Протекция. Часть четырнадцатая

***

– Добрый вечер, Виолетта Викторовна! – подскочила и вытянулась в струнку Инна, едва завидев в дверях начальницу. – Час назад вас спрашивал журналист из одного центрального телеканала. Интересовался, когда можно будет с вами встретиться... Вот его визитка.

– Спасибо, – задумчиво пробормотала шефиня, всё ещё занятая своими мыслями. Рассеянно забрала у секретарши расписной бумажный квадратик и прошла к себе, бросив на ходу усталым голосом:

– Сообщите директорам предприятий, что селекторное совещание по итогам рабочей недели переносится на завтра. Сегодня у меня уже сил нет!

Секретарша послушно кивнула, а директриса медленным утомлённым шагом прошла в свои апартаменты. Мельком взглянула на визитку в руке и вздрогнула... С обладателем этой карточки у неё было связано столько романтичных воспоминаний! Её первый серьёзный роман, к сожалению, так и не «дописанный»! Тогда, после окончания универа, однокурсники разбрелись кто куда – пробивать себе дорогу к успеху каждый в меру своих сил. Оставив в прошлом весёлые и скучные студенческие будни, взаимные симпатии и антипатии, лёгкую и беззаботную юность... Неужели не прошло и года с того времени? Даже не верится! Как же быстро разбросала их судьба по стране и по миру! Как много пережито за это казалось бы недолго время! И кто знает, смогут ли они когда-нибудь собраться вместе?..

Приятную ностальгию неожиданно разогнал звонок по селектору.

– Виолетта Викторовна! – взволнованно и сбивчиво заговорила Инна. – К вам тут опять рвётся Вячеслав Соловей! Ну, тот самый репортёр! Я объясняю, что вы заняты, что вы очень устали, а он... Он настаивает!.. Может, охрану вызвать и выпроводить его?

– Нет!!!

Напрочь забыв и об усталости, и о своём важном должностном статусе, выбежала в приёмную. И, не обращая внимания на замершую от изумления секретаршу, с радостными слезами бросилась в объятия гостя.

– Славка! Славочка!..

***

– Эх, ветер! Ох, ветер!

Ветер-ветерок, ветер!..

– летел из старенького заикающегося магнитофона в одном из дешёвых киосков давно устаревший хит. Как нельзя более сообразный с настроением бродяги – отчаявшегося, равнодушного ко всему, не решающегося заглядывать в собственное будущее дальше, чем на пару минут...

– Ветер, ветер-собутыльник,

Скажи, за что мне дали подзатыльник?

Эх, ветер, ветер-корефан!

Ведь я – такой же бывший хулиган!..

Да уж, похулиганил он в своё время вволю-всласть! А теперь, видно, пришло время новой расплаты за прошлые грехи! Ещё не до конца, значит, искупил он прегрешения сытой и сладкой юности...

– Только не поймите меня превратно, уважаемый собрат по несчастью, но здесь – моя законная территория. А вы, кажется, вознамерились аннексировать её безо всякого референдума? Должен разочаровать вас и в ультимативной форме попросить очистить занимаемую позицию. В противном случае ваш покорный слуга будет вынужден прибегнуть к полномасштабному и жёсткому вооружённому сопротивлению!

Вадик вздрогнул и замер, поражённый таким потоком красноречия из уст грязного, оборванного, заросшего серой щетиной бомжа. Тот ухмыльнулся во весь свой кривой гнилозубый рот, но тут же нахмурился и резко сменил и тон, и стиль разговора:

– Пацан, ты шо, не въехал?! Это – моя кормушка, и тебе не хрен тут ловить! Вали с отседова к растакой матери, пока я этот дрын об твой горб не переломал!

Он угрожающе потряс толстенной суковатой палкой и уверенным жестом отодвинул чужака от своей «кормушки» – трёх доверху заполненных мусорных контейнеров.

«Уважаемый собрат» удивлённо пожал плечами и отошёл в сторону – он и не собирался тут ничего «аннексировать». Хорошо же он, наверное, выглядит, если каждый встречный бомжара видит в нём опасного конкурента и, едва заметив издали, гонит прочь!

Сам не помнил, как очутился здесь – на глухой, захолустной городской окраине. Брёл, не разбирая дороги, целых полдня, пока зачем-то не притащился сюда, на Собачовку. Странно было смотреть на окружающее убожество после чистого, щеголеватого, приветливого городского центра. Сюда всё никак не могла дотянуться могучая и благодатная рука цивилизации, и здешнее население по стилю и образу жизни застряло где-то посередине девяностых. Об этом микрорайончике давно ходила недобрая слава. Тут находили пристанище не только бродячие собаки (как это явствовало из названия), шаставшие целыми стаями по замусоренным улочкам, но и городские люмпены, в силу разных причин выброшенные на обочину цивилизации. В этой глуши могли на раз-два обчистить карманы любого заезжего простачка. Могли раздеть догола, приставив нож к горлу. Могли избить ни за что – в порыве пьяной ярости.

Любому попавшему сюда извне следовало держать ухо востро...

– Шо ты ото лазишь тут?! Спереть шо-то хочешь?!! – пронзительный крик продавщицы из ларька заставил Вадика испуганно вздрогнуть. – А ну геть звідсіля, триста трясців твоєму сучому батькові в печінку і в селезінку! Живо свалил! Пока полицию не вызвала!

Несправедливо обвинённый тяжело вздохнул и снова поплёлся прочь – куда глаза глядят. Забрёл на заброшенную, заросшую сорняками спортплощадку и устало присел на скрипучую облупленную скамейку... Вот тут он как-нибудь и перекантуется до утра. Бояться ему нечего – такого оборванца вряд ли кто-то тронет. Для местной гопоты он выглядит как один из своих. Разве что отлупят спьяну или забавы ради... Да и чёрт с ними! Пусть бьют – хоть до смерти! Ему уже терять нечего и плевать на всё! И на себя тоже!..

С трудом стащил с плеч затасканную, истёртую до дыр джинсовую куртку, кое-как скатал из неё подобие подушки и уже собрался прилечь на лавку, как внезапно... Рука нащупала что-то странное, выпуклое. Что может лежать в его дырявых карманах? Разве что кто-то из местных обитателей шутки ради незаметно подсунул ему, ротозею, какую-нибудь гадость... Скорее всего, так и есть! Тутошние воришки-приколисты нередко, вытащив кошелёк у зазевавшегося прохожего, незаметно запихивали на его место дохлую мышь или крысу... Уроды! Да у него и кошелька-то нет никакого!..

Вадик уже заранее брезгливо скривился и осторожно, двумя пальцами вытащил из внутреннего кармашка... небольшую стопку пятисотенных банкнот и мобильник! Что за чудеса такие? Кажется, сегодня не Рождество! Откуда это могло взяться? Привет из его навсегда ушедшего разгульного прошлого? Так нет же – блуждая по Знаменску ещё в первые дни приезда, он неоднократно обшаривал карманы в надежде найти там хоть что-нибудь полезное. И всякий раз тщетно! А тут вот... Ага, записка какая-то!

Он развернул почти не измявшуюся бумажку, исписанную аккуратным, круглым девичьим почерком, и прочёл, дивясь с каждой секундой всё больше и больше:

«Вадим! Я должна принести тебе искренние извинения за все боли и страдания, которые ты испытал по моей вине. Не знаю, увидимся ли мы ещё когда-нибудь, но всё же хочу остаться в твоей памяти девушкой, а не чудовищем. К счастью, я вовремя взялась за ум, быстро заметила грань между допустимым и недопустимым и своевременно поставила точку в наших с тобой нестандартных отношениях. С некоторых пор я многое переосмыслила и на многое стала смотреть другими глазами. Веришь или нет, но я желаю тебе добра и очень хочу, чтобы ты наконец отыскал своё местечко под солнцем. Если снова собьёшься с пути и почувствуешь потребность в дружеской помощи и поддержке, звони мне (телефон помнишь?). Я слышала о тебе много далеко не лестных отзывов – как о заевшемся и бестолковом мажоре, лодыре, разгильдяе. Не стану повторять их слово в слово. Хочу верить, что ты всё же – нормальный парень, пока ещё не нашедший своего места в жизни. Ищи его! Удачных и результативных тебе поисков!

Инна,

твоя бывшая Госпожа,

готовая стать доброй подругой».

Ну надо же: раб, уволенный со службы с выходным пособием и положительной характеристикой! Вряд ли с кем-то ещё случалось подобное!.. Эх, Инночка! Где же раньше была твоя добросердечность? К чему она сейчас ему, опустошённому, полумёртвому от пережитых приключений, не верящему ни во что?..

Но тут сам собой включился инстинкт самосохранения и надоумил на немедленные и решительные действия. Так! Перво-наперво прочь из этой чёртовой гниющей заживо Собачовки! Назад, в город! К нормальным людям, живущим, а не доживающим!..

Вадик не без труда втиснулся в переполненную маршрутку и минут двадцать спустя, после тряски и толкотни на нижней ступеньке микроавтобуса, уже был в городе. Сауна, парикмахерская, секонд-хэнд... Кое-как привёл себя в порядок – вымылся, причесался, приоделся. Вот теперь можно и позвонить!

Автоматически набрал памятный ещё со студенческих времён номер и вскоре услышал из трубки радостный юношеский тенорок:

– Вадька! Здорово! Ты куда пропал?!

– Дим, мне... это самое... помощь нужна!

– Весь внимание!

– Я тут в такие передряги влип – еле выбрался! Потерял всё, что имел! В общем, ищу сейчас и жильё, и работу... Любую, всё равно какую! Скажи, то твоё предложение... Ну бизнес-проект этот твой... Это всё ещё в силе? Понимаю, что столько времени прошло, но... У меня сейчас выбора нет. На всё согласен! Хоть асфальт отвёрткой вскапывать!

– Да, конечно, в силе! Не переживай: поставим тебя на ноги! Когда сможешь приехать к нам?

– Завтра постараюсь быть.

– Добазарились! Ждём тебя! Пока!

Вадик выключил трубку и огляделся вокруг заслезившимися от внезапной радости глазами. Есть всё-таки Добро на свете!

(Окончание следует)