в тебя. И я хочу, чтобы это было серьёзно, с серьёзными намерениями. Ни прямо сейчас, не обязательно даже в следующем году. Но я не хочу быть просто твоим юношеским, страстным увлечением, хорошо?

Луиза поперхнулась, не в силах говорить, затем крепко обняла меня. Я почувствовал, как она горячо закивала головой, прижавшись к моему животу, затем слегка: - Да. Боже, да.

Мы просто посидели так некоторое время.

Затем я вздохнул.

— Но насчёт детей, ты их хочешь? Если бы ты забеременела сегодня, я бы... О чёрт. Подожди, ты принимаешь таблетки?

Она смеялась долго и громко.

— Да, конечно, это так. Я возбуждена и влюблена, а не глупа.

Она ослабила хватку на мне, перекатывая голову обратно на мои колени и пристально глядя на меня снизу вверх.

— Я надеюсь, что у них будут твои глаза. Да, я хочу иметь от тебя детей. Если ты беспокоишься о том, чтобы не покинуть их, не беспокойся. Я собираюсь поддерживать тебя в форме, помнишь?

Дьявольская улыбка мелькнула на её лице.

— В конце концов, нужно поддерживать выносливость.

Льюис и Дана восприняли это лучше, чем я ожидал. Дана просто пожала плечами и сказала: - Давно пора, - а затем отправилась играть в Rоblох.

Льюис был немного мрачен; я не думаю, что он когда-либо полностью отказывался от мысли, что, возможно, в конце концов, каким-то образом поухаживает за Луизой. Но потом, позже, когда мы с ним вдвоём смотрели телевизор, он сказал: - Итак, Луиза, да? - Я кивнул. - Мило.

И он кивнул в ответ, крошечное проявление уважения. От мальчика-подростка. Это было, пожалуй, самым большим сюрпризом за день.

В кампусе царил небольшой переполох, но не слишком; не было нарушено никаких этических границ, и у меня с самого начала была хорошая репутация. Семья Луизы оказалась самым большим камнем преткновения; некоторые из них знали о моём прошлом с её матерью и обращались со мной как с каким-то жутким старым извращенцем, но в итоге она прочитала им акт о беспорядках на очень быстром и громком испанском, за которым я едва мог следить. После этого никто по-настоящему не осмеливался говорить об этом "Бу".

Пару лет спустя мы поженились; она выглядела сияющей в свадебном платье, на пятом месяце беременности нашим первым ребёнком. Льюис был моим шафером, к этой обязанности он относился очень, очень серьёзно. Наш брак был счастливым и полным любви. К тому времени, когда мы состарились, у Луизы был сундук, полный писем от меня, в которых я рассказывал ей о своей любви к ней, иногда с нежными и целомудренными словами, иногда... нет. Ни за что на свете мы бы не позволили нашим детям читать их.