Происки Троцкого и Сила обстоятельств. Глава 2

Глава 2, из которой следует что всякое в жизни бывает, всякое случается, а внешность человека весьма обманчивая штука.

— Э-э-э-ээээээээээээрн!!!

— Ась? Эрн? А кто это?

— Кто не понял, тот поймёт)))

Гектора банально застали врасплох. В смысле мама застала...

Вообще-то, с самого начала Гектор наотрез отказался ехать. Опять там кто-то там из родни женится? Свиридовы... Свиридовы? Это у которых мы в последний раз гостили аж года три назад? Нет, уж, увольте...

Каникулы, считай, заканчивались и ему никак не хотелось тратить несколько дней на семейные торжества.

Но всё дело в том, что в этот раз Умник тоже никак не мог ехать. Или не хотел, скорее всего. Но с его слов, ремонт плотины подходил к концу, на носу приёмочная комиссия. В общем, никак! Умник и без того себе места не находил, что там у него не клеилось с какими-то итоговыми актами по ремонту.

И, казалось, всё для мамы висит на волоске, — Умник вообще-то всегда тщательно контролировал свою жену и её поездка без него, даже вместе с сестрой, даже в гости к родне, была исключена. В иерархической лестнице их семьи мама занимала ступень где-то между наложницей главы семьи и домашней прислугой. Надо сказать, Умник жене и работать-то разрешил только под артиллерийским гнётом её старшей сестры, — чего, мол, жену дома в неволе держишь, аки крепостную девку, она уже и света белого не видит. Впрочем, Умник и тут выкрутился, — работала мама в итоге у Умника в управ. конторе, заведующей технической библиотекой, с девяти утра до двенадцати дня. И ни-ни!!! Жена должна сидеть дома!

И как позже догадался Гек, Умник разрешил матери ехать с ним не без задней мысли — одинокая красивая женщина, даже на свадьбе у родственников, по мнению Умника, несомненно была лакомым кусочком и неизбежно станет объектом желания и посягательств. Одним словом, на Гектора была возложена роль соглядатая-телохранителя.

Август только разгорался и стояла просто жуткая жара.

И Гек, развалившись на надувном матрасе, плавал в бассейне во двое их дома, точнее Умника, лениво щурясь под палящими лучами солнца. Малыши, оба сидя на бортике бассейна, свесив ноги в воду, заунывно жаловались, что им то, в отличие от него, точно не отвертеться и придётся переться к Свиридовым, их мать не оставила им никаких шансов.

Гектор только хмыкнул. Он уже строил планы. Надо сказать, в отсутствие жены, Умник вообще не интересовался сыном, и Гектор мог пропадать хоть двое суток напролёт, — отчим бы и ухом не повёл. И вот этим Гек и собирался воспользоваться. И планов было громадьё!

Они вяло перебрасывались словами, — Гектор всё строил планы на предстоящие два дня свободы, именно на столько мать должна была уехать на свадьбу — когда возле бассейна, словно ниоткуда, вдруг появилась его мама.

— Гектор! — она выглядела сердитой и раздражённой... И... И неописуемо красивой.

— Да, мама... , — его глаза округлились, в какой-то момент он неловко повернулся, засмотревшись на мать и не удержав равновесия, плюхнулся в воду.

Малыши весело заржали, перемигнувшись друг с другом с таинственным видом. Для них, слишком хорошо знавшего своего обожаемого старшего братца, давно уже не было секретом, что в последнее время Гектор сам не свой в присутствии своей матери. Правда, вряд ли кто-то из них рискнёт когда-то спросить об этом у Гека напрямую. За такое, как говорится, можно и леща словить.

Впрочем, сейчас они и сами с удовольствием уставились тайком на свою тётку. На ней было бикини цвета морской волны, её любимое, в котором она всегда выглядела буквально сногсшибательно загорелой и сексуально вкусной, глаз не оторвать, пальчики оближешь. Длинные ноги, изящные и соблазнительные, покрывал идеальный загар. Тонкие трусики-верёвочки были почти невидимы на её атласных бёдрах, и лишь аккуратный треугольник лишь прикрывал межножье.

Женский бюст выглядел неподражаемо: чашечки верха бикини как будто были явно малы для пышных грудей и казалось трещали по швам под напором упругой сочной плоти, настолько, что через материю ясно проступали крупные тёмные соски. Гектор подозревал, что вряд ли только у него одного возникает непреодолимое желание при виде мамы в этом купальнике изо всей силы рвануть на себя явно маловатый маме верх её купальника, чтобы наконец освободить из тесного плена прелестных сочных близняшек и позволить им покачиваться и колыхаться на свободе.

Лариса вообще этим летом выглядела чертовски соблазнительно — она покрасила волосы в светлый цвет, став блондинкой, да и вообще и выглядела моложе своих неполных сорока, особенно с ее фантастическим телом.

Иногда, Гектор даже понимал Умника. Как такую красотку не держать взаперти, от греха подальше, тем паче, если она замужем за таким, как Умник? Всё верно, только глаз да глаз.! Уж у Умника-то был опыт. Горький. Ибо две его первых жены свалили от него именно что по причине своего желания спать с другими мужчинами, а не с Умником.

Умник ухаживал за мамой, — стоп, какое там (!), преследовал, загонял в угол, давил, — неотступно целых два года. И как подозревал сам Гектор, если бы не та неудачная попытка мамы и тёти Оли открыть свой ресторанчик, итогом которой только и остался непогашенный кредит на два миллиона и ещё небольшой прицеп из долгов, то шансы Умника захомутать его мать стремились бы вечно к минус бесконечности. Без вариантов... И памятуя, о своих двух первых неудачных браках, когда его жёны сваливали от него к своим любовникам, теперь Умник готов был держать маму днями напролёт аки домашнего кролика в клетке и только на ночь выпускать порезвиться к себе в постель. Правда, насколько и тут мог судить Гектор, сексуальными контактами, Умник по-видимому, тоже не часто мучал мать.

Вынырнув из воды, Гектор с трудом отвёл взор от упругих мясистых на вид, маминых сисек. Да, что там... Её грудь смотрелась ВСЕГДА великолепно, поэтому она обычно и не носила бюстгальтер. Во всяком случае в отсутствие мужа. Ибо крупные и розовые мамины соски выпирали сквозь любые футболки и рубашки и Умника это всегда нервировало.

Результат был ожидаемым, Гектор снова не мог вылезти из бассейна. Вид материнской груди опять завёл его не на шутку, и он чувствовал, как из плавок буквально рвётся возбуждённый член. Как тут вылезти из воды? Погрузившись на всякий случай в воду по самую шею, он с неким трудом отодрал взор от мамочкиных буферов и поднял глаза выше, на её лицо.

С лёгкой усмешкой Лариса уставилась на него. Когда она так смотрела на него, Гектору казалось, что мать всё видит и понимает и каждый раз ему становилось не по себе. Он почувствовал, что краснеет.

— Он сказал, что отпустит меня только с тобой! Я хочу, чтобы ты поехал с нами! — она уставилась на него неожиданно жалобным взором.

Гектор что-то ответил. Он точно не помнил, что именно. У него так бывало в последнее время, когда мама была рядом. Особенно, если она была, как сейчас, в купальнике, и буквально источала свою сексуальность.

— Хороший мальчик, — мама наклонилась, красиво изогнувшись в талии, при этом её грудь волнительно колыхнулась, и ласково потрепала его по щеке, — пойду собирать наши вещи.

Её покачивающаяся попка направилась в сторону дома.

Малыши дружно и весело заржали.

— Так ты едешь с нами, братец?

Гек недоумённо захлопал глазами, всё ещё не в силах оторвать взгляд от аппетитных маминых ягодиц, едва прикрытых бикини, похожих на два вкусных аппетитных персика.

— Ты же только что сказал матери, что едешь с нами на свадьбу к Свиридовым.

Геку оставалось только чертыхнуться. На миг ему пришла в голову совершенно идиотская мысль, уже не специально ли его мамочка пожаловала к нему в своём сексапильном купальнике, покачивая бёдрами и попкой, с сиськами, чуть ли рвущимися наружу из плена чашек, лишь только с той целью, чтобы не оставить ему ни малейших шансов отказать ей?

Через несколько часов, они с мамой, с походным чемоданом, уже ждали возле своего дома тётю Олю, на машине которой им и предстояло отправиться в вотчину Свиридовых за добрых 150 км от дома.

Умник уже минут тридцать педантично и дотошно диктовал им чуть ли не пошаговые инструкции, как подобает вести себя в гостях благопристойным людям. Гектору в отличие от мамы не приходилось прикидываться, что он внимательно слушает наставления отчима.

Напоследок Умник взял своего отпрыска под локоть:

— И помни, Гектор... , — маленький, плотный начинающий лысеть Умник был на добрую голову ниже пасынка, — держитесь подальше от Троцкого! Помнишь, его? От Троцкого добра не жди! Ты понял меня?

Почему-то всё это он сказал зловещим глухим шёпотом:

— Троцкий, тот ещё мерзавец!

— Да, да, как скажешь... Я буду глядеть в оба, — закивал послушно Гек, осторожно стряхивая с руки потную лапку отчима.

За спиной мужа Лариса удивлённо вскинула глаза, мол, что происходит-то? Походу, она вообще была не в курсе этой истории. Гектор с улыбкой поморщился и вскинул к небу в немом шутливом отчаянии.

В памяти Гека сама собой всплыла картинка, как охранники вытаскивают за ноги из кабинета Умника, беснующегося в ярости, осыпающегося Умника проклятиями высокую шкафообразную гориллу в рабочей робе, — Кирилла Троцкого собственной персоной. А после он и Умник смотрят в окно в кабинете Умника, как те же охранники уже с помощью подоспевших к тому времени милиционеров, запихивают Троцкого в зверинец милицейского уазика. Умник ругается на чём свет стоит, потирая опухшую скулу, — один раз Троцкий-таки успел ему приложиться, хоть и вскользь, у него на плечах уже висело двое охранников.

Гек встряхнул головой, не удержавшись от улыбки. Что поделать? Отчима он никогда не любил.

А мама сегодня была восхитительно хороша. На ней короткое лёгкое летнее платьице, а под ним отчётливо виднелись контуры лифчика и кружевных трусиков. Умник, окинув жену взором, хоть и пожевал недовольно губами, но ничего не сказал. Вздохнув, он привстал на цыпочки и чмокнул жену на прощание в щёку, ибо в конце их улицы уже показалась подержанный «мерин» тёти Оли.

А сама мама, похоже, была вне себя от счастья, аж светилась, с трудом сдерживая улыбку, чтобы не обижать мужа. Гектор покачал головой. Последнее время, она всегда так выглядела, когда ей удавалось хоть ненадолго сбежать от уже, видимо, порядком опостылевшего ей мужа, и в этом уже можно было не сомневаться.

Так, что Гектор, видя в её таком прекрасном расположении духа, быстро сменил гнев на милость.

В конце концов, он как всегда и при плохой погоде был готов ловить свою выгоду, — в этот раз это был повод повидаться с одним из его дражайших корешей, с коим он был на короткой ноге в универе и который как раз-таки и жил в том же самом городке, где и Свиридовы. Собственно, о том они с мамой ещё днём и условились, что та позволит ему улизнуть с семейного торжества.

На том и был найден семейный компромисс.

Уже в машине, когда тётя Оля уже выруливала на городскую окружную, подпираемая с одной стороны Егором, а с другой сыном, вспомнив слова Умника, Лариса, вдруг прервав весёлую болтовню с сестрой, повернулась к сыну:

— Слушай, что за Троцкий? Что-то знакомое...

Гектор прыснул:

— Ну... Этот самый... Лев Давыдович...

Глаза мамы потемнели:

— Я серьёзно.

Гектор не успел ответить.

— Кирилл, что ли? — тётя Оля бросила на них взгляд в зеркало заднего вида, — так-то сосед Свиридовых. Сын дяди Гоши. Ты должна его помнить, такой чернявый, у него ещё причёска, как у Пушкина...

— Ах, тот... Припоминаю... Но я его, по-моему, уже лет семь не видела... Он тогда совсем малец был, — облегчённо выдохнула мама, вспомнив — ничего себе у него фамилия. Я и не знала...

Она заулыбалась:

— А где это он так насолил моему мужу?

Тётя Оля и Гектор смолкли, перебрасываясь взорами через зеркало.

Наконец Гектор вздохнул:

— Ну, он почти три месяца работал на Умника. Умник дал ему подряд. Какой-то там ремонт технического хоз. блока на самой плотине.

Мама обожгла сына взглядом:

— Не называй Петю так... Ты же знаешь ему это не нравится!

Тётя Оля хмыкнула:

— Представляешь, а это я сосватала Кирилла твоему мужу. Кирюшка тогда без работы сидел. А каменщик он, говорят, хороший.

Лариса перевала удивлённый взгляд с сестры на сына:

— Я даже понятия не имела. И?

Гектор пожал плечами. Тётя Оля тоже.

— Версии рознятся. Суженный твой говорит, что Кирюша работал спустя рукава, сорвал ему все сроки. Кирилл вопит, что твой муж его кинул и не заплатил ни копейки, а работу, мол, он сделал качественно и раньше срока. А так, — кто их там знает, что на самом деле было? — подвела итог тётя Оля, — но вроде бы Кирилл даже рвался морду лица набить Вашему благоверному, мадам... Как-то так.

— «А ведь, скорее всего, именно поэтому Умник и не поехал. — вдруг подумал Гектор, — Просто побоялся, что там до него Троцкий и доберётся. Это у себя на плотине Умник царь... «.

Лариса только вздохнула:

— Страсти-то какие...

Вскоре все весело болтая уже позабыли об однофамильце Льва Давыдовича Троцкого.

Солнце медленно склонялось к закату. Свадьба уже в самом разгаре. Гектор уже был навеселе. В этот раз мама, испытывая благодарность, что он согласился с ней ехать, даже и не пыталась пресечь приобщение отпрыска к алкоголю. А вот с Малышей их мать не сводила бдительного ока, хоть и сама при том, не пропускала ни одного тоста.

К Геку то и дело подходили люди. Кого-то он помнил хорошо, кого-то не очень, кого-то вообще не мог узнать. Это они раньше с матерью и тёткой то и дело гоняли погостить по своей многочисленной родне, но Умник не был любителем их с мамой родни. С Гектором разговаривали, его похлопывали по плечу, его тискали и обнимали, с ним выпивали.

Свадьбу играли на открытой площадке ресторана, на самом берегу реки. И всё было на уровне. Гектор даже подивился, — на такое празднество тот же Умник вряд ли бы стал раскошеливаться.

Тамада и оркестр дали гостям небольшой перерыв.

Темнота наступила очень быстро. От уличных фонарей, стилизованных под факелы, воткнутых как копья в землю, вдоль площадки со столиками, вокруг сцены и дорожек, исходил лишь слабый мерцающий свет. В облаках табачного дыма, мелькали огоньки сигарет, словно падающие крошечные метеориты. Разговоры были совершенно пустыми. Раздался громкий дружный смех.

Мама была бесподобна. Светлые волосы матери были завиты в локон на затылке. Она вне сомнений была самой изящной и притягательной из всех присутствующих здесь женщин. Холёная и утонченная, она была одета в легкое ситцевое платье до колен с широким декольте, полностью оголявшем плечи. Стояла жаркая погода, ни чулок, ни колготок на ней не было. Пышные мягкие груди вызывающе раскачивались под тонкой тканью ее одеяния, через которую еще часом раньше (пока было светло) слегка просматривался силуэт ажурных трусиков.

Вообще, у мамы была мягкая, гладкая светлая кожа, почти без родинок. Лицо округлое, миловидное, с изящными чуть припухлыми губами и зелеными глазами. Гектор знал, как мама всегда гордилась своими длинными ресницами... Плечи, выглядели женственно, покато, а руки с длинными тонкими пальцами — изящно. Грудь третьего размера, несмотря на то, что мамка была уже далеко не девочкой, выглядела отлично, всё ещё по девичьи упругой, большие соски проступающие сквозь любую ткань будоражили воображение. Бедра, что не говори, полноваты, лёгкой ланью её назвать трудно. Но талия у мамы осиная, небольшой животик подобран и совсем не портит её фигуры, что создает даже волнующий пикантный контраст. Неимоверным усилием воли и немалыми деньгами (благо времени и денег на себя красивую, благодаря Умнику, у неё всегда хватало с избытком) мама успешно справлялась и фигурой. Поэтому её ягодицы и ляжки были почти такими же, что и у молодых девушек лет так на n лет помоложе её — нежными, явно приятно упругими, бархатистыми на ощупь.

Гектор вздохнул, отводя взгляд от аппетитной фигурки матери.

Вообще-то, Гек уже созвонился с Олегом, верный кореш по университетским похождениям очень обрадовался его неожиданному приезду, и скоро должен был приехать за ним на своей тачке, — подходило время потихоньку сливаться с этого очередного все семейного слёта.

Но... Мама уже тоже была порядком пьяненькой и казалась... хм... какой-то что ли доступной... так что в мыслях Гека невольно зароились НЕПРАВИЛЬНЫЕ мысли. Они танцевали вместе, в толпе прочих гостей и как казалось Геку мама прижималась к нему несколько теснее, чем позволяли приличия и позволяла его рукам обнимать себя крепче, чем позволяли подобающие объятия матери и сына. Аромат её духов и близость её тела дурманили голову.

Какое-то время Гектор наблюдал со своего места за столиком за тётей Олей, старшей сестрой матери. Та как раз танцевала с Борисом Игоревичем, давним другом семьи Свиридовых. Полненькая, соблазнительная тётушка, что там скрывать, при виде её у Гека частенько непроизвольно вставал, как на собственную мать. Он вообще иногда задумывался, — может это порча какая-то? — почему его так сильно сексуально возбуждает именно родные ему женщины: собственная мать, да ещё и родная тётка в придачу?

Никто уже и не помнил в какой именно момент возле Ларисы оказалась та девушка. Но они обе смеющиеся и весело щебечущие, словно уже знали друг дружку давно, пришли к их столику уже вдвоём, чуть ли не под ручку, после того, как мама отправилась припудрить носик.

Гек и тётя Оля только улыбнулись, а девушка присела за их столик, разглядывая всех с искренним любопытством. Ее белоснежную, удивительно чистую кожу оттеняли темные густые гладкие волосы с пробором посередине, собранные на затылке в пучок. Прическа казалась старомодной — особенно учитывая юный возраст девушки, в лучшем случае она была старше Гектора на пару лет. Черное платье из полушелкового фая сидело так стильно, будто его изготовил парижский кутюрье. Тонкое золотое ожерелье и тонкие руки, сложенные на чудесных коленях, завершали изысканный образ, в котором чувствовались вкус и мера.

Она была тоненькая, великолепно сложена от элегантной шеи и плеч до бедер, ноги были длинны, изящны.

Девушка мило улыбнулась, удивившись тому факту, что Лариса является Гектору матерью.

— Нет, не может быть... Я думала это твой старший брат... — на её щёчках заиграли умилительные ямочки.

Гектор усмехнулся, глядя, как мама вся зарделась, безусловно повелась на эту приятную незамысловатую лесть. Хотя, чего уж там, такое и раньше бывало, когда сокурсники Гека не верили ему, что эта женщина его мать.

В какой-то момент Гек и сам заинтересовался новой маминой подружкой. От неё исходил какой-то непонятный магнетизм, и она просто излучала обаяние. Она держалась очень любезно и скоро, хоть она сидела за их всего несколько минут, а Геку уже казалось — вечность, все присутствующие за их столиком наперебой шутили с ней и болтали.

Когда Оля и Борис Игоревичем с женой в сопровождении с Малышами, запыхавшиеся после танцев, вернулись за столик, — они как-то незаметно тоже поддались обаянию девушки и скоро уже тоже с удовольствием с ней болтали.

В итоге, девушка очаровала всех. Пожалуй, только, и это не укрылось от Гека, несколько настороженной оставалась лишь одна тётя Оля. В какой-то момент она даже склонилась к уху мамы и что-то ей зашептала, но та уже пьяненькая, лишь весело захихикала, отмахнувшись от старшей сестры.

Девушку звали Танюша.

Она пила шампанское. И как-то ненавязчиво, но заметно для всех выделяла из всех присутствующих именно Ларису. Геку вообще казалось, что Таня исподволь с ней кокетничает. Но именно к маме было обращено большинство её вопросов, шуток и улыбок. Нет-нет, но словно, вскользь она касалась своей рукой маминой руки. Во всяком случае, и это точно, маму она подпаивала. У той даже не успевал наполовину опустеть бокал, как Танюша тут же услужливо, подливала, не дожидаясь, когда об этом всполошится кто-то из мужской половины. Один раз, но Гектор решил, что ему показалось, — конечно же, это была игра светомузыки, — Таня, когда все обернулись на новый финт тамады, — вроде бы даже плеснула в мамин бокал с шампанским водки.

И маме совершенно ясно нравилось это внимание. Было видно, что она немного удивлена таким напором и вниманием со стороны молодой девицы к своей персоне, но несомненно Танечка была ей очень интересна.

Чуть позже перед их столиком возник верзила в костюме. Высокий, с тяжёлой квадратной челюстью. Что-то неуловимо знакомое показалась в нём Геку, он даже напряг память, вспоминая где бы он мог его видеть. Костюм сидел на нём так, что сразу было понятно, что он или с чужого плеча или парень попросту одевает его впервые в жизни и ему явно неуютно внутри. Он насуплено оглядел присутствующих, неловко топчась на месте.

— Ну, что ты, как враг народа! — со смехом подтолкнула его Татьяна, — ой, знакомьтесь, это брат моего мужа, — Сергей!

Сергей неловко улыбнулся. О чём-то пошептавшись с Таней он довольно вежливо раскланялся и растворился в толпе танцующих гостей.

— А где Ваш муж? — с улыбкой спросила тётя Оля.

Таня жалобно вздохнула:

— Весь в делах, в заботах. Вот приходится его брату меня выгуливать... , — она обворожительно улыбнулась.

Всё ещё лелея надежду на скоротечный секс с чужой женой, убеждённый что это лёгкая добыча, Гектор пригласил Татьяну потанцевать. Малыши тут же последовали их примеру.

На танцполе было не протолкнуться. Гектор вообще танцевал отлично, но его новая партнерша от него не отставала.

Девушка смеялась и кивала, разговаривая с Гектором, но было видно, что сексуально он её не интересует. И главное нет-нет, но она бросала в сторону мамы Гека украдкой смелые взгляды. Да, и мама, Гектор это видел, следила за ними почти неотрывно, потягивая шампанское из бокала.

Но то, что ещё... Когда они вернулись за столик, вдруг ко всеобщему удивлению, Танечка, мило улыбнувшись, пригласила Ларису потанцевать с ней.

Мама смутилась, да и все удивились, но потом за столиком все захлопали в ладоши, не разрешая маме отказаться. Да и милая Танечка не была готова принять отказ. Протянув ей ладонь, Татьяна с неожиданной решительностью чуть ли не силком утянула за собой Ларису танцевать.

И теперь уже Гек взирал, как его мама кружится и извивается в танце, а Танюша едва ли не липнет к ней. Да, Татьяна была очень гибка и едва ли не виртуозно умела обращаться со своим телом. Впрочем, и мама в грязь лицом не ударила, танцевать с юных лет умела отлично.

Оркестр, казалось, теперь играл с большим удовольствием, задавая ритм и любуясь двумя грациозными фигурами.

Остальные танцоры как-то потихоньку освободили этой парочке центр танцпола, так что теперь взоры всех гостей были обращены на двух красивых женщин, зрелую и юную, сплетающихся в страстном чувственном танце.

У Гектора аж рот распахнулся. Это было неожиданно. Его мать и девушка двигались в танце, извиваясь вокруг друг друга, касаясь друг друга, трогая друг друга. И это выглядело очень красочно и сексуально. Они обе, словно, сговорившись, балансировали на самой грани эротизма и разврата. И это нравилось всем. Во всяком случае, гул всеобщего одобрения и аплодисменты был тому свидетельством.

И было ещё кое-что... Теперь Гектор в этом уже не сомневался ни на

йоту. Таня заигрывает с мамой. В ТОМ самом смысле. Сексуальный подтекст был слишком явный. Некоторые короткие объятия, мимолётные прикосновения, были настолько откровенны, что списать их на танцевальные па было невозможно. Но и мама, к удивлению Гека, не шибко на это возражала. Одним словом, происходило ЧТО-ТО...

Внезапно Танечкин пучок волос распался, и тяжелая черная шевелюра лавиной обрушилась на спину — до самых ягодиц. Затем, чтобы немного освежиться (для чего же еще?), девушка расстегнула верхнюю пуговицу платья на груди. Она продолжала танцевать, то отстраняясь от Ларисы, то вновь прижимаясь к ней всем телом. И Гек был готов поклясться, что уловил заинтригованный взор мамы, направленный за вырез платья девушки.

Танюша не отпустила маму с танцевальной площадки, даже когда заиграла медленная мелодия. Обняв Ларису, прижавшись к ней щека к щеке они молча начали двигаться в такт, красиво извиваясь телами.

Правда, к тому времени на танцпол потянулись многочисленные парочки, и мама со Светой исчезли из эпицентра всеобщего внимания. Но только не Гектора.

Сквозь ткань платья Татьяны проступали очертания небольших почти идеально круглых грудей. Грудь девушки прижималась к пышной упругой груди матери и... и Гек облизал пересохшие губы... смотрелось это дико возбуждающе.

Над его ухом хмыкнул Егор. Он, наверное, точно так же, как и Гектор сейчас, пялился на Таню и маму.

— Слушай, может быть, это и неважно... Но...

Рука Татьяны медленно скользнула по маминой талии.

— Ну, говори... Чего?

Гектор моргнул, но совершенно ясно было видно, как ладошка девушки неспешно огладила упругую задницу его матери. Мама в это время лишь заливисто хихикала, Танечка шептала, явно что очень смешное, ей на ушко.

Егор помялся:

— Мама знает эту девчонку. Она, короче, жена Троцкого...

— Кого-кого?

— Ну, не Льва же... Ну того, который Кирилл, мля.

— Да, иди ты? — Гектор снова вперил взгляд в Танюшу и маму.

— Ага. А тот неандерталец в костюме — это, кстати, его родной братан.

По другую сторону от Гектора уже был и Матвей:

— Без шуток. Кстати, а самого этого Кирилла, — маме это тёть Маша сказала, — не пригласили из-за твоего отчима. Ну, думали, что отчим твой тоже приедет. Правда, вроде, и эту Таньку не приглашали. И брата тоже... Но они, видишь, пришли. Короче вот так.

Гектор подумал и пожал плечами:

— Да, ладно, херня всё это...

Матвей поджал плечами:

— Может и так. Но только, она твоей маме, в шампанское втихомолку водку подливает. Я сам видел...

— Ты это точно видел?

Матвей кивнул:

— Видел-видел... Точно тебе говорю. Может, предупредить маму твою?

Гектор смерил взором две красивые женские фигуры, слившиеся в объятиях в медленном танце:

— Не надо, ребята, я сам...

Звонок Олега отвлёк его:

— Братишка, всё у бати тачку взял, ща на заправку и тебе выезжаю! Мля, ты красавец, что приехал!

— Не то слово! — осклабился Гектор, — давай, жду тебя. Как подъедешь набери!

Мамы и Тани нигде не было видно. Ни среди танцующих, ни возле их столика, ни у сцены. Снова пошли носик припудрить? Сердце Гека застучало со скоростью локомотива. Он и сам не мог сказать почему, но был уверен, что нет, сейчас что-то должно было произойти. Между милой девушкой Танечкой и его мамой.

Словно пёс-ищейка он пошёл по следу, медленно рыская среди столиков, на тацполе между танцующими парочками.

Не было их и в самом ресторане.

За рестораном находился небольшой скверик, с лабиринтом пешеходных дорожек, обрамлённых высоким кустарником и раскиданными по всей территории летними деревянными беседками. Скверик тоже был полон гостей, приходивших сюда перекурить и передохнуть от громкой музыки и шумной пляски.

Маму и Ларису он нашёл в самой глухой части сквера, почти у самой кромки реки, в маленькой беседке в небольшом тупичке, укрытой от посторонних глаз густыми ветвями покосившейся ивы. Лампа над входом в беседку здесь не светила.

Наверное, это последнее место, где Гектор должен был бы найти свою мать и Татьяну. Но нашёл их он именно здесь.

Замерев, Гектор долго вслушивался в пьяные женские голоса, — а они обе, несомненно были пьяны, чего уж там. И отчего-то обоим было весело до упаду. Он не сразу врубился, судя по их голосам, что такая-сякая Танька уговаривает его маман отведать кокса. В первые секунды ему даже показалось, что он ослышался. Но...

Аки лесной зверь, на цыпочках, дыша через раз, Гектор крался по дорожке, пока не приник всем телом к кривому склонившемуся в вечном поклоне стволу ивы, напряжённо всматриваясь в узкий дверной проём беседки.

Мама и Татьяна были от него в метрах трёх, никак не дальше.

Склонившись к столику, что посередине беседки, попка красиво подёрнулась кверху, мама что-то резко вдохнула с поверхности стола. Татьяна сидела рядом с мамой на столе, красиво закинув ножка на ножку.

— О-оооо, — тихо взвизгнула мама, распрямляясь и теребя пальцами свой нос, — ничего-о се-е-ебееее...

Она охнула, покачнулась и если бы услужливая Татьяна не обняла её за плечи, то она непременно бы не удержалась бы ногах.

— Ну, я же говорила тебе! — задорно хмыкнула Татьяна, чмокая маму прямо в губы, — тебе понравится!

Танюша сделал смешную гримаску со страшными глазами:

— Но помни! Кокаин — это зло!

Но мама была, видимо, в полном ауте. Она лишь только глупо улыбаясь и хлопала ресницами, вряд ли способная сейчас стоять на своих двоих самостоятельно.

Татьяна звонко рассмеялась, наблюдая за ней.

— Ну, вот и всё... , — негромко произнесла она, притягивая маму к себе, — а теперь иди-ка ко мне, моя дорогая...

И вдруг обхватил мамину голову своими тонкими с длинным маникюром пальцами, прильнула своим ртом к губам мамы!

Гектор сглотнул и с трудом удержался, чтобы не протереть глаза. Но да! Да! Эта девица, милая и такая скромная с виду, смачно и взасос целовала его мать! А мама, судя по всему, так и обомлела. Во всяком случае, впав в ступор он неожиданности, она даже не попыталась отвернуть в сторону голову. Или быть может, просто не могла прийти в себя. Вряд ли когда-нибудь прежде она пробовала волшебный магический белый порошок... И вряд ли когда-нибудь прежде её целовала юная дева, годами годящаяся ей в дочери.

Руки девушки крепко сжимали её голову, казалось, Татьяну целостность красивой причёски женщины в её плену волновала в последнюю очередь. Они были боком к Гектору, и он готов был поклясться, что даже в полумраке, различал длинный розовый язычок, что бойко и стремительно с мокрым смачным шумом вторгался в рот его матери.

Время остановилось. В конце концов, мама, надо полагать, опомнилась и резко рванула голову в сторону, прерывая этот бесстыдный затянувшийся поцелуй...

— Та... та... та... ня... — залепетала она, похоже, всё ещё не в силах собраться с мыслями.

Ответом ей был лишь новый лёгкий смешок. Без малейшей обиды, Танечка чмокнула маму в кончик носа. Нет-нет, эта девочка знала, что делала. Это не был порыв страсти. Татьяна была расчётлива и настойчива.

Тяжело и возбуждённо дыша, она ласково проговорила:

— Только не шуми, пожалуйста, я прошу тебя... Нас могут услышать.

Её руки скользнули ниже. Одна ладонь улеглась на мамкину талию и Танечка с неожиданной силой, — впрочем, мама, походу, сейчас не могла оказать никакого отпора, — притянула её к себе. Танечка, сидя на столе, раскинула свои ножки в стороны, прижимая маму к себе.

А вот вторая ладошка Тани потянула за лямку маминого платья, сбрасывая его с плеча, а следом так же сноровисто, сбрасывая и лямку бюстика, высвобождая на волю мамину левую грудь. Зрелая дынька освободившиеся из плена заколыхалась и повисла, более ничем не стесняемая.

Гектор только сейчас и почувствовал, как его член, призревая путы из трусов и брюк, чуть ли не стальным колом упирается в ствол ивы. Это было НЕЧТО...

Лесбийское шоу в главной роли с его родной матерью и у него был эксклюзивный билет в первом ряду.

Правда, насладится зрелищем голой мамкиной титьки ему толком не дали, ибо в следующий же миг, ладошка Танечки проворно накрыла сочную женскую плоть.

Мама и Таня неотрывно смотрели в глаза друг друга.

— Тихо, тихо... Только не кричи... , — чуть ли не гипнотизировала она маму томным шёпотом. И та стояла молча и недвижимо, то краснея, то бледнея, с шумом втягивая воздух через сжатые зубы. Ладошка мамы взлетела, обхватив запястье руки, мявшую её грудь, но видимо решительности отстранить от себя эту руку, маме уже не хватило.

А девушка, беззвучно ухмыляясь, беззастенчиво и жадно месила её грудь, что называется на совесть, пока большой тёмный сосок не стал торчать.

Мама дрожала всем телом, тихо постанывала, даже один раз всхлипнула, но, в общем-то, никак не мешала своей поработительнице. Она не отрывала глаз, словно кролик от змеи, от глаз Татьяны.

— Какая у Вас красивая грудь... — ласково приговаривала Татьяна, впервые обратившись к маме на «Вы», — я Вам искренне завидую...

Гектор даже дышать боялся. Ладонь Татьяны вспорхнула с маминой талии и легла на её затылок. Татьяна медленно притянула голову мамы к себе, и юная нежная нимфа и зрелая сочная женщина снова слились в нежном и пылком поцелуе.

В какой-то момент, Гектор понял, что всеми фибрами борется с желанием расстегнуть брюки и взять напряжённый возбуждённый член в кулак. Его буквально распирало изнутри мощной волной животного желания.

Он отвлёкся, озираясь назад, — показалось, что на дорожке позади него кто-то идёт, — хвала великим небесам, что ему это всего лишь показалось.

А посему он не заметил, как они, — мама и Таня, — поменялись местами. Ибо когда он оглянулся, мама уже восседала попкой на столе. Щёки мамы пылали кровавым октябрьским закатом. Красиво изогнувшись Танечка уже освобождала мамины щиколотки от тонких кружевных трусиков, в тон её платью.

По всей видимости, мама всё-таки стала потихоньку вразумляться. Или приход белого эйфорического счастья успел немного развеяться.

— Татьяна... , — срывающимся голосом выдавила она из себя, — мы... кажется, немного расшалились...

Но губы нимфы тотчас вновь накрыли её уста требовательным мокрым жарким поцелуем, не давая маме времени образумиться. Полунавалившись на маму, сидевшую на столе, прижимая её к себе рукой на её талии, Таня по-прежнему тискала обнажённую грудь мамы.

Гектор не заметил, когда Татьяна сбросила с маминого плеча и вторую лямку платья, но одно точно, теперь обе груди матери были обнажены и девушка с тихим утробным мурлыканьем, склонившись, присосалась к одной из них долгим сосущим поцелуем. На столе рядом с возбуждёнными женскими телами невидимой горкой возвышались мамины трусики и её же тонкий бюстгальтер.

Яркие губы девушки перекочевали на вторую мамину грудь, с шумным сосущим звуком, засосав сосок.

Лицо мамы, — арена внутренней борьбы, выражение и чувства на котором сменялись одно за другим. Нет, мама не боролась со своей поработительницей, она боролась сама с собой. А посему, она вдруг, то обхватив тонкие девичьи плечи, пыталась оттолкнуть девицу от себя, то наоборот, положив ладонь на затылок Тани, прижимала её рот к своей груди. Но в любом случае, юная чертовка не обращала на маму никакого внимания, казалось, полностью поглощённая лобызанием её груди.

Потом подняв голову от маминой груди, Танечка снова приникла губами к губам своей пленницы. Её руки резко и без обиняков раскинули в стороны мамины ножки, причём одна из них взлетела на плечо Тани.

Какое-то время Гектор не мог врубиться, что там у них происходит? Он слушал возбуждённое дыхание Тани, её возню с матерью, и тихое хныканье мамы.

Всё происходящее, напоминало порнографический фильм. Ибо никогда прежде Гектор не мог себе представить, что нечто подобное может иметь место наяву.

Правая рука Тани между ног матери, глубоко под её платьем.

И только тут мама, похоже врубившись, что её элементарно раскладывает на столе, словно какую шлюху в скверике в беседке, девица, которая вряд ли старше её сына больше, чем на три года, приняла первые вялые попытки к сопротивлению.

Мама напряжённо засопела, изгибаясь, пыталась свести вместе колени. Но тело Танечки было между её ног и девушка, прижимая мать к себе за талию, просто не дала ей отпрянуть от себя. Она даже не позволила маме сбросить ножку со своего плеча.

Впрочем, быть может Гектору то и показалось, но мамочка явно сопротивлялась не столь уж яростно и непримиримо, как верно, могла бы.

Как ни крути, но хозяйкой маминой киски сейчас явно была Танюшкина рука. Локоток Танечки ритмично плясал туда-сюда. Мама была беспомощна, её силой спокойно и настойчиво заставляли принимать ласку девичьих пальцев внутри себя, терпеливо и умело обрабатывая её киску, демонстрируя власть над её телом. Мама ещё пыталась барахтаться, но всё её сопротивление таяло в тщетных попытках бороться с решительностью девушки, разбивалось о твёрдое намерение Тани подчинить маму своей воле.

Это было плохо. Это было неправильно. Но у Гектора даже ни на миг не возникло желание прийти своей бедной мамочке на помощь. В какую-то секунду возникло сожаление, — он забыл свой телефон на столе, — он не мог заснять то, что сейчас Танечка делала с его матерью. Ибо это зрелище было достойным того, чтобы остаться запечатлённым навеки.

Мама что-то говорила Тане громким шёпотом. Та что отвечала мягким елейным голосом. Было не разобрать. Обе женщины были возбуждены и слова тонули в сполохах судорожного дыхания.

А Таня активно и уверенно орудовала своей рукой у мамы между ног, во всю хозяйничая в её киске, властно и умело заставляя её тело извиваться и трепетать.

Бедная мама чуть не плакала. Пусть она была возбуждена, но всё же бесцеремонная агрессия ещё недавно такой милой и доброй Танюши её явно обижала. В любом случае, ей явно было не по себе от подобного обращения с собой. Однако побеждённая, уставшая, она попросту сдалась. Но кто знает, быть может все эти попытки дать отпор своей насильнице, были лишь видимостью?

Рука Тани была глубоко под ней. Длинные тонкие пальцы глубоко внутри мамы, яростно задрачивали несчастную мамину киску, подчиняя её всю, пленяя её женскую сущность. Мамина ножка на плече девушки вытянулась напряжённой стрелой. Мама только тихо постанывала, дрожа всем телом, пока её силой сосредоточенно и настойчиво завоёвывали, терпеливо и настойчиво обрабатывая рукой её бедную киску, совсем, наверное, не привыкшую к такому хамскому и грубому обращению.

Танька, явно знавшая в этом деле толк, дьявольски изощрённо и чертовски долго, орудовала своей рукой у матери между ног, вдохновенно и уверенно хозяйничая в её киске, то оглаживая нежные трепещущие губки, то яростно массируя клитор, то сразу несколькими пальцами с чмокающим звуком вторгаясь в самую глубину её женского естества, заставляя маму вздрагивать и издавать тонкие пронзительные стоны.

Звуки судорожного дыхания мамы, иногда прерываемые её лёгкими стонами и громкого частого чавкания, с каким пальцы девицы безостановочно трахали её с огромной скоростью наполняли окружающий воздух.

Обессиленная мама, уже ни о чём не думая, обхватила шею своей невольной любовницы двумя руками, и чуть ли не висела на ней. Как бы там ни было, но Гектор это видел, она и сама старалась теперь раздвинуть свои стройные бёдрам пошире, уже чуть не подмахивая трахающим её пальцам.

Тело мамы сотрясалось от динамичных и резких движений пальцев девушки в ней, так что её груди тряслись и подрыгивали в такт этим движениям.

Звонкий тонкий чуть ли не девчачий крик пронзил ночь, — Гектор даже вздрогнул. Мокрые напряжённые бёдра мамы свело судорогой. И сын понял, что Танечка всё-таки добилась своего и обрушила маму в пучину оргазма. Затаив дыхание, сын смотрел, как его мама кончает, изгибается в сладких конвульсиях, прижимая к себе свою хозяйку, ища своими губами её губы А затем, словно, вдруг разом обессилев, медленно опускается спиной на стол.

Татьяна с широкой торжествующей улыбкой победоносно взирает на неё.

Гектор дал им время. Пока он тихо пятился назад. Пока перевёл дух. Пока ждал, чтобы хоть немного улеглась каменная эрекция, что вздыбливала шатром брюки на его паху.

Эх... Ворваться бы

сейчас в беседку, — пинком вышвырнуть оттуда Таньку. Сейчас у мамы совсем ведь нет сил. Вряд ли она сможет всерьёз сопротивляться, когда на месте девушки, возникнет он, Гектор. Подмять её вкусное сочное тело под себя, закинуть её ножки себе на плечи... и...

Гектор ощутил, как член мгновенно наливается мужской статью с новой силой. Он замотал головой, выпроваживая прочь соблазнительные мысли.

Это было дико, но мысль о том, чтобы взять родную мать силой впервые в жизни не показалась ему кощунственной или ужасной. Впрочем, и разум и совесть вряд ли сейчас были в состоянии бороться с его возбуждением. И что поделать, если он дьявольски хотел свою мать? Это было проклятием иметь такую красивую сексуальную мать. И разве в том его вина?

Гектор вздохнул:

— Мама? Мама? Ты здесь? Я слышал твой голос?

Они обе были явно перепуганы его внезапным появлением. К этому времени они уже обе пришли в себя и помогали друг дружке привести свои причёски и наряды в порядок.

— А... Вот вы где? Я Вас обыскался., — облегчённо выдохнул он, замирая в дверном проёме беседки.

На маму было жалко смотреть. Перепуганная, раскрасневшаяся она уставилась на него широко распахнутыми глазами, не в силах вымолвить ни слова. Она всё так же сидела на столе и рядом с ней по-прежнему лежали её скомканные невесомые трусики и бюстгальтер.

Гектор хмыкнул, чувствуя невероятный прилив уверенности. Наглость и смелость всегда были его коньком. А уж в ЭТОЙ ситуации...

В отличие от мамы, в глазах Танюши горел вызов. Без малейшего страха она взглянула на Гека, снова мило и очаровательно улыбнувшись:

— Не волнуйтесь, молодой человек, Ваша мама в надёжных руках...

Щёки мамы так и вспыхнули румянцем с новой силой.

Гектор улыбнулся Танечке в ответ, не менее мило и дружелюбно:

— Не сомневаюсь, Татьяна...

Татьяна взирала на него с какой-то непонятной ему усмешкой превосходства, явно ожидая и всем своим видом показывая, что лучше бы Гектору уйти, он здесь лишний. Гектора отчего-то эта усмешка уколола. Волна непонятного мужского азарта обуяла его. Ну уж нет, он не отдаст свою маму в лапы этой очаровательной дьяволице.

Он шагнул к столику, легко подхватывая пальцами мамины трусики. Глаза женщин о обеих одновременно вспыхнули от смущения. Особенно, когда он поднёс невесомую материю к губам.

Усмешку как ветром сдуло с лица Тани, она бросила на мать Гека настороженный взгляд, потом уже удивлённо уставилась снова на него. У мамы же горели уже даже уши.

Она явно что-то силилась сказать, глядя, как сын убирает её трусики во внутренний карман своего пиджака, но так и не смогла. Впрочем, дело тут, походу было не только в её смятении и смущении, — она элементарно была в дымину. Вопреки обыкновению волшебный белый порошок не прочистил ей мозги.

А потому, она только лишь беспомощно охнула, когда сын, подхватив её за талию осторожно поставил её наземь рядом с собой, крепко прижимая её тело к себе.

Краем глаза Гектор с внутренним удовлетворением заметил, как у обалдевшей Татьяны распахнулся рот, когда он склонился к маме и впился в её губы настойчивым смачным поцелуем.

Мама же лишь только захныкала, застигнутая уже не в первый раз за этот вечер врасплох и всё на что она решилась, пока язык её сына ворвался ей в рот, это только слабо забарабанить ладошками по его плечам. Она даже не посмела разорвать этот аморальный извращённый поцелуй и терпеливо дождалась, как сам сын, насытившись вкусом её губ, не отпустит её.

Всё ещё прижимая мать за талию к себе, теперь уже Гек с усмешкой победителя посмотрел на ошарашенную Танечку:

— Знаете, там Вас ищет брат Вашего мужа, по-моему, он волнуется...

И более не удостаивая Танечку своим вниманием он посмотрел в пьяные ошеломлённые глаза своей притихшей родительницы:

— Мамочка, пойдём-как танцевать! Там самое веселье в разгаре.

И снова она не посмела возразить ему ни словом, ни жестом, но лишь слабо кивнула. Впрочем, к тому времени, Гектор не нуждающийся в её одобрении, уже увлекал её за собой по дорожке, крепко сжимая за руку.

На танцевальной площадке и впрямь веселье было на пике, яблоку упасть негде.

Тётушка, Малыши, мама они танцевали до упаду. Впрочем, если запыхавшейся тётке и дозволялось отойти передохнуть и освежиться к столику, то только не Ларисе. Гек не отпускал её от себя ни на шаг.

С другой стороны, белый магический порошок делал своё дело, — казалось мама неутомима.

Они танцевали, обнявшись друг с другом. Сын крепко прижимал мать к себе, то и дело, когда рядом не было тётки, сжимая женские ягодицы, покрывая лёгкими поцелуями её лицо и шею, иногда даже осмеливаясь ласково ущипнуть её за грудь. В такой толпе вряд ли бы кто обратил на это внимание. Не удивлялся он и тому, что мама ему это позволяла. Легкий запах алкоголя, исходивший от мамы, смешанный приятным ароматом духов и косметики приятно будоражил. Её тело было послушным и податливым в его руках.

Словно, уже позабывав, что с ней недавно стряслось в сквере, прикрыв глаза, мама всем телом и всем сердцем отдавалась музыке, чувственно и красиво изгибаясь телом. Гектор был восхищён.

Иногда, мама всё же привлекала к себе излишнее внимание. Когда светомузыка накалялась, заходясь в такт мелодии яркими взрывами, гости, те что были поблизости с улыбками косились на маму. Её платье... Хм... Тонкая ткань не могла служить достойной преградой яркому электрическому свету. И на маме больше не было ни трусиков, ни лифчика. И когда свет прожекторов вспыхивал над танцполом совсем уж ярко, были мгновения, когда казалось, что мамочка абсолютно обнажена. Впрочем, ни у кого это ни малейшего неудовольствия не вызывало. Скорее даже наоборот.

Краем глаза Гектор уловил Танюшу. Та стояла неподалёку от сцены рядом с братом своего мужа и наблюдала за ними. Она улыбалась.

Заиграла медленная музыка и мама послушно приникала к нему, обвиви руками его шею, позволив снова чмокнуть себя в губы и не возражая против того, что его руки опять по-хозяйски гуляют по её телу.

Свет притих, погрузив танцевальную площадку с слившимися в медленном танце танцующими парочками в полумрак.

В какой-то момент, возбуждённый близостью пьяненькой и послушной мамочки Гектор едва-едва сдержал себя... Принимая во внимание равнодушное настроение толпы, где каждый занят исключительно своей парой, а также царивший полумрак и зная, что мама сейчас без трусиков, он был уверен, что ему, сильному и коренастому парню, удастся без труда удерживать навису такую хрупкую женщину, как его мать, впившись сильными пальцами своих крупных ладоней в ее пышные мягкие ягодицы, неожиданно насадить её на свой возбуждённый каменный член и ритмично в такт музыке, входить в нее, раскачивая ее опьяняюще женственное тело навстречу себе на своих руках.

Он даже потряс головой, прогоняя прочь соблазнительное наваждение и с удовольствием прижался к мягкому животику мамы враз одеревеневшим от сладких мыслей членом.