Попаданка. Волшебник Изумрудного города. 1

1. Попаданка.

Катя, в принципе, была довольна своей жизнью. С неудачным браком было покончено еще год назад, после развода за ней осталась двушка в неплохом районе Москвы. Работа есть — не пыльная и денежная. В кроватке сопело ее шестилетнее чудо, дочка Танюшка. Без мужика было спокойнее, с одной стороны, но... секс! Как быть с этим? Никакой личной жизни, пока ребенок не сможет оставаться дома один. А нехватка чувственных и физических удовольствий ведет, как минимум, к депрессии. Боясь снова обжечься, она не хотела заводить романов, а потрахаться и разбежаться... Нет, это не вариант, она же не какая-то там шлюшка.

Но ответственность за ребенка не давала возможности расслабиться и пасть духом, поэтому тоска накатывала только по вечерам, когда она сидела в детской и читала сказки Танюшке, чтобы побыстрее усыпить эту маленькую хулиганку.

— Мамочка, — спросила Танюшка, — А теперь волшебники есть?

Началась их ежевечерняя игра, с тех пор как Катя принесла домой, и начала читать дочке сказки Волкова.

— Нет, моя дорогая. Жили волшебники в прежние времена, а потом перевелись. Да и к чему они? И без них хлопот довольно...

Танюшка смешно наморщила нос.

— А все-таки без волшебников скучно. Если бы я вдруг сделалась королевой, то обязательно приказала бы, чтобы в каждом городе и в каждой деревне был волшебник. И чтобы он совершал для детей всякие чудеса...

— Какие же, например? — улыбаясь, спросила Катя, поддерживая игру.

— Ну, какие.... Вот, чтобы каждая девочка и каждый мальчик, просыпаясь утром, находили под подушкой большой сладкий пряник... или... чтобы у каждого ребенка была маленькая собачка.

— Собаку ты и без волшебника получишь, — возразила Катя. — Пойдем с тобой в субботу на рынок и посмотрим. А в книге у Элли уже была собака, ты неправильно рассказываешь.

— Ну и что? Она хотела туфельки, а я хочу собаку.

Катя потянулась, чтобы поправить одеяло.

— Я тебе обещаю, мы обязательно сходим. И...

В голове, будто что-то лопнуло, и Катя не договорила. Зато додумала:

—.. .нсульт!

Она очнулась оттого, что кто-то лизал ее промежность, проникая во влагалище своим горячим мокрым язычком. При этом жалобно поскуливая.

«Это что, собака? Но как же приятно, господи! Еще, продолжай! Шершавый... ммм...»

Она осторожно открыла глаза. Маленький песик, да, именно песик, «собака» как-то не шло этому милому созданию, с упоением вылизывал ее, пофыркивая и смешно чихая. Не двигая головой, Катя осмотрелась, заметив в доме разруху, словно тут проводился обыск, и полиция бесцеремонно бросала осмотренные вещи на пол. Дом был не ее! И не дом вовсе, а фургон или вагончик... Катя резко села, песик громко гавкнул и испуганно отскочил. Она встала с кровати, подошла к зеркалу. На нее с удивленным видом уставилось ее отражение, в коротком банном халате, и еще мокрыми после душа волосами. Песик сердито зарычал.

— Фу! Брысь!.. . Черт, где я? И где Танюшка?!

— Ты не Элли! Р-р-р, гав!

Ее подбросило от неожиданности, и, завизжав, Катя снова забралась на кровать и накрылась одеялом с головой. Голос был странно нечеловеческий, хотя произносил понятные слова.

— Ты кто такая? Женщина, я тебя спрашиваю! Р-р-р.

Катя оскорбилась. Никто еще не называл ее женщиной, она очень молодо выглядела для своих тридцати. Многие давали только двадцать два, двадцать три. Она высунула нос из-под одеяла, чтобы посмотреть на невежливого наглеца, но кроме умильно смотрящей на нее собаки... ладно, все-таки песика, в доме никого не было.

Она вдруг поняла, что уже не ночь — в окно ярко светит солнце, но ведь минуту назад был вечер, она укладывала дочку спать. Катя подбежала к двери, распахнула ее и вскрикнула от удивления:

— блядь! Это что за херня?

Ее каким-то чудом занесло в место необычайной красоты: вокруг расстилалась зеленая лужайка; по краям ее росли деревья со спелыми, сочными плодами; на полянках виднелись клумбы красивых розовых, белых и голубых цветов. На ветках деревьев сидели золотисто зеленые и красногрудые попугаи и кричали высокими странными голосами. Невдалеке журчал прозрачный поток, в воде резвились серебристые рыбки. Из оцепенения ее вывел тот же странный голос:

— Вы игнорировали мой вопрос относительно....

— Что? Так это ты тут... разговариваешь? Я сплю?

Катя ущипнула себя, и, на всякий случай, дернула за волосы.

«Больно! Значит, это все не сон. А что тогда? Чей-то эксперимент? Гипноз? Что-то мне все это напоминает...»

— Э... женщина! Позвольте представиться, я Тото!

Песик совершенно по-человечески шаркнул лапкой и уселся, высунув язык.

«Ага, а я тогда Элли... погодите! Точно! Это же... но как?»

— Катя, — рассеянно ответила она, продолжая размышлять, как она попала в... куда? В книгу? В другой мир? Что это за фэнтези вокруг?

— Вот, что, Катя. Раз ты не Элли, тебе придется быть ей, иначе ни тебе, ни мне не вернуться домой... И как так могло получиться? — Тотошка принюхался. — Между прочим, я сразу понял, что ты это не она. Твоя писька пахнет совсем по-другому.

— Вот еще, что за пошлости? Ничем она не пахнет, я совсем недавно помылась. И если ты меня еще раз назовешь женщиной, я отдеру тебя за ухо.

«Элли оказывается, еще та сучка, заставляла его лизать. А ничего, я даже потекла немного».

Катя взяла себя в руки. И раз уж она не могла понять, как тут оказалась, надо было разобраться и выжить, как минимум. А как максимум — вернуться домой. Там же Танюшка совсем одна.

— Р-р-р... Это для вас людей не пахнет, а у меня лучший нюх во всем Канзасе. И ты Элли в матери годишься, потому я так тебя и назвал.

Пока Катя стояла на пороге, из-за деревьев появились самые забавные и милые человечки, каких только можно вообразить. Мужчины, одетые в голубые бархатные кафтаны и узкие панталоны, ростом были не выше Кати; на ногах у них блестели голубые ботфорты с отворотами. Но больше всего Кате понравились остроконечные шляпы: их верхушки украшали хрустальные шарики, а под широкими полями нежно звенели маленькие бубенчики.

Старая бабка в белой мантии важно ступала впереди трех мужчин; на остроконечной шляпе ее и на мантии сверкали крошечные звездочки. Седые волосы старухи падали ей на плечи.

Вдали, за плодовыми деревьями, виднелась целая толпа маленьких мужчин и женщин; они стояли, перешептываясь и переглядываясь, но не решались подойти поближе. Катя от удивления осела на пороге.

«Точно, как в книге. Я все себе так и представляла, даже родинка на носу у Виллины точно такая же...»

Подойдя к ней, эти робкие маленькие люди приветливо и несколько боязливо улыбнулись, но старушка смотрела на Катю с явным недоумением. Трое мужчин дружно двинулись вперед и разом сняли шляпы. Старушка обратилась к Кате:

— Скажи мне, как ты очутилась в стране Жевунов, милое дитя? И где Элли, фея убивающего домика?

«То женщина, то дитя! Вы уж определитесь».

— Знаете, бабушка, — злорадно начала Катя, — если бы я знала, как я тут очутилась, я бы тут же вернулась назад. Некогда мне тут с вами в сказки играть.

— Странно, очень странно! — покачала головой старушка. — Сейчас ты поймешь мое недоумение. Дело было так. Я узнала, что злая волшебница Гингема выжила из ума и...

— Я в курсе, бабушка. — Прервала ее Катя. — Тотошка, сбегай за туфлями в пещеру, и полетели домой. Мне срочно надо.

Виллина поперхнулась и заговорила снова, словно выполняя какую-то программу:

— а где ты живешь?

— В Канзасе, — ехидно проговорила Катя.

— Никогда не слыхала такого названия, — сказала волшебница, поджав губы. — Нас здесь было четыре волшебницы. Две из нас — волшебница Желтой страны (это я — Виллина!) и волшебница Розовой страны Стелла — добрые. А волшебница Голубой страны Гингема и волшебница Фиолетовой страны Бастинда — очень злые. Ты погубила Гингему, и теперь осталась только одна злая волшебница в нашей стране.

Катя нетерпеливо дослушала до конца и возмутилась:

—Вот только не надо мне инкриминировать сто пятую статью, я никого не убивала.

— Я тебя в этом не виню, — спокойно возразила Виллина. — Ведь это я, чтобы спасти людей от беды, лишила ураган разрушительной силы и позволила ему захватить только один домик, чтобы сбросить его на голову коварной Гингемы, потому что вычитала в моей волшебной книге, что он всегда пустует в бурю...

Виллина вынула из складок одежды крошечную книжечку величиной с наперсток. Волшебница подула на нее, и книга начала расти, расти, и превратилась в громадный том. Он был так тяжел, что старушка положила его на большой камень. Виллина смотрела на листы книги, и они переворачивались под ее взглядом.

— Нашла, нашла! — воскликнула вдруг волшебница и начала медленно читать:

— «бамбара, чуфара, скорики, морики, турабо, фурабо, лорики, ерики... Великий волшебник Гудвин вернет домой маленькую девочку, занесенную в его страну ураганом, если она поможет трем существам добиться исполнения их самых заветных желаний, пикапу, трикапу, ботало, мотало...»

— Пикапу, трикапу, ботало, мотало... — в священном ужасе повторили Жевуны.

— А про Екатерину Васильевну Иволгину в вашей книге ничего не написано? — спросила Катя.

— Об этом ничего не сказано в моей волшебной книге. Это прискорбно. И ты не маленькая девочка. Это странно. Но иди, ищи, борись! Я буду время от времени заглядывать в волшебную книгу, чтобы знать, как идут твои дела.... Прощай, моя дорогая!

Виллина наклонилась к огромной книге, и та тотчас сжалась до размеров наперстка и исчезла в складках мантии. Налетел вихрь, стало темно, и когда мрак рассеялся, Виллины уже не было: волшебница исчезла. Жевуны задрожали от страха, и бубенчики на шляпах маленьких людей зазвенели сами собой.

«Волшебница называется! Бла-бла-бла, Гудвин-мудвин... А про меня не знает ничего. Сумасшедшая старуха».

Когда все немного успокоились, самый смелый из Жевунов, их старшина, обратился к Кате:

— Могу

щественная фея! Приветствуем тебя в Голубой стране! Ты убила злую Гингему и освободила Жевунов!

Катя заметила, что он смотрит на нее, но куда-то совсем не туда. Она спохватилась и прикрыла полами короткого халатика свою недавно вылизанную промежность. Жевун громко сглотнул и отвел взгляд.

— Вы очень любезны, но тут ошибка: я не фея. И ведь вы же слышали, что домик упал на Гингему по приказу этой милой старушки...

— Мы этому не верим, — упрямо возразил старшина Жевунов. — Мы слышали твой разговор с доброй волшебницей, ботало, мотало, но мы думаем, что и ты — могущественная фея. Ведь только феи могут разъезжать по воздуху в своих домиках.

— Хорошо. Убедил, красноречивый. Пускай я буду фея. Мне надо отсюда выбраться, что скажешь?

— Могущественная госпожа Катя! — заговорил старшина. — Хочешь стать нашей повелительницей вместо Гингемы? Мы уверены, что ты очень добра и не слишком часто станешь нас наказывать!..

— Нет, — возразила Катя, — я же сказала, мне нужно домой. Тотошка, маленький засранец! Где туфли Гингемы?

Тотошка вынырнул из кустов, с серебряной туфелькой в пасти, положил ее у ног Кати и снова исчез. Чрез несколько минут он появился снова, неся вторую туфельку.

— Это очень хорошо, что ты получила башмачки злой Гингемы, — сказал старший Жевун. — Кажется, в них заключена волшебная сила, потому что Гингема надевала их только в самых важных случаях. Но какая это сила, мы не знаем.... И ты все-таки уходишь от нас, милостивая госпожа Катя? - со вздохом спросил старшина. — Тогда мы принесем тебе что-нибудь поесть на дорогу...

«Госпожа Катя... устроили тут садомазо».

Жевуны ушли, и Катя осталась одна. Подхватив Тотошку на руки, Катя стукнула задниками туфелек и крутанулась вокруг себя. Не сработало. Попробовала еще раз. Ничего.

«Черт. Видимо, придется пройти этот квест до конца».

Она переоделась в чистое платье матери Элли, трусы и лифчик надевать не стала.

«Я еще чужих трусов не носила!»

Да и выглядело это белье, как бабкино. Широкие белые труселя, мягкий лифчик с широкими же лямками и какими-то убогими стальными крючками-застежками.

«Ну, правильно, книга же в тридцать девятом году написана, что ты хочешь».

Катя закрыла дверь фургона и написала на ней мелом, который нашла у порога: «Fuck you Гингема». Тем временем вернулись Жевуны. Они натащили столько еды, что Кате хватило бы ее на несколько лет. Здесь были бараны, жареные гуси и утки, корзины с фруктами...

Катя со смехом сказала:

— Ну, и куда мне столько?

Она положила в корзину немного хлеба, фруктов, утиную тушку, попрощалась с Жевунами и отправилась искать эту чертову дорогу вымощенную желтым кирпичом.

Неподалеку было перепутье: здесь расходились несколько дорог. Катя выбрала дорогу желтого цвета, и вяло потащилась навстречу приключениям на свою задницу. Солнце сияло, птички пели, а девушка, заброшенная в удивительную чужую страну, чувствовала себя совсем херово.

«Путь займет несколько недель, хоть бы Танюшка догадалась пойти к соседям. Господи, сделай так, чтобы с ней все было хорошо!»

Дорога была огорожена с обеих сторон красивыми голубыми изгородями, за ними начинались возделанные поля. Кое-где виднелись круглые домики, выкрашенные в голубой цвет. Крыши их были похожи на остроконечные шляпы, на которых сверкали хрустальные шарики.

Все Жевуны, которых встречала Катя на пути, с боязливым удивлением смотрели на Тотошку и, слыша его лай, затыкали уши. Когда же веселый песик подбегал к кому-нибудь из Жевунов, тот удирал от него во весь дух: в стране Гудвина совсем не было собак.

К вечеру, когда Катя проголодалась и подумывала, где провести ночь, она увидела у дороги большой дом. На лужайке перед домом плясали маленькие мужчины и женщины. Музыканты усердно играли на маленьких скрипках и флейтах. Тут же резвились дети, такие крошечные, что Катя глаза раскрыла от изумления: они походили на кукол. На террасе были расставлены длинные столы с вазами, полными фруктов, орехов, конфет, вкусных пирогов и больших тортов.

Завидев Катю, из толпы танцующих вышел красивый высокий старик (его звали Прем Кокус) и с поклоном сказал:

— Я и мои друзья празднуем сегодня освобождение нашей страны от злой волшебницы. Осмелюсь ли просить могущественную фею Убивающего Домика принять участие в нашем пире, разделить с нами кров, пищу и постель?

Что-то было в его просьбе неправильное... Такого она не помнила в книге. То есть, Прем Кокус был, но говорил он не совсем так. Отбросив все сомнения, Катя согласилась.

— Если честно, то с удовольствием... Кров, пищу и постель.

Катю не оставляло ощущение, что она только что ввязалась в какую-то авантюру. Ее встретили как королеву, и бубенчики непрестанно звенели, были бесконечные танцы, было съедено великое множество пирожных и выпито бесчисленное количество прохладительного, и весь вечер прошел так весело и приятно, что Катя вспомнила о Танюшке, только засыпая в постели. Но уснуть ей не дали.

Возле ее кровати выстроились три дюжих молодца и Прем Кокус.

— Госпожа фея, пришло время разделить с нами постель, по нашей древней традиции. Это, — он указал корявым пальцем на Жевунов, — лучшие парни нашей общины. Самые выносливые и умелые. Выбирай.

— Что значит выбирай?

— Э-э-э... Вы хотите всех сразу?

«Твою мать! Меня что, хотят трахнуть эти коренастые и мускулистые жеребчики? Катя, не будь дурой. Тем более, есть подозрение, что это все не по-настоящему».

— Конечно! Разве я не фея?

«Ага, вокзальная или придорожная. Пофиг».

— Это великая честь для нас!

Прем Кокус удалился, и молчаливые парни тут же скинули одежду. У Кати побежали мурашки по телу от такого вида. Кроме рельефной мускулатуры, Жевуны обладали весьма внушительными членами, и это вовсе не казалось от того, что они были небольшого роста. Толстые и длинные члены, фиолетовыми наконечниками головок и рисунком вен, напоминали древние магические жезлы, перевитые загадочным орнаментом. Жевуны, как по команде поработали кулаками, приведя свои стволы в боевое положение, и опустились на кровать.

«Что-то я поторопилась, по-моему. Порвут же... У меня секса не было уже год!.. . Катька, ты в групповухе, первый раз в жизни, наслаждайся».

Она решительно откинула одеяло. Первый Жевун, кудрявый блондинчик с голубыми глазами, впрочем, глаза у них у всех были голубые, тут же припал губами к ее лобку, медленно целуя и продвигаясь к ее половым губкам. Катя, вздрогнув от его прикосновения, широко раздвинула ноги. Двое не теряя времени, окунули ее соски в свои горячие рты, синхронно поигрывая языками.

— Да-а-а! — Только и смогла выдавить из себя Катя, задохнувшись от возбуждения.

Блондинчик, наконец, добрался до ее клитора, но не тронул. Облизал вокруг, поддел языком ее губки и ввинтился в дырочку.

— Да, блядь! Так!

Он удивленно посмотрел на Катю, и поинтересовался:

— Блядь, это значит хорошо?

Катя никогда не отказывала себе проявлять свои чувства таким образом. Стыд от грязных ругательств только еще больше возбуждал и распалял ее желание.

— Еще как! Не останавливайся!

Ободренный Жевун снова принялся за работу.

«Говорят по-русски, а матов не знают? А... ну да, сказка-то детская. Хотя, то, что со мной сейчас делают, совсем не для детей».

Его друзья тем временем прилегли рядом, будто ожидая своей очереди, но не забывали ее нежно гладить и целовать. Катю бросило в жар, она нетерпеливо полезла двумя пальцами к клитору, но блондинчик ее опередил. Подскочил как мячик, встал на колени и приставил член к влажным коричневым лепесткам.

Катя немного стеснялась своих петушиных гребешков. Хоть и маленькие, но, по ее мнению, они портили всю картину. Раньше была аккуратная писька, гладенькая, а тут вылезло за последний год. Стыдно показывать.

Жевун выждал мгновение, и медленно-медленно, с усилием вошел в нее, поглядывая на ее реакцию. А какая может быть реакция, когда в тебя впихивают толстую палку? У Кати расширились глаза, и открылся рот. Она судорожно задышала, совсем как тогда, когда в муках рожала Танюшку.

«Интересно, у Жевуних широкие влагалища? Иначе это не секс, а сплошное мучение...».

Боль прошла, Жевун почувствовал, что она немного расслабилась и подвигал членом. Было страшно, и в то же время так приятно. Эти двое тоже смотрели на проникновение, как на чудо, тот, что слева даже восхищенно прошептал:

— фея, фея...

Блондинчик, наконец, заработал бедрами, выбивая из Кати дух. Ее громкое «А! А! А!» понеслось по дому, и где-то далеко раздались аплодисменты и улюлюканье.

«Вот паршивцы! Они еще и подслушивают! Бамбара-чуфара на ваш дом!»

Жевун не успев кончить, уступил место другому, и теперь уже второй продолжил распахивать ее влагалище. Катя поймала себя на том, что до сих пор напряжена, и заставила себя расслабиться. Вагина тут же захлюпала и зачавкала, от нее волнами пошло ватное тепло по всему телу. Катя начала выгибаться и заорала:

— Да, Жевунчик! Я сейчас кончу, не остана....!

Мышцы свело, и Катя рухнула на постель, договорив уже шепотом:

—.. .вливайся...

Третий трахал ее, когда она была в состоянии обморока. Полностью расслабленная, она как кукла дергалась от его толчков, чувствуя, что из нее течет. Ни одна мышца не желала повиноваться.

«Екатерина Васильевна, вас только что жестоко оттрахали...»

Утром после сытного завтрака, она спросила Кокуса:

— Далеко отсюда до Изумрудного города?

— Не знаю, — задумчиво ответил старик. — Я никогда не бывал там. Лучше держаться подальше от Великого Гудвина, особенно если не имеешь к нему важного дела. Да и дорога до Изумрудного города длинная и трудная.

Катя знала, что только этот обманщик Гудвин вернет ее домой, и поэтому, попрощавшись, снова побрела по дороге вымощенной желтым кирпичом. Она шла походкой кавалериста, широко ставя ноги — натертая промежность зудела, мешая нормально передвигаться. А рядом весело скакал Тотошка, временами пропадая в придорожных кустах.