Провокация потенциального пытколюба. Часть 1

Познакомился я с ней на некоем специфическом региональном сайте вопросов и ответов, чем – то напоминающем небезызвестные Ответы. Мэйл. Ру, но, в отличие от них, существующем в отдельном доменном пространстве одной из республик бывшего USSR. Вследствие описанной специфики ресурса, собиравшаяся на нём аудитория была весьма невелика, ну а наиболее активных участников проекта вполне можно было пересчитать по пальцам.

Желание, впрочем, возникало у кого – либо редко.

Кем она была?

Поначалу для меня – просто одной из девчонок, чьи аккаунты мне нравилось подолгу вдумчиво изучать. Так же, как и на Мэйл. Ру, описанный мною виртуальный ресурс позволял не только задавать вопросы и давать ответы, но и переписываться между собой, вести онлайновые дневники, а также публиковать собственные фотографии.

Чем же она привлекла моё внимание?

Вопросами.

Здесь, наверное, следует совершить небольшое отступление в сторону и аккуратнейшим образом расставить все точки над "i". Пусть и уделяя толику внимания на порнографических литературных сайтах рассказам рубрик "По принуждению" и "Экзекуция", до определённого момента я, однако, всегда полагал описываемые в них женские типажи заведомо вымышленными. Проекции озабоченных фантазий воспалённого мужского мозга – что тут ещё скажешь?

Тем необычней было вдруг при изучении аккаунта сей юной леди вдруг обнаружить изредка задаваемые ею вопросы не вполне невинного содержания.

О нет, сформулированы они были вполне благопристойно. Собственно, как иначе? Иначе б модератор снёс их.

И задавались они ею лишь время от времени, густо перемежаясь вопросами вполне обычного рода.

Под настроение.

"Следует ли Благородной Даме уметь терпеть боль?"

"Вы бы согласились иметь отношения с девушкой из строгой семьи, в которой практикуются телесные наказания?"

"Желание испытать боль ради любимого – нормально ли это?"

И ещё около десятка подобных вопросов.

Всё это столь совпадало со стереотипными шаблонами из определённых порнорассказов – про "девушку, которую в детстве чересчур строго воспитывали и которая стала возбуждаться от отцовского ремня" – что я даже заподозрил неладное.

Виртуал?

Приблизительно так я поначалу и подумал, мысль сия была вполне уместной в наше циничное время. Однако пристальное изучение фотоальбома позволило мне увидеть светловолосую растрёпанную девчонку, на некоторых фотографиях как будто слегка заплаканного, но при этом парадоксально счастливого вида, причём фотографии эти – весь мой многолетний опыт исследователя разных фотоальбомов говорил об этом – имели отнюдь не целлюлозно – журнальное происхождение.

Фотографии эти были отчётливо домашними, изображая одну и ту же девушку в разных интерьерах и разной косметике.

Одна из фотографий вообще поразила меня, будучи всё – таки максимально близкой к журнальным образцам.

Полуосвещённое помещение.

Роскошная блондинка с подведёнными помадой губами и ласковым взглядом.

Чёрное платье и прозрачно – тёмные колготки.

Эта вот прекрасная девушка хочет, чтобы край её восхитительного платья приподняли, чтобы её великолепные бёдра и непревзойдённые ягодицы исхлестали тонкими прутьями? Эта вот фея из пубертатной фантазии однажды позволит или уже позволяет кому – то наносить кончиком розги удары по интимнейшим её местам?

Не выдержав, я ей написал.

Не буду говорить, что именно. Скажу лишь, что несколько коротких строчек несли в себе ноту сдержанного восхищения, восторженного возбуждения и боязливой надежды.

Ответ её содержал в себе снисходительное понимание – впрочем, лишь намёком, – и при этом прохладную осторожность.

Откуда ей знать, кто я?

Вдруг разоткровенничавшись – в припадке отчаяния, видать, – я признался, что внешне и по сути не представляю собой совершенно ничего особенного. Чуть позже добавив, как бы в жалкой попытке компенсации сказанного, что зато готов абсолютно на всё – если у неё есть какие – либо невероятно грязные фантазии, которым бы она никогда не рискнула подвергнуть своего парня или вообще к

ого бы то ни было, то на мне можно экспериментировать смело.

Неизвестно, повлияло ли на неё видение столь "многообещающей" перспективы.

Продолжая общаться в слегка осторожном и как бы даже застенчивом тоне – словно это не она размещала упомянутые выше вопросы – собеседница нерешительно назвала мне пространственно – временные координаты.

Место и время встречи.

Звали её, как выяснилось, Настей.

Внешность её оказалась не особо отличающейся от увековеченного в моей памяти. Блондинка со слегка вьющимися золотыми волосами – и парадоксальными грустно – счастливыми глазами, выглядящими точь – в – точь так, как если бы плачущую девчонку кто – то сумел вдруг на миг рассмешить или как если бы она сама заставила себя улыбнуться через силу.

Признак смущения?

В первый момент девушка как будто действительно слегка оконфузилась, найдя меня глазами в оговоренном месте на перекрёстке улиц и не обнаружив во мне ни мускулистого атлета, ни хрупкого романтичного юношу.

Секундой позже, однако, она подошла и тихо поздоровалась. Ей вообще было свойственно говорить тихо.

Голос её при этом звучал странно; казалось, будто она умирает не то от стыдливого смущения, не то от сдерживаемого смеха. Удерживаемая ею на лице неестественно широкая улыбка только что ошпарившегося кипятком человека – улыбалась она, впрочем, одними губами, но я не обратил на это особого внимания, так как никогда не считал голливудский стандарт улыбки обязательным, – лишь усугубляла двойственное впечатление.

Интересно, все мазохистки таковы?

Мягко держа меня за руку, она вела меня в неизвестном мне направлении по неизвестной мне улице.

– Скажи, – негромко произнесла она после длительного взгляда на меня, как будто наконец на что – то решившись. – Какие фантазии: такого плана у тебя есть?

Я посмотрел на неё.

– Ну, вот: – она чуть – чуть замялась, – что бы ты хотел: сделать с девушкой?

Ладонь её в моей руке на миг слегка дрогнула. Словно паникуя. Если уж даже я не совсем доверяю ей, то насколько должна нервничать она, юная и, возможно, даже ещё не совсем совершеннолетняя девушка – судя по некоторым вопросам, до сих пор жёстко зависящая от одобрения и особенно неодобрения родителей, – ведя в своё логово совершенно незнакомого парня с неизвестно каким содержимым головы и поверяя ему свои запретные тайны?

Я успокоительно скользнул своими пальцами по её пальчикам. Что бы придумать?

Не то чтобы у меня в голове не было фантазий. Но какая из них может хотя бы немного впечатлить девушку, фантазирующую на эти темы гораздо дольше меня, в то же время не создав у неё впечатления излишней психопатичности собеседника?

– Ты не обидишься? – тихо спросил я, пытаясь попасть ей в тон. – Ведь некоторые мои фантазии никогда даже и не думалось всерьёз воплощать. Поэтому они получились слегка: без тормозов.

Ладонь Насти чуть сжала мою.

– Не бойся.

Получив эдакий карт – бланш, я немного воспрял духом.

– Иногда я фантазирую, – тут я неловко сглотнул слюну, – о том, чтобы заключить девушку в оковы. Но не просто заключить, а чтобы она при этом была совершенно обнажена и чтобы цепи проходили через её соски, через ложбинку между грудями: а также – между её ног. – Я старался говорить медленно, тщательно отделяя каждые несколько слов друг от друга. – Чтобы цепи были чуть ржавыми, шершавыми от ржавчины: и туго натянутыми вокруг её тела. Чтобы малейшее движение тела девушки: или чей – то грубый рывок за отходящие в сторону концы цепочек: причиняли ей боль.

Настя чуть замедлила шаг. Пытаясь на ходу всмотреться в её черты лица и определить хоть как – то её реакцию, я сам снизил темп едва ли не сильнее её.

– А дальше?

– Завязать ей глаза. – Я немного помолчал. – Дразнить её подёргиваниями ржавых цепочек, чтобы она, не видя ничего, в то же время заходилась от боли: и от удовольствия: чувствуя, как цепи впиваются в самые деликатные её места.

Краем глаза я зорко оглядел окрестности. Хорошо всё – таки, что сейчас поздний вечер и пешеходов на улицах мало.